Не завершённое торжество

НЕ ЗАВЕРШЁННОЕ ТОРЖЕСТВО
Пять, десять, двенадцать минут осталось до смерти? Почему до смерти? Кто сказал, что кто-то хочет……?  Почему минут может быть часов, или ещё меньше? Говорят, человек летит с высоты полторы, две секунды? С дерева? С вышки?  А может из жизни? Почему так больно? Почему листья на клёне вдруг стали красного цвета, и трава? Почему такая багровая трава? А там наверху, на четвёртом этаже свадьба, его Андрея Кравцова свадьба? И он на этой свадьбе главный человек, после Алёнки, конечно, Женщина она по жизни главная. Женщина она волшебница самая настоящая не выдуманная, не из сказки, потому что может другому человеку наколдовать жизнь. И не только своему будущему ребёнку, но и мужу или на худой конец другу если эта жизнь до краёв наполнена любовью.   Плохую или хорошую наколдует женщина жизнь человеку это второй вопрос главное жизнь. А жизнь — это то, чем умному человеку позволительно увлекаться. Это ли, скажите, не волшебство?   А он Андрей просто покурить вышел, чуть передохнуть от шума свадебного. А тут во дворе местные пацаны здоровенного бультерьера на бездомную моську натравили…. Что было потом? Он просто сделал парням невинное замечание и ноги…. Били не глядя, были в живот в голову, куда придётся, хорошо, что парень успел зажмурить глаза. Особенно старался один, высокий, длинноволосый, крепкий который первый и бросился бежать едва, заслышав громкие крики соседей. 
Его мысли в этот день получили иное несколько направления: появилась ясность, ближайшая цель – достать несколько тысяч рублей, бросить надоевшую работу на стройке и вместе с женой уехать из города. Довольно выяснять отношения, довольно драться, довольно глотать слёзы обиды и страха! Жить, жить! Он ясно видел себя в сереньком костюме с иголочки, на руке- трость с серебреным крючком. Он подходит к старушке у вокзала и покупает Алёнке под сверкающим южным солнцем букет полевых цветов.  Так бы и зарыться в них, но почему-то очень больно и губы стали бесформенно толстыми.   
Ужасно долго ехала «Скорая» или это время текло так медленно словно зыбкая горсть песка в стеклянных песочных часах?  Но вот уже голоса, крики и чей-то истерический смех, а потом темнота провал, бесконечно чёрное пятно в памяти и лишь незначительными ожогами вспыхивали и гасли иногда небольшие очаги боли Большой как вокзальная площадь холл стариной больницы ещё дореволюционной купеческой постройки помнит Андрей, и глаза… большие синие, обрамлённые огромными тёмными ресницами. А ещё симпатичные точно завитые тоже тёмные кудряшки. Одним словом, необычная была девушка   Имя у этого чуда тоже было не совсем обычное звали девушку Счастья вернее это был всего лишь перевод на известный всем «великий и могучий» язык, а на её родном литовском имя девушки звучала вполне обыденно Лайма. «Сломалась» в свои четырнадцать лет Лайма весьма основательно обе ноги её были прочно окольцованы метало- техническим высказываньем профессора Елизарова и это самое довольно громоздкое изобретение профессора и день и ночь напоминало девушке, да и многим другим пациентам больницы о бренности жизни в который, наверное, правила уличного движения тоже иногда бывают не лишними особенно когда человеку только четырнадцать лет.       
Поведение Андрея было непонятным. С одной стороны, задумчивая серьёзность с другой стороны парень явно показывал, что он человек бывалый и себе цену знает, а тут какая-то малолетняя Лолита Хотя почему он вдруг решил, что какой-то там Кравцов этой девочке может быть интересен? Она даже не смотрела в его сторону разве что в столовой под шумок столовых приборов бывало кинет на него случайный нечего не значащий взгляд.   
