Проигрывают только дураки

Иронический детектив             

Роман был опубликован издательством ЭКСМО в 2000 году. Переиздавался восемь раз, и переиздаётся вплоть до настоящего времени.


                П Р О Л О Г


     С недавних пор в заведении играли только по-крупному.


     Раньше это казино ничем не выделялось  из множества других
подобных заведений  на  знаменитом  Лазурном берегу французской
Ривьеры. Так же как и везде, здесь играли  в различные азартные
игры, придуманные  главным  образом для того, чтобы максимально
облегчить карманы доверчивых игроков, и щедро бросали деньги на
ветер в обманчивой надежде  снискать  благосклонность капризной
госпожи Удачи. Посетителей из  числа  состоятельных иностранных
туристов бывало не больше и не меньше, нежели  в других злачных
местах. И  все шло своим  чередом, пока у заведения внезапно не
появился новый хозяин. Вернее - хозяйка.


     С самого начала эту блистательную молодую женщину окружала
непроницаемая тайна. Никто толком  не  знал: в какой стране она
родилась и каково происхождение  ее  капитала? Не знали даже ее
настоящего имени, скрытого под звучным итальянским псевдонимом.
Но вскоре,  благодаря  вездесущим  журналистам и противоречивым
слухам, все  стали  величать новую владелицу казино "Жемчужина"
не  иначе  как  Мадам  Фортуна.  С  ее  появлением  в заведении
произошли глубокие перемены. Были полностью сменены интерьеры и
частично персонал.  Но  главное,  напрочь изменилась атмосфера,
приобретшая особый  неповторимый шарм. В результате чего вполне
заурядное   казино  приобрело   широкую   популярность.   Среди
посетителей  все  чаще  стали  мелькать  заокеанские   нефтяные
магнаты и пресловутые арабские шейхи, звезды Голливуда и прочие
знаменитости мужского  пола.  Более  того:  поговаривали, что в
заведение  их  привлекала  не  столько  игра,  сколько  желание
познакомиться с очаровательной и загадочной хозяйкой.


     Одним из тех, кто  не  мог остаться равнодушным к подобным
интригующим слухам,  оказался молодой средней руки бизнесмен из
Москвы  -  Владимир Никольский. Надо заметить, что Владимир,  к
удивлению знавших его  людей, никогда в азартные игры не играл.
И вовсе не из скупости или недостатка денег. Еще на  заре своей
карьеры, когда он только  открыл  собственное дело и пустился в
опасное плавание по волнам свободного предпринимательства,  ему
однажды погадала  настоящая цыганка. И строго предупредила: что
будет у него во всех делах неизменный успех, но лишь пока он не
поддастся искушению азартных игр. Неважно, будут  ли это карты,
тотализатор или рулетка - проиграет все...


     Но  в  последнее   время   удача  все  же  отвернулась  от
Никольского, хотя  сам он был  в этом не виноват. Причиной стал
кризис, принесший  огромные  проблемы.  Налаженное  им  дело не
только перестало  приносить  доход,  но  неуклонно  приходило в
упадок и грозило окончательно  развалиться.  Владимир буквально
лез  из  кожи  вон,  чтобы  избежать  банкротства. Но дома  его
постоянно  дергали   партнеры   и   кредиторы,  усиливая  общую
нервозность и не позволяя сосредоточиться. Тогда он решил, пока
ситуация еще терпит, взять  тайм-аут:  уехать из Москвы хоть на
неделю, немного отдохнуть и обдумать положение. Бархатный сезон
в  Ницце  был в самом разгаре. Блестело  лазурное  море,  сияло
южное солнце, по улицам гуляли загорелые, довольные жизнью люди
в светлых одеждах. И благодаря этому  Никольский вскоре испытал
полузабытое ощущение душевного покоя.


     Он так стремился  это ощущение сохранить, что в первые дни
большую часть  времени  проводил  в одиночестве, избегая людных
мест,  веселых   тусовок  и  прочих  курортных  развлечений.  В
особенности  -  общества своих  беспардонных соотечественников.
Только деваться от них было  некуда.  Кругом  слышалась  родная
русская речь: на пляжах, в  гостинице,  в  ресторанах. Именно в
ресторане Владимир  поневоле  и  познакомился  с двумя молодыми
бизнесменами из  Петербурга,  которые,  угадав  в  нем  своего,
запросто  подсели  за облюбованный им столик и завели  какой-то
пустой разговор.


     Его новые  знакомые,  казалось,  не были особенно удручены
сложившейся  в  России обстановкой. Поэтому с первых слов  речь
пошла о том, как бы  покруче  "оторваться"  на Лазурном берегу.
Среди прочего  ребята  упомянули казино "Жемчужина" и принялись
уговаривать  Никольского  вместе   отправиться  туда.  Владимир
замялся, начал было отказываться, но они  настаивали. Тогда он,
смущаясь, рассказал  о  пророчестве.  Ребята просто не поверили
своим  ушам  и стали убеждать его  в  том, что он неправ.  Есть
такой закон: новичку всегда везет. И никакая цыганка этот закон
отменить не в силах. А если он так суеверен, они  могут сыграть
командой, потому что им-то это предсказание,  как говорится, по
барабану.  Поколебавшись, Никольский  поддался  искушению.  Тем
более,  что  у него мелькнула коварная мыслишка:  а  вдруг  ему
действительно повезет и он поправит свои дела?


     Казино  "Жемчужина"   понравилось  ему  своей   изысканной
роскошью без малейшей примеси вульгарности, порой  свойственной
подобным заведениям.  Интерьер уютных залов с мягким освещением
облагораживали  яркие  экзотические  растения и цветы.  Молодые
красивые  девушки-крупье  в   элегантной  униформе  мелодичными
голосами приглашали делать  ставки,  и посетители охотно на эти
приглашения     откликались.     Публика     была     солидная,
респектабельная, как на светском приеме.


     Компаньоны  выбрали  стол  и  вступили  в  игру.  Поначалу
осторожный Владимир  просто  присматривался,  как ребята делают
ставки,  и  вносил  свою  долю. Удача сразу повернулась  к  ним
лицом:  разноцветные  жетоны  потекли  рекой.  Затем   приятели
сорвали такой  куш,  что  Никольский,  наконец,  решился. В эту
минуту им как будто кто-то управлял. Уверенно, словно делал это
не  в  первый  раз, он поставил  на  несколько  чисел  и на оба
цветных  поля  -  красное  и черное. Игроки,  окружавшие  стол,
сдержанно загудели,  приветствуя крупную игру. Крупье с улыбкой
запустила белый костяной шарик.


     И тут  произошло  чудо:  Никольский  выиграл!  Сердце  его
замерло, потом куда-то провалилось и вдруг словно понеслось как
бешеное. Сдержанные аплодисменты публики оглушили его, как удар
грома.  Новые  знакомые развязно  похлопали  его  по  плечам  и
заказали шампанское. Он залпом осушил хрустальный бокал, ладони
его вспотели, а душой полновластно овладел демон азарта.


     Владимир настолько  увлекся,  что  сперва даже не заметил,
как внезапно стих ровный гул голосов.  В  этой  хрупкой  тишине
отчетливо прозвучали несколько  французских фраз, произнесенных
звучным  женским  голосом.  Он  машинально  повернул  голову  и
увидел, что  глаза всех гостей  обращены в одну сторону. Там, в
глубине зала,  царственно  плыла  высокая  стройная  женщина  в
платье  цвета   морской  волны.  По  ее  полуобнаженным  плечам
струились длинные  прямые  волосы,  темные,  как  южная ночь, в
которых  сверкали  звезды  алмазной   диадемы.   Ей  кланялись,
поднимали   бокалы,  говорили   изысканные   комплименты.   Она
улыбалась и  любезно  кивала  в ответ. Поприветствовав игроков,
хозяйка скрылась из глаз в соседнем зале. Никольский понял, что
это и есть знаменитая Мадам Фортуна, и решил - это добрый знак.
Теперь удача точно от него не отвернется!


     Однако,  вопреки  ожиданиям,  все  пошло  иначе.  Владимир
потерял ощущение времени. Игра сводила его с ума, он никогда не
испытывал ничего подобного.  Люди  сменялись вокруг стола, а он
все  играл  и  играл;  выигрывал  больше  и больше. А  потом...
неожиданно стал так  же  стремительно проигрывать! Но главное -
уже  не   мог   остановиться.   Новые   знакомые  пытались  его
образумить, напомнили  о  пророчестве,  но  азартный  игрок  их
просто не слышал.  В конце концов его искусители вообще куда-то
исчезли.


     И  вдруг  у  Никольского  кончились жетоны. Сперва  он  не
понял, что  произошло,  похлопал  себя  по  карманам,  зачем-то
заглянул под стол и изумленно воззрился  на девушку-крупье. Она
вежливо улыбнулась  и  спросила,  намерен  ли  месье продолжать
игру: сперва по-французски, потом по-английски. Владимир  понял
смысл вопроса и  принялся  выгребать из клубного пиджака смятые
иностранные купюры,  кредитные карточки и дорожные чеки; сорвал
с пальца массивное кольцо-печатку; и напоследок выложил на стол
перед крупье свой золотой "Ролекс".


     Увы -  попытка  отыграться  оказалась  тщетной. Владимир с
ужасом осознал, что  он проиграл, проиграл все, абсолютно все и
даже больше. И остается ему только наложить на себя руки. Но ни
руки, ни  ноги почему-то не  слушались, как будто из них вынули
все кости.  Он  почувствовал,  что  превращается  в  безвольную
медузу, которую неумолимо влечет в ужасающую черную бездну.


     Бдительные  местные  сотрудники  поняли, что этот  русский
безнадежно пуст,  и пора бы  ему освободить место. По опыту они
знали, что сам он этого сделать не в состоянии, потому что явно
нуждается  в  психологической  или  даже  медицинской   помощи.
Никольского  вежливо   взяли   под  белы  руки,  сопроводили  в
специальное помещение  и  уложили  на  диван.  Какой-то пожилой
человек в светлом костюме что-то спрашивал  у  него  на  разных
языках.  Молоденькая   девушка  в  белом  халате  померяла  ему
давление и, кажется, сделала укол.


     А затем  перед  ним  появилась  та  самая высокая стройная
женщина в платье цвета морской  волны,  и  негромко велела всем
оставить их наедине.


     Владимиру казалось,  что  он  смотрит сквозь густой туман.
Постепенно туман  стал  рассеиваться.  Он  поморгал,  глаза его
приняли более  осмысленное  выражение,  а  потом  расширились и
округлились. Он узнал ее!


     - ВЫ?! - ошеломленно вырвалось у него.


     - Мадам  Ди  Луна, к  вашим  услугам,  -  с  ослепительной
улыбкой произнесла она на чистом русском языке.


     - Но...  Этого   не  может  быть...  Это  невероятно!..  -
Владимир  попытался  приподняться  с  дивана. - Так вы  и  есть
госпожа Фортуна? А я тут...


     - Я  знаю,  -   мягко  перебила  она.  -  Вы  оказались  в
безвыходном  положении.  Но безвыходных  положений  не  бывает.
Помните, однажды вы сами мне это сказали?


     Никольский взмахнул рукой, словно отгоняя призрак.


     - И все-таки… это невозможно, - выдохнул он. - Но... как?


     - Возможно, -  она задорно улыбнулась. -  Ну, а КАК  - это
отдельная история...


                1.


     В   аэропорту   "Шереметьево-2"  царило   обычное  деловое
оживление.  Пассажиры   выполняли  формальности,  связанные   с
проверкой багажа. Ожидающие своих рейсов чинно прогуливались по
залам ожидания,  сидели  в  уютных  маленьких  ресторанчиках  и
барах,  смотрели   телевизионные  передачи,  расположившись   в
удобных мягких креслах. Таможенники  вежливо  улыбались, вручая
гражданам  разных  экзотических   стран  тщательно  проверенный
багаж. Мелодичные  трели  гонгов,  отмечающих  прибытие и отлет
самолетов самых разных рейсов, наполняли огромное  пространство
аэропорта мягкими звуковыми волнами.


     В медленно продвигавшейся очереди пассажиров, собирающихся
вылетать  в   Израиль   и   перевалочным   рейсом  через  землю
обетованную в  Европу, было множество экзотических фигур. Арабы
в  белых  бурнусах,  американцы  в бейсболках и  с  непременной
жевательной резинкой за щекой, еврейские раввины, погруженные в
чтение   карманного   издания   Торы,  неброско  одетые   семьи
российских эмигрантов. Среди  всей  этой пестрой толпы почти не
выделялся  молодой  человек лет  тридцати  иудейского  обличия,
немного  сутулый,  в бархатной  ермолке  на  черных  кудрях,  с
непременными "пейсами"  у висков и в  темных очках. В  руках он
держал большой  потертый  чемодан,  через  ручку  которого  был
переброшен скромный серый плащ.


     Затерявшись в  очереди, молодой человек двигался вместе со
всеми, время  от  времени настороженно оглядываясь через плечо.
Внимательный наблюдатель, если бы таковой находился неподалеку,
мог бы заметить, что лоб молодого  человека  блестит  от  пота,
левый глаз слегка подергивается, а губы он постоянно покусывает
и облизывает языком.


     Наконец, перед ним остался только один человек, надменного
вида  пассажир   средних  лет  с  двумя  роскошными  чемоданами
крокодиловой  кожи.   Багаж   его  просматривали  так  долго  и
тщательно, что  молодой человек что-то сердито пробормотал себе
под нос и опять тревожно оглянулся. Когда же надменный господин
о чем-то заспорил  с таможенником, молодой человек вонзил в его
полную  спину   яростный   взгляд.   Словно  почувствовав  это,
надменный  господин  что-то   внушительно  сказал  таможеннику,
дописал несколько  слов к своей декларации, доплатил положенную
сумму и, недовольно пыхтя, прошел за  турникет. Молодой человек
еще  раз  нервно оглянулся и положил на  стойку  свой  потертый
чемодан. Осмотр его  багажа почти не занял времени. Кроме смены
белья, джинсового  костюма  и  плаща,  молодой  человек вывозил
только бритву, зонт и разрешенное количество валюты.


     Таможенник   кивнул,   открыл  паспорт   пассажира,  чтобы
проставить штамп,  и  недоуменно  поднял брови. Молодой человек
иудейской наружности  был разительно непохож на свою фотографию
в важном международном документе.  На  снимке у него были русые
волосы,  достававшие  до  плеч  по хипповской моде, а  на  носу
сидели очки  в  круглой, так называемой "ленноновской", оправе.
Таможенник  недоверчиво  уставился  на  черные  кудри  и  пейсы
пассажира и сказал:


     - Что-то вы совсем на себя не похожи. Снимите очки.


     Пассажир выразительно пожал плечами и исполнил приказание.
Глаза у  него  оказались  синими  и  в точности соответствовали
фотографии в паспорте.


     - И зачем вам этот камуфляж? - Буркнул таможенник.


     - А что? Я принял  иудаизм  и лечу на историческую родину.
Могу я получить документы? - Надменно произнес молодой человек.


     Таможенник неохотно  протянул  ему  паспорт, словно говоря
своим видом: "Чего только в жизни  не  бывает!"  Пассажир  взял
чемодан и прошел через турникет.


     Таможенник  проводил  его пристальным  взглядом  и  кивнул
напарнику, сидевшему за стеклянной перегородкой:


     - Саша, подмени меня на пару минут.


     Отойдя от  стойки,  таможенник  вынул  из  кармана  трубку
мобильного телефона, набрал номер и негромко сказал:


     - Алло,   здравствуйте.   Это  Сидорчук   из  Шереметьева.
Интересующий  вас   гражданин   только   что  прошел  контроль.
Загримирован под еврея, но под своей фамилией. Летит в Израиль,
вылет через сорок минут. Принять меры или?.. Понял.


     Он спрятал трубку в карман и вернулся к таможенной стойке.


     Не прошло  и десяти минут, как  у его поста  возникла небольшая
заминка. Два  человека,  быстро  и  толково  потеснив  очередь,
сунули таможеннику  под нос какие-то официального вида корочки.
Таможенник взглянул на них, растерянно кивнул  и пропустил двух
очень торопящихся граждан через турникет. Граждане были одеты в
одинаковые  бежевые  плащи,  и  даже  выражения   их  лиц  были
одинаковыми.   Такое   выражение   бывает  на  лице   охотника,
выследившего наконец долгожданную дичь. Таможенник вытянул  шею
и увидел, что оба  "бежевых  плаща" догнали молодого человека и
встали перед ним, загородив дорогу. Парень дернулся было назад,
но тут его схватили под руки отработанным движением. Со стороны
все это выглядело так,  словно  два приятеля приняли третьего в
нежные  объятия.  Последовал  неслышный обмен репликами,  после
чего оба  "бежевых  плаща"  добродушно рассмеялись и быстренько
повели  парня  куда-то  в   сторонку...   Таможенник  удивленно
взглянул на часы, покрутил головой  и  вернулся  к своим прямым
обязанностям.


     Через  десять-пятнадцать минут  "бежевые  плащи"  покинули
здание аэропорта через один из запасных  выходов. Впереди шагал
носильщик  в  форменном  кителе  и катил багажную  тележку,  на
которой  покачивался установленный  стоймя  большой  коричневый
чемодан. Доставив  тележку к стоянке автомашин, носильщик помог
"бежевым плащам"  загрузить чемодан в багажник черного "Джипа",
получил  деньги  и  удалился.  Машина  выехала  со  стоянки  и,
наращивая скорость, помчалась в сторону Москвы. "Бежевый плащ",
сидевший за рулем,  подмигнул  напарнику, который в ответ молча
поднял большой палец.


     Таможенник  Сидорчук   продолжал  придирчиво  досматривать
багаж улетающих. Вдруг  кто-то  похлопал его по плечу. Сидорчук
поднял  глаза  и   увидел   перед  собой  накачанного  парня  в
спортивном костюме.


     - Привет,  -  процедил парень сквозь зубы. - Отойдем-ка  в
сторонку.


     Поодаль маячило еще несколько личностей, неуловимо похожих
на парня. Сидорчук  подозвал  напарника и попросил заменить его
еще на пару минут.


     - Ты  что  же это, Сидорчук, мышей не  ловишь?  -  Спросил
парень  в  спортивном  костюме,  грозно  хмуря  брови. - Мы  не
обнаружили клиента! Может, ты обознался?


     - Как -  не  обнаружили?  - Переспросил таможенник, широко
раскрывая глаза. - Я  же сам только что видел - его  двое ваших
забрали! Я еще удивился, что  ваши  люди  так быстро подоспели,
думал, им по меньшей мере полчаса добираться.


     - Какие двое? - Быстро переспросил парень.


     Сидорчук сделал неопределенный жест:


     - Ну,  какие...  Такие,  в  бежевых  плащах.  Еще  красные
корочки мне предъявили, я и подумал, что это - ваши...


     - Что-о?!


     - Ну да, - забормотал таможенник, испуганно косясь на пар-
ня. - Взяли его  под белы руки и куда-то увели. Корочки же...


     - Сам  ты  корочка!  -  Рявкнул парень, отпихнул  от  себя
таможенника и выхватил  из кармана сотовую трубку. - Алло, шеф!
Тут какая-то накладка вышла...




                2.


     Этот дом на первый взгляд  ничем  особенным  не  выделялся
среди  похожих,   как  близнецы,  зданий,  окружавших  одну  из
площадей в центре Москвы. Он  был  построен  в эпоху советского
монументализма  и   выглядел  типичным  образчиком   помпезного
"сталинского вампира".  У  него  были  внушительные  подъезды и
массивные двери, высокие этажи  и  широкие окна. И оно казалось
таким же незыблемым, как и прочие здания поблизости.  Но было и
отличие. Его каменные  соседи  были просто большими зданиями. А
этот дом был - Большим  Домом.  Это было здание бывшего КГБ,  а
ныне ФСБ. Стояло оно на Лубянской площади, и в его  стенах тихо
и  незаметно  вершились  очень  большие дела и  решались  очень
серьезные проблемы.


     В начале  апреля в одном  из кабинетов этого дома сидел за
своим столом мужчина средних лет, небольшого роста, с маленькой
аккуратной  лысинкой,  похожей на  дырку  в  старом  носке.  Он
смотрел в  разложенные  на  столе  бумаги  с весьма озабоченным
выражением лица. Очевидно, проблема, которой он занимался, была
достаточно  важной  и  изрядно  его  беспокоила.   Просматривая
бумаги, он то и дело крутил головой и негромко хмыкал  себе под
нос, словно не мог полностью согласиться с тем, что было в этих
бумагах изложено.


     Наконец, он  закончил  чтение, откинулся на жесткую спинку
стула и  принялся  задумчиво поглаживать ладонью свой маленький
срезанный подбородок.  Его крошечные глазки при этом сощурились
и почти утонули в глубоких  складках  век,  тонкий  крючковатый
носик,  казалось,  еще больше заострился и нелепо торчал  между
пухлыми румяными  щечками,  как  совиный  клюв.  Низкий лоб под
жесткими  черными  волосами весь  пошел  глубокими  продольными
морщинами, толстая  нижняя  губа выпятилась и полностью накрыла
тонкую верхнюю. Лицо его превратилось в набор плохо подогнанных
друг к  другу деталей и  стало похоже на шаржированную маску, к
которой для смеха приделали огромные квадратные уши с торчащими
из них пучками черных волос.


