Итак, она звалась Татьяна

В ресторации на малой Грузинской, ещё по царской традиции, играл рояль.

Публика донашивала свои французские наряды, кое где на столах стояли цветы.

У огромного окна, покуривая из длинного мундштука восседала представительница столичного бомонда Татьяна. По известным причинам, сейчас мало кто вспомнил бы, что каких то десять лет назад она являлась близкой подругой Государыни, членом множества попечительских советов и любимицей генералитета.

Татьяна пила каждый день, передвигалась только на экипажах, благо средства ей позволяли, из прошлой благотворительной жизни лишь устраивала обширные обеды беспризорникам в столовой литературного клуба.

Сегодня ей компанию составлял известный поэт, грубиян и любимчик газет Епифанцев. Егорушка, так называла его дама.

В зал вошли двое. В изрядном подпитии один и в постоянной скромности другой. Непремиримый  соперник в женщинах и славе Пыжиков, едва завидев ненавистного Епифанцева и, совершенно не узнав Татьяну, раскатисто начал вещать:

Ах, как бы не это тело,
Пьющее с Вами водку,
Луна бы в воде блестела,
Вода бы плескалась в лодку

Ах, как бы не та задира,
Жующая мясо с перцем,
Отдал бы я Вам пол мира,
Отдал бы и руку с сердцем

Татьяна откинула голову в сторону голоса и, слегка улыбаясь, опустошила рюмку чудесного французского коньяка.

Ее спутник, постукивая в глянец тарелки вилкой и не смотря на противника, пробасил:

Человек проходящий,
Закрой свой рот,
Искривлённый от вожделения,
Забери своё пойло и бутерброд,
Здесь не важно личное мнение

Не послушаешься меня -
Дурак!
Будешь как барельеф античности,
Мой, взращенный диспутами, кулак
Разнесет половину личности

Рояль перестал играть, музыканты быстро ретировались в подсобку. Столы притихли, кое кто, на всякий случай взял в руки револьвер.

Скромный товарищ одного из героев, совершенно не будучи сам героем, разошелся в наиприятнейшей улыбке и почти пропел:

Когда б не в этих заведениях,
Вы были смелы, господа,
А в естестве и сочинениях,
Глагола правильных склонениях,
Мы, право, прибыли сюда
Не поглазеть тайком на Диву,
Щелчком словесного хлыста
Не выяснять, как мы ретивы,
Эй, человек, подай ка пива
И две, пожалуй, по полста