А жизнь в стенах больницы продолжалась своим чередом. Местом тайных встреч между людьми была бытовая комната, там прислонившись одним боком к стенке стоял длинный, узкий деревянный стол покрытый зелёным шерстяном одеялом. Стол этот вообще- то предназначался для работы старенького электрического утюга, который в хозяйстве больнице иногда тоже требовался, но случалось это довольно-таки нечасто.    А в остальное время на облупленном этом столе, покрытом шерстяным одеялом в чёрную поперечную полоску царствовала во всех своих проявлениях любовь. Хотя бесспорно творение профессора Гавриила Елизарова на некоторых частях тела, влюблённых этому царству, очень мешало.   Зацеплялись порой влюбленные металлическими спицами чудо-аппарата друг за друга так что расцепится не было никакой возможности только с помощью дежурного врача нужное действие иной раз и получалось
-   Ну, и крепкая у вас любовь, ребята, не расцепишь! – ворчал усталый грузный мужчина в белом накинутым на плече халате, шевеля густыми черными бровями, сросшимися на переносице, - Я понимаю, любовь оно, конечно, цунами, камнепад и прочее стихийное бедствие, но не до такой же степени, чтоб вот так….   
Влюблённые опустив головы молчали.
А Андрей лежал, закинув руки за голову и смотрел в окно. Прямо напротив больницы находилось старое кирпичное одноэтажное здание питейного заведения с поэтическим названием «Морской   конёк» чаще всего входная дверь в него была слегка прикрыта едва впуская в полутёмное помещение пивной небольшую полоску дневного света, но иногда дверь эта распахивалась настежь и оттуда матерясь, и чертыхаясь выползало подобие растрёпанного человеческого существа. Существо это неопределенного пола громко икало, пело, смеялась, плакало, материлось, но всё-таки тащило своё бренное тело на улицу. А иногда… как червивые яблоки с дерева из-за двери «Морского конька» друг за другом сыпались люди преимущественно мужского пола и облюбовав угол старой пивной делали своё нехитрое дело, которое неизбежно орошало высохшую, покрытую глубокими трещинами землю (дождя не было вот уже несколько дней) отнюдь не живительными струями влаги. А жара кипела, неимоверно корчила и землю, и траву на ней и листья на деревьях, которые на жаре высыхали очень быстро и становились сухими, ломкими и тонкими. Андрей, смотря на всё это через окно больницы только грустно и тяжело вздыхал 
Случилось однажды во время этого интимного мужского процесса проходить мимо симпатичной черноволосой девушке недобро кинула девушка взгляд на всё это форменное безобразия, пробурчала себе под нос что-то не членораздельное и заспешила прочь от нехорошего места. Да так спешила, что подвернулся у бедняжки каблучок и рухнула она землю как покошенная в аккурат в ста метрах от злополучного дома. А мужик один из-за угла его возьми, да и крикни: «Вот так, дамочка, на чужих мужиков засматриваться, когда свои в твою сторону смотреть не желают». 
Пустяковый вроде бы случай, но почему-то Андрею эту девушку жалко стало может она ещё не чем таким в жизни не испорчена, не какая дрянь к ней ещё не пристала, а тут, я извиняюсь, такая натуральная картина из жизни перед глазами, любому нормальному человеку не по себе станет.
Отвел взгляд парень от окна, а тут, как по мановению волшебной палочки перед ним Лайма стоит, да ещё и говорит что-то почти беззвучно шевеля губами. Затем с клокочущим всхлипом, вся намокшая горем, бессильно сползла Лайма прямо на пол. Кудряшки развились и прилипли к вискам. Плакала девушка, и была она глубоко несчастна. 
Вдруг рука Лаймы ощутила неожиданное пожатие твёрдой и теплой мужской руки она подняла глаза наверх и прошептала: 
- Вы взрослый мужчина, Андрей, но вы всё равно нечего не знаете, не понимаете, и вам сейчас не так трудно, как мне. Я… ко мне вчера мама приходила и… – девушка громко хлюпнула носиком и продолжила, - и я дала ему шоколадку с орехами, а он обозвал меня коровьем навозом и шушерой, а ещё просил банан принести
- Кто? – не сразу понял Кравцов вяло встав с кровати и помогая девушке подняться с пола.