     Старомодные  часы  с маятником, висевшие на стене у  окна,
тихо звякнули и  тягуче пробили семь ударов. На последнем ударе
в дверь  кабинета  негромко  постучала  чья-то почтительная, но
твердая рука.


     - Войдите!  -  Поспешно  крикнул   кабинетный   мужчина  с
забавной  внешностью,  возвращая детали  своего  лица-маски  на
положенные им места.


     Дверь  бесшумно  отворилась, и в кабинет вошли три  добрых
молодца.


     Ни ростом, ни  мужской статью природа их не обделила. Если
бы не  совершенно непохожие лица, их  можно было бы  принять за
родных  братьев, потому  что  и фигуры, и  костюмы  у них  были
абсолютно  одинаковые.


     У вошедшего первым была внешность типичного комсомольского
лидера недавних совковых времен: густые коротко стриженые русые
волосы,  ясные   голубые  очи,  устремленные  прямо  в  светлое
будущее,  твердо  очерченный  подбородок  и  уверенная   улыбка
победителя. У второго было топорное, словно вырубленное из дуба
лицо с  застывшими  рыбьими глазами светло-серого цвета, узкими
бескровными губами  и  прилизанными  пегими волосами. Выражение
этого лица было абсолютно деревянным, как у глухого. Третий был
шатеном с самым  обыкновенным  лицом славянского типа, какие на
улице встречаются, как говорится, пачками. И только внимательно
присмотревшись,  можно  было заметить, что на губах его  играет
легкая ироничная улыбка, а глаза  цвета  крепкого  чая при этом
серьезные и умные, как у очень породистой собаки.


     Они  вошли  в  кабинет,  молча уселись на  стулья,  рядком
стоявшие у стены  напротив стола, и подняли глаза на невысокого
мужчину   с   курьезной   внешностью,   который   являлся    их
непосредственным начальником. А они,  соответственно,  были его
подчиненными,  входили  в  полусекретную  группу  "К"  третьего
отдела Управления  экономической контрразведки, и  неофициально
именовались специальной оперативной группой "Кроты". Сегодня им
предстояло  отчитаться  перед  начальником по очередному  этапу
проводимой операции и получить очередные задания.


     Начальник открыл мини-совещание дежурной шуткой:


     - Ну что, "Кроты", как нынче копается?  Каков грунт, много
ли нарыли?


     - Стараемся, -  хором  ответили  "Кроты",  так  же дежурно
улыбаясь.


     Но сегодня начальник явно не был настроен долго шутить. Он
разом убрал с лица фальшивую резиновую улыбку и резко сказал:


     - Вот  что,  ребятки,  копаете  вы давно, а  нарыли  мало.
Сплошной песок  пополам  с  камнями.  Давно  пора переходить на
второй уровень сложности, а вы все на первом болтаетесь. Так не
годится. Но сейчас  речь  о другом. Результаты своих "раскопок"
передадите  группе  "Зубров",  они   продолжат   разработку.  С
сегодняшнего дня у вас будет новое задание.


     Троица встретила  это  заявление  не моргнув глазом, разве
что лица их стали чуть  серьезнее.  Они  спокойно сидели, чинно
сложив руки на коленях, и молча ждали продолжения.


     - Итак, приступим.  -  Начальник  выложил  пухлые ручки на
стол и  переплел  коротенькие  толстенькие пальчики, похожие на
недоваренные сардельки.  -  Существует  в нашей славной столице
некий    концерн    "Ранстром",   занимающийся    разнообразной
коммерческой деятельностью,  в  том  числе  и посреднической. У
этого концерна по всей территории Российской Федерации сплетена
целая сеть из дочерних и смежных фирм, совместных предприятий и
так  далее.  Вроде  бы  все,  как  у всех.  Таких  концернов  в
последнее  время  расплодилось, что грибов в урожайный год.  Но
есть  одно  важное  отличие.  В то время, как  другие  подобные
структуры с самого начала кризиса начали  испытывать огромные и
разнообразные сложности, в основном  с  развитием производства,
реализацией продукции  и  "отмывкой" денег, у "Ранстрома" таких
проблем практически не  возникало.  Система как работала, так и
работает. Владельцы этой структуры продолжают исправно получать
доходы и столь же  исправно  платить налоги. Чем же объясняется
это "экономическое чудо"?


     Он умолк и пристально посмотрел на  своих подчиненных. Они
не шелохнулись, зная любовь начальника к риторическим вопросам,
на которые он сам же и отвечал.


     - А чудо  это  объясняется  тем,  -  продолжил  начальник,
убедившись, что подчиненные  внимательно  слушают, - что есть у
владельцев  концерна  один очень  хитрый  человечек.  Настоящий
гений, Эйнштейн от программирования.  Сидит  он один-одинешенек
вот  в  таком  же  кабинете  и  сочиняет  своей  умной  головой
всевозможные компьютерные программы.  Запустят хозяева концерна
одну такую программу  -  и она  им  посчитает, в какую  отрасль
производства денежки вложить, чтобы они быстренько обернулись и
принесли хорошие проценты.  Запустят  другую - и она подскажет,
как эти проценты  спрятать, куда их "перекачать", чтобы и налог
во-время уплатить,  и  прибылей  своих  не  лишиться.  Запустят
третью - и  она научит, как  им своих конкурентов  опередить  и
перехватить у них рынки сбыта и источники сырья, да еще и новые
технологии из-под носа увести. То есть этот программист - живой
ключик ко  всем  коммерческим  операциям  и финансовой политике
этого концерна. Короче, ко всей базовой информации. Интересно?


     Подчиненные одновременно  кивнули,  не  сводя с начальника
внимательных глаз.


     - Мне тоже было очень  интересно,  когда я с этими данными
знакомился, - продолжил начальник. - Ну-с,  сидит, значит, этот
гений,  Эйнштейн  этот  высоколобый под крылышком  "Ранстрома",
программы  свои  сочиняет да денежки получает. Сидит, сидит,  и
вдруг  -  пропал! Исчез  с  концами. И  непонятно:  сам он  это
сделал,  либо  ему  "помогли".  Это присказка. А  сказка  будет
впереди. То есть: наша задача этого "добра молодца" разыскать.


     Начальник умолк,  вытащил  из  кармана  платок и промокнул
губы. Подчиненные обменялись взглядами. При этом "комсомольский
лидер" сморщил  нос,  молодой  человек с деревянной физиономией
крепко сжал и без того узкие губы в "ниточку", а шатен с умными
собачьими глазами  широко  улыбнулся.  Они  работали  у  своего
начальника достаточно долго  и знали за ним эту забавную манеру
-  начинать  рассказ  о  каком-нибудь деле строгими  и  точными
словами,  а  потом незаметно  для  самого  себя  переходить  на
интонации  и  манеру  повествования народных сказителей.  Между
собой они начальника так и прозвали - Сказочник.


     - Что скажете,  добры  молодцы?  -  Спросил  начальник.  -
Давайте, излагайте. Я весь внимание.


     Троица вновь  обменялась  быстрыми  взглядами,  и с общего
молчаливого  согласия  заговорил  "лидер", имевший среди  своих
оперативную кличку Вожак:


     - Леонид  Романович,  есть  какие-то  готовые  подходы   к
владельцам "Ранстрома", или у вас там свой человек сидит и дает
информацию?


     - Вопрос правильный,  -  кивнул  Леонид  Романович и убрал
платок   в    карман.    -    Отвечаю:   информация   поступила
непосредственно от УЭП города Москвы. У нас подходов к концерну
на  данный момент  не  имеется. Ваша задача  -  их выстроить  и
осуществить.  Разработаете   возможные  варианты  вхождения   в
контакты по уровням и степени сложности и доложите  мне о своих
придумках. Еще вопросы?


     - Товарищ   генерал,    -   скрипучим   голосом    спросил
"деревянный" с рыбьими глазами, по кличке Буратино, - насколько
надежны и объективны данные УЭПа?


     - На все сто, - кратко ответил генерал.


     Последним подал голос шатен с собачьими  глазами и веселой
кличкой Кокер:


     - Леонид Романович, особые указания есть?


     Генерал скрутил губы в трубочку и решительно ответил:


     - Операция совершенно секретная.  Утечки информации нельзя
допускать ни в коем случае. Полагаюсь на ваш опыт и инициативу.
Чтоб землю носом рыли,  уважаемые  "Кроты", и до седьмого пота!
Ну, покончили с вопросами?


     "Кроты" дружно кивнули. Генерал шумно вздохнул и сказал:


     - И последнее. Дело это тонкое, надо опередить конкурентов
концерна "Ранстром",  которые  тоже  бросились  на поиски этого
компьютерного   Эйнштейна.   Поэтому,  ребятушки,   времени  на
проведение оперативно-розыскных  и прочих мероприятий,  включая
вхождение  в  контакты,  у  нас  с  вами практически нету.  Как
говорится, срок - вчера. Так что, братцы, по коням и - с Богом!
Завтра к восьми  утра жду от каждого его личный предварительный
план по операции "Гений". Все, свободны.


     Трое молодых  людей  разом  поднялись  со  стульев.  Вожак
протянул руку, и генерал вложил в нее папку с бумагами по делу.


     Когда "Кроты"  вышли  из  его  кабинета,  Леонид Романович
открыл один из ящиков стола, вынул какую-то бумажку и сжег ее в
массивной мраморной  пепельнице.  Пепел  он  выбросил  в унитаз
своего личного  прикабинетного  туалета и тщательно смыл водой.
Потом  уселся  за  стол,  снял  трубку  с одного из  телефонных
аппаратов - а всего их на  его столе было целых четыре штуки, -
накрутил какой-то номер и тихонько сказал в трубку:


     - Ваш заказ принят. "Кроты" ушли под землю.


                3.


     По  коридору,  покрытому  тусклым   красным   ковром,  шла
стройная  брюнетка   с   пышной  короткой  стрижкой,  одетая  в
милицейскую  форму  с майорскими погонами. Коридор был пуст,  и
никому    не    удалось     полюбоваться    точеной    фигуркой
красавицы-майора и  ее  сексапильными  ножками. Дойдя до нужной
двери,  женщина  остановилась,  одернула  китель  и   постучала
уверенной твердой рукой.


     Через минуту она сидела напротив генерала Пряхина, положив
ногу на ногу, и внимательно слушала то, что он ей говорил.


     - Я направил на это дело  своих  лучших  людей, - закончил
свою  речь  Леонид Романович. - Все будет  в  порядке,  товарищ
Савина.


     Майор Савина встала из-за стола, протянула генералу руку и
крепко пожала его ладонь:


     - Надеюсь. Спасибо, товарищ генерал.


     - Мы должны друг другу помогать, - Пряхин отер платком лоб
и   широко   улыбнулся.  -  Это  вашим  УЭПовцам  спасибо,   за
предоставленные материалы. Всего доброго.


     - До  свидания,  -  улыбнулась  майор  Савина  и  покинула
кабинет генерала.


                4.


     Весна наступила как-то сразу, ровно по календарю - первого
апреля.  У   соседа   с   седьмого   этажа  началось  "весеннее
обострение": каждую  ночь,  надравшись  до  положения  риз,  он
выходил на балкон и на всю улицу распевал: "Ой, мороз, мороз" и
другие душещипательные песни. Так продолжалось несколько  дней,
пока  жена  не  устроила  его  в  больницу, что ей  приходилось
проделывать каждую весну.


     Люди радовались  солнцу,  как  нежданному чуду. Наконец-то
можно сбросить  тяжелую шубу или  пальто, выйти из дому в одной
легкой куртке,  выпить пива прямо на  скамейке в скверике  и не
клацать при этом зубами от холода.  Местные  алкаши  очень  это
уважали.


     Обрадовала  весна  и меня. Особенно тем, что скоро  должны
были начаться  каникулы.  Других  причин  для  бурной радости в
общем-то не было: на личном фронте был полный ноль. Но я сумела
накопить  на  скромный  отпуск   в   каком-нибудь  подмосковном
санатории, так что грех было жаловаться.


     Все же, контраст с прежней жизнью  разителен…  Вот  сижу  я
сейчас, принципиальная  до  оскомины  личность, в пустом классе
московской  средней  школы,  в  которой  работаю   учительницей
английского языка. За окном звонко чирикают  воробьи, по улицам
гуляют люди, свободные, богатые и  счастливые.  Они  заходят  в
магазины, кафе  и рестораны, покупают красивые вещи, заказывают
экзотические блюда  и запивают их изысканными напитками. Совсем
как я, причем сравнительно недавно. А теперь я вынуждена сидеть
на жестком колченогом стуле и ждать, когда же наконец соизволит
прийти отец  стойкого  двоечника  Петрухина, вызванный мной для
серьезного   разговора,   причем   этот   заботливый   родитель
опаздывает уже на целых полчаса. И это - моя жизнь?!


     Но я все  равно  верю, что этому бессмысленному прозябанию
когда-нибудь придет конец. Хоть мне двадцать восемь лет и я уже
далеко  не девочка,  я  все еще верю  в  чудо. Оно  обязательно
произойдет, это спасительное чудо, и вырвет  меня из-под власти
обстоятельств.  Просто  однажды откроется дверь, и в мою  жизнь
войдет удивительное Приключение...


     Дверь класса  с  натужным  скрипом отворилась. Я повернула
голову и  встретилась  глазами с внимательным взглядом высокого
седовласого мужчины лет пятидесяти.


     - Разрешите? - Вежливо спросил он.


     Мужчина был мне абсолютно  незнаком,  и я подумала, что он
пришел к кому-то из моих коллег.


     - Вы кого-то ищете? - В свою очередь, спросила я.


     - Виола Даниловна - это вы?


     - Да, я.


     - Тогда я к вам, если позволите.


     - Проходите, пожалуйста, - пригласила я, гадая, что это за
человек и что ему от меня нужно.


     Мужчина слегка  поклонился  и  вошел  в  класс,  аккуратно
прикрыв за собой дверь.  Пока  он усаживался за парту, стоявшую
напротив моего стола, я с интересом разглядывала его.


     На его высокой подтянутой фигуре ладно сидел костюм-тройка
элегантного  темно-серого  цвета.  Стального оттенка галстук  с
серебряной  булавкой,   украшенной  черным  блестящим   камнем,
красиво выделялся  на  белоснежной рубашке. Густые седые волосы
были ухоженными, блестящими, и покрывали голову, как серебряный
шлем. Мужчина явно не намеревался в свои годы  выходить в тираж
и продолжал заботиться  о  своей внешности. Густые черные брови
резко  контрастировали  с седыми  волосами.  Плавными  широкими
дугами  они  изгибались над глубоко сидящими глазами, чей  цвет
мне  определить  не  удалось.  Они  казались  то  светлыми,  то
темными, их оттенок все время ускользал  от  меня.  Я  заметила
только,  что  глаза  незнакомца  отражают свет и  блестят  так,
словно они  стеклянные.  Это  производило странное впечатление.
Может быть, он носит контактные  линзы?  Впрочем,  это не столь
важно. Зачем он ко мне пришел?


     - Меня  зовут  Эдуард Сергеевич, - сказал он и  улыбнулся,
глядя на меня своими странными глазами.


     Улыбка  у  гостя  оказалась  очень  обаятельной,   и  я  с
невольной досадой подумала, что по  сравнению  с  этим  лощеным
джентльменом вряд  ли  произвожу такое же приятное впечатление.
На мне была  самая обыкновенная серая юбка и самая обыкновенная
голубая  водолазка,  купленные  на  вещевом  рынке.  По  такому
затрапезному  "наряду"  сразу  можно  определить  уровень  моей
теперешней  жизни.  Прическа  тоже  оставляла  желать  лучшего.
Второй  год  я красилась  под  платиновую  блондинку  и  делала
химическую завивку,  и  мои  бедные  волосы  уже не выдерживали
подобного обращения. Давно пора дать им отдохнуть, состричь эти
совковые кудряшки,  перестать  краситься, и пусть отрастают. Да
все как-то руки не доходили, а с "химией", по крайней  мере, не
надо  было  думать  об  укладке.  В  общем,  я  выглядела самой
обыкновенной "училкой",  замученной  тупыми  учениками и вечной
нехваткой денег. Что было, увы, абсолютной истиной.


     - Виола Даниловна,  -  продолжал  между  тем  гость, - вы,
наверное, хотите знать,  кто  я такой и зачем  пришел  к вам? Я
объясню. Но скажите... - Он  покосился  на  дверь и просительно
посмотрел на меня: - Здесь у вас можно покурить?


     Я тоже покосилась  на дверь. Директриса еще в школе, хотя
время  приближается  к шести  часам  вечера.  Мне  самой  давно
хотелось курить, но я терпела, ожидая отца двоечника Петрухина.
Если  бы  Изабелла   Николаевна  вдруг  вошла  в  класс,  я  бы
заработала выговор.  Конечно,  она  прекрасно знала, что многие
учителя курят, и настаивала на том, чтобы в  кабинетах они этим
не  занимались.  А  если  уж приспичило, то  чтобы  обязательно
запирались и как следует проветривали помещение.


     Эдуард Сергеевич  перехватил  мой взгляд и, конечно, сразу
все понял.


     - Конспирация? - Спросил он, лукаво прищурившись. При этом
его правая бровь  иронически приподнялась, как у Шона Коннери в
роли Джеймса Бонда.


     - Конечно, у  меня  очень  строгая  начальница. Будьте так
любезны, откройте окно пошире, - попросила я, вставая и подходя
к двери.


     Эдуард Сергеевич  распахнул  окно,  а  я тщательно заперла
дверь,  вернулась  к  столу  и  достала  из  его  нижнего ящика
пепельницу, которую прятала в коробке от  печенья. Вынула пачку
"Явы" и сунула было в  рот  сигарету, но тут гость улыбнулся  и
протянул  мне  пачку  моих  любимейших  сигарет  "Честерфильд",
которые я вот  уже  два года не могла  покупать  из-за их цены.
Блок таких сигарет стоил примерно четверть моей зарплаты, и мне
пришлось  перейти  на   "Яву"   и  "Пегас",  которые  по  вкусу
напоминали солому пополам с горелой бумагой.


     - Угощайтесь, - предложил он.


     Смотрел он при этом на меня так, словно все обо мне знает.
Почему-то мне стало не по себе. Уже пять минут, если не больше,
в моем кабинете  находится какой-то незнакомый мужчина, а я так
и знаю, кто это и что ему от меня нужно.


     - Спасибо, - сказала я. -  Так  все  же, Эдуард Сергеевич,
кто вы и зачем ко мне пришли?


     - Виола Даниловна, - серьезно ответил он, убирая улыбку, -
у меня к вам очень важное дело. Скажите,  пожалуйста, как давно
вы видели вашего бывшего мужа?


     Я машинально затянулась сигаретой, почти не ощущая ее вку-
са. Значит, вот  оно  как. Этого элегантного мужчину интересует
Альберт... Видимо, что-то случилось. Что он ЕЩЕ натворил?


     Я загасила сигарету в пепельнице и сказала:


     - Последний раз я видела  своего  бывшего мужа в тот день,
когда мы разводились, два года тому назад. А в чем, собственно,
дело?


     Эдуард Сергеевич поднялся со стула, заложил  руки за спину
и прошелся до двери класса и обратно к окну.


     - Дело в том, - мягко  сказал  он,  останавливаясь у моего
стола  и  глядя  на  меня  сверху вниз,  -  дело  в  том, Виола
Даниловна, что ваш  бывший муж неожиданно исчез. У нас возникло
серьезное  подозрение  в  том,  что его... ПОХИТИЛИ.  И  теперь
Альберту   Владимировичу   грозит  серьезная   опасность...  Вы
понимаете?


     - Кто  вы  такой?  -  Резко  спросила  я  внезапно  севшим
голосом. - И у кого это "у нас"? Что происходит?


     - Минутку,   Виола    Даниловна,   -   Эдуард    Сергеевич
успокаивающе  поднял  руку, не сводя с меня своих  "стеклянных"
глаз. - Я  сотрудник  Фонда информационной поддержки среднего и
малого бизнеса.  И,  кроме  того,  давний  знакомый, можно даже
сказать, друг вашего мужа. А "у нас" означает - у его друзей. У
людей,  которые   хорошо   знают   Альберта   и   давно  с  ним
сотрудничают. Вы понимаете, о чем я говорю?


     Я  молчала.  Этот  вежливый  красавец  средних  лет  сразу
перестал мне нравиться.  Какие там у Альберта могут быть друзья
и  сотрудники?  Если они занимаются тем  же,  чем и он, то  мне
лучше  держаться  от  них  подальше.  Что   там  сказал  Эдуард
Сергеевич? Что моего бывшего  мужа  похитили? И, по его словам,
собираются... убить?!


     По  позвоночнику  медленно  пополз  противный  холодок.  Я
крепко сжала руки и взглянула Эдуарду Сергеевичу прямо в глаза:


     - Нельзя  ли  внятно  объяснить,  в чем все-таки  дело?  И
заодно скажите мне, наконец, зачем вы ко мне пришли? Что вам от
меня надо?


     - Нам надо, чтобы вы  помогли  найти Альберта. И я приложу
все возможные усилия, чтобы убедить вас это сделать. Подождите,
не говорите "нет". Мы сразу же принялись за поиски, но пока что
они  не  увенчались  успехом.  И  поэтому  я  прошу  вас, Виола
Даниловна: помогите нам. Найдите Альберта. Только вы можете это
сделать.


