Про цыганку и Лубянку

(Лето 1919 года, Москва)

Молодая цыганка гадала у «Яра»,
Всё, как есть, говорила, с  судьбой не играй…
Подошли к ней два в кожанках комиссара:
— Ну-ка, смуглая, нам погадай!

— На кого же из двух, молодые, красивые?
Про богатство скажу, про любовь и напасть…
— Ты буржуйские штучки оставь-ка, сопливая,
А гадай нам, как есть, про Советскую власть.
     (Если выживет любушка в нынешнем годе,
     Мы и сами возьмём себе всё, что хотим,
     А прорвется Деникин… уж он на подходе,
     Вот тогда-то, браток, повисим!)

Стасовала цыганка колоду заветную:
— Чем заплатите, яхонтовые, за судьбу?
…Из патронника пулю  достав пистолетную,
Усмехнулся один:
—   Для тебя сберегу!
     Если гибель предскажешь рабочему делу ты,
     Отведём на Лубянку как злого врага,
     А схитришь и обманешь, войдут в Москву белые,
     У меня перед смертью не дрогнет рука!

Побледнела цыганка: не шутят трефовые:
В едком прищуре глаз – беспощадный свинец.
Разложила колоду на доски дубовые
И увидела: власти – конец!

Хоть в три глаза гляди — ни напёрстка сомнения,
Так уж карта легла, на судьбу не пеняй,
Правду молви, солги — всё равно нет спасения,
Что огонь, что полымя — сама выбирай.

И взмолилась цыганка богам своим древним,
До священного Ганга молитва дошла,
И свершилось в Москве тихим вечером летним
Неприметное чудо: карта… перелегла!

То ли дивные чары Тибетского ламы,
То ли просто на миг потемнело в глазах,
Но на месте зловещей разлучницы-Дамы —
Благородный Король и семёрка в ногах.

— Ну же, ну! — торопили её комиссары.
Поднялась величаво, монисто звеня:
— Пусть мне счастья не знать,
Пусть жених будет старый,
Но скажу всё, как есть, хоть казните меня!
     С вашей картой червонной мы горя узнаем.
     Ох, коварна кровавая красная масть!
     Но учтите, чавелы: пока я живая,
     Не умрёт ваша…  вятская власть.

— Ах ты, ведьма! — взревел комиссар помоложе. —
За такие слова — самолично в расход!
Но одёрнул второй:
— Ты вглядись в ее рожу…
То ж колдунья… А если, положим, не врёт?

И ушли комиссары к себе на Лубянку,
Громче прежнего хромовой кожей скрипя,
И моложе который все хаял цыганку:
— Ну, не сбудется…
Вспомнишь, зараза, меня!

Всё сбылось! Видно, крепко цыганка молила
Своих мудрых богов. Отступила напасть.
Пересилила белую — красная сила,
Устояла рабоче-крестьянская власть!

Всё сбылось! После этого картам не верьте,
Закружила Россию кровавая мгла,
Даже наша цыганка бывала на волос от смерти,
Но, повязана чарами с властью, не померла.

…Ох, как много годков с той поры пролетело!
Все жива ты, колдунья? Бессмертна, никак?
Только крепко ж ты, бабушка, постарела!
Где ж осанка твоя? Где твой княжеский шаг?

Припорошило кудри, пергаментом кожа,
Но пронзителен взгляд, и насмешлива бровь.
Ты на Даму (ту самую!) стала похожа,
Короля заменившую вновь.