Нашёлся!!! Нашёлся!!!

                ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ

                НАШЁЛСЯ!!! НАШЁЛСЯ!!!

                рассказ

            (из серии “Воспоминания старого адвоката”)

           – Нашёлся! Нашёлся! – раздался, заполнив собой всё помещение нашей юридической консультации, радостный, звенящий серебряным колокольчиком, голос изящной и спортивной, всегда весёлой красавицы Галочки – оптимистки и всеобщей любимицы.

           Когда Галочка появлялась в юрконсультации, у всех адвокатов, а также и их клиентов, отчего-то радостнее становилось на душе. Галочка всегда улыбалась, весело щебетала или тихонько напевала, нисколько не смущаясь отсутствием голоса, – словом всем своим существом доказывала, что жизнь – хороша! И жить – хорошо!

           Но даже и на Солнце бывают пятна, даже и у Луны есть обратная сторона. Была и у Галочки некоторая не вполне приятная, прежде всего – для неё самой, особенность – поразительная рассеянность, переходящая иногда в безалаберность. Так, однажды, Галочка, защищая в суде клиента – угонщика автомобилей, нимало не смущаясь, что раздражает этим судью Онучева, от которого зависела судьба её клиента, во время всего процесса крутила на пальце ключи от своего старенького автомобиля – маленького, как выражалась Галочка, Мышонка-Москвичонка, названного ею так не только за серый цвет машины, но и за её размер.

           Судья Онучев, нестерпимо страдая от мелькания Галочкиных ключей у себя перед глазами, тем не менее терпел её выходку, очевидно, – подпав под обаяние красивенькой адвокатессы, но у секретаря судебного заседания – маленькой и желчной Люсик с несколько странной фамилией Вот – терпения оказалось меньше, чем у толерантного к женским прихотям Онучева, вот Вот и позволила себе бесцеремонно перебить Галочку и попросить, как потребовать, перестать отвлекать её, секретаря судебного заседания, от составления протокола звоном ключей.

           От неожиданности Галочка сначала на миг замерла, потом вздрогнула, и связка ключей на модном брелоке, взвившись чуть не под потолок и описав невообразимую дугу, брякнулась на стол – прямо перед вздрогнувшим судьёй Онучевым.

           – Ну-у, вот…

           Вот и всё, что смог произнести судья Онучев. Причём сказал он это с расстановкой. Примерно так:

           – Ну-у… Вот…

           Так что так и осталось непонятным, сказал ли он “Ну-у, вот…” или “Ну-у, Вот…”

           Люсик Вот привычно обидчиво поджала тонкие губки, как и всегда, когда её фамилия в чьей бы то ни было речи, вольно или невольно, сопрягалась бы с указательным местоимением “вот”, Галочка продолжила выступление в прениях, уже не крутя на пальце связку ключей, а поигрывая шариковой ручкой, Онучев грозно сдвинул брови – в адрес секретаря Вот, – чтобы та, во избежание новых инцидентов, воздержалась бы от того, чтобы делать замечания адвокату, всем своим видом показывая, что и Иисус терпел, и нам велел – он же, судья Онучев, терпит проявления разболтанности красавицы Галочки, так вот – пусть и Вот потерпит, ничего ей не сделается и от неё не убудет. Но, тем не менее, на пишущий предмет в руках бесшабашной Галочки поглядывал не без опаски: любой предмет, находящийся у неё в руках мог оказаться, если и не смертоносным, то, в любом случае, травмоопасным.

           Суд, может быть и неожиданно, закончился для Галочки и её клиента благополучно. Нет, угонщика автомобилей не оправдали, всё же наш суд, хоть и самый гуманный суд в мире, но, всё-таки, не сериал про Перри Мейсона, но, признав Галочкина клиента виновным в деяниях, вменённых ему в вину, он, постановив обвинительный приговор и назначив наказание с обязательной изоляцией осуждённого от общества, то есть – назначив ему лишение свободы, постановил наказание считать условным.

           Все, кроме Люсика Вот, были счастливы. Поблагодарив суд за проявленную гуманность, Галочка, вопреки обыкновению, не забыла забрать со стола судьи связку ключей и, весело напевая, умчалась по другим своим делам…

           – И представьте себе, – широко раскрывая и без того большие глаза, дабы наглядно передать своё ощущение удивления, если – не ужаса, рассказывала потом Галочка, – что я пережила, когда решила, что пора закругляться и ехать домой: подхожу к своему Мышонку-Москвичонку, достаю из сумочки связку ключей, уже в этот момент начинаю понимать, что с ключами что-то не то и… Да! Точно – не то: ключи от машины к замку не подходят. И брелок – тоже не такой, какой должен быть. И в связке нет ключей от входной двери в мой дом.