     - Но  как,  каким образом?! - Я совершенно растерялась.  -
Ведь  мы  не  виделись  со  дня  развода! Я  не  имею  никакого
представления о том, чем он занимался  последние  два  года!  Я
абсолютно не разбираюсь  в бизнесе и тому подобных вещах... Вы,
судя по  всему, пришли ко мне от имени  и по поручению каких-то
богатых людей. Так идите в милицию, наймите частных детективов,
и  пусть  они  ищут моего бывшего  мужа!  Я  ничем  не могу вам
помочь. Я даже не знаю, где он живет. За это  время  он мог еще
сто раз жениться или  развестись...  или даже уехать за границу
на постоянное место  жительства!  Найдите его новых знакомых, и
пусть они вам помогут. А меня все это совершенно не касается!


     - Касается, Виола  Даниловна.  Повторяю,  только вы можете
помочь  и  нам, и  Альберту.  Только вы  можете  его найти.  За
границу он, кстати, не уехал. Пока.


     - А я повторяю: я ничего о нем не знаю! Как же я...


     - Зато вы знаете ЕГО,  -  медленно и четко произнес Эдуард
Сергеевич.


     - В каком смысле?


     - В прямом. Вы были его женой,  три года вы жили бок о бок
с  этим  человеком. Вы изучили его характер,  вам  знакомы  его
привычки, образ мыслей. Вы знаете или  можете представить себе,
как именно  Альберт  поведет себя в конкретных обстоятельствах.
Вы можете, как  говорится,  спрогнозировать его поступки. Ну, и
потом...  Вы хорошо  поняли  то, что я  вам  сказал? Его  могут
убить. Я  не шучу, это  действительно может произойти. И на вас
падет  тяжесть  огромной  вины.  Вы скажете себе: я  могла  его
спасти, но из  глупого упрямства не пожелала этого сделать. Как
вы будете жить  дальше с таким  грузом на совести?  Как  будете
смотреть  людям  в  глаза?  И  какими  глазами вы посмотрите  в
собственную  душу?..  - Эдуард  Сергеевич  замолчал  и  в  упор
уставился на меня своими стеклянными глазами.


     - Подождите,  -  пробормотала   я,  ошеломленная  подобным
натиском. - Вы... вы серьезно это говорите? Что если Альберт...
Если его... Что виновата в этом буду Я?!


     - Да. Именно ВЫ!  Вы,  уважаемая Виола Даниловна, и только
вы.  Не  считая,  разумеется,  тех,  кто  отдаст  приказ  о его
ликвидации. И тех, кто этот приказ выполнит.


     Я стиснула ладонями виски. Господи,  да  он  с  абсолютной
уверенностью утверждает,  что  в возможной смерти Альберта буду
виновата я! В это просто невозможно поверить. Как  и в сказочку
о "честных" бизнесменах, которые  честно  зарабатывают огромные
деньги. Да  и  все  остальное...  Какое-то  похищение, грозящая
Альберту опасность...  Просто,  наверное,  влез  во  что-то  не
вполне законное... как и тогда, два года назад. А вот в то, что
этот элегантный мужчина  и его компаньоны не могут обойтись без
гениальных мозгов моего бывшего мужа,  я  поверила  сразу же и,
как говорится,  безоговорочно. Тут мне никаких доказательств не
требовалось.


     - Я жду, Виола  Даниловна, - сказал Эдуард Сергеевич. - Вы
поможете нам? Да или нет?


     - Мне  надо  подумать,  -  пробормотала я. - Все  это  так
неожиданно и  странно... Я же не  частный детектив, я  ничего в
этом не понимаю. Как, по-вашему, я должна его  искать? Ходить с
поквартирным  опросом,   посещать  злачные  места,   устраивать
засады? Я, между прочим, работаю...


     - Об  этом  не беспокойтесь. В вашем распоряжении будут  и
люди, и средства.  Мы просто нанимаем вас, как частного сыщика,
но не для того, чтобы вы сидели в  каких-то немыслимых засадах.
Это,  извините,   детский  лепет.  А  если  возникнет  подобная
необходимость,  у  нас  и  для  этого  люди  найдутся.  Для нас
принципиально  важен  именно  тот  факт, что вы -  бывшая  жена
Альберта.  Вы  должны  представить  себе,  что  вы  -  это  он,
проникнуть в его мозг, как в компьютер, и вычислить, что  и как
он будет делать в экстремальной ситуации. Так что вы скажете на
это, Виола Даниловна?


     Я перевела дыхание и встала из-за стола.


     - Мне надо подумать, - сказала я. - Сейчас я ничего вам не
отвечу. Вы  берете меня за  горло, с этими рассуждениями о моем
моральном долге и вине, которая на меня падет в том случае... в
случае, если...


     - Конечно, подумайте, - перебил Эдуард Сергеевич. - Только
помните: время уходит. Это не я беру вас, как вы выразились, за
горло. Это  делают  обстоятельства.  Оставляю вам свой телефон.
Надумаете  -  сразу  звоните,  даже глубокой ночью. И  я  очень
надеюсь, что  вы  примете единственно правильное решение. Всего
вам доброго.


     Он  подошел  к двери, повернул торчавший в  замке  ключ  и
вышел, аккуратно прикрыв ее за собой.


     Я машинально достала  сигареты  и хотела было закурить, но
тут  мне  кое-что пришло  в  голову. Бросив  пачку  на стол,  я
подошла к двери класса и тихонько  приоткрыла  ее,  молясь  про
себя,  чтобы  она  не  заскрипела.  То,  что я увидела,  вполне
отвечало моему предположению. Эдуард Сергеевич шел по школьному
коридору  упругой   легкой   походкой,   а   за   ним  косолапо
переваливался   накачанный   парень   с  квадратной  спиной   и
бугрящимся бритым  затылком,  плавно  переходящим сразу в плечи
без малейшего намека на шею. Они свернули на лестницу и пропали
из виду.


     Я  осторожно  закрыла дверь,  подошла  к  своему  столу  и
закурила  третью  сигарету  за   последние   полчаса.  Изабелла
Николаевна, наша директриса, убьет меня на  месте, если сейчас
войдет в класс... Но я тут же забыла об этой опасности и начала
обдумывать  только  что  состоявшийся невероятный разговор.  По
этому поводу в моей голове закрутилось  множество разных мыслей
и идей.  И одна идея была  совершенно сумасшедшей. А  что, если
принять  это  дикое  предложение  и  действительно  попробовать
сделать то,  о  чем  меня  попросил  вежливый Эдуард Сергеевич?
Предварительно   кое-что   проверить  и...   согласиться,  если
проверка даст нужный результат?


     Я  решительным  жестом  загасила  окурок,  надела  куртку,
быстрым шагом спустилась по  лестнице,  вышла из здания школы и
направилась не в сторону своего дома, а к автобусной остановке.


                5.


     На  остановке  автобуса  номер  34 народу было  немного  -
бабулька с авоськой, пацаненок  лет  десяти и молодая женщина в
серой юбке, голубой  водолазке  и небрежно наброшенной на плечи
черной  куртке.  Она явно  нервничала  и то  и  дело ступала  с
тротуара  на   мостовую,   высматривая   автобус.  Наконец,  он
показался  из-за  поворота  и  подъехал  к  остановке.  Молодая
женщина торопливо вошла в него и заняла место у окна.


     Как  только   автобус  тронулся  -  тронулись  и  стоявшие
неподалеку  от остановки  неприметные  светло-зеленые  "Жигули"
восьмой  модели.  И   повисли   у  автобуса  "на  хвосте",  как
приклеенные.  Одной  рукой сжимая  баранку,  водитель,  суровый
штатский  мужчина  армейской  наружности,  вынул  из   бардачка
портативную радиостанцию и сухо доложил:


     - Первый, я  Третий.  Следую  за  объектом  "Кукла". Конец
связи.


                6.


     Я  вернулась  домой около десяти вечера в полном  смятении
чувств.  Визит  таинственного  Эдуарда   Сергеевича,   а  затем
предпринятая мной проверка выбили меня  из  колеи  скучной,  но
безопасной повседневности. Мне было тревожно, но одновременно я
чувствовала, как неуклонно растет мой интерес к этой непонятной
истории.  Говоря   откровенно,  давно  я  не  испытывала  столь
противоречивых эмоций. Разве что  два  года тому назад, когда я
разводилась с Альбертом.


     Помню, мои подруги лишились дара речи, когда я сообщила им
о принятом решении уйти  от  мужа. Они засыпали меня вопросами,
на которые я не могла и не хотела отвечать. И не только потому,
что  мне  это было неприятно, как всякой разводящейся  женщине.
Просто Алик выдвинул очень жесткое условие: раз уж я все решила
и не желаю  больше  с ним жить, о  настоящей  причине развода я
никому, никогда, ни при каких обстоятельствах  ничего не скажу.
И мне пришлось соврать, что у Алика появилась новая женщина и я
не  смогла  с этим смириться. Подруги выразили мне  глубочайшее
сочувствие и попытались переубедить. Говорили, что,  как это ни
ужасно, но такие вещи  происходят  достаточно часто, и мне надо
проявить терпение  и мудрость и не  разрушать семью. Но  я была
тверда, как кремень, и сказала, что принятого решения не изменю
ни в коем случае.


     Я действительно не могла его изменить. Хотя никак не могла
предположить, что  мне  вообще  когда-нибудь придется принимать
такое  решение.  И разумеется, дело было вовсе  не  в  какой-то
мифической женщине. Алик женщинами совершенно не интересовался.
Мужчинами, впрочем,  тоже.  Он  вообще  не интересовался ничем,
кроме своих гениальных изысканий, о которых я узнала совершенно
случайно, хотя прожила с ним три года.


     Мы познакомились  на  дне рождения моего старого приятеля.
Самое интересное, что я даже не влюбилась в Альберта. Это слово
было  слишком  примитивным,  чтобы  объяснить то, что  со  мной
произошло.  Меня  словно поглотила  какая-то  магическая  сила,
сопротивляться которой  не было никакой возможности. Причем сам
Альберт и пальцем для этого  не  пошевелил.  То есть, пошевелил,
конечно, но не в этом смысле.


                7.


     Когда я пришла  к имениннику, празднество уже было в самом
разгаре.  Вино  лилось рекой,  играла  музыка,  раскрасневшиеся
гости по очереди  произносили  тосты за юбиляра. Меня заставили
выпить "штрафную" за опоздание и усадили за стол, втиснув между
какой-то  девушкой  с огромными  цыганскими  серьгами,  которые
мотались по ее плечам,  и  худым взлохмаченным парнем в круглых
"ленноновских"  очках.  У  парня  был очень хмурый  вид,  резко
контрастировавший  с  веселыми  лицами остальных гостей.  Когда
меня подсадили к нему, он мрачно покосился в  мою сторону, явно
недовольный тем, что теперь ему придется  ухаживать за какой-то
незнакомой  девицей,  то  есть  наливать ей вино  и  передавать
закуски.


     - Что вам положить? - Буркнул он на редкость неприветливым
тоном.


     - Да что хотите,  - отмахнулась я, доставая из своей сумки
подарок.


     С трудом  добившись  тишины,  я  встала, поздравила своего
приятеля  в   самых  торжественных  выражениях  и  вручила  ему
нарядную коробку с тяжелыми бокалами  для  виски.  Подарок  был
встречен  с  восторгом, бокалы тут же присоединили к  остальной
сервировке. Я опустилась на стул и тут увидела свою тарелку.


     Мой мрачный сосед постарался на славу. Видимо, решил сразу
обеспечить  меня  всем необходимым и больше не обременять  себя
проблемой  кормления  соседки.  На  тарелке  горой  возвышались
наваленные  как  попало закуски и салаты, а  на  вершине  этого
кулинарного   Монблана   красовалась  огромная   куриная  нога,
запеченная с луком и  сыром.  Чтобы уничтожить все эти калории,
мне   понадобилось   бы   часа  полтора  беспрерывно   работать
челюстями.


     - Вы  с  ума  сошли?  -  Возмущенно  спросила я, с  ужасом
разглядывая это безобразие. - Мне столько в жизни не съесть!


     - А вы постарайтесь, - совершенно серьезно ответил мрачный
тип и плюхнул сверху полную ложку горчицы.


     Тут  уж  я  не  выдержала,  оттолкнула  тарелку  и  громко
обратилась к имениннику:


     - Гера, немедленно пересади меня куда-нибудь! И заодно дай
чистую тарелку.


     Гости оборвали  веселую  трепотню  и  уставились сперва на
меня,  потом  - на  мою  тарелку, а  потом  на хмурого  соседа,
который невозмутимо уплетал за обе щеки салат с крабами.


     - Господи!   -   Промолвил   кто-то,  и  все   разразились
гомерическим хохотом.


     Сосед проглотил то,  что  было у него во  рту,  и с легким
недоумением спросил:


     - Чего вы ржете-то? Она сама сказала, что ей  все равно, я
и положил всего понемножку.


     - Вот теперь сам и лопай! - Выведенная из себя, я схватила
тарелку и  поставила перед его  носом. От злости я не заметила,
что запросто перешла на "ты".


     Сосед вновь пожал плечами:


     - Ради Бога...


     И принялся так  же невозмутимо поедать все то, что навалил
на мою тарелку.


     У гостей от хохота буквально  потекли  слезы.  У меня тоже
чуть не потекли, только  от  досады. Называется, пришла на день
рождения к старому другу! Чтобы стать всеобщим посмешищем?


     - Гера, сию секунду отсади  меня  от этого типа! - Заявила
я, с ненавистью глядя на соседа.


     Именинник с готовностью сказал, что ребята  потеснятся и я
могу сесть рядом с ним во главе стола, что я в итоге и сделала.
Угрюмый  парень  не  обратил  на  это   никакого  внимания.  Он
методично поглощал адскую смесь разнообразных яств, уставившись
куда-то в пространство отсутствующим взором.


     - Кто  это  такой? - Спросила я  у  Геры, все еще кипя  от
негодования.  Тарелку   я   не   доверила   теперь   даже  ему,
собственноручно  положив  на  нее  только  то,  что  мне  самой
хотелось съесть. И, разумеется, в нормальном количестве.


     - О-о!  -  Гера закатил  глаза.  -  Это,  Виолочка,  некий
Альберт Ключевский. Он - гений.


     - Да? - Я  недоверчиво  посмотрела на мрачного Альберта, у
которого, с моей точки  зрения,  был абсолютно дебильный вид. -
Это у него так гениальность проявляется?  Мне, конечно, приятно
до чертиков,  что вы все так за мой  счет повеселились, но... я
себе представляла  гениев  как-то иначе. Чуточку более похожими
на нормальных людей.


     Гера подлил в мой бокал вина и горячо сказал:


     - Брось, не обижайся  на него. Он и вправду гений. Альберт
- настоящий ас, Моцарт программирования!  Он  мне  такую  фишку
недавно заделал для бухучета - пальчики оближешь. Ну, а эти его
выходки... Он ведь  даже  не отдает себе в  них  отчета. У него
мозги  в  какую-то другую сторону крутятся, чем у  обыкновенных
людей. А так он мухи не обидит.


     - Оно и видно,  -  проворчала я, успокаиваясь и принимаясь
за  ветчину.  -  По-моему,  его  надо   просто  изолировать  от
общества, чтобы невинные люди не пали жертвой его гениальности.


     Если бы я тогда знала, что произношу пророчество! Впрочем,
вряд  ли  бы это что-то изменило. Дальнейшие события  показали,
что   этот   нелепый   Альберт   был   гением   не   только   в
программировании.


     Когда с  принятием  праздничной  пищи  было покончено, все
дружно перешли в соседнюю большую комнату,  где  в  уголке  был
устроен  чайно-кофейный   фуршет,  а  пространство   посередине
освободили  для  "дискотеки". Гера  зажег  свечи,  и  в  уютном
интимном полумраке  под  негромкую  музыку начался легкий флирт
пополам с танцами.


     Я   соблазнилась  аппетитно   выглядевшими   пирожными   и
направилась было в уголок, но  мой  путь  неожиданно  преградил
Альберт. Засунув руки в  карманы,  он остановился передо мной и
сказал с совершенно равнодушным видом:


     - Эй, ты... Как тебя там... Давай потанцуем?


     От подобной наглости я  просто  обалдела, а когда пришла в
себя, решительно отрезала:


     - Еще чего!


     - Ну  и  дура,  -  так  же  равнодушно  сказал  Альберт и,
по-прежнему не вынимая руки из карманов, наклонился и поцеловал
меня прямо в губы.


     Тут  уж  я дар речи потеряла. Застыла,  как  вкопанная,  и
пялилась на него во все глаза, не зная, что мне  сейчас сделать
- дать  ему по физиономии  или просто убежать в другую комнату,
подальше от этого ненормального?


     А он, не дождавшись от меня никакой реакции, вынул наконец
руки из карманов, обнял меня и поцеловал еще раз. Крепко. После
чего спокойно изрек:


     - Раз не хочешь танцевать, пошли на кухню.


     - Зачем? -  Слабым  голосом  спросила  я,  потеряв  всякую
способность соображать.


     - Покурим, - просто ответил он.


     Кто знает,  не пойди я  тогда на кухню, может быть, ничего
бы  и  не было. Но я  почему-то  пошла, словно этот чудик  меня
загипнотизировал. Хотя  по  всем  канонам мне просто полагалось
дать ему классическую пощечину за оскорбление девичьей чести.


     На кухне Альберт прикурил  для  меня сигарету, сунул в рот
маленькую  кривую  трубку  и   принялся   посасывать  мундштук,
пристально меня разглядывая. Я не представляла,  что мне теперь
делать. Момент для выражения глубокого возмущения его наглостью
был явно  упущен, а начни я  это делать сейчас,  буду выглядеть
такой  же  ненормальной, как  этот  тип.  А  тип  все  молчал и
рассматривал меня с  таким  интересом, словно  я  была не я,  а
изумительной   красоты   Мааков   махаон.   Или   существо   из
параллельного мира.  Ситуация складывалась пренелепая, и из нее
надо было  срочно как-то выходить.  Я набрала в грудь воздуха и
спросила:


     - Ну что, насмотрелся?


     Он помотал головой:


     - Нет еще.


     Я растерялась окончательно. Не знаю, какой  из него гений,
но более бесцеремонного человека я в жизни не встречала.


     - И долго ты будешь меня разглядывать? - Закипая от злости
и еще какого-то непонятного чувства, агрессивно спросила я.


     - Недолго. Еще  минут  пять, - совершенно серьезно ответил
он, доставая замшевый кисет и на ощупь набивая трубку, не сводя
с  меня  при этом  глаз.  Глаза  у  него  были  большие, синие,
прозрачные, и какие-то  странные. Словно он смотрел не на меня,
а куда-то внутрь себя или в другую Галактику.


     - Ну, знаешь!


     - А что? Тебе неприятно? - Серьезно спросил он.


     Я выдавила из себя фальшивый смешок:


     - Как-то  не  привыкла, чтобы  меня  разглядывали,  словно
кобылу на ярмарке. Это просто неприлично!


     - Да? - Альберт искренне удивился.


     - Представь себе.


     - Понятно... Слушай, выходи  за  меня замуж.


     - Что?!


     - Говорю, выходи за меня замуж. Кстати, а как тебя зовут?


     Это уже переходило  всякие  границы. Я молча повернулась и
пошла прочь от этого сумасшедшего.  Обернувшись  на  пороге,  я
увидела,  что  он  сидит  на  стуле,  выпускает колечки дыма  и
смотрит в пространство перед собой. Его  невозмутимый вид вывел
меня из себя.  Я быстрым шагом  подошла к нему,  наклонилась  и
мерзким голосом сказала:


     - Хорошо, я пойду за тебя замуж, только при одном условии.


     - При каком? - Спросил он, затягиваясь своей трубкой.


     - Ты обеспечишь мне такой уровень  жизни,  чтобы  я  могла
бросить работу. А перед подачей заявления пройдешь обследование
в психиатрической клинике.


     - Хорошо, -  сказал он. - Насчет  работы - это  само собой
разумеется.  Моя  жена  будет  делать только то, что  ей  самой
нравится.  Захочет,  пусть работает, не захочет -  не  надо.  А
насчет клиники...  -  Он  полез  во  внутренний карман пиджака,
достал какую-то бумажку и протянул мне. - Как раз на  днях взял
справку в психдиспансере, для комиссии по  вождению. Читай, там
написано, что я совершенно нормальный и могу водить автомобиль.


     Я смотрела на него, чувствуя,  что  глаза  мои вылезают из
орбит.


     - Ну что, все в порядке? - Спросил Альберт.  - Выходишь за
меня замуж?


     Не  знаю,  что в  тот  момент  со  мной  произошло.  То ли
овладели мной те самые неведомые магические  силы,  то  ли  еще
что-то  случилось,  но  я  открыла  рот  и  деревянным  голосом
произнесла:


     - Выхожу.


     - Ну и славно. А как тебя все-таки зовут?


     - Виола, - тем же деревянным голосом ответила я.


     - Поехали, Виола, - сказал Альберт и поднялся со стула.


     - Куда? - Кажется, я сошла с ума. Или попала в действующие
лица какой-то  дикой  абсурдистской  пьесы.  Сейчас я проснусь.
Сейчас...