- Он, - начала пояснять девушка, отчего-то размахивая руками и опять поминутно хлюпая носиком, - Я Пашке из четвёртой палаты шоколадку с орехами дала и «люблю» сказала, а он меня шушера и навоз. Чей я забыла уже, коровий, или поросячий? 
Андрей попытался прижать худенькое тело девушки к себе (насколько это позволяли сделать громоздкие аппараты Елизарова на ногах обоих) и прошептал прямо в маленькое, розовое, пухлое ушко девочки
- Не бери в голову, бери в рот, - легче выплюнуть. 
- Он сказал, что у него папа майор ФСБ, а мой папа газовиком работает, а у газовика форма, синея, некрасивая поэтому я…, а он…вот.   
Андрей почувствовал, что в общении с этой девочкой он порой признавался в таких вещах, в которых себе-то не всегда признавался, глаза что ли синие магически притягивали парня? Обычно с женщинами Кравцов не был излишне словоохотливым, а рядом с Лаймой его, что называется, несло. Он рассказывал ей, что в пустыне бывают одногорбые и двугорбые верблюды, говорил о том, язык у жирафа фиолетового цвета и, если в доме ночью скрипят половицы — это значит берегитесь комары и мошки, - вышел на охоту Епифан Иванович Домовой который конечно же живёт в каждом доме в темноте, в углу, под лестницей. Но главная невероятность заключалась в том, что большой двадцатитрехлетней объяснялся маленькой девочке в любви. Он просто брал её лицо в свои ладони и начинал что-то быстро неразборчиво шептать (благо девочка не чего не имела против) а слова приходили сами собой из неоткуда. Даже стихи откуда-то взялись Андрей посчитал, что хорошие:    

Выйду к речке тонкой веткой хрустну
Хоть и трудно надо как-то жить
Осенью всегда бывает грустно
Даже если не о чем грустить
Подойду к красавице рябине
Расскажу о бедах своих вновь
По какой единственной причине
Мне опять припомнилась любовь
Пусть про это многие не знают
Зиму всю рябина смотрит сны
А любовь права свои скрывает
Или забывает до весны
Пусть весна раскроется, забьётся
И разбудит жаворонков звон
Снова в чьём – то сердце отзовётся
Если в нём дух сказки сохранён
Сказка – это тайна зарожденья
Новых чувств из смеха и из слёз
Из томленья или из смятенья
Из любви. Вот только бы всерьёз   

И тут девочка улыбнулась, - Человек можно сказать со свадьбы своей сбежал, а любви всерьёз хочет, а на свадьбе она какая была, силиконовая?   И в какое это место вам с женой её закачивали, можешь показать? Дай потрогать? Меня вон иногда кошка бывает царапает легонько я её ногой от себя отшвыриваю, а люблю её, мне кажется, всерьёз?
С того самого момента парень и девочка стали видится чаще происходило это может быть просто для того чтобы добавить щепотку радужных красок в беспросветную серость больничных будней и может быть действительно в юном девичьем сердце зарождалась светлое чувство первой любви, кто знает? И Пашка из четвёртой палаты будоражил светлую память девочки всё реже и реже и в конце концов забылся совсем 
- Кравцов, больной Кравцов, на минуточку, на перевязку к медсестре Симягиной Ларисе, пожалуйста, - по коридору семенила пожилая санитарка тётя Шура, с красивыми седыми, хорошо уложенными волосами, маленькие быстрые чуть подслеповатые глазки ее то и дело бегали, выхватывая одну фигуру за другой.    
- Симягина? Пусть пока обождёт!
