Химера

Смогу ли я все это пережить,
преодолеть
и победить?

(не рифмуй глаголами говорили они...)

Когда душа плачет,
как дитя разбившее на катке нос об лёд,
нет разницы в том,
глаголами она будет высыхать с жилетки,
или жилетка будет высыхать через глагол.

Килограммы поэтов, сотрудников НИИ
с названием "В СТОЛ"!
Лучшие критики,
скептики, аналитики...

Таланты
от слова "осёл"!

Рифмуем исключительно как "валидол"
и "щегол"!

Идите к чёрту!

Я прошу свободы слова!

Я уже давно перешагнул черту,
за собой дверь захлопнув!

Я равносилен Норману Роквеллу,
что кистями укомплектован.

Я как выброшенный черновой листок,
за мной было последнее победное слово!!!

Всё,
что можно
было потерять
уже и так потеряно...

Что тогда должно
меня дальше останавливать?

Перепитый Васёк
из двора соседнего?!
Что подойдёт с бутылкой
и ткнув стопкой,
пробасит:
"Оставь всё, пустое оно,
пойдем со мной
там уже налито."

(никогда!!!)

Оставьте меня в покое!

Это не стихи, а история жизни.
Потому прошу,
не смотрите на меня как на поэта.
Я рассказчик собственной истории,
поэтому
глупо от меня ждать поэзии,
как от первокурсника уместного тезиса.

Я не поэт, а индивидуальный историк,
как Чарльз Диккенс, Джон Леннон, Майлз Дэвис!

Это всё личное, худое, пустое и глупое.
Простое, ручное, роковое и честное.
Оттого и простите, немного гнилое.

Суррогат он же как, по сути не портится?
(максимум лет через дцать становится слизью)

В таком случае и ответ мой вам как грош торгашу:
"Честность - не лечится.
Она, сука, чистится..."

А честность в том,
что
я валяюсь на обочине
избитой,
пустой
и тысячи раз истоптанной
обёрткой
от шоколадки "picnic".

Ещё точнее в этой повести я Артур Барбридж:
"Счастья для всех, даром,
и пусть никто не уйдет обиженным!!!"

(только я уже
буду мёртв к тому времени,
став жертвой своего же
словесного "дара")

Что ж, ладно, буду счастлив в
следующем миллениуме.

Став
рыбой,
выросшей из треснутой икринки,
и выжившей в череде морского нуара.

Повзрослев и не смирившись со средой
обитания.
В панике
осознав, что я продукт пари
размножения
без смысла, а по нужде
гормональных чар!

(припадки отторжения)

Влекомый болью,
переступая через убогость
всех принятых идеалов,
что стали как детские, зассаные одеяла,
свой лик от всего этого понесу вверх!

Напролом!

Поперёк наставлений,
настроений
и мировоззрений всех!

(социальный перелом!)

Прошибу ледяное дно,
что для меня всегда было небом...

Осознаю насколько реальное небо цветно,
и от отчаяния,
стану бить хвостом по своему небесному дну!

Осознаю на сколько я был обманут и слеп!

(и не важно уже, что я скорая жертва чайки)

Кто хоть раз видел другую жизнь,
к первой не вернётся.

И это мой судный день.
Об этом говорят на иссыхающем теле морские брызги.

Я пробил дно, пробился из ниш и я вниз не вернусь!!!

Вот она, искренность
и честность
в моём,
медленно,
длинною в жизнь, умирающем как эта рыба, лице.

Я принял одиночество и себя самого в нём.

Тем самым затянув на шее своей гордыни петлю,
я со всей силы пнул в табуретку!

Хруст шейных позвонков этой овцы
подарил мне иной менталитет.

(эта черть больше не выскочит из своей табакерки!!!)

Смогу ли я все это пережить?

(перебираю эти мысли смотря
на ряд
собственных трупов, что оставил после себя)

Преодолеть?

(один из них похож на алкаша.
другой на персонажа
книги. третий,
на рыбу. четвертый...
на что-то ужасное...)

Победить?

(в зеркале сдавлено ржёт Уолтер Ковач.
он протягивает мне своё лицо со словами:
"Никаких компромиссов. Даже перед лицом Армагеддона!")

Этот внутренний город грехов
с фасадом льва,
но змеиным хвостом на конце, да
грустным взглядом тысячи вдов.

- Ты был последним из них
и это моя правда.

(звуки быстро удаляющихся
шагов ещё долго сопровождало эхо от выстрела,
под аккомпанемент падающих
осколков от разбитого зеркала)

- Я был последним из них
и это твоя правда.