     - Как куда? - Удивился  Альберт.  - К тебе, разумеется. Ко
мне сегодня нельзя,  я  недавно полы  лаком  покрыл, и там  еще
запах не выветрился. А завтра подадим заявление.


     - Ты... серьезно? - Еле пролепетала я.


     - Конечно. Видишь  ли... - Он посопел  носом и выдал:  - Я
давно хотел жениться, да  все  какие-то дуры попадаются. А твой
алгоритм меня устраивает. Иди, одевайся.


     Этот "алгоритм"  меня просто добил. Я покорно повернулась,
как сомнамбула, и пошла в прихожую...


     Вот так я и  вышла замуж пять лет тому назад. А  через три
года развелась  со  своим  сумасшедшим  гением,  хотя он честно
выполнил  мое  условие:  устроил  мне жизнь сладкую,  легкую  и
приятную, хотя на первый взгляд вряд ли был на это способен. Но
это только на первый взгляд.


                8.


     Алик оказался  самым  настоящим трудоголиком. Он уходил из
дому  на  рассвете,  а  возвращался  на   закате.  Числился  он
программистом в  маленькой  компьютерной  фирме  "Альта",  но -
только числился. Я убедилась в этом, когда он устроил меня туда
на необременительную службу секретаршей, принимающей заказы  на
программные пакеты. Собственно,  в  моем устройстве на какую бы
то  ни  было службу не было  необходимости.  Из школы, где я  к
моменту нашего  знакомства  отработала уже год после института,
Альберт  забрал  меня   за   полторы  минуты.  Он  добыл  через
многочисленных друзей справку о том, что  работа  в  школе  мне
противопоказана по причине  слабого  зрения, и я могла спокойно
сидеть  дома  и  бить  баклуши.  Я  и занималась этим  примерно
полгода,  а  потом мне надоело: раком-отшельником я никогда  не
была и  затосковала  без  коллектива.  Мой непонятный муж-гений
пожал плечами и  в  два счета  устроил  в "Альту" на  зарплату,
которая раньше могла мне только присниться.


     Я восседала в офисе фирмы за шикарным столом белого дерева
в супердорогом платье. Полировала ногти и принимала заказы, как
лично, так  и по телефону.  Алик появлялся только в дни выплаты
зарплаты, и я понятия не имела, где он сочиняет свои гениальные
программы. Хотя дома у него стояли два "Пентиума",  по утрам он
брал "Ноутбук" и уходил на целый день. Может  быть, он трудился
в  компьютерных  лабораториях  МГУ,  а  может  быть,  в  тайных
подвалах Министерства  обороны. Меня это не особенно волновало.


Главное -  жизнь моя изменилась  волшебным образом. Мы с жили в
роскошной трехкомнатной  квартире,  где  было все необходимое и
даже  сверх  того,  вплоть  до  двух  морозильных камер и  трех
тренажеров - вело, "беговая дорожка" и для мускульных нагрузок.
Хозяйством я не занималась, дом вела  домработница. Продуктов -
завал, я  не  сразу научилась некоторые опознавать. Музыкальный
центр.  Видик.  Трехспальная  кровать  с  подвесным   матрацем.
Зеркальные  потолки.  В  ванне  -  хоть  слона купай, причем,  с
гидромассажем. Машина. Потом вторая, лично  для  меня.  И  море
баксов, которые  муж выдавал мне "на  булавки". На эту  сумму я
могла бы покупать булавки из чистого золота, приди мне в голову
подобная блажь.


     Помню, когда я впервые вошла в жилище своего будущего мужа
- через  три дня после  нашего курьезного знакомства, - со мной
приключилось что-то  вроде  паралича.  Одно  дело  такое в кино
увидеть.  В  кино  -  это как будто из  другой,  "параллельной"
жизни, которая где-то  "там", конечно, есть, раз про нее фильмы
снимают, но  все же вряд  ли такая стерильно красивая. И совсем
другое дело -  стоять  без туфель  на  шикарном ковре из  шкуры
белого медведя и при этом  ощущать,  что у тебя на чулке  петля
поехала. Поехала у меня не только петля, но и крыша.


     - Это все твое? - Спросила я замирающим голосом.


     - Ага.


     - Я сплю, наверное?


     - Не-а.


     - Ущипни меня...


     - Пожалуйста.


     - Ой, больно!


     - Сама же просила.


     - Это программисты у нас столько зарабатывают?!


     - Ага.


     - Мамочка моя!


     И мы упали на белый ковер...


     Так  началась  воистину  райская  жизнь. Я словно  с  цепи
сорвалась и почувствовала себя  белым  человеком - не только по
цвету лица,  но и "по жизни". Я  покупала! Все  на свете! А  на
выходные мы летали за границу: Кипр,  Анталия, Париж, Лондон...
Мне  казалось,  что все  это  происходит не  со  мной. Что  это
какая-то  ошибка,  и  я  скоро  проснусь.  И  накликала,  Ванга
совковая.


     Не могу сказать, что я  пресытилась  всей  этой  роскошью,
которая в нормальной стране считается нормальным образом жизни,
если у человека в голове есть не только генетическая память, но
и какие-то  мозги. Такими вещами пресытиться просто невозможно,
к  ним  привыкаешь, как к родным. Но  мне  хотелось  что-нибудь
делать.  Ох,  лучше бы  в  моей  голове  была  только  та самая
пресловутая память поколений! Тот день, когда  я попросила мужа
поучить меня работать на компьютере, следовало занести в анналы
женского маразма.


     Из меня получился неплохой пользователь. Хотя Альберту, по
его  словам,  обучать  меня  было тяжелее, чем за  день  выдать
принципиально новую гениальную программу. Для него это было все
равно,   что   лауреату  Нобелевской   премии   по   литературе
преподавать азбуку ребенку с дефектами умственного развития. Но
он справился, и  я тоже. Через  полгода я разбиралась  во  всей
программной продукции  не  хуже  нашего  главного  менеджера. И
тогда же - о горе  мне,  горе! - начала впервые задумываться  о
том, откуда у моего мужа такие огромные деньги.


     Фирма платила  Алику  зарплату  по  ведомости.  Она  была,
естественно, значительно больше моей секретарской, которая тоже
вначале казалась мне фантастикой. Но даже при таком раскладе на
весь  окружавший  нас  шик  и  блеск  требовалось раз в  десять
больше.  Если  не  в сто. Когда  я  спросила  об  этом мужа, он
посмотрел  на  меня  своим  гипнотическим  взглядом  и  туманно
ответил:  "Я   выполняю   частные  заказы".  Какие  именно,  не
объяснил, полагая, что я и так все поняла.  Я, конечно, поняла,
но не все.  Тем  не менее,  я  успокоилась и перестала  считать
Альберта вором  на  доверии.  Хотя  подспудные  сомнения все же
остались. Может быть, он умеет не только программы сочинять, но
и доллары ксерить  или на цветном  принтере печатать?..


     А потом я услышала один разговор.


     Алик  не   расставался  с  сотовым  телефоном.  Ему  могли
позвонить  в  любое время дна и  ночи,  и мне пришлось к  этому
привыкнуть. Он  молча  выслушивал  абонента, произносил два-три
слова  на  своем птичьем компьютерном языке, после чего  обычно
сразу начинал куда-то собираться. По обычному аппарату, которых
в  квартире  было  два,  ему звонили гораздо реже.  Обычно  ими
пользовалась я,  когда болтала с подружками.  В тот день  я как
раз собиралась позвонить одной  из  них и договориться пойти на
ВВЦ,  посмотреть,  что там появилось новенького в моем  любимом
павильоне "Природа". Я  села в глубокое кресло в своей комнате,
сняла трубку и услышала:


     - Ты не гений, а ЖУЛИК. И прекрасно это знаешь.


     Голос говорившего  был  похож  на  голос  самого Альберта,
только немного глуше. Слова эти  были  произнесены  с  каким-то
равнодушным презрением.


     - Ошибаешься,  папик,  - спокойно ответил Алик, но по  его
голосу я поняла, что мой муж взбешен до предела, просто владеет
собой  и  сдерживается.  -  Я  -  гений, и  тебе  придется  это
признать. Твои  космические  заморочки  по  сравнению  с  моими
фишками - это  игра  для дошколят.  Так  что можешь сдать  свои
мозги в архив и не отсвечивать!


     Трубка прилипла к  моей ладони. Я поняла, что Алик говорит
со своим отцом, которого, как и его мать, я никогда  не видела,
хотя знала,  что они оба живы  и вполне здоровы.  Разумеется, я
хотела  с  ними  познакомиться  хотя бы ради приличий,  раз  уж
выхожу замуж за их сына. Но когда я спросила Альберта,  в какой
день он меня представит своим родителям, он коротко сказал, как
отрезал, что давно с предками порвал "из идейных соображений" и
они не  общаются уже много  лет. Он даже не собирался оповещать
их о своей женитьбе. Я еле уговорила его послать им открытку, и
он заявил, что в этом вопросе уступает мне в первый и последний
раз. Текст  открытки  был  лаконичен  до оскорбления: "Женился.
Процветаю. А."


     Постепенно Альберт привык ко мне и  кое-что рассказал. Его
отец был  известным  математиком,  лауреатом Ленинской премии в
области  космических   технологий.   Всю   жизнь  проработал  в
институте  имени  Королева, а  перед  самым  началом  реформ  с
почетом ушел на пенсию. Причем  почет  был  явно больше пенсии,
которая в связи с  инфляцией  превратилась в "минус единицу". К
тому  времени  сын  прочно  встал  на  ноги  и  предложил  отцу
поработать на новых русских, уверяя,  что  мозги  нужны  везде,
лишь бы платили хорошие деньги.


     Эта часть  рассказа  Алика  была  весьма  туманной. По его
словам  выходило,  что его отец к новым экономическим  порядкам
относился резко отрицательно и всех состоятельных людей огульно
считал жуликами и ворами. Предложение  сына  он  гордо  отверг,
после чего сын  так  же  гордо удалился. И больше  с  отцом  не
общался.  Так  что  знаменитый  математик  и   его  жена,  мать
Альберта,  живут  на  две  пенсии.  И  хотя  пенсия  у лауреата
побольше, чем  у обычного работяги,  все равно это не деньги, а
плевок  в  душу,  по  мнению  Альберта.  Но -  их  дело.  Хотят
голодными  из  принципа сидеть, так ради Бога  и  на  здоровье.
Говорят,  голодание  даже  укрепляет   организм.   Меня  слегка
шокировал  подобный  цинизм,  но  я уже полностью  подпала  под
влияние  своего  гения и промолчала. В конце  концов,  это  его
личное дело. Матери  он  посылал открытки два раза  в  год - 31
декабря  и  в день  ее  рождения, и  считал,  что этого  вполне
достаточно. Иногда она  ему  звонила, но Альберт отделывался от
нее  лаконичными   фразами   и   старался  побыстрее  закончить
разговор. Видимо,  он считал, что  в его конфликте с отцом мать
должна была принять сторону сына.


     - Эх  ты, -  устало  сказал отец Альберта,  -  ты даже  не
жулик.  У  жулика  или  афериста  хоть   идея  есть,  сценарий,
артистизм.  А  ты  -  мелкий воришка, щипач. Научился  в  чужой
карман через зашитый шов пролезать. Но  ничего, погоди немного:
и  тебе   колокольчик   прозвонит.   Все   карманники  на  этом
попадаются, когда гибкость из пальцев уходит. Тогда-то и звенят
колокольчики на чучеле!


     - У меня мозги, а не пальцы, - высокомерно ответил Алик.


     В трубке раздался глуховатый безрадостный смешок:


     - Нет,  сынок  дорогой,  не  мозги. У тебя  вместо  мозгов
загребущая  лапа  с  сотней  пальцев.  А  вместо сердца -  блок
питания. Я очень удивился, когда получил твою открытку. Как это
ты  жениться рискнул?  У  тебя же самая  эрогенная  зона -  это
кошелек! И твое мелкое тщеславие.  Ладно,  живи  как хочешь. Но
после того, что я узнал про тебя и твои фокусы, ты мне не сын.


     - Я тебе давно не сын, - процедил Альберт сквозь зубы. - И
меня  это  вполне  устраивает.  А  вот  ты,  старый  дурак, еще
пожалеешь о своих словах. Катись к черту! - И он бросил трубку.


     Я тоже  тихонько  положила трубку дрожащей рукой, стараясь
не  звякнуть  рычажками. В тот вечер Алик впервые  заблокировал
свой сотовый  телефон и любил  меня всю ночь с какой-то бешеной
яростью...  Утром  включил мобильник, позвонил кому-то и ушел  из
дому  на целый  день.  Вернулся злой, таким  я  его никогда  не
видела,  и  впервые  на  моей  памяти  напился. Я пыталась  его
остановить, но он меня словно не видел и не слышал. Я обиделась
и  ушла к  себе  в  комнату,  а муж  всю ночь  просидел  у себя
кабинете, немигающим взглядом прозрачных синих глаз уставившись
в голубые мониторы своих "Пентиумов".


                9.


     А на следующий день все стало, как прежде.  Алик был таким
же  суховато-обаятельным,  гениальным и  совершенно непонятным.
Хотя непонятным он был всегда. Я была к нему привязана,  я была
им загипнотизирована, я  им  восхищалась... но я его совершенно
не понимала.  Впрочем, он в этом и не  нуждался. Ему было нужно
только  одно:  писать  свои программы, выслушивать  восхищенные
комментарии своей гениальности и получать за  нее деньги. Ничто
другое его не интересовало.


     Подслушанный случайно  разговор всколыхнул улегшуюся  было
во  мне  тревогу.  Почему  родной отец считает сына  жуликом  и
вором? Чем на  самом  деле  занимается мой муж? Кто  и  за  что
платит ему такие огромные деньги? Я терзала себя сомнениями, но
ничего конкретного не  могла даже вообразить. Я ведь общалась с
мужем  в  основном   по  вечерам,  а  в  выходные  мы  всячески
развлекались. Кроме того, Алик вообще  никогда  не  говорил  со
мной о делах,  а сама я  не решалась завести  подобную  беседу.
Если  уж  живешь  в  раю,  то  как-то не принято  расспрашивать
хозяина этого  рая о том,  на какие средства он его оборудовал.
Тогда я попыталась "зайти" с другой стороны и пристала к нему с
просьбами научить  меня  писать компьютерные программы. Хотя бы
сам  простенькие,   например,   для   стилистической  правки  в
текстовом редакторе. Альберт снисходительно  пожал  плечами, но
согласился. По-своему он меня все-таки любил.


     И начались мои терзания. Математика мне с детства давалась
туго,  а  тут пришлось залезать в такие  дебри,  что  кружилась
голова. Но я уже решила своей упрямой головой, что не отступлю,
и упорно забивала мозги  всей  этой премудростью. Алик вошел во
вкус и  занимался со мной  со все возрастающим пылом. Глаза его
загорались, когда  он  объяснял  мне какую-нибудь хитрую фишку,
придуманную   высоколобыми    учеными,   а   потом    показывал
изобретенные им  способы эту фишку "переплюнуть". Когда миновал
период моего "вхождения"  в  эту науку, страхи пропали, исчезли
подозрения  в   собственной  тупости,  и  мне  стало  интересно
настолько, что я совсем забыла, ради чего затеяла это обучение.


Вопрос об источниках доходов Альберта отошел  на двадцать пятый
план, настолько меня увлек сам процесс. Даже на службе я теперь
была не просто живой "куклой",  принимающей  заказы,  а  каждую
свободную минутку садилась  за  компьютер. Кто бы мог подумать,
что  я,  гуманитарий до кончиков ногтей, буквально свихнусь  на
этой  почве  и стану воспринимать эти "машины"  не  просто  как
разумные, а чуть ли не как одушевленные существа!


     Мое    начальство   и    сотрудники    "Альты",    молодые
ребята-программисты, тоже стали относиться ко мне иначе. Раньше
они воспринимали меня,  как  элемент офисной мебели или обычную
"пристроенную" жену  одного  из  работников.  Теперь  они стали
разговаривать со мной на равных,  как  с  человеком, у которого
голова  выросла  не  только  для  украшения.  И  мне  было  это
чертовски  приятно.  Теперь  я  более-менее  оправдывала   свою
фантастическую зарплату.  Офис  стали  чаще  оставлять на меня,
ребята-программисты  получили  возможность   сразу  выезжать  к
заказчику, купившему  какую-нибудь программу, чтобы на месте ее
отладить. Заказчики, естественно,  были довольны, рекомендовали
нашу  фирму  своим  знакомым,  и  заявок   на  программы  стало
поступать все больше. Начальник выписал мне премию, подчеркнув,
что  дает  ее  мне  за  мои  личные  заслуги.  Я  ощущала  себя
полноценной личностью и была довольна жизнью.


     И вот  однажды я сидела в  офисе совсем одна  и, поскольку
работы в тот день оказалось немного, занималась переделкой "под
себя" одной  хитрой  компьютерной  игры.  В  это время зазвонил
сигнал  электронной   почты,   по   которой   к  нам  поступала
значительная часть  заявок.  Я  прочитала сообщение и отправила
возможному заказчику  по  внешней  сети сводный ознакомительный
каталог наших  программ.  Клиент подтвердил получение пакета, и
тут  в  машине что-то  засбоило.  На  экране  вспыхнул  каталог
совершенно незнакомых мне директорий, хотя по роду своей службы
я  знала,  что  у  кого где "лежит", практически  наизусть.  Из
любопытства и  чтобы  разобраться,  почему  эта неизвестная мне
информация вдруг  откуда-то  всплыла,  я ничтоже сумняшеся туда
полезла. А когда вылезла, долго сидела, приходя в  себя. Но так
и  не  пришла. Больше  всего  потрясла  меня  запертая  наглухо
директория под  названием  "Эйнштейн",  которую  я  из  чистого
упрямства взломала с  помощью одной из фишек своего мужа. Лучше
бы я этого не делала!


     Придя  домой  со службы,  я  заставила  себя  поужинать  и
принялась ждать Алика. Настроение  у  меня было ужасное, зато в
мозгах прояснилось.  Теперь  понятно,  откуда  у  него  столько
денег. Пожалуй,  в чем-то  его отец прав. Да не  в чем-то, а во
всем! И вот для этого мой  муж  использует  свои  действительно
гениальные мозги?!


     - Я уже пришел,  - услышала я  его голос и,  очнувшись  от
тягостных раздумий, увидела Альберта на пороге своей комнаты.


     Я встала из кресла и сказала ему:


     - Пойдем.


     - Куда?


     - Сюда, -  я прошла мимо  мужа по коридору и открыла дверь
его кабинета.


     - В чем дело? - Спокойно спросил он, входя следом за мной.


     Не отвечая,  я  включила  один  из  "Пентиумов",  вставила
дискету с переписанной  директорией  "Эйнштейн", вошла в нее и,
отойдя от экрана, повернулась лицом к Алику.


     Его реакция меня потрясла. Он вгляделся в экран, захохотал
и схватил меня в объятия с криком:


     - Ну, теперь-то ты видишь, что я действительно гений?! Кто
бы еще смог до такого додуматься!


     - Убери руки, - еле нашла в себе силы прошептать я.


     Он пристально посмотрел мне в  лицо  и  сказал только одно
слово:


     - Понятно.


     И отпустил меня.


     Я упала в кресло и закурила. Альберт достал  свою трубку и
принялся посасывать мундштук, равнодушно глядя в окно. Молчание
затягивалось, и мой  муж явно не собирался нарушать его первым.
Я не выдержала.


     - Так вот откуда... все это... - Я обвела рукой комнату.


     - Да.


     - Ты понимаешь, как называется то, что ты делаешь?!


     - Разработка компьютерных программ. И не более того.


     - А по-моему, совсем иначе!


     - Ну и что? Я просто реализую свои способности. Я - гений,
дорогая моя. Мне все равно, писать  ли  программы  для  запуска
баллистических ракет или сочинять такие фишки, - Алик кивнул на
экран.  -  Главное, что программа работает. И  что  написал  ее
именно Я.


     - И давно ты...


     Муж  набил  трубку  табаком,  раскурил  ее  и  невозмутимо
сказал:


     - Со второго курса.  А  уже на  третьем  я купил себе  эту
квартиру.  По-моему,  ты все это время с  удовольствием  в  ней
проживала, и претензий к такому образу жизни у тебя не было.


     - Зато теперь есть, - тихо сказала я.


     - Глупо.


     - И тем не менее. Я смогу остаться с тобой, только если ты
прекратишь все это. Алик, я прошу тебя...


     Он выбил трубку и сказал словно самому себе:


     - Алгоритм был неверный. Жаль, что я этого тогда не понял.


     - Альберт!


     - Я не могу это прекратить, - спокойно сказал муж. -  И не
просто не могу  -  не  желаю. Я должен делать  то,  чего  никто
другой сделать не сумеет. Только тогда я ощущаю  себя не просто
куском протоплазмы. Или ты все это примешь, или  мы завтра идем
подавать заявление на расторжение брака.


     Через два месяца я развелась с  Альбертом  и  вернулась  в
свою маленькую  однокомнатную  квартиру, оставив в доме бывшего
мужа все свои шикарные  наряды  и драгоценности. А через неделю
после развода я  пошла  на принцип  и  уволилась из "Альты"  по
собственному  желанию.  Райская жизнь  кончилась  в  одночасье,
словно ее  никогда и не было. Как  будто мне  все эти три  года
просто снился чудесный сон.