- Куда с добром, обождать? Это по какому такому делу обождать-то? – начала возмущаться санитарка. Сказали тебе, значит, выполняй? Она вишь ты девочка еще, на ковре в куклы дома ей играть, - а ты тут с ней, - кивнула тетя Шура на девочку, - И тебе не стыдно, юноша? Жена, наверное, дома есть, мальчик-девочка есть, пить просят?   
- Страшно хочется спать, тетя Шура милая вы моя, руки падают, глаза слипаются, и мысли не держат.    
- А вы любили кого –то, тетя Шура? – подала голос молчавшая до сих пор Лайма.
- Когда мне, милая, любить пора пришла, немцы землю нашу топтали. А сапоги у них тяжёлые со стальными набойками мне всё казалось, когда они варвары шли, самой земле было больно долго они в нашем селе стояли это под Смоленском значит, а я тогда только девятый класс закончила…. Четыре раза они меня сволочи в Германию свою поганую угоняли, четыре раза обманывала я их, сбегала. Домой нельзя было так я пешком до Смоленска дошла сорок километров там у маминой сестры и жила пока немцы город не захватили, а потом эвакуация   Так потом в эвакуации и осталась возвращаться домой уже не к кому было. Потом конечно мой Миша с японской пришёл мы и познакомились в городском парке. Ты, ирод, на перевязку нынче пойдёшь, али на девчонку пялится будешь?!      
…. Мечта наконец сбылась Саид купил шестую модель «Жигулей». Пусть не новую поддержанную, но…. Беседа всегда скачет с одного на другое, но о чём бы она теперь у Саида не велась всегда в самом конце своём совершала головокружительный поворот в сторону бесценной покупки.  Теперь Саид был слит со своим транспортным средством в одно живое существо и нечего что существует внушительная вмятина на левой передний двери, а на капоте видны две царапины всё равно твой друг всегда в тебе, а ты в нём. А что такое машина для человека, как не друг?!
Этим раним осенним утром стоял улыбающейся Саид в нескольких шагах от забора своего дома, практически на дороге, и рассматривал своего железного друга со всех сторон. А дома выставив на стол пузатый, начищенный до блеска самовар ждала хозяина дома жена. Всего ведь только месяц назад как поженились-то и толком и не касались друг друга ещё не руками не душами, а тут вот она беда, летит не тормозя машина невиданная, не русская со стёклами чёрными, тонированными и прямо на Саида, на церковь кирпичную, красную с белыми разводами на четыре угла. Притормозила на минуточку чтобы повнимательней разглядеть лежащего на дороге без движения человека и опять стремительно рванулась вперёд.  Через минуту бурая кровь текла по пыльной земле, да жена Саида ясноглазая Айгуль захлёбываясь слезами пыталась неумело бинтовать мужу раны. Это уж потом, гораздо позднее врачи в райцентре у парня перелом обоих ног со смещением костей определили. Всё-таки двадцать пять километров с гаком от родного села Саида до райцентра пока ещё у председателя колхозную старую «Ниву» выпросишь сколько воды в пустую уйдёт?! Ведер не сосчитаешь.   
Да, в деревне, как не крути, хорошо было. После Петрова дня можно было увязаться за охотниками из города, ночевать с ними в стогах, есть незнакомую ему колбасу и пить теплую водку, а на заре показывать смешливым бородачам утиные озёра. А теперь вот, здравствуйте, серые стены больницы. Сколько дней тут находится Саиду сколько рассветов- закатов встречать? И люди какие-то тут все серые, городские, невесёлые, тяжкой думой своей озабоченные. Ну, нечего Саид знает, чем этих городских к своей персоне привлечь большой кусок солёного сала у него в прикроватной тумбочке лежит не один человек в его мусульманской семье даже мысли не допустит в сале пальцы марать, а он Саид в армии научился в украинском городе Харькове и что интересно понравилась ему это. Самым сытным обедом теперь парень православное сало считал, брал грех на душу. 