           Выдержав эффектную паузу. Галочка продолжала:

           – Я, конечно же, сразу же догадываюсь, что ключи украл мой – вот же ж гад! – мой же подзащитный, понимаю, что нужно бежать в ментовку, благо она рядом, писать заявление на своего клиента…

           Галочка в этот момент, нагнетая обстановку, снова делала паузу, а потом театральным голосом продолжала:

           – И только одно меня смутило: если мою связку ключей похитил мой же подзащитный, то тогда – что за связка ключей у меня в руках? И почему на ней фирменный брелок с эмблемой – трёхлучевой звездой? И вижу, что на стоянке возле суда, где я бросила своего Мышонка, как раз стоит автомобиль, украшенный именно трёхлучевой звездой на капоте. Это что же получается: у меня украли ключи, чтобы украсть моего Мышонка, а взамен подбросили ключи от трёхлучевого красавца? Это – как если бы нашлись оригиналы, которые ограбили бы выставку бижутерии, а чтобы никто ничего не заметил, заменили бы на ней стекляшки с пластмассой на бриллианты в платиновых оправах. Но вы можете представить себе таких оригиналов? Я – нет! Словом – загадка века. И – преступление века.

           В этот момент Галочка всегда закуривала новую сигарету и продолжала рассказ:

           – Делать нечего, вспоминаю, прежде, чем бежать в милицию, где я сегодня была. А где я только не была: и в милиции, и в прокуратуре, и в следственном изоляторе, и в изоляторе временного содержания, и в магазине, и на стихийном базарчике, и... И везде у меня могли украсть ключи. Ну, ещё была в суде. Решила начать поиски именно с суда.

           Суд уже закрыли, так как было уже около семи часов вечера, и охранник не хотел меня впускать, пришлось воспользоваться универсальной отмычкой – “золотым” ключиком. В суде уже никого не было, и только из кабинета судьи Онучева раздавались голоса. Я зашла к Онучеву. На месте был он и Люська Вот.

           Онучев в этот момент говорил, что его ключи обязательно найдутся… Наверное. Что их никто, скорее всего, не украл, а они сами куда-то запропастились. Скорее всего… Хотя странно, что у него на столе лежит связка чьих-то чужих ключей… Кто бы это мог их подбросить? И – зачем? Неужели это милицейская провокация? Да нет. Зачем бы это?

           А Люська Вот настаивала, что ключи злонамеренно украли и сделала это Галка – адвокат угонщика. В отместку за то, что её подзащитному “дали слишком много”. Она так прямо и утверждала: «Недаром же говорится, что с кем поведёшься, от того и наберёшься. Вот адвокатесса и набралась мастерства у своего подзащитного – угонщика автомобилей. Скорее всего, они вместе и украли ключи. И теперь, небось, раскатывают на угнанном автомобиле. Или позже угонят, если до сей поры не угнали». А ещё Вот советовала Онучеву не терять время даром и звонить в милицию. Уже она и номер стала набирать и трубку телефона Онучеву протянула…

           Эффектно затянувшись дымком, Галочка продолжала:

           – А тут я вхожу. Со связкой ключей. Онучев как увидел меня, так сразу закричал: «Ну, вот. Вот, я же говорил, что ключи обязательно найдутся. Говорил или нет, Вот?» А Люська Вот смрщилась-смухордилась и говорит: «А, всё-таки, в милицию нужно было позвонить. Мало ли… Для порядка». Вот же ж ехидна – эта вот Вот. А Онучев – тот ничего, так обрадовался, что ключи, а с ними и трёхлучевого красавца, не украли, что предложил мне чаю. Я согласилась. Онучев и говорит Люське Вот: «Люсик, ты угости адвоката чаем, а я побегу, а то жена меня уже и так заждалась». Чай я, конечно, пить не осталась, даже если бы Вот мне его и сделала бы…

           Эта Галочкина история ещё долго была темой для разговоров, пересудов и сплетен. Но, со временем, другие истории отставили её в сторону. И вот – новая история, о которой возвестил Галочкин голос:

           – Нашёлся! Нашёлся!

           Вслед за голосом в наш кабинет влетела – лёгкая, как морской бриз, – сама Галочка, держащая в объятиях толстенный и сильно потрёпанный фолиант, напевая на разные лады:

           – Нашёлся! Нашёлся! Нашёлся!

           – Кто? Кто нашёлся?