                10.


     С усилием я  вернулась  от этих воспоминаний к сегодняшним
событиям.  Что бы  там  ни было два  года  назад, сейчас  моему
бывшему  мужу   действительно  угрожает  серьезная   опасность.
Предпринятая мной  проверка  убедила  меня в этом окончательно,
хотя я  насторожилась  еще  во  время  разговора с таинственным
Эдуардом Сергеевичем. Уж больно  он  упирал на то, что является
другом Альберта и ищет его для того, чтобы спасти его  жизнь. А
если  наоборот?  Я  ведь  помнила, что было в  той  злосчастной
директории,  каждый  файл  которой  буквально  врезался  в  мою
память.


     Проверить же, что на самом  деле  произошло  с моим бывшим
мужем,  я  могла   только  одним  способом.  Я  поехала  к  его
родителям,  которых  ни  разу  не видела. Поехала  без  звонка,
потому  что  он   неизбежно   повлек  бы  за  собой  длительные
объяснения  и  пустую  трату  времени. Отец его мог  просто  не
пожелать эти мои объяснения выслушивать  и  бросил  бы  трубку.
Ведь он вполне мог думать, что жена Альберта полностью одобряет
его деятельность  и вовсю пользуется  ее плодами в виде денег и
прочих жизненных благ. И был бы  где-то  прав,  за  исключением
того, что  жена - то есть, я - ничего не знала и долгое время не
давала себе труда над этим задумываться.  К  тому  же,  родители
Альберта вряд ли вообще знали о нашем разводе.


     Дверь мне открыла пожилая женщина со следами былой красоты
на строгом  лице. Но вся  эта строгость растаяла, как только я,
немного  запинаясь,  сказала  ей,  кто я такая.  Она  испуганно
оглянулась на  дверь  комнаты, из-за которой послышался мужской
голос:


     - Катя, кто это?


     - Соседка, за солью  пришла,  - громко ответила женщина и,
поманив меня пальцем, вышла на площадку.


     Я последовала за ней.


     - Так вот вы какая, - с  легким  удивлением  сказала  мать
Альберта, оглядывая меня с головы до ног.


     Я  вполне  понимала  ее  удивление. Конечно, она  вряд  ли
думала, что бывшая жена ее  сына  такая  заурядная по внешности
особа.


     - Простите мой неожиданный визит - сказала  я,  -  но  мне
очень нужно задать вам один вопрос.


     Разумеется, я  не  собиралась  рассказывать о таинственном
Эдуарде  Сергеевиче  и  о  том,  что  Альберта, по его  словам,
похитили. Еще  по  дороге  я  придумала  вполне  правдоподобную
сказку  о  том,  что,  хотя  мы  с Альбертом  и  развелись,  но
дружеские  отношения  сохранили  и  иногда  встречаемся.  Якобы
должны были увидеться на днях, но он не пришел и не позвонил. Я
попробовала его найти,  но на его  работе мне сказали,  что  он
куда-то пропал и никто не знает, как с ним связаться. Недоверие
ушло из ее глаз, и она, оглядываясь на закрытую дверь квартиры,
шепотом сказала:


     - Спускайтесь на первый этаж, я сейчас подойду.


     Я   пошла   вниз,  размышляя  о  том,  как  порой   нелепо
складываются  отношения  между  самыми  близкими  людьми.   Эта
женщина   вынуждена   таиться   от  собственного  мужа,   чтобы
поговорить  со мной об  их  сыне!  Что  же она  мне  скажет?  Я
почему-то  была  уверена  в  том,  что  ничего хорошего. И  моя
уверенность полностью оправдалась.


     За время короткой  беседы в подъезде мы с матерью Альберта
прониклись друг к  другу взаимной симпатией. Я очень пожалела о
том, что в  свое время  пошла у  бывшего  мужа на  поводу и  не
познакомилась с его родителями. Хотя тогда,  скорее всего, развод
последовал бы значительно раньше - и по другой причине.


     Екатерина Максимовна почувствовала ко мне полное доверие и
огорошила   своей   информацией.   Да,   что-то   действительно
случилось.  Альберт  неожиданно,  впервые  за  много  лет,  сам
позвонил ей две недели тому назад и туманно намекнул на то, что
вряд ли пришлет ей  открытку  на день рождения, поэтому, вопреки
примете,  поздравляет  сейчас, загодя. День рождения у его  мамы
должен  был  наступить  через  месяц, в конце  апреля.  Альберт
добавил,  что  с  ним  все в порядке, просто  ему  понадобилось
уехать, причем  надолго. Как надолго? Очень надолго, подчеркнул
он. И, оборвав ее расспросы, велел  ничего  не  говорить  отцу.
Довольно вежливо попрощался и положил трубку. Вот и все, больше
она ничего не знает, но ей почему-то очень тревожно.


     Мне тоже  стало  тревожно.  Выходит,  Эдуард Сергеевич мне
наврал? Никто Альберта не похищал,  он  сам  куда-то скрылся по
собственной воле? Или... А если его все же  похитили, только не
примитивно,  стукнув  его  по  голове  и  увезя  в  неизвестном
направлении, а  современным  способом? То есть, принудив куда-то
поехать под давлением, пригрозив чем-то очень для него важным и
опасным?  В  любом  случае,  сам  ли  Альберт  скрылся  или его
действительно похитили, кому-то он явно дорожку перешел.


     Я  успокоила   Екатерину   Максимовну,   сказала,  что  ее
гениальный сын всегда был  со  странностями и вряд ли произошло
что-то плохое. Возможно, ему предложили работу за рубежом, а он
не   хочет   рассказывать   подробности,  чтобы  не   сглазить.
Обменявшись  заверениями   в   дружбе  и  пообещав  друг  другу
обмениваться информацией, мы расстались, и я поехала домой.


     Выходит, придется  мне все же заняться предложенным делом.
Что бы там ни произошло, я  должна найти Альберта. А уж по ходу
дела станет ясно, с какой целью  Эдуард  Сергеевич  затеял  эти
розыски.


     Я допила кофе и посмотрела на часы. Половина одиннадцатого
вечера. Пора.


     Я набрала  номер,  указанный  на  оставленной мне визитке.
Трубку сняли сразу, как будто Эдуард Сергеевич в ожидании моего
звонка не отходил от аппарата.  Впрочем,  он  наверняка носит с
собой трубку сотового телефона, как это делал Альберт.


     - Я слушаю! - Нетерпеливо сказал Эдуард Сергеевич.


     Я набрала в грудь побольше  воздуха  и  сказала,  стараясь
говорить как можно спокойнее:


     - Это  Виола.  Я соглашусь  вам  помочь,  если  вы  честно
ответите на несколько вопросов. Когда и где мы встретимся?


                11.


     В  офисе  концерна  "Ранстром"   царило   обычное  рабочее
оживление. Стрекотали факсы, гудели принтеры, шипели  ксероксы,
мерцали  голубые  экраны  мониторов, раздавались звонкие  трели
телефонных звонков. Всё  это обилие техники, без которой в наше
время  не  обходится ни одна уважающая себя фирма,  обслуживала
целая армия  стройных длинноногих красавиц в эффектных коротких
платьицах. Директор  фирмы полагал себя эстетом и обслуживающий
персонал   подбирал   лично,   придирчиво   останавливая   свой
полномочный  взгляд  на  смазливых  мордашках  и   сексапильных
фигурках. В  результате офис фирмы напоминал настоящий цветник,
в котором витали ароматы французских духов и бразильского кофе.


     Пока клерки  и прочий персонал занимались делами, директор
предавался отдыху в своих апартаментах.  Помогала  ему  в  этом
личная секретарша с изумительными формами и весьма раскованными
манерами. Она как  раз  сидела  у шефа на коленях  и  с  милыми
ужимками расстегивала  ему  брюки, когда из соседнего помещения
донесся грохот и дружный женский визг.


     Директор  попытался  привстать,  забыв  о  секретарше,   в
результате чего она чуть не  свалилась  на  пол. Дверь кабинета
распахнулась  так  резко, что шарахнула по стене,  и  в  проеме
возник монументальный амбал двухметрового роста, словно отлитый
из пуленепробиваемой стали. Его круглая, как  арбуз, бритая под
"нулевку" голова со скрипом повернулась на  мощной шее толщиной
в бычью ногу, и на  побелевшего  от  ужаса директора уставились
крошечные поросячьи глазки без какого бы то ни было выражения в
них.


     - Здоров, бобер,  - жутким басом изрек  амбал. - А  ты тут
конкретно  устроился.   Гони-ка  свою  Дерьмовочку,   конкретно
побазарить надо.


     Секретарша пулей стартовала с  директорских  колен, открыв
взорам амбала  расстегнутую  ширинку  шефа.  Директор  охнул  и
попытался  прикрыться  полой пиджака.  Амбал  раскрыл  огромную
пасть, полную золотых зубов, и невозмутимо сказал:


     - Слышь, контора, ты не вертись, как жук на булавке. Базар
у нас с тобой будет конкретный,  а я, в натуре, не люблю, когда
суетятся. Нервный я, сечешь поляну?


     Директор  замер  и  затаил  дыхание,  боясь  пошевелить  и
пальцем. Амбал  удовлетворенно  кивнул  и  опустился  в кресло,
которое отчетливо заскрипело  под  его тушей, но каким-то чудом
не развалилось.


     - Крест велел  спросить,  когда  ты  ему  бабки  конкретно
вернешь,  -  сообщил   амбал,   закуривая  сигарету.  -  А  то,
понимаешь, чисто  нехорошо  получается.  Крест  сидит, в натуре
думает,  что  ты чистый  фраер,  а ты  бабки  зажал. Ведь  брал
бабки-то?


     - Брал, -  просипел  директор,  не  сводя  с гостя взгляда
загипнотизированного кролика.


     - Так,  в  натуре,  отдать  надо.  Крест  в  твое  дело их
конкретно вложил? Вложил.  Так где бабки, где проценты? Чего ты
пялишься, как чисто вчера родился?


     Директор  дрожащими   руками   стянул   с  шеи  галстук  и
прохрипел:


     - Я   отдам,   я  все  Кресту  отдам,  только...  у   меня
проблемы...


     Амбал выставил перед собой ладонь величиной со сковородку:


     - Ты, контора, чисто не темни, лады? Креста твои проблемы,
в натуре,  не касаются. Кресту  конкретно его бабки нужны. А то
ведь, сам понимаешь, чисто понесут тебя ногами вперед конкретно
на кладбище, сечешь поляну?


     - Се-секу, - заикнулся директор.


     - Конкретно,  умница.  В  общем,  чтоб  бабки  были  самое
позднее  через  месяц,  в  натуре.  Это   Крест  чисто  добрый,
конкретно жалеет тебя, а то  бы  и двух недель не дал,  счетчик
бы, в натуре, включил. Сечешь поляну? Месяц тебе.  Ну, я пошел.
Можешь опять конкретно девочкой заняться.


     Амбал  выпростал  свои  телеса  из кресла и,  попирая  пол
слоновыми стопами, покинул офис фирмы "Ранстром".


     Директор вытер со лба крупные капли пота и несколько минут
полулежал в своем кресле, приходя в  себя.  Вдруг  он  вскочил,
выбежал  из  кабинета и  ворвался  в  соседнее  помещение,  где
трудились клерки, с громким криком:


     - Кто его впустил?!


     Ответа  не   было.  Служащие  уставились  на  своего  шефа
изумленными глазами, причем  смотрели не на его лицо, а куда-то
пониже живота. Опустив голову, директор узрел свою расстегнутую
ширинку с  вылезшим  хвостиком  белой  рубашки, выставленную на
всеобщее обозрение.  Закрыв  причинное  место ладонью, директор
свирепо повторил свой вопрос:


     - Я спрашиваю, какой идиот впустил  сюда  этого...  - И он
яростно кивнул головой в сторону входной двери.


     - Валерий  Леонтьевич,   так  он  сам  вошел,  -  пискнула
какая-то девица и  тоже указала на  дверь. - Замок  сломал!  Мы
даже  не успели  сказать,  что у вас  совещание...  Он вошел  и
попер, то есть, извините, направился прямо к вам, как танк!


     - Всех уволю,  сволочей!..  -  прошипел  директор  и бросился
обратно в кабинет.


     Заперев  дверь  и  застегнув, наконец, проклятую  ширинку,
директор выхватил из кармана сотовую трубку и принялся тыкать в
клавиши дрожащими от волнения пальцами.


     - Это я, - хрипло сказал он, когда ему ответили. -  Ко мне
сейчас от Креста приходил один такой... урод; сказал, что Крест
требует свои деньги вместе в процентами! А у нас же...  вы ведь
в курсе... а  он  сказал,  что, если я через  месяц  деньги  не
верну, меня  за-закопают... Что мне  делать?! Я ведь не мог ему
про нашего мудака сказать!


     - Успокойся, Банкиг,  -  произнес  властный голос, картаво
выговаривая букву "Р". - Не мечи икгу ганьше  вгемени. За месяц
мы  упгавимся,  достанем  эту  гадину из-под земли.  Никуда  не
уходи,  сейчас  к  тебе  Штиглиц пгидет и все  уладит.  Помнишь
Штиглица-то?  Вот  и хогошо, что не  забыл.  А если к тебе  еще
кто-нибудь  от  Кгеста явится,  не  вздумай  им  пго  Эйнштейна
бгякнуть! Тогда  уже не Кгест, а  мы все тебя  лично похогоним.
Ясно?


     - Секу поляну, -  машинально  ответил директор. - То есть,
извините, я все понял.


     - Фу, что за  выгажения, - брезгливо сказал картавый и, не
прощаясь, отсоединился.


     Директор  в  очередной раз утер пот со  лба,  открыл  ящик
стола, достал  плоскую  металлическую флягу, свинтил крышечку и
присосался к горлышку. Выпив не  меньше  половины,  он  перевел
дух, закрыл и убрал флягу и  нажал  кнопку  вызова  секретарши.
Через  минуту  она  постучалась  в дверь кабинета.  Директор  с
трудом поднялся, прошел к двери и впустил девицу.


     - Детка, поди, отпусти там их всех, - заплетающимся языком
попросил директор, падая на диван, стоявший у окна.  - И сделай
мне массажик понежнее, эр-ротический! А то  что-то голова плохо
варит... И кофейку подай.



                12.


     Эротический массаж  давно  завершился,  равно  как  и  все
остальное. Личная секретарша  и  прочие служащие ушли по домам,
только  охранник  сидел  на  входе  и,  томясь,  ждал  хозяина.
Директор "Ранстрома" лежал у себя в кабинете на диване в полном
одиночестве и буквально помирал  от  ужаса. Он хорошо знал, что
Крест слов на ветер не бросает. Штирлиц почему-то задерживался,
и директор злобно шипел себе под нос, ворочаясь с боку на бок:


     - Сволочи, нарочно  ведь  нервы  мне  мотают,  ну, куда он
провалился, им-то хорошо, высоко залетели, до них не достанешь,
а я тут за них отдувайся, ух, сволочи...


     - Нехорошо, Валера, так отзываться о своих благодетелях, -
послышался от  двери сочный, хорошо поставленный мужской голос.
- А  ну как  не только я один твои  слова бы услышал? Нехорошо,
неблагодарностью попахивает!


     Директор с  трудом  приподнялся и увидел высокого человека
лет  пятидесяти,  с шапкой  седых  волос  и  умными  ироничными
глазами.  Свет  отражался   от   этих  глаз,  словно  они  были
стеклянными, что  придавало  лицу  вошедшего несколько странное
выражение.


     - Ну,  что   стряслось-то?   -   Спросил  седой,  входя  и
располагаясь в  мягком  кресле.  -  Ты  что-то плохо выглядишь,
Банкир. Неужели так испугался?


     - Ты   бы   тоже   испугался,   Штирлиц,   -    огрызнулся
директор-Банкир, садясь на  диване  и дрожащей рукой вынимая из
кармана сигареты.  - Ты просто  не видел этого... того, кого ко
мне Крест прислал! Это же просто монстр какой-то, он бы мне шею
двумя пальцами сломал и не поморщился!


     - Валера, а зачем  ему ломать тебе шею? - Спросил Штирлиц,
и  его  правая бровь иронически приподнялась. Брови у  Штирлица
были  абсолютно   черными  и  резко  контрастировали  с  седыми
волосами.  -  Ведь тогда Крест никаких денег  не  получит.  Ему
выгоднее подождать и  содрать с тебя побольше процентов, плюс к
вложенным  в  дело  капиталам.  Так  что  не пыхти, никто  тебя
закапывать не рвется.


     - Тебе   хорошо   говорить,  -   буркнул   Банкир,   жадно
затягиваясь сигаретой. -  А у меня  внутри все прямо  упало!  И
главное,  не  мог же  я  ему  сказать,  что  деньги  этот козел
Эйнштейн  так  упрятал,  что  вся  королевская  конница  и  вся
королевская  рать  их  отыскать  не   могут!   Как   и   самого
Эйнштейна, кстати.


     - Раньше надо было думать, - резко сказал Штирлиц. - Икс и
остальные тебя предупреждали: с "синяками" не связывайся! Обуют
на обе ноги, причем не  в  ботиночки фирмы "Монарх", а в  белые
тапочки! А ты не послушался. Вот теперь и расхлебывай!


     - Да ладно, Штирлиц, не читай  мне  мораль,  -  отмахнулся
директор. - Без бабок Креста и ему подобных субчиков и сам Икс,
и все остальные разве бы такой  навар имели? Да ни в жизнь! Так
что  не  надо все на меня валить.  Деньги  крутились,  проценты
капали, и все  были  довольны. И не я  мудака  Эйнштейна к делу
подключил, а  что  там  Икс с ним не поделил - не мое дело! Я -
Банкир, и вся ваша политика с философией меня  не касаются. Так
что расхлебывать всем вместе придется.


     Банкир  замолк,  отдуваясь  и нервно затягиваясь.  Штирлиц
пристально посмотрел на него, вздохнул и сказал:


     - Возможно, в  чем-то  ты  и  прав.  Отдуваться будем все,
каждый по-своему. Ладно, давай ближе  к  делу.  Когда  Эйнштейн
должен был передать тебе новую программу?


     - Две недели тому назад.


     - И не передал?


     - Нет. Я ему позвонил, он уже на час  опаздывал. Номер был
заблокирован. Я сразу позвонил Иксу.  Он  сказал,  чтобы я пока
работал по старой  программе.  Я и  работал.  А теперь на  меня
Крест попер! Ему-то все наши проблемы до фонаря.


     - Ясно, - Штирлиц поднялся с кресла, уперев руки в колени,
и потер  поясницу.  -  Придется  побегать.  Поезжай домой, твой
охранник в предбаннике уже носом  клюет.  И  не дрейфь, Банкир!
Найдем Эйнштейна, и все будет о"кей.


     Тут в кармане  его  пиджака что-то запищало. Штирлиц вынул
сотовый телефон и резко сказал:


     - Я слушаю!


     Выслушав сообщение,  он  расплылся  в  улыбке  и бархатным
голосом произнес:


     - Разумеется. Завтра с утра... Ах, уроки? Тогда в половине
четвертого. Подъезжайте к кафе "Афродита", я  займу столик. Как
говорят в рекламе, вы сделали правильный выбор! До встречи.


     Убрав трубку, Штирлиц подмигнул Банкиру и весело сказал:


     - Банкир, дыши  свободно. Теперь мы нашего заумного мудилу
в два счета найдем.


                13.


     Кафе "Афродита"  помещалось  в полуподвале одного из жилых
домов на Сретенке  и, судя по названию, было призвано напомнить
посетителям о  героине  известного  греческого  мифа. Но, кроме
густой пивной пены, никаких ассоциаций с легендой не возникало.
Под специально закопченным потолком слоился сизый табачный дым,
из  соседнего  помещения  доносился  костяной  стук  бильярдных
шаров. С какой  целью  Эдуард Сергеевич выбрал это сомнительное
заведение?


     Я  стояла  на пороге,  не  решаясь  спуститься  по  крутым
ступенькам,  и   пыталась  разглядеть  в  табачном  дыму  седую
шевелюру своего нового знакомого. Вон он, сидит в  углу и машет
мне  рукой.  Неужели  думает,  что  я  соглашусь  беседовать  в
подобном  месте?  Ну   уж   нетушки!  Я  тоже  помахала  рукой,
повернулась и отошла  от входа в "Афродиту" на несколько шагов.
Через минуту Эдуард Сергеевич появился на пороге.


     - Здравствуйте, - улыбнулся он.


     - Это что, проверка на вшивость? - Резко спросила я.


     Он кивнул:


     - Считайте, что - да.


     - Пошли отсюда, - я решительно  повернулась.  -  Здесь я с
вами разговаривать не буду.


     Эдуард  Сергеевич  хмыкнул, подхватил меня под руку, и  мы
направились к Трубной площади. Там обнаружился вполне приличный
бар,  в  который  я  могла  войти  без  ущерба  для собственной
репутации.  Мы  заняли  столик  у  окна,  и мой визави  заказал
коктейли,  орешки  и  тартинки  с красной икрой. Я  смела  свою
порцию  с   тарелки  в  считанные  мгновения,  выпила  половину
коктейля, закурила и задала следующий вопрос:


     - Эдуард Сергеевич, почему вы меня обманули?