Вон парень идёт с пожилой санитаркой рядом Саид слышал, Андреем его называли. Вот бы не мешало познакомится с ними лицо у парня открытое, добродушное, русское. Да нельзя, невозможно вот так сразу всё-таки человек с женщиной хотя и с пожилой уже.
Вася Щеглов, добрый сосед Саида по палате говорил, что в больницах, тюрьмах и монастырях люди знакомятся быстро.   Замкнутое пространство накладывает на поведение людей свои отпечатки. За свои пятьдесят три с небольшим хвостиком года Вася Щеглов везде сумел побывать, кроме, наверно, какого- ни будь одинокого монастыря на отшибе Родины, да какие ещё его годы. В обще Вася Щеглов любил говорить долго повторяясь, сбиваясь и оправдываясь. «Но знакомится Вася не хотел не с кем Больница», - говорил он, - территория одиночества или, на худой конец, личная ночная встреча со своими непричёсанными мыслями и желаниями.   А вот общительный, доброжелательный Саид просто горел негаснущим огнём встреч и новых знакомств. Поэтому с этим парнем и с этой пожилой женщиной рядом с ним надо было непременно познакомиться.   
И такой случай скоро представился Саид теперь уже не помнит кто из больных сказал ему, что у него есть племянник и не где-то за три девять земель в его забытой деревне, а прямо здесь в больнице в восьмой палате, по коридору направо. Саид по началу даже не удавился, племянник Наиль которому четыре года от роду у него действительно есть, сестра Алсу подарила, но он дома всё как положено, всё как должно быть Удивление пришло тогда, когда молодому парню показали его новоявленного «племянника», который к тому же оказался на целых три года старше своего «дяди» — вот тогда-то Саид по-настоящему и познакомился с Андреем
- А ты Булгакова «Собачье сердце» читал как-то спросил он у Андрея, - как там погоди-ка: «Серые гармонии труб горели. Шторы скрыли густую ночь с её одинокой звездою. Высшее существо, важный пёсий благотворитель сидел в кресле…» Моя жена будущая у нас в клубе, когда он в деревне был, в этой пьесе Зину играла, а я того который со Швондером из домкома к профессору приходил Пеструхин его фамилия была, а потом мы с Айгуль в том клубе свадьбу сыграли, две деревни гуляли под гармонь…. Саид немного помолчал, опустив голову и глухо произнёс, - А вот деток мы с женой завести не успели. Авария произошла! Я тогда на дороге сознание потерял, говорили, что глубоким вечером только и очнулся. Слёзы Айгуль помню, жалко мне её стало, так ком к горлу и подкатил не спросившись, без разрешения, значит.
- Не переживай сильно дядя Саид, тебя здесь обязательно вылечат, тут не таких на ноги ставили, - вдруг сказала Лайма, которая конечно же была рядом с Андреем, - А рану, сразу после аварии, надо было живым конским навозом обложить, свежим ещё только, только из-под лошади, - мне так моя прабабушка говорила   
- Ему, моя девочка, некогда было в тот момент за конём на конюшню бегать, - улыбнулся Андрей, - И ещё представь, вдруг бы конь дяде Саиду попался беспородный, необъезженный тогда уж точно никакого эффекта от такого лечения не было бы, правильно я говорю, как ты думаешь?   
- Я не должна думать, - тут же парировала девочка я «дочка» твоя маленькая, а ты мой «папа» вот пусть за меня «родители» и думают, разрешаю.
- А когда стишата-малышата сочиняешь тоже не думаешь? – опять улыбнулся Андрей, - например, вот этот мне очень нравится.
И парень, подняв глаза к потолку и чуть приподнявшись на носках весело продекламировал постоянно, кидая озорные взгляды на стоящую рядом Лолиту, которая почему-то была вся красная от смущения, а жизнерадостный Андрей готов был сыпать шутками и дальше. Можно было подумать, что на данный момент времени маленькие, безобидные шутки являлись его специальностью.   