           – Вот он нашёлся! Кодекс нашёлся. Гражданский кодекс нашёлся. И не простой, а с постатейными материалами. Я уж, грешным делом, подумала, что его умыкнули. Затёрли. Зачитали. Словом, – сбондили. Или, как говаривали при старом режиме, – спионерили. А он – вот он. Я его на столе у судьи забыла.

           – У Онучева?

           – Нет, не у него. Нет, у него я тоже забывала. И не только этот кодекс. И не только кодекс. Но на этот раз – не у него. Если б у него, я бы не волновалась. На это раз… Ну, неважно… А, главное, нашёлся-нашёлся-нашёлся!

           И Галочка, радостная, лёгкая и беззаботная, выпорхнула вон из кабинета. Мы, адвокаты, находившиеся в тот момент в кабинете, переглянулись. Галочка была, хоть и легкомысленным человеком, но профессионально ответственным и все, даже и некоторые женщины-адвокаты, её искренне любили.

           Однако, в глазах Алексея Александровича я заметил некоторый странный блеск и понял, что без очередной его истории и в этот раз не обойтись. Так оно и случилось.

           – Странное это дело, – начал Старый Адвокат свой рассказ, – отношение людей к разным вещам и явлением окружающего нас мира. Галочкин радостный крик «Нашёлся! Нашёлся!» напомнил мне случай, когда вот так же встретил меня точно таким же возгласом следователь из нашего районного отдела милиции, что, согласитесь, уже само по себе довольно странно. По крайней мене – необычно. А дело было так. В то время был я молодым адвокатом, едва закончившим университет и только-только начавшим службу.

           И довелось мне, по назначению, защищать трудного подростка. Трудный подросток! Трудный подросток – что за странный эвфемизм для обозначения малолетнего преступника? Маленький, чего там миндальничать и смягчать формулировки?, нравственный урод бросил школу, работать не пожелал, связался с компанией таких же как он трудных подростков и взрослых преступников, пристрастился к алкоголю, к сильнодействующему клею и наркотикам, а там уж, стремительно покатившись по наклонной плоскости, стал совершать и, как мы профессионально выражаемся, общественно опасные деяния, имеющие признаки составов преступлений, предусмотренных статьями и частями или пунктами частей Особенной части Уголовного кодекса. А, попросту говоря, стал совершать кражи и грабежи личного имущества граждан.

           Но, как говорится, сколько верёвочке не виться… А в этом случае верёвочка вилась недолго. Привлекли несовершеннолетнего правонарушителя к уголовной ответственности, а меня – к его защите по назначению.

           Наш суд, как известно, самый гуманный в мире. Но и милиция стремилась от него не отстать. И надзирающее государево око – прокуратура – тоже. Так, что отпустили моего подзащитного до суда на под подписку о невыезде.

           И начался для меня сущий ад. Дело в том, что как раз в то время нам в квартиру провели телефон. А телефон, как известно, а кому неизвестно, то нетрудно догадаться, существует для того, чтобы по нему звонили. И вот стал мой подзащитный мне по телефону звонить каждый Божий день. Не весь день, а вечером, вернее, ночью. Каждый раз говорил, представляясь, только одно слово: «Клыэнт».

           Я же, на беду свою, был, а во многом и остался, человеком ответственным. Если клиент звонит поздно ночью, значит, думал я, случилось что-то экстраординарное. Я взволнованно интересовался, что же случилось? А в ответ слышал что невнятное, из чего следовало, что «клыэнт» волнуется и хочет знать, что нужно делать. Ведь нужно же что-то делать. Вот он и хочет знать, что ему делать. И просил о срочной встрече, если и не «прямо сейчас», то завтра и непременно на рассвете.

          Утром я спешил в контору до открытия, полагая, что «клыэнт» может действительно нуждаться в моей юридической помощи, но ближе к обеду ко мне в душу закрадывались сомнения, что у «клыэнта» может быть хоть какое-то дело, часам к четырём-пяти после полудня переходящие в твёрдую уверенность, что назначенная «клыэнтом» встреча может и не состояться. А вечером, ближе к полночи, экстравагантный подросток звонил снова и интересовался, как идут «наши дела» и очень волновался, что время идёт и «нужно же что-то делать». Сообщал, дополнительно, что сегодня явиться на встречу не смог по причинам сверхуважительным, но завтра, и непременно на рассвете, клятвенно обещался быть, так как у него ко мне сверхважное неотложное дело, а время не ждёт.