     - В каком, простите, смысле? -  Он  сделал  вид, что очень
удивился.


     - В прямом. Ведь Алика никто не похищал, разве не так?


     Эдуард Сергеевич вытащил  из  бокала вишенку и принялся ее
рассматривать, как будто не знал, что это такое.


     - Да, вы  правы, - наконец сказал  он, - Альберт  исчез по
собственному  желанию.  Нам  очень  нужно  его  найти,  поэтому
необходимо  было  заручиться  вашим  согласием  помочь  в  этих
поисках. Скажи я вам сразу всю правду, вы,  возможно, и слушать
бы меня не стали. А так...  Ведь вы уже выяснили, что в главном
я вам не солгал - Алик действительно пропал.


     Я поперхнулась:


     - Так вы за мной следили?!


     - Разумеется, - невозмутимо ответил он.


     - Зачем?


     Эдуард Сергеевич  наклонился  ко мне, положил свою холеную
руку на мою ладонь и, понизив голос, произнес:


     - Для вашей  же  безопасности. И, кроме того, согласитесь,
мы должны были убедиться, что вам можно доверять.  Вы поехали к
родителям Алика  и проверили то, что  я вам сообщил,  тем самым
показав себя серьезным человеком. Это радует.


     Я уже немного пришла в себя и возразила:


     - Зато  меня  подобные  замашки  не  очень-то  радуют.  Вы
говорите, что теперь  можете  мне доверять.  Но  я-то вам -  не
могу! Единожды солгав...


     Эдуард Сергеевич легонько сжал мою руку и спросил:


     - Виола, ну, что мне для вас сделать, чтобы  вы начали мне
верить? Приказывайте, я все исполню.



     - А если я попрошу невозможного?


     Он загадочно улыбнулся:


     - Для нас невозможного не существует.


     В его словах сквозила такая уверенность, что я даже слегка
растерялась.  Что   бы   такое  придумать?  Я  обвела  взглядом
помещение   бара   и  увидела   огромную   сувенирную   бутылку
шампанского, красовавшуюся в  нише  возле окна. Такие бутылки в
половину человеческого роста нередко  заказывают  новые русские
для своих банкетов и сабантуев.


     - Купите  мне  вот  это,  -  с  легкой ехидцей сказала  я,
указывая  на  гигантскую  бутылку.  -  Что-то  мне  шампанского
захотелось.


     Эдуард Сергеевич повернулся и громко позвал:


     - Официант!


     Над его плечом тут же  склонился  юркий  молодой человек в
белых перчатках.


     - Шампанское для  дамы!  -  Приказал  Эдуард  Сергеевич  и
указал на бутылку.


     - Сию секунду,  - официант согнулся в полупоклоне, быстрым
шагом подошел к нише, взял бутылку и с заметным усилием потащил
ее к нашему столику.


     Эдуард Сергеевич  повернулся  ко мне и совершенно серьезно
спросил:


     - Велите открыть? Или завернуть с собой?


     - Да что вы! Я же пошутила! Что мне с ней делать?


     - Что хотите, - лукаво улыбнулся  он.  -  Можете  подарить
директору вашей школы. Чего  еще  изволите? Хотите, я куплю для
вас весь этот бар? - И он извлек из внутреннего кармана пиджака
вкусно пахнущий  бумажник  вишневой  кожи,  набитый под завязку
банкнотами нежно-зеленого цвета и разноцветными кредитными карточками.


     - Спасибо, не надо.


     - Ну как, теперь вы мне верите?


     - Верю, верю! -  Я замахала руками, не представляя, что он
еще  может  выкинуть. -  Для  вас нет  невозможного,  я в  этом
убедилась. Но все же, что случилось с Аликом?  Теперь вы можете
сказать мне правду?


     Эдуард Сергеевич тихонько вздохнул:


     - Алик... Алик - сложная натура.


     - Это точно, - невольно фыркнула я.


     - Ну,   если   коротко...   Есть   некая   группа   людей,
заинтересованная  в  противодействии нашей  фирме.  Им  удалось
убедить Альберта в том, что они - его настоящие друзья, а мы...


     - А вы, выходит, враги? - Высказала я предположение.


     - Примерно   так.   В  общем,  по  их  словам,  мы   Алику
недоплачиваем, обманываем его, и так далее. И он скрылся - и от
нас,  и  от  этих  "доброхотов".  Может  быть, он просто  хочет
спокойно  во  всем  этом  разобраться. Но если эти  наши  враги
первыми обнаружат, где он находится, Алику не поздоровится. Вот
такая   на   данный  момент  ситуация.  Это  если  без   лишних
коммерческих подробностей, которые вам вряд ли будут интересны.
Ну так как? Вы нам поможете?


     Я протяжно вздохнула:


     - Придется. Вы что-то говорили о деньгах?


     - Не только. Мы предоставим в ваше распоряжение нескольких
очень толковых ребяток. Они будут выполнять все ваши поручения.
С чего начнем?


     Думала я недолго.


     - С бутиков и парикмахерской! - Решительно  заявила я, как
сделала бы любая настоящая женщина на моем месте.


                14.


     Зеленая  дымка  одела  подмосковные   леса   в  прозрачный
весенний наряд. Снег стаял, земля  влажно  дышала,  над  полями
стлался радужный  туман. По ночам  еще бывало холодно, но уже к
середине дня солнце грело сильно и ровно с ясного неба.


     Поскольку отпускной сезон еще не начался, в дачном поселке
"Сосновка" пока что  обитали только два человека - вечно пьяный
сторож и  необщительный  молодой человек, проживавший в крайней
дачке у самого леса. Сторож  был  поставлен  в известность, что
молодой  человек  занял  дачку  с  разрешения  ее хозяев, и  не
обращал на  него  внимания.  Впрочем,  сторожа  вообще мало что
интересовало,  кроме  "беленькой".  Так  что  молодой   человек
пребывал в полном покое и одиночестве.


     Он просыпался рано утром, готовил себе нехитрый завтрак на
электрической  плитке,  выпивал  три  стакана  крепкого  чая  и
садился за  портативный  компьютер,  с  которым  практически не
расставался. Ноутбук  был  таким  дорогим,  что превышал цену
дачи и  самого  участка,  и  обеспечен  всеми суперсовременными
наворотами  -  от  инфракрасного   управления   до  спутниковой
антенны, дающей выход в Интернет без помощи телефонной линии.


     Работая, парень  временами  вставал  со стула и принимался
расхаживать  по   комнате,   ероша  и  без  того  взлохмаченную
шевелюру. Потом,  видимо,  приходил  к каким-то нужным выводам,
снова садился за компьютер и начинал  быстро щелкать клавишами,
то  и  дело поправляя сползающие на нос круглые  "ленноновские"
очки.


     Окна в домике всегда были зашторены. Электрический свет не
мог пробиться сквозь плотную  ткань,  так что казалось, что там
никто  не  живет.  На  улицу  молодой  человек  практически  не
выходил, предпочитая возиться со своим ноутбуком.


     В этот теплый  апрельский день он, как обычно, напился чаю
и сел работать. Работал больше трех часов, а  в редкие перерывы
не просто расхаживал по комнате, а подходил к окну, смотревшему
в сторону леса, двумя пальцами отодвигал краешек шторы и бросал
на лесную дорогу быстрые ожидающие взгляды.


     В   половине   третьего    раздался   телефонный   звонок,
прозвучавший в  этом простом дачном домике несколько неуместно.
Молодой человек  вынул  из  нагрудного  кармана тенниски трубку
сотового телефона и сказал:


     - Да?  Привет.  Ты чего опаздываешь? А, понятно... У  меня
все спокойно, кажется, - молодой человек отогнул уголок шторы и
воровато выглянул из окна. - Да, спокойно. Можешь подъезжать.


     Он  выключил  компьютер,  подошел  к  зеркалу  и  проделал
несколько  загадочных  манипуляций. Вместо  спортивной шапочки,
лежавшей на полке рядом с  зеркалом,  натянул  на голову черный
парик. Снял очки с круглыми стеклами,  взял маленькую коробочку
и ловко вставил в  глаза  контактные линзы, изменившие цвет его
глаз: из синих они стали черными. И, наконец, аккуратно налепил
над  верхней  губой полоску черных усов. Оглядев себя,  молодой
человек  явно  остался  доволен изменившимся до  неузнаваемости
обликом,  подмигнул  своему отражению и вышел во двор.  Обогнув
домик, он прошел по раскисшим грядкам  к калитке, открывавшейся
прямо на лесную дорожку.


     Через несколько минут послышалось урчание автомобиля, и на
дорожку из глубины леса выехали зеленые "Жигули" шестой модели.
За рулем  сидела женщина лет  двадцати пяти - тридцати в темных
очках  и  пестрой шелковой косынке на коротких завитых  волосах
соломенного   оттенка.  Увидев   молодого   человека,   женщина
приветливо помахала рукой, подвела машину  к  самой  калитке  и
заглушила мотор.


     - Привет, солнышко.  Заждался?  -  Спросила она, выходя из
машины.


     - Еще бы!  Жрать-то  хочется,  -  ответил молодой человек,
помогая ей вытащить из машины большую тяжелую сумку, из которой
вкусно пахло какой-то домашней кулинарией.


     - А я на переезде застряла, - объяснила женщина, идя вслед
за  ним  к  домику.  -  Товарняк  должен  был  пройти,  железку
перекрыли,  ждем-ждем  -  ничего  не  едет.  Там  машин  десять
скопилось,  пока  поезд  не  прошел наконец, чуть ли  не  через
полчаса.


     Они  вошли  в комнату. Женщина села на  узенький  диван  у
окна, сняла косынку и закурила. Молодой человек полез в сумку и
принялся выкладывать на большой стол какие-то  свертки, банки и
коробки. Женщина  докурила,  потянулась  всем телом, как кошка,
прошла в маленькую кухоньку и чем-то там загремела. До молодого
человека донесся ее голос:


     - Ты пока питайся, а я кофе сварю.


     - А  сама  не будешь? - Невнятно спросил молодой  человек.
Рот его уже был набит пирожками.


     Женщина засмеялась:


     - Я,   пока   готовила,   напробовалась.  Вот  пить   хочу
смертельно. Ты опять джезву не помыл, лентяй? Ладно, лопай!


     - Спасибо тебе, все так вкусно!


     - Как  всегда.  Фирма веников не вяжет, фирма  -  спец  по
пирогам!


     - На твоих пирогах я мог бы отшельничать хоть целый год, -
искренне сказал молодой человек.


     - Ну, надеюсь,  столько  не  понадобится.  Должны  же  они
когда-то успокоиться! Поел?


     - Ага. Все, едем, посуду потом сам вымою.


     - Да уж, ты вымоешь...


     Шутливо пикируясь,  они  вышли  из домика. Молодой человек
запер дверь  и  для  верности  навесил  большой амбарный замок.
Садясь в машину, он заметил:


     - Не вовремя тебе этот поезд попался, как бы мы теперь не
опоздали.


     - Успеем, не беспокойся. Пристегнись.


     Женщина ловко развернула машину на узкой  дорожке и быстро
поехала через лес.


     Примерно   через   час  они   подъехали   к   одноэтажному
деревянному  зданию  почты,  стоявшему   в   центре  небольшого
подмосковного поселка.  Поблизости  бродили  куры  и  гуси, а в
большой луже  посреди  улицы  важно возлежали упитанные розовые
хавроньи.


     Женщина осталась  в  машине,  а  молодой человек, потрогав
пальцами верхнюю  губу,  открыл покосившуюся деревянную дверь и
вошел  внутрь.  За ним юркнул смешной толстый поросенок,  держа
хвостик  штопором,   и   разлегся   прямо  под  окошком  выдачи
телеграмм, выставив пузечко.


     Молодого  человека  здесь явно  знали.  Ядреная  рыженькая
деваха лет  восемнадцати,  с  забавными  веснушками  на круглом
деревенском личике, весело помахала ему из-за стекла:


     - Здрасьте, Глеб  Алексеич.  Вам  опять  телеграмма. А ты,
Луис Альберто,  брысь, а то  на фазенду отправлю! - Цыкнула она
на поросенка.


     - Здравствуй,   Оленька,   -   сказал   молодой   человек,
переступил  через   невозмутимого   поросенка   и  склонился  к
окошечку.


     Деваха протянула ему бланк и многозначительно заметила:


     - Глеб  Алексеич,  какие  вам  странные  телеграммы  шлют!
Может, вы иностранный шпиён?


     - Как  вы  догадались? Могу  удостоверение  предъявить,  -
серьезно сказал  молодой  человек и показал Оленьке пластиковую
карточку "VISA".


     - Ой, да ну  вас!  - Отмахнулась девушка. - Распишитесь-ка
лучше, мистер Джеймс Бонд.


     - Слушаюсь! - Глеб Алексеевич шутливо козырнул, расписался
в бланке и взял телеграмму.


     Она   оказалась   короткой   и   действительно   выглядела
загадочно. На  кривовато  наклеенных  бумажных полосках прыгали
черные буквы, складываясь в следующие слова:  "Санкт-Петербург,
Дворцовая  площадь,  12.00". Глеб  Алексеевич  кивнул  Оленьке,
сунул телеграмму в карман и вышел на улицу.


     Его спутница открыла дверцу машины и спросила:


     - Ну как?


     - Все идет по плану, - ответил молодой человек, усаживаясь
рядом с ней и пристегивая ремень безопасности. - Едем, детка, я
там еще не все твои шедевры распробовал.


     Однако, вернувшись  на  дачу,  Глеб  Алексеевич занялся не
поглощением кулинарных шедевров подружки, а своим замечательным
ноутбуком.  Он  взял коробку с дисками для сиди-рома,  выбрал
один, на  котором была яркая наклейка: "Виды Санкт-Петербурга",
запустил его  и  принялся  "перелистывать"  фотографии с видами
северной столицы. При этом он почему-то ехидно улыбался.


                15.


     Убедившись на  примере  огромной  бутылки шампанского, что
Эдуард Сергеевич и  его друзья-бизнесмены - люди широкой души и
скупиться не намерены, я решила этим  воспользоваться. Мне надо
было вновь почувствовать  себя  женщиной - красивой, желанной и
богатой.  Без  этого, как заявила я Эдуарду  Сергеевичу,  я  не
смогу войти в роль и вряд ли поиски  Алика будут продуктивными.
Мой наниматель  понимающе кивнул и усмехнулся, пробормотав, что
женщина  -  всегда  женщина.  Еще  бы!  Особенно такая, как  я,
которая имела  буквально  все  и по собственному эмоциональному
порыву  добровольно  это выпустила  из  рук.  Ну,  теперь-то  я
развернусь!  Я   дрожала   от   нетерпения,  предвкушая,  какое
опустошение  произведу  в самых  шикарных  московских  бутиках,
салонах и пассажах.


     Когда наша  беседа  в баре закончилась моим принципиальным
согласием приняться  за  поиски  Алика, Эдуард Сергеевич достал
трубку сотового  телефона,  позвонил  кому-то  и велел прислать
машину. Через полчаса в бар вошли двое молодых мужчин не старше
тридцати лет. Один, среднего  роста,  одетый в кожаную куртку и
джинсы,  назвался  Володей  и  оказался  шофером.  Моим  личным
шофером! Второй,  мощный шкаф двухметрового роста с квадратными
плечами  и   индифферентным  выражением  лица,  был  облачен  в
обыкновенный черный костюм и белую рубашку.  Он коротко сказал,
что  его  зовут  Боря  и  что  отныне  он   обязан  всюду  меня
сопровождать, так как  является моим телохранителем, а так же и
казначеем. С ума сойти! Личный водитель, личный охранник... Как
в кино!


     Эдуард  Сергеевич  расплатился,  и  мы вышли на  улицу.  У
тротуара стоял шикарный "Крайслер"  приятного  зеленого оттенка
мокрого крокодила, и я от  восхищения  даже  дар речи потеряла.
Да, видно, не зря я согласилась помочь в  поисках Альберта, вон
какие  условия  мне создают!  А  если  поведу  себя  по-умному,
глядишь, мне и еще что-нибудь обломится.


     Меня торжественно  доставили  домой,  не  забыв  и про эту
гигантскую  бутылку,  и я важно отдала свое первое  приказание:
завтра ровно в десять утра подать  машину  к  подъезду.  Эдуард
Сергеевич пообещал, что вопрос  с  моей работой будет улажен за
три минуты,  и я уже сейчас могу считать  себя в отпуске. После
всего, что произошло сегодня, я ему охотно поверила.


     У подъезда я сама оказалась ещё в  половине  десятого  -  меня
просто  распирало  от  нетерпения,  и я спустилась  вниз,  едва
дожевав завтрак. Ровно в десять зеленый "Крайслер" въехал в наш
двор,  и   все  те  мои   соседи,  кто  на  данный  момент  там
присутствовал,  стали  свидетелями  выдающегося события. На  их
глазах скромная  училка  Виола  Даниловна,  одетая  в  потертые
джинсы, обычный свитер  и  обычную курточку, гордо задрала нос,
уселась в сверкающую машину и укатила в неведомые дали, оставив
соседей хлопать глазами от изумления.  Я  хихикнула  про  себя,
представив,  как  доброжелатели доложат об этом моей матушке  и
как она удивится. Впрочем, мне  тут  же стало не до матушки.  Я
ехала в Петровский пассаж, готовая  завалить  машину  до  самой
крыши  разнообразными  произведениями портновского  и сапожного
искусства, и готова была петь от счастья.


     Когда мы подъехали к  Пассажу,  Володя остался в машине, а
Боря потопал вслед за мной.


     За последние  два  года  своего  тусклого  существования я
совершенно отвыкла  от шикарных магазинов.  Да и что мне было в
них делать с той  убогой  денежной суммой, в которой выражалась
моя зарплата!  Пассаж  меня  просто  потряс.  Сверкали шикарные
витрины, в  центре  громадного  холла  был  устроен красивейший
фонтан, и подсвеченные струи воды  с  тихим  приятным  шелестом
падали  в  мраморную чашу. Пахло дорогими духами, а  продавщицы
все до одной  были  прелестны и выглядели, как профессиональные
манекенщицы. Впрочем,  возможно,  они  таковыми  и  являлись. В
уютных уголках  были  устроены  мини-закусочные, где покупатели
могли съесть бутерброд с простой  русской  рыбкой  осетриной  и
запить  его  чашечкой  кофе эспрессо.  Я  почувствовала  жар  в
ладонях, глаза  у меня разбежались, и  я храбро вошла  в первую
попавшуюся секцию,  где  на  длинных  кронштейнах висело что-то
яркое, пестрое, наверняка предназначенное для женщин.


     Я угадала: это была секция легкой женской одежды. Я прошла
прямо к кронштейнам и впилась  взглядом  в  роскошное платье из
натурального  шелка,  чудесного  кремового  цвета.  Цена   была
проставлена   совершенно   запредельная.    Я   повернулась   к
телохранителю и заявила:


     - Я хочу купить это платье!


     Боря взглянул на платье, потом на меня, потом пожал своими
плечищами  и   молча   вынул  из  внутреннего  кармана  пиджака
толстенный бумажник.  Так же молча он  взял меня под  локоток и
подвел к  окошечку  обменного пункта, расположенного в соседней
секции.


     - Вот, -  предельно  лаконично  сказал  он глубоким басом,
передавая мне несколько стодолларовых купюр.


     Дрожащими  руками   я   поменяла   деньги   и  ринулась  в
примерочную кабинку.  По пути я  чуть не сшибла с ног какого-то
молодого   человека,   который  внимательно   изучал  коллекцию
весенней женской  одежды,  видимо,  выбирал  подарок  жене  или
подруге. Пробормотав  извинение,  я  юркнула в кабинку, скинула
свои  убогие  тряпки  и  надела  платье.   Оно  настолько  меня
преобразило, что я с трудом  оторвалась  от  своего отражения в
зеркале. Это чудо было сшито специально для меня!


     Все это время  Боря  пыхтел где-то поблизости. Я выглянула
из кабинки и  увидела,  что он  загораживает  вход в нее  своей
мощной  спиной,   широко   расставив   ноги,  как  американский
полицейский,  патрулирующий   улицу.   Я   встала  на  цыпочки,
дотянулась  до  его  плеча  и  легонько  постучала по нему.  Он
оглянулся,  осмотрел  меня с ног до головы  и  кивнул  головой.
Видимо, ему понравилось то, что он увидел, хотя  он не произнес
ни слова. Впрочем, насколько я  успела  заметить,  он вообще не
был  слишком  разговорчивым. Судя по глазам, Боря понимал  все,
что ему говорили, но сам предпочитал  помалкивать, открывая рот
только  тогда,  когда  я  обращалась непосредственно к  нему  с
каким-нибудь вопросом.


     Я сунула ему в руки свои джинсы и свитер и гордой походкой
пошла в соседнюю секцию, чувствуя, что теперь вполне отвечаю по
стилю внутреннему  убранству  Пассажа.  В  отличие от некоторых
других  покупателей,  преимущественно  мужского пола. Я  только
сейчас  обратила  внимание  на  то,  что  по  этому  роскошному
магазину  наряду  с  обычными  гражданами  бродит  и  несколько
каких-то весьма странных персон.  Они  тоже были одеты дорого и
даже  несколько  вычурно,  но  физиономии у них при  этом  были
откровенно уголовные.  Некоторые  пялились  на меня без всякого
стеснения, другие расхаживали  по  секциям, казалось, не имея в
виду  конкретных  целей что-то купить. Время, что ли,  убивают?
Эти посетители напоминали персонажей  анекдотов:  с квадратными
плечами, бритыми  затылками  и  непременными сотовыми трубками.
Странное они производили  впечатление... Но мне тут же стало не
до них. Столько прекрасных вещей кругом!  Надо  все,  все,  все
осмотреть  и  накупить  как  можно  больше,  раз уж есть  такая
возможность!


