Обручённая с несчастьем. гл. 10

10

Весною первенец родился,
Его назвали – Михаил,
Коровьем молоком прижился,
А своего – и бог лишил.

Не раз дом оглашался криком
Рождённых братьев и сестёр,
Но – умирали в месте гиблом,
Сарай в них щупальцы простёр.

Опять под сердцем у Наташи
Растёт очередной их князь,
Но нет для них достойной каши
И житья, чем эта мразь.

Кипели страсти в их семействе,
Княгиня, заболев в пути,
От жизни в новом сим насесте,
Смогла лишь в мир иной уйти.

Свекор же с неспокойным нравом
И вовсе стал невыносим,
Себя во всём считая правым,
Житья не стало больше с ним.

Придирка к детям – постоянно,
Во всех несчастьях их виня,
Порою гнев гремел бессвязно,
Нисколько «деток» не щадя.

Измучив всех и сам уставши,
Недолго жизнь он протянул,
Теперь Иван в семье стал старший,
Себе всю власть в семье вернул.

Но распри в клане продолжались,
Возрос в них даже и накал,
Над Натой сёстры издевались,
Как поле боя, дом их стал.

Но это было лишь полгоря,
Муж, сломленный своей судьбой,
И поняв, что не светит воля,
Решил дать жизни этой бой.

Совсем ослаб наш князь душевно,
Пытался спрятаться в вине,
И понемногу, постепенно
Гулять он стал на стороне.

Во время послабленья стражи
В посёлке где-то пропадал,
Ему очаг семьи неважен,
Упадком духа он страдал.

Его Наталья, ожидая,
Ночами, днями – жив ли князь,
Уже в который раз рожая,
Пыталась сбросить эту связь.

Надеялась, младенец новый
Вдохнёт в Ивана бодрость, дух,
И жизни весь уклад суровый
Не станет для папаши глух.

Но пьянки все вошли в привычку,
Втянулась старшая княжна,
Она и там нашла отмычку
И жизнь привольная пошла.

Испепеляемая злобой,
Себя втянула в их азарт,
Она начальству стала сдобой,
С поручиком вошла в разврат.

Он друг Ивана, собутыльник,
Застолье – с дракой под конец,
Жизнь вольная – в запрете ссыльным,
Подарен князю вновь венец.

Донос пошёл к императрице,
Венец-приказ в Берёзов шлют,
С семьёй Ивану распроститься,
Ему отдельный дан приют.

И посадить на хлеб и воду,
В отчаяньи Наталья вновь,
Отняли всю у них свободу,
Как будто высосали кровь.

Кормила мужа сквозь решётку,
Кусок отторгнув от себя,
Судьба сыграла злую шутку,
Но шутка – вся и есть вина.

В глухую полночь, незаметно
К темнице той шла земляной,
Лицо «заросше», безответно
Дрожащей гладила рукой.

Но, убоявшись криков стражи,
Беззвучно щупав темноту,
И убегая словно с кражей,
В другую ночь встречала тьму.

Однажды встреча не случилась,
Пустым нашла его приют,
Она в истерике вся билась,
Кричала: «Пусть меня убьют;

Не дали с мужем мне проститься,
Драла я волосы себе,
Не дали даже помолиться
В моей за Ванечку борьбе».

Такой срыв чувств, как потрясенье,
Отдалось горем малышу,
Родила сына с искаженьем,
Страдал припадками в миру.

Исчезновение Ивана
Осталось тайной для неё,
И вновь нане;сенная рана,
Совсем испортила житьё.

Всё неустройство и страданья
От всех условий их житья,
Усугубляли  пожеланья:
«Страдай и духом вся семья».

Жестокость русских наказаний
Рождала страх у всех людей,
Порой лишая их сознанья
И богом данной жизни всей.

В Тобольск отправлен Долгорукий,
С великой тайной, в кандалах,
Затем и в Новгород, где муки
Не снились даже в страшных снах.