 

Как по речке плыл червяк
Счастьем наслаждался:
- Брат остался на крючке
Я – сопротивлялся

…Жара спала. За окном сплошной стеной бесконечные струи дождя
Небо набухло холодной ватой. У подъезда скрежещет железной лопатой закутанная в большой пуховый платок молодая женщина у нее горе (это Андрей слышал из коротких разговоров санитарок) совсем недавно умер прямо в детской кроватке от двухстороннего воспаления легких ее двухлетний крошка сын, ее первый желанный ребёнок А дождь всё идёт. Огромные, прозрачные капли плюхают с неба на землю, и опять эти бессвязные, нечего не значащие крики из пивной. Потом крик сделался общий – звериный, страшный, крик, вой. Опять из дверей посыпались люди с красными, мутными лицами Дверь за окном в полутёмной пивной опять хлопнула и из неё показался мужчина и когда человек неожиданно обернулся и кинул быстрый взгляд сначала на подслеповатые давно не мытые окна больницы, а потом на женщину, которая до сих пор умело орудовала большой лопатой у подъезда Андрей отчего-то догадался, что тут уж не вблизи, не вдали не спутаешь, что бывают глаза сухие, ждущие, просящие, а бывают решительные, боевые, бесстрашные.  такие как сейчас были у этого мужчины Он готов был бороться до конца со страшным неизвестным врагом, который погубил его сына, который заставил кутать в платок заплаканные глаза жены (Кравцов почему-то не сомневался, что женщина у подъезда больницы и есть супруга этого человека) Человек не подошёл к жене, человек шагал вперёд чтобы узнать, может быть, эту жизнь, узнать всё её несовершенство.
Андрей вдруг вспомнил, как крестили его двухлетнего племянника, сына сестры Людмилы, как подносили маленькое, беззащитное тельце малыша к купели. Как прикладывали лик его к иконе «Казанской иконы Божий матери», как пели над ним длинные бесконечные молитвы. И как почему-то вытирала кончиком белого платка покрасневшие глаза сестра. А тут нечего, тут только смерть быстрая, стремительная, безнадёжная и не единой слезинки из глаз женщины.       
- Учиться читать совершенно не к чему, - вдруг услышал Кравцов детский голосок за дверью – сунули мне в руки этого «Мойдодыра» - читай Саша, а мама побежала слушать как храпит дядя Миша.
«Сын медсестры Нели» - понял Андрей, - жалуется своим друзьям Саши и Жени на «нехорошую литературу» которую он не любит, впрочем, если говорить честно он и с, хорошей-то литературой не очень справляется, недавно томик Крылова порвал до слёз испугавшись царя зверей на картинке.
---- Как храпит больной Михаил Синяк знала, наверное, вся больница от богатырского храпа этого человека в буквальном смысле тряслись стены. Несколько шустрых медсестёр, в том числе и мама шестилетнего мальчика Саши» стояли, прижавшись к двери палаты, вот нравилась им такая музыка и всё тут. Другие же, его палатные братья, пытались примостится на крохотных коридорных кушетках согнувшись кто как мог   в надежде кое-как, с горем по полам, провести очередную длинную, больничную ночь 
Дядя Маша – храпел, ещё дядя Миша – ел. Он мог съесть небольшую литровую баночку сметаны и закусить такой же небольшой трёхлитровой баночкой солёных огурцов ни с кем при этом и не думая делится. Дядя Миша Синяк был большой, неимоверно толстый и злой в речи его до обидного редко попадались слова и фразы, густо не присыпанные горьким матом. Досталась однажды от него и Саиду. 