     После первой покупки я словно с цепи сорвалась и принялась
хватать  все  подряд,  нагружая  безмолвного  Борю  все  новыми
свертками и коробками. Он покорно топал  за  мной,  принимал  в
руки очередную  покупку  и  безропотно  выдавал  мне  очередную
порцию долларов. Все это чем-то напомнило  мне знаменитый сеанс
в  Варьете,  описанный  Михаилом  Булгаковым,  а   сам  Боря  -
нагруженного дамскими платьями кота Бегемота. Я  купила шубу из
натуральной куницы,  шелковый  плащ,  весеннее пальто из чистой
английской шерсти, несколько пар сапог от известных итальянских
модельеров, гору  туфель,  шикарную  черную  шляпу со стразовой
пряжкой, груду  вечерних  костюмов,  платьев  и  шелковых брюк,
литра три различных духов, золотой браслет с изумрудом и серьги
к нему, и  еще столько мелкого барахла вроде кружевного нижнего
белья и  колготок, что уже сама не  помнила, что  там у меня  в
коробках.  Потом  я  попала  в  секцию  галантереи,  и  уж  тут
развернулась во-всю.  Несколько  париков  разных цветов, наборы
теней и  разноцветные  контактные  линзы  дополнили список моих
приобретений.  В  общем,  я  не пропустила ни одной  секции,  с
каждой очередной покупкой убеждаясь, что Эдуард Сергеевич выдал
мне полный карт-бланш на все эти безумства.


     Наконец, я немного угомонилась. И вовсе не потому, что мне
больше ничего не хотелось покупать, а потому, что почувствовала
голод.  Решив  закусить здесь же, в Пассаже,  я  устроилась  за
столиком в  одном  из  кофейно-бутербродных уголков и принялась
поглощать   осетрину,  чей   изумительный   вкус   основательно
подзабыла за эти  два  года. Боря  от  рыбки и кофе  отказался,
застыл за моим  стулом, как монумент, и усиленно продолжал меня
охранять неизвестно от кого.


     Поев, я решила, что на  сегодня  достаточно.  Завтра  тоже
будет день. Надеюсь, у моих  нанимателей  не  кончатся  деньги?
Скорее домой, и - все примерить! Клянусь, я  могла бы примерять
свои новые наряды целые сутки.


     Усаживаясь в  машину, я предвкушала выражение лица Эдуарда
Сергеевича, когда  он  узнает,  сколько  я  сегодня  потратила.
Надеюсь,  он  не  "уволит"  меня  в  следующую  минуту!  Я ведь
только-только разохотилась, не хотелось  бы  останавливаться на
полдороге.  Пока  что  мне  моя  новая  "работа" очень и  очень
нравилась.


                16.


     Когда зеленый  "Крайслер"  отъехал  от  Пассажа, в пестрой
толпе  покупателей  на первый взгляд никто не  обратил  на  это
внимания.  Только   два  совершенно  разных  с  виду  человека,
наблюдавшие этот  отъезд,  синхронно  выполнили  один  и тот же
маневр. Они быстро  развернулись  на сто восемьдесят градусов и
направились каждый в сторону мужского  туалета.  Один  из  этих
посетителей наблюдал за отъездом зеленой машины  в окно второго
этажа, и направился в  туалет,  расположенный на этом же этаже.
Второй человек, которого тоже  заинтересовал  "Крайслер", стоял
неподалеку от выхода  из Пассажа на первом этаже. Туалет имелся
и  там,  туда  второй  наблюдатель  и  пошел. Так  что  они  не
встретились. А если бы  встретились,  то могли бы сравнить свои
занятия, мало похожие на то, чем обычно занимаются в туалетах.


     Войдя  в   туалет  на  втором  этаже,  первый  наблюдатель
убедился,  что там  никого  в данный момент  нет.  Он зашел  в
кабинку, прикрыл дверцу так, чтобы в щелочку видеть входящих, и
вынул из кармана рацию.


     - Говорит Третий. Первый, как слышите меня? Прием!


     Рация захрипела, затрещала и отозвалась:


     - Прием! Третий, слышу тебя хорошо.


     - Объект  Кукла  покинула  магазин.  Согласно  инструкции,
передал наблюдение Второму. Прием!


     - Понял тебя. Прием!


     - Первый, Первый! За объектом следят неустановленные  лица
в количестве  четырех,  повторяю,  четырех человек. Какие будут
указания? Прием!


     - Третий,  Третий!  "Срисовать"   наблюдателей.   Активных
действий не предпринимать, повторяю, не предпринимать! Передать
наблюдение Пятому,  повторяю,  передать Пятому! Как понял меня?
Прием!


     - Первый, вас  понял! Есть "срисовать" , не предпринимать,
передать Пятому! Прием.


     - Первый,  Первый!  Как  "срисуешь", возвращайся на  базу,
повторяю, возвращайся на базу! Прием.


     - Первый, вас  понял.  "Срисовать" и возвращаться на базу.
Прием!


     - Третий, не  светись.  Повторяю,  не  светись  там! Конец
связи.


     - Есть не светиться. Конец связи.


     Закончив  необычный  разговор,  наблюдатель убрал рацию  в
карман, сполоснул руки,  вышел  из туалета и небрежной походкой
принялся расхаживать  по  Пассажу.  Через  некоторое  время  он
"срисовал", то есть намертво запомнил внешность, троих человек,
которые, как и  он  сам, следили  за  объектом Кукла, и  теперь
выискивал четвертого.


     А четвертый неустановленный тип стоял в кабинке туалета на
первом этаже и взволнованно хрипел в сотовую трубку:


     - Слышь, бригадир, передай там Кресту, что за тем фраером,
что  к  бобру  приходил,  какой-то  мент  таскается! Он тут,  в
шопере, с девкой какой-то. Я те в натуре базарю, мент он! Чего?
Ну мамой клянусь,  мент, конкретно! Чего? Понял. Понял. Жлоба и
бабу его  от магазина Степчик "повел", и еще  Мокрый с ним. Это
если они разделятся,  конкретно...  Понял. Есть не светиться, в
натуре... Есть конкретно выяснить, что за баба!


     Он  сложил  трубку, сунул ее в карман  пиджака,  вышел  из
туалета и юркнул в секцию  мужской  галантереи.  Наблюдатель  с
рацией,  примерявший  в это  время  шляпу  в  соседней  секции,
наконец получил  возможность  "срисовать"  четвертого, что он и
сделал  с  присущей ему дотошностью. Запомнив внешний вид  всех
неустановленных  лиц,  он вышел  на  улицу,  отряхнул  брюки  и
зашагал в  сторону метро. А в  магазин вошел молодой  человек с
портфелем, который  видел  процесс  отряхивания  брюк  и сделал
соответствующие оперативные выводы.


                17.


     На  следующий  день мы поехали в салон  красоты  на  улице
Герцена. Я уже немного освоилась с новым имиджем, поэтому вошла
туда без особого стеснения. Восторгам  моим  не  было  предела.
Происходящее напоминало знаменитый  рекламный ролик "Здрасьте",
вот разве что парикмахеры и  массажисты  салона  не  увлекались
шоколадками "Твикс" и не забыли поставить  таймер для процедуры
кварцевого  облучения.  Меня  усадили  в  мягкое  кресло,  и  я
подверглась  всем  мыслимым  и   немыслимым   процедурам.  Пока
парикмахерша ахала  над  моими  испорченными "химией" волосами,
маникюрша ловко полировала ногти на руках, педикюрша занималась
ногами,  а  косметолог массировала  мне  щеки  и  шею  каким-то
благоухающим травами  кремом.  Я  нежилась от удовольствия, как
кот на солнышке, и разве что не мурлыкала.


     Верный Боря и тут  не отходил от меня ни на шаг.  Он сидел
рядом с моим  креслом  на маленьком стульчике и целенаправленно
смотрел то на дверь, то в окно.


     Парикмахерше  удалось  состричь   сожженные  кончики  моих
волос,  не  нарушив  иллюзию  их  объема.  Она наложила на  них
восстанавливающую смесь  и  сказала,  что  через  два часа моим
"перышкам" вернутся блеск и  здоровый  вид. Чтобы не терять зря
времени, меня уложили на специальный стол, и моим бренным телом
занялся массажист. Он скручивал и растягивал  мышцы, осыпал мою
спину градом коротких резких ударов, и я все глубже погружалась
в море  удовольствия,  чувствуя  себя  римской  патрицианкой на
отдыхе.


     Рядом послышались  голоса.  Я  повернула голову и увидела,
что на соседнем массажном ложе устраивается пышнотелая брюнетка
средних лет с надменным и очень знакомым лицом. Да это  же Роза
Алания! В свое время мы с Аликом нередко посещали ее заведение.
Роза  была   женщиной   деловой   и   владела  элитным  салоном
декоративной мебели.  Алик как-то купил там старинный ломберный
столик за  бешеные  деньги.  Розин муж, чистокровный московский
грузин,  был  известным  пианистом, постоянно концертировал  по
Европе  и  Америке, полностью  доверив  супруге  благосостояние
семейства. Я  не видела ее со времени разрыва  с Аликом. Что ж,
может,  попробовать  отработать часть  своей  "зарплаты"?  Роза
женщина активная, знакомых у нее великое  множество, она всегда
в курсе последних светских и деловых сплетен.


     Я окликнула ее:


     - Розочка, добрый день!


     Она  повернула  голову   в  мою  сторону,  и  на  ее  лице
выразилось  откровенное  изумление.  Еще  бы,  ведь  последними
сведениями обо мне, которыми она могла  располагать, были слухи
о том, что  я после развода превратилась в настоящую замухрышку
и исчезла со светского горизонта.


     - Привет, Виола, - гулким басом  сказала  Роза.  -  Какими
судьбами? Сто лет тебя не видела. Как твои дела? Замуж не вышла
второй раз? - При этих  словах  Роза  выразительно взглянула на
молчаливого Борю,  который  сидел  неподалеку и продолжал рьяно
оберегать меня от неведомой опасности.


     Я  поспешила развеять ее предположение:


     - Нет, не вышла. Просто у меня... новая работа.


     - А-а, - с уважением протянула Роза. - Хорошая?


     - Блеск,  -  заверила  я,  надеясь,  что   она  не  станет
выспрашивать в  подробностях,  какая у меня "работа". Следовало
переключить  ее   внимание,   что   я   и  сделала,  перехватив
инициативу: - А  ты как поживаешь?  Хотя, что я  спрашиваю!  По
тебе  видно,  что все  -  тьфу,  тьфу  -  прекрасно.  Ты просто
цветешь!


     - Куда  мне,  в мои-то годы, - кокетливо улыбнулась  Роза,
показав ряд  белоснежных  зубов.  Выглядела  она,  как  всегда,
потрясающе, так что я ей не польстила, а сказала чистую правду.


     - Кстати, о  годах, - ввернула я, - мы  же больше двух лет
не виделись! Да, летит время... Кого-нибудь встречаешь из общих
знакомых?


     - Иногда, - кивнула она. - На днях ко мне Майя  с супругом
приходили, купили комплект  из дивана и двух кресел. Это Майкин
муженек ей  подарок сделал на годовщину  свадьбы. У них  в этом
году десять лет совместной жизни.


     Хорошо, что она  сама  заговорила о свадьбах. Теперь можно
плавно переходить к тому, что меня интересует.


     - А...  Алика   не   встречала?  -  Небрежно  спросила  я,
поправляя волосы,  чтобы  дать  Розе  возможность  как  следует
разглядеть массивный золотой браслет с изумрудом.  -  А  то  до
меня дошли слухи, что мой бывший супруг собирается жениться.


     - Алик?! Жениться?! - Поразилась Роза, оценивающе глядя на
браслет. - Кто тебе это сказал? Он вообще пропал куда-то, я его
не видела столько же, сколько тебя. Надо же,  придумали - Алик,
и вдруг жениться! На ком, интересно знать?


     Я  почувствовала  прилив  вдохновения  и  принялась  врать
напропалую:


     - Говорили,  на   какой-то   актриске.   А   чему  ты  так
удивляешься, на мне же он в свое время женился?


     Роза даже фыркнула:


     - На тебе! На тебе он женился только потому, что понял: ты
всю  жизнь будешь  на  него взирать с  восхищением,  в рот  ему
смотреть, и слова поперек не вымолвишь!


     - Но  ведь   вымолвила,  -  возразила  я,  с  наслаждением
прогибая спину под  умелыми  руками массажиста. - Когда узнала,
что у него женщина появилась, сама и подала на развод.


     Роза пренебрежительно скривила губы:


     - Это чистая случайность, что ты  узнала.  Не  узнала бы -
так до сих пор  пятки бы ему лизала. Не обижайся, но  ты именно
так себя и вела, все это видели.


     Я не и  думала обижаться на  Розу, меня только  удивило  -
неужели я и вправду выглядела такой овечкой? Надо же, как плохо
мы  себя   знаем.  А  уж   другие  и  вовсе  не  имеют  верного
представления.


     - Так кто  же тебе такую  глупость про Алика сообщил? - Не
унималась Роза. Тема  захватила ее целиком, и она совсем забыла
меня спросить, чем же я все-таки теперь занимаюсь.


     - Да я уж и не помню. Кто-то из общих знакомых.  Просто он
видел Алика в  его  любимом казино  с  какой-то девушкой, а  уж
откуда сведения о том, что она актриса, я и вовсе не знаю.


     - В казино? Это в "Мельнице", что  ли?  -  Роза  наморщила
лоб. - Погоди-ка... А  ведь  я тебе соврала! Ненарочно, правда.
Видела я Алика твоего... пардон, уже не твоего...  да, именно в
"Мельнице", и не так давно! Черт,  как же я забыла? Но с ним не
было никакой девушки.


     Роза  стала  удивляться, как это она забыла  о  встрече  с
Аликом, жалуясь  на ранний склероз,  а я от удивления чуть язык
не проглотила. Это называется, выстрел наугад, и - в "десятку"!
Так я  и на  самом деле найду Альберта очень  скоро, а это пока
что моим планам не отвечает.


     - Ну вот, видишь, - с легкой укоризной сказала я, стараясь
не выходить из роли скучающей сплетницы. - Когда ты его видела?


     - Черт  побери,  да что ж такое с  памятью?  -  Продолжала
возмущаться Роза. -  По-моему, сразу после Нового года. Да, мой
Гиви  как  раз готовился уезжать на очередные  гастроли,  и  мы
решили сходить в казино, поставить  на  удачу.  Точно, в первых
числах  января! Он,  Алик,  я имею в  виду,  играл за  соседним
столом, но к нам не подошел.  Мы ему кивнули, а Гиви даже рукой
помахал, но Алик почему-то сделал вид, что в упор нас не узнал.
Может, боялся фарт спугнуть? В общем,  странно как-то посмотрел
на нас и  отвернулся. А  потом мы  с  Гиви заигрались,  и я  не
заметила, когда Альберт ушел.  А  почему ты им интересуешься? -
Вдруг задала она логичный, но совершенно не нужный мне вопрос.


     Конечно, я  подобный  вопрос  предвидела, поэтому ответила
без запинки:


     - Да сама  не  знаю.  Ностальгия,  наверное.  Уже два года
прошло, обида моя улеглась. Вот  и  подумалось - а как там  мой
бывший супруг поживает?  А  тут еще  эта  сплетня о его  планах
жениться  на  актрисе. Просто интересно, купился кто-то еще  на
его странности или нет?


     - Ты  все  еще его любишь? - Спросила Роза,  проницательно
прищуриваясь.


     Я подумала и честно ответила:


     - Нет,  наверное.  Все  прошло.  Просто с годами  к  людям
приходит мудрость.


     - Ну да? - Усомнилась Роза.


     - Да, есть такая теория... И  я  подумала,  что вполне можно
было бы восстановить какие-то дружеские отношения.


     - Ну, гляди, Виола,  - проворчала Роза, - Алик твой всегда
был  странным,  так  что   не   нарвись  со  своей  дружбой  на
неприятности. Опять охомутает и покорит, а  ты  у  нас  девушка
нежная,  слабая,  внушению  поддаешься.  Сядет снова на  шею  и
начнет командовать. Я бы на твоем месте других друзей поискала.


     Это был прямой намек, и я не преминула им воспользоваться:


     - Тебя я уже  нашла,  и очень этому рада.  Скоро  к тебе в
салон зайду, готовься! Надо кое-что из мебели поменять.


     Я совершила ошибку. Роза немедленно заинтересовалась:


     - Послушай, Виола, а где же ты теперь работаешь?


     Надо было выкручиваться. По опыту прежнего общения с Розой
я знала, что она обожает  всяческие  тайны.  Напущу-ка  туману,
решила я, авось и пригодится. Ведь уже сегодня Роза повиснет на
телефоне и будет с упоением  рассказывать  всем  и каждому, как
встретила  меня  в  салоне  красоты,  всю  такую  загадочную  и
обвешанную  изумрудами.  Волна  пойдет,  и  кое-кто  может  сам
пожелать  вступить  со мной  в  контакт  и  узнать,  как  я там
живу-поживаю.


     Я   многозначительно   покосилась  на   молчаливого  Борю,
неподвижного, как монумент, и сказала, понизив голос:


     - Розочка, я  бы  предпочла  об  этом не распространяться.
Могу   лишь   заверить,  что  работаю  я  в  о-очень   солидной
организации и на о-очень  солидной  должности. А этот мальчик -
вовсе не мой... ты понимаешь?  Он  -  мой личный телохранитель.
Больше ничего пока сказать не могу. Просто кое-кому понадобился
специалист с хорошим знанием английского.


     У Розы заблестели глаза, и она с уважением протянула:


     - Понимаю...


     - Я знаю,  что могу на  тебя положиться, - продолжала я, -
ты женщина надежная, кому попало не брякнешь.


     - Конечно,   конечно,   -   поспешно   подтвердила   Роза,
захлебываясь от переполнявших  ее  эмоций. Ну, значит, я права,
сегодня  же  вся Москва узнает о коренных  изменениях  в  жизни
скромной  училки.  Да, я правильно сделала, что запудрила  Розе
мозги, определенно, это сработает.


     Тут  массажист  взялся за мою знакомую всерьез. Мой  сеанс
окончился, и я распрощалась с Розой, договорившись, что на днях
зайду  в  ее  мебельный  салон.  А  она  явно  мечтала поскорее
разделаться со всеми процедурами и броситься к телефону.


     Пока мне укладывали волосы, я проанализировала  результаты
случайной встречи со старой знакомой. Первое: Алик в январе был
в Москве.  Если, конечно, Роза и ее муж  видели в казино именно
его. Почему  он к  ним не подошел? Потому что  мой бывший муж -
самый странный и непредсказуемый человек на свете. Может, он их
в тот момент  действительно  не узнал  и  не вспомнил, витал  в
своих мечтаниях. Что мне это дает? Пока ничего, к сожалению, но
в казино  наведаюсь непременно. Второе: Роза, потрясенная сразу
двумя новостями - моей  выдумкой  о намерении Алика жениться на
какой-то актрисе  и  туманными  намеками  о  моей новой работе,
начнет трепать языком направо и налево. Ну, и третье - надеюсь,
это облегчит мое  повторное проникновение в ту среду, в которой
я вращалась, будучи супругой Альберта. Стало быть, пока что все
идет хорошо.


     Когда  я   выходила   из  салона  красоты,  посвежевшая  и
помолодевшая лет  на пять, я и  думать не думала,  какой супчик
сварится из той "лапши", что я навешала Розе на уши.


                18.


     В ресторане  "Ловушка  для лобстера" на Смоленской площади
обстановка  была  по-прежнему солидно-консервативной  и уютной.
Оркестр негромко  исполнял  попурри  из сентиментальных мелодий
семидесятых годов,  официанты  сверкали  белоснежными фраками и
были вежливы  до изумления, а уж  про блюда и  говорить нечего:
изысканные  деликатесы  наполняли воздух  волнующими ароматами.
Одна  стена  ресторана представляла  собой  огромный  аквариум,
разделенный на  секции.  Пленённые омары неторопливо бродили по
песчаному  дну,  не  подозревая  о своей печальной  участи:  по
придирчивому выбору  клиента  к  аквариуму  подходил официант с
большим сачком и отлавливал нужный экземпляр, после чего бедное
членистоногое отправляли на кухню, чтобы приготовить заказанное
лакомство. В свое время мы с  Аликом  частенько  заглядывали  в
этот ресторан. О,  и метрдотель все тот же, толстячок Николаша!
Это мне на руку.