           Тогда я ещё не знал, что и в нашу страну проникли наркотики и стали захватывать в плен всё больше и больше молодёжи. Вот и мой подопечный подпал под власть наркотиков, вечером, в наркотическом угаре звонил мне, так как наркотическое опьянение толкало его «что-то делать», а к утру это оживление сменялось оцепенением, которое проходило только к вечеру – после приёма очередной дозы…

           Другой бы, на моём месте, после первой же такой со стороны «клыэнта» выходки послал бы его куда подальше, но я, почему-то, решил, что мой бесплатный подзащитный, несмотря на его поведение, всё равно нуждается в моей помощи и просто в участии. Подзащитный же звонил и звонил, умолял о встрече, а я по первому звонку отзывался и спешил на помощь. Он же доводил меня до нервного срыва, с тех пор я стал побаиваться телефонных звонков, стал плохо спать, боясь проспать и утром опоздать на деловую встречу…

           Предварительное следствие, между тем, закончилось, следователь передал его прокурору для утверждения обвинительного заключения; прокурор, утвердив обвинительное заключение, передал дело в суд; дело было рассмотрено судом, председательствующий, который, как всегда, подошёл к делу вдумчиво, прислушался к доводам защиты, исключив многие недоказанные эпизоды и назначил наказание, не связанное с реальным лишением свободы.

           Дело закончилось, я и думать про него забыл, с «клыэнтом» больше никогда не виделся, звонки от него перестали поступать, как вдруг, когда я как-то выходил из здания суда, ко мне, с сияющими от радости глазами, бросился следователь, что расследовал дело моего «клыэнта», поприветствовал меня крепким и едва ли не насильственным рукопожатием, громко крича, едва ли не вопя: «Нашёлся!!! Нашёлся!!!»

           Милицейские следователи в то время, впрочем, как и сейчас, были загружены, да что – загружены, завалены! – работой так, что им и передохнуть-то времени не бывало. Не охнуть, так сказать, не вздохнуть. Вот я, грешным делом, и подумал, что и этот следователь переутомился и… Словом, – переутомился.

           А он знай одно повторяет: «Нашёлся!!! Нашёлся!!!»

           На нас уж и люди стали оборачиваться. Что делать? Я и спросил: «Кто нашёлся? Нашёлся-то кто?»

           А он, радостно улыбаясь, громко отвечает: «Ну, как кто? Помните того, этого?» И называет фамилию моего «клыэнта». А я и не знал, что он терялся. Я так и сказал следователю. А он мне в ответ: «Терялся, терялся. Его и в розыск объявляли. А недавно он нашёлся. Оказывается, связался с дурной компанией…»

           Я следователя перебил: «Ну-у-у, тоже скажете – связался с дурной компанией. А раньше он, что – с выпускниками Пажеского корпуса общался, за курсистками Смольного ухаживал?»

           А следователь мой улыбается и говорит: «Что раньше? То, что было раньше, это не то, что не ягодки, или цветочки, это ещё даже и не бутоны были, а так – завязь одна. А потом он связался с компанией действительно опасных типов. Очень опасных. А потом – пропал. Как в воду канул. Искали его. Долго и настойчиво искали. А недавно нашли. В подвале дома. Не то недостроенного, не то – заброшенного. Одним словом – нашли в подвале. Правда, не всего. И – не сразу. Сразу, в подвале то есть, нашли, прямо удача!, голову. Потом уж и другие части трупа нашли. В разных концах города. Правду сказать, нашли не все части. Но для опознания и определения характера смерти, ясное дело – что насильственной, материала хватило… Я вот вас увидел и решил, что и Вам будет интересно узнать, что нашёлся-таки он! Нашёлся!!!»

           Алексей Александрович помолчал и продолжил:

           – Вот уж более тридцати лет с тех пор прошло, а я так и не понял: отчего следователь так радовался, что случайный «клыэнт» всё-таки нашёлся, пусть и не весь и не сразу, а, главное, зачем следователь рассказал мне, пусть и очень схематично, историю пропажи, поисков и находки «клыэнта». Не пойму до сих пор. И хоть дело давнее, но время от времени, вспоминается. Вернее, вспоминалось. А теперь я уж и забыл про всё это, да Галочка наша, обретя свой утерянный фолиант и так этому факту обрадовавшаяся, напомнила мне эту давнюю историю. Какие разные находки: отрезанная человеческая голова и кодекс, пусть бы и комментированный, – и какие похожие эмоции: «Нашёлся!!! Нашёлся!!!»

           Краснодар,
           14.03.2019 г., 16.03.2019 г.

© 16.03.2019 Владислав Кондратьев
Свидетельство о публикации: izba-2019-2515668
© Copyright: Владислав Олегович Кондратьев, 2019
Свидетельство о публикации №219031601777