Да, вроде бы и случай произошёл пустяковый, упал пепел в больничной курилке в темноте под лестницей от непотушенной сигареты Саида на тапочку этого самого Синяка и тут же услышал парень, что он дикарь, который последним с дерева слез. С какого дерева, зачем и когда уточнение не последовало, но это было и не важно, главное было то, что его терпеть рядом с собой невозможно вообще чёрт он нерусский, и кто его знает, откуда оно такое, форменное безобразия, и нет на свете более нагловатого существа чем он, Саид Караимов   - говорил Михаил, бегая глазами.   Саид на это заявление Михаила долго смеялся, а потом поведал Андрею анекдот как будто спросили у некого гражданина армянской национальности сколько он этих самых национальностей знает? А тот недолго думая ответил: три – русские, нерусские и армяне. А через некоторое время:
- Чуть глаза не лишил, - заехал пудовой своей пятернёй мне, - слёзно жаловался он Лайме, на пути в столовую - Ты как женщина должна меня понять подумаешь курилка, пепел, тапочка не так уж сильно и прожёг-то
Лайма его успокоила сказав, что непременно поговорит с обидчиком Саида и что по выражению писателя Корнея   Чуковского «Обида есть признак ограниченности». 
Но разговора девушке с Синяком так и не состоялась через два дня Михаил Синяк был выписан из больницы за оскорбления человеческого достоинства, а если говорить по-простому, то нормальной, здоровый мужик догонял малышей в коридоре и здоровенной своей ручищей пригнув беднягу к земле требовал с них энную сумму денег зная, что тех недавно навещали родители. Естественно через какое-то время об этом происшествии знали все.      
 Бесконечной рекой течёт время и нет у него не берегов не поворотов не коротких остановок в пути. Вот уже и Алёна стоит в вестибюле больницы в ожидании своего мужа. А по коридору разносится мат. Это кому-то из её бесконечных обитателей больницы пришёл срок избавится от надоевшего аппарата знаменитого профессора невзирая на то, что коварные металлическое спицы неразрывно и прочно «вросли» в некую часть тела пациента и не под каким видом не желают с ней расставаться.
- Хоть бы наркозу дали, сволочи, никакой же мочи терпеть уже нет, - вопил из-за двери процедурного кабинета незнакомый мужской бас, - Операцию они глядишь делают так наркоз во все дыры суют, хоть задохнись им, а снимают, когда чёртову амуницию железобетонную одно слово, терпи пока силы есть. А если вот нету уже? Если уже в том месте терпеть сил нет куда бог фуражечку вешал?! И как тут быть?!
Что отвечали ему стоявшие рядом врачи в коридоре слышно не было, но Алёна долго ещё зажимала ладонями уши чтобы не слышать этого крика.    
Вот и окна больницы остались позади Андрей всего только один раз на них и оглянулся едва, рассмотрев за пыльным стеклом сплюснутый носик Лаймы, а вот глаз рассмотреть было невозможно, да и так понятно какие в тот момент были глаза у девчонки! «Нечего проживёт и без меня» - думал Андрей, закуривая, - «Не сегодня завтра с неё аппарат Елизарова снимут и…. Жалко вот только адрес не успел взять, да и к чему? Не строить же ему каких-то далеко идущих планов на жизнь с этой четырнадцатилетний козявкой, это по крайней мере смешно.»
Парень зачем-то огляделся по сторонам: - «Рядом идёт Алёна и не чего что их свадьба тогда так вот на грустной ноте и завершилась?
Любовь то от этого, надо думать, никуда не девается?! Наживём ещё её вдвоём с Алёной, а Саид скоро тоже домой поедет.
----Герой этой небольшой повести Андрей Кравцов удивительно похож на её автора Сколько лет с той поры пролетело, а события почти тридцатилетний давности все еще стоят перед глазами Больница, - вот и всё что помнит автор, когда начинает перетряхивать в памяти казалось бы незначительные событие своей жизни. Как будто бы и не было в жизни не беззаботного, безоблачного детства, ни школьного озорства, ни бесшабашной юности.     А может тогда в ковыльных степях Волгоградской области и пронеслась незаметно для него самого вся его жизнь с дружбой, любовью, и даже со свадьбой понарошку? И больше ничего не было и уже, наверное, не будет, кто знает, что там у нас написано нашими ангелами в таинственной «Книге Судьбы».         
Сергей Карпеев  8 февраля 11 марта 2019год