     При виде моих обожаемых омаров у меня сразу же закружилась
голова и  засосало под ложечкой. Чтобы  не упасть в  обморок, я
поспешила сесть за столик и раскрыла роскошно оформленное меню,
про  себя  решив,   что  уж  сегодня  я  точно  разорю  Эдуарда
Сергеевича и  съем столько, сколько  влезет. А в меня, при всей
моей внешней субтильности, влезает много. Так,  закуски: дыня с
земляникой или  зеленый салат? И то,  и другое. Дальше:  суп из
мидий  или  картофельный суп-лике  со  сметаной?  Из  мидий,  а
картофельного -  полпорции.  Вторые блюда: баранина под рисовым
соусом или  горячая  лососина?  Лососина,  однозначно,  надо же
оставить  место  для омара!  И  десерт:  шоколадное  парфэ  или
фрукты, запеченные в  сгущенном  молоке? О  чем  речь, и то,  и
другое!  И  еще  -  кофе,  шоколадный  ликер  и  большая порция
мороженого. А омара я выберу самого большого и толстого!


     Эдуард  Сергеевич,  как истинный  джентльмен,  с  любезной
улыбкой  слушал,  как я диктую официанту заказ на  колоссальную
сумму.  В  его  стеклянных  глазах плясали веселые  искорки,  а
правая  бровь  иронически подрагивала.  Когда  официант  принял
заказ и ушел за сачком, мой  наниматель  оперся  подбородком  о
сложенные руки и спросил:


     - А вам не станет плохо от такого изобилия?


     - Вам жалко  денег?  -  Сухо  спросила  я, разворачивая на
коленях салфетку.


     - Мне жаль ваш  желудок  и вашу фигуру. После двухгодового
поста...


     - Можете меня не жалеть,  я выносливая.


     Подошел официант, и я  отправилась  исследовать лобстеров.
Выбрала  лучшего  и  вернулась  к   столу,   на   котором   уже
громоздилось море  яств.  Я  счастливо  вздохнула  и  предалась
чревоугодию.


     Пока Эдуард Сергеевич  ковырялся  со своими закусками, я в
считанные мгновения смела дыню, зеленый салат  и оба заказанных
супа. Почувствовав,  что  все мои вкусовые пупырышки испытывают
райское блаженство,  я  перевела  дух  и  закурила свой любимый
"Честерфильд",  которым  запаслась  еще  позавчера  в   больших
количествах.


     - Вчера вы встретили знакомую в салоне красоты? - Небрежно
спросил Эдуард Сергеевич, промакивая губы салфеткой.


     - Да,  встретила.   Разве   Боренька   не  пересказал  вам
содержание нашей беседы?


     Сам Боренька сидел за соседним  столиком  и  охранял  нас,
усиленно делая вид, что он  -  лицо  совершенно постороннее. Не
знаю, как он при этом еще и обедать умудрялся. Кроме  Бори, нас
с Эдуардом Сергеевичем сопровождало еще пятеро парней. Они были
такими  накачанными,  словно  представляли  не  Фонд  поддержки
среднего и малого бизнеса, а "Трудовые резервы" - тоже Фонд, но
несколько иного профиля.


     - Так,  в   общих   чертах,  -  уклончиво  ответил  Эдуард
Сергеевич. -  Вы  собираетесь возобновить старые связи? Кстати,
откуда вдруг  всплыла  какая-то  актриса?  Это  ваши  фантазии,
или...


     - У меня и до  вашей  просьбы была кое-какая информация, -
сухо  отрезала  я. - Актриса самая настоящая,  и  молва  упорно
приписывает  моему  бывшему  мужу  матримониальные  чувства  по
отношению к  ней. А связи... Согласитесь, за два  года я все же
пропустила мимо  себя массу информации. Надо восполнить пробел.
Это поможет мне в  поисках.  Я не смогу смоделировать поведение
Алика, если вначале не соберу  о  нем  какие-то новые сведения.
Кроме тех, которыми я и так располагала.


     - Так-так, - протянул Эдуард Сергеевич. Судя  по его виду,
он был  несколько озадачен и  быстро сменил тему: - Насколько я
знаю, вы здесь уже бывали? Вдвоем с Альбертом, я имею в виду.


     Да что  же это такое,  поесть не даст спокойно! Сейчас мне
лосося подадут, а потом - мой любимый лобстер, и я не приступлю
к "работе", пока не слопаю все до последнего кусочка.


     - Бывали,  -   неохотно   подтвердила   я,   -  давно.  Не
беспокойтесь, Эдуард Сергеевич, у меня свой план.


     Мой наниматель высоко поднял правую бровь, но возразить не
успел.  Принесли   второе   блюдо,   и   я  полностью  утратила
способность отвечать  на  вопросы.  Так  что  пришлось  Эдуарду
Сергеевичу томиться и ждать, пока  я  расправлюсь  с  подаными
деликатесами.


     Я сожрала лосося и омара, счастливо  вздохнула и пожалела,
что не взяла две порции и того, и другого. Зря Эдуард Сергеевич
боялся за мой  желудок, он и  не такое выдержит.  Подали  кофе,
ликер и мороженое, и мы вернулись к нашим баранам.


     - Так какой же у вас  план?  -  Немного насмешливо спросил
Эдуард Сергеевич.


     Вместо  ответа  я повернулась к официанту и попросила  его
позвать метрдотеля Николашу.


     Николаша появился  через  полторы  секунды  и  склонился в
вежливом поклоне. Судя по выражению его лица, он меня не узнал.
Тем интереснее будет наша беседа!


     - Здравствуйте, Коленька, - промурлыкала я, посылая  мэтру
ослепительную  улыбку.   -  У  вас  по-прежнему  кормят  просто
изумительно!


     Николаша с  достоинством  улыбнулся. Мою похвалу он принял
как должное.


     - А помните, как я заходила  сюда  со  своим бывшим мужем,
Альбертом? - Продолжала  я "вечер воспоминаний". - Он тогда еще
купил самого большого омара и велел упаковать его в специальный
контейнер, чтобы  довезти  живым  и приготовить дома... Неужели
забыли?  Ай-яй-яй,  а  я  помню! Кстати, вы давно  его  видели?
Говорят, теперь он ходит сюда со своей новой пассией?


     Николаша посмотрел на меня с вежливым недоумением:


     - Простите, не припоминаю...


     - Как?! - Я постаралась  выразить  максимальное изумление,
тем более искреннее, что историю с живым омаром  в контейнере я
придумала ровно  секунду назад. -  И вам не стыдно, Коленька? А
я-то думала, вы нас до смерти не забудете! Ведь Алик тогда чуть
не утопил сачок,  потому что пожелал отловить лобстера лично. И
после этого вы мне говорите, что ничего не помните?!


     Николаша затоптался на месте, как рвущийся с привязи конь,
и бросил на меня очень выразительный  взгляд,  в  котором  ясно
читалось: "И чего  эта сумасшедшая баба ко мне пристала?!" Надо
было его добить, и я это сделала. С блеском!


     - Стыдитесь,  Николаша,  -  ледяным  тоном  произнесла  я,
пронзая  его  глазами,  -  ведь  Алик  вам  тогда  два  "счета"
заплатил!  Когда  вы его  видели  в последний  раз?  Ну, с  той
актрисой?


     Николаша покрылся пунцовыми пятнами и забормотал:


     - Да-да,  конечно,  два  "счета"...   Кажется,   я  что-то
припоминаю... -  На физиономии бедного метрдотеля ясно читалось
желание поскорее  отвязаться  от  ненормальной клиентки, и ради
этого он решился поддержать мою игру, что мне  и требовалось. -
И актриса, а  как  же... Ваш  Алик  последний раз был  здесь...
э-э... неделю назад! - Выпалил он и с испугом взглянул на меня,
словно ожидал, что после этой новости я немедленно примусь бить
посуду, причем, о его собственную голову.


     Эдуард  Сергеевич,   услышав,  что  Алика  видели  в  этом
ресторане неделю тому назад, дернулся и вознамерился вступить в
разговор, но я быстро наступила ему  на  ногу  острым  каблуком
своего  модельного  сапожка,  не  переставая  нежно   улыбаться
метрдотелю. Мой наниматель зашипел сквозь зубы,  но удержался и
промолчал.


     - Ну  вот,  видите, - укоризненно протянула я.  -  А  сами
отпирались... Нехорошо, Коля! И что же они заказывали?


     - Э-э... простите, кто?


     - Мой бывший муж и эта актриса, - напомнила  я, скалясь до
ушей доброй улыбкой людоедки.


     - А-а... э-э... омара, конечно! - Заговорив  о близкой его
сердцу кулинарии, Николаша несколько расслабился и перевел дух.
- Потом еще эту... дыню...


     - А  куда  они  потом  пошли? - Резко спросила  я,  убирая
улыбку и сверля его мрачным взором.  Мгновенно менять выражение
лица я научилась еще  в  детстве, под влиянием матушки, которая
работала  -  и продолжает работать - театральным критиком.  Она
меня и еще кое-чему научила, но - всему свое время!


     Николаша опять перепугался и проблеял:


     - К-как - к-куда?! Н-на ул-лицу...


     - Какая у него машина?  -  Не давая ему опомниться, быстро
спросила я.


     - У кого? - Измученным  голосом  уточнил было мэтр, но тут
же "понял" и усиленно закивал головой, как китайский болванчик:
- Ах, машина... Машина у него была... э-э... голубой "Фиат"!


     - Номер! - Устрашающе прошипела я.


     - Номер?! -Николаша  покачнулся и, по-моему,  вознамерился
грохнуться в обморок.


     - Да, номер машины! Быстро! - Я привстала со своего стула,
словно  собиралась  броситься  на  бедного  мэтра,  но  тут  он
сломался. Видно, не  занимался  в детстве в театральном кружке,
как я.


     - Не   запомнил!   -   Голосом  мученика  времен   раннего
христианства сказал он и решительно зажмурился.


     - Ах,  как  жалко,  -  непритворно огорчилась я.  Если  бы
Николаша сообразил сочинить номер, я  бы  поставила  на уши всю
автоинспекцию,  на   деньги  Эдуарда  Сергеевича,   разумеется.
Впрочем, я и так  сумею это сделать. - Как же вы  так оплошали,
Николаша, дорогой  мой?  Номер надо было обязательно запомнить!
Вот что, голубчик, я вам свой телефон оставлю.  Как только Алик
и эта девица появятся,  вы  мне сразу же позвоните, непременно!
Это очень-очень важно! Договорились?


     Николаша обреченно кивнул, взял бумажку с номером телефона
и удалился  шатающейся походкой. Я просмаковала глоточек ликера
и хвастливо сказала Эдуарду Сергеевичу:


     - Видели? Разочек нажала, он и раскололся! Теперь слушайте
внимательно:  мне   нужны   очень   шустрые  ребятки.  Придется
проверить  все  голубые  "Фиаты"  в  Москве  и  Подмосковье.  А
Николаша, похоже, темнит. Надо бы его разъяснить при случае.


     - Не сомневайтесь, - серьезным голосом заверил меня Эдуард
Сергеевич, - разъясним... Еще что-нибудь закажете?


                19.


     Метрдотель ресторана  "Ловушка  для  омара"  сидел в своем
кабинете  и   пил   минеральную  воду.  Беседа  с  ненормальной
дамочкой,  требующей  вспомнить  какого-то  Алика,  актрису   и
машину, лишила Николашу душевного равновесия. Надо сказать, что
мэтр  вообще  был  человеком  нервным.  Что  неудивительно  при
такой-то  работе.  То звезд эстрады корми, то бандитов  высшего
разряда, то  группу  иностранцев,  которые  всю  ночь орут свои
национальные песни, хлещут  виски  почти без перерыва и тискают
по углам дорогих шлюх. Сумасшедшая работа, сумасшедшие клиенты.
И  при  этом  надо  выглядеть  паинькой  в  глазах  надзирающих
ресторанных   инстанций,  собственной   "крыши"   и   налоговой
инспекции.  Не  жизнь, а каторга. Правда, деньги хорошие.  Чего
греха таить, большие деньги.


     Николаша взглянул  в  окно,  которое  выходило на площадку
перед  рестораном,  и  увидел,  что ненормальная дамочка  и  ее
седовласый спутник садятся в машину.


     - Слава  тебе,  Господи, - пробормотал Николаша, - век  бы
вас не видать!


     Он  со  стуком поставил стакан на стол,  встал  и  одернул
черный  смокинг.  Пора  было  идти  обратно  в  обеденный  зал.
Николаша от всей  души  надеялся, что никаких эксцессов сегодня
больше не случится.  Но  его надежды,  как  это вообще часто  с
надеждами случается, пошли прахом.


     Дверь личного  кабинета  метрдотеля  распахнулась, и в его
святая святых вошел  молодой  человек громадного роста и весьма
внушительного  телосложения.  Судя  по  этим  внешним   данным,
молодой человек был либо штангистом, либо борцом-тяжеловесом.


     - Номер,  -  сказал он без всяких предисловий. Голос  тоже
был соответствующий, внушающий невольное почтение.


     - Что?.. -  Переспросил Николаша и подумал, что, наверное,
он давно и сильно переутомился.


     - Номер называй,  - сказал штангист-борец и легонько ткнул
мэтра пальцем в живот.


     От этого  небрежного  жеста  Николаша потерял равновесие и
грузно плюхнулся на свой стул.


     - Что это  значит?!  -  Просипел  он,  абсолютно ничего не
понимая. Только то, что зря он сегодня вообще  вышел на работу.
Надо  было   сказать   владельцам   ресторана,   что   у   него
сальманеллонелез или еще что-нибудь такое...


     - Слушай, ты, - задушевно  сказал  силач, - я тебя русским
языком спрашиваю: какой номер у голубого "Фиата"? Говори давай,
я не собираюсь долго с тобой базарить. Ну?


     Николаша  разинул   рот   и  стал  похож  на  слабоумного.
Дальнейший  их  диалог проходил так быстро и  сумбурно,  что  у
Николаши в мозгах  завертелась  какая-то карусель, и отвечал он
на вопросы верзилы без всякого осмысления как его,  так и своих
собственных слов.  Вернее,  не  отвечал,  а  переспрашивал.  Он
совершенно  ничего  не понимал, кроме одного: ему могут  набить
морду. Быстро, тихо и, главное, больно.


     - Какого "Фиата"?! - Пискнул он.


     - Голубого "Фиата".


     - Какого голубого?!


     - Того, в который фраер сел!


     - Какой фраер?!


     - Который с актрисой пришел!


     - С какой еще актрисой?!


     Силач встряхнул мэтра так, что у  него  клацнули  зубы,  и
нежно сказал:


     - Ты чего это мне мозги пудришь?


     - Я не пудрю...


     - Быстро! Говори! Номер голубого "Фиата"!


     Николаше стало совсем плохо, и он промямлил:


     - Ах, голубого "Фиата"...


     - Да!


     - Это в который фраер сел?


     - В который сел!


     - С этой... с актрисой?


     - С ней! Ну! Какой номер?!


     - Не помню.


     - Что-о? Не помнишь?


     - Нет!


     - А так тоже не помнишь? - И сумасшедший  штангист или кто
он  там,  но  все  равно  - в  сто  раз  хуже,  чем сумасшедшая
клиентка,  принялся  накручивать  на свой кулачище  крахмальную
манишку метрдотеля. Манишка затрещала, а мэтр завопил:


     - Вспомнил!


     - Говори!


     - А-а... Э-э... Ка... 2103...  МК...  77!


     - Точно?


     - Точно!


     - Повтори.


     - Зачем?


     - Я сказал, повтори номер!


     - А-а... э-э... э-э... э-э...


     - Тебя что, заело?


     - Заело.


     - А ты тот номер назвал?


     - Тот!


     - Ты же говорил, что не помнишь?


     - Я и не помню!


     - А может, ты номер только что выдумал?


     - Не знаю! Не помню!


     - Ах, не помнишь? Не  знаешь?  Может, ты и машину выдумал?
Или не помнишь?


     - Не помню!


     - Может, это совсем другая машина была, а?


     - Может быть!


     - Не голубой "Фиат", а?


     - Не голубой! И не "Фиат"!


     - Может, это "БМВ" был?


     - "БМВ"!


     - И не голубой?


     - Не голубой!


     - Может, машина была зеленая?


     - Зеленая! Или голубая! Или "БМВ"!


     - Или "Ауди"?


     - Или "Ауди"!


     - И не зеленая, а белая?


     - Белая! А не зеленая!


     - Так...


     Тут в разговоре, если его  можно  так  назвать,  наступила
вынужденная пауза. Мэтр и его страшный интервьюер, тяжело дыша,
уставились  друг  на  друга  какими-то  дикими  глазами.  Потом
верзила вроде как очнулся и вновь принялся за свое:


     - Так ты что, все наврал, да?!


     Николаше уже  нечего  было  терять,  кроме  своей  золотой
цепочки для часов, поэтому он храбро ответил:


     - Наврал!


     - Значит, не было машины, да?


     - Не было!


     - Ни белой, ни зеленой?


     - Не было ни зеленой, ни белой!


     - А голубая была?


     - И голубой не было!


     - То есть не было голубого "Фиата", так тебя понимать?


     - Никакого "Фиата"  не  было,  ни  голубого,  ни белого! И
"БМВ" не было!  И  "Вольво" не было! И  "Мерседеса"  не было! И
зеленого тоже ничего не было!


     - Ага. Так. Ясно. А может, фраера тоже не было?!


     - Не было фраера! Никого не было!


     - И актрисы не было?


     - Нет!


     - Так ты  ВСЁ наврал?!


     - ВСЁ!


     - А ничего не было?!


     - Не было!


     - И фраер в "Ловушку" не приходил?!


     - Нет!


     - И актрису с собой не приводил?!


     - Нет!


     - И в голубой "Фиат" они потом не сели?!


     - И не сели потом в голубой!..


     Тут опять  возникла  пауза.  Тянулась  она  намного дольше
первой. Во время этой  второй  паузы силач ел Николашу глазами,
как говорится, крупными кусками  и  без соли. Николаша же никак
на это не реагировал. Николаше вообще уже море  было по колено.
Николашу понесло,  а куда - Бог  его знает! Даже  страх пропал.
Вместо этого в Николашиной голове произошло сильное кружение, и
он даже как бы захмелел.


     - Слушай, а может, ты псих? - Наконец, спросил  силач и на
всякий  случай  выпустил  Николашу  из  рук.   И  даже  немного
отодвинулся от Николаши. Тоже на всякий случай.


     - Может, - солнечно улыбнулся Николаша.


     - И... вот так вот... ничего и не было?


     - И не было!


     - И машины не было?


     - Какой машины?


     - "Фиата"!!! Голубого!!!


     - А я  не знаю.  Может, не было. А может,  была! Я псих! А
может, здоровый! И не знаю ничего! А может, знаю! Но "Фиата" не
было! Голубого! Не было! Ля-ля!


     - Так было или не было?!


     - Ля-ля! Ля-ля-ля!


     - Ты что, правда псих?


     - Правда! А может, неправда! Но у меня справка есть!


     И тут  Николаша, все с той  же солнечной улыбкой,  полез в
свой стол и достал оттуда какую-то бумажку с сиреневой печатью.
Это была накладная на триста  килограммов  осетрины,  но  силач
подумал, что  это  справка  из психоневрологического диспансера
или еще что похуже. Он сделал шаг назад, потом еще, потом бессильно
погрозил метрдотелю кулаком и прошипел:


     - Ну, раз ты  больной, то помрешь здоровым! Я еще вернусь,
гад! - И хлопнул дверью.


     Николаша  бессмысленно   покачался  с  носка  на  пятку  и
фальшивым   голосом   исполнил  арию   из   фильма   "Дульсинея
Тобосская", в котором главную роль блистательно сыграла Наталья
Гундарева:


     - Может, было, а может и не было! Ля-ля!..


     И тут дверь его кабинета распахнулась  во  второй  раз  за
этот полный необыкновенными событиями день.


     Вошедший посетитель  был  раза  в  два  толще  предыдущего
силача. И раз  в  сто  противнее. На его лице  вообще  не  было
никаких  признаков   интеллекта.   А  также  того,  что  обычно
интеллекту   сопутствует.   Например:  сострадания   к  ближнему,
вежливости, деликатности  и  тому подобных ненужных и неудобных
вещей. У этого  шкафа были золотые коронки, квадратная голова и
жуткое  выражение  лица.  Если  то,  что  помещалось у него  на
передней  части   головы,  вообще  можно  было  назвать  лицом.
Николаше оно скорее напомнило коробку от  телевизора, в которой
зачем-то проделали две маленькие дырочки. Дырочки мигнули раз и
другой. Шкаф открыл свою золотозубую  пасть  и  страшным  басом
спросил:


      - О чем базар был?


      Николаша икнул:


      - Ка-кой ба-зар?


      - С тем фраером.


      - С ка-ким фра...


     Шкаф шагнул к метрдотелю, зацепил пальцем  за воротник его
уже несколько пострадавшего смокинга, и прорычал:


     - Тебе что, в натуре, жить надоело?


     Этого жеста было достаточно, чтобы бедный  Николаша впал в
ступор вторично. Вернулся страх, быстро переросший в ужас. Тот,
первый  верзила,  по сравнению с этим гостем показался  ангелом
небесным. Тот, первый,  и не бил его совсем. Подумаешь, манишку
порвал. У  него, у Николаши,  этих манишек - море! А физиономия
одна. И голова тоже.


     - О  чем  он  тебя  спрашивал, конкретно? -  Понизив  свой
жуткий бас до  еще более жуткого хриплого шепота, спросил шкаф.
От этого шепота Николаша почувствовал себя покойником.


     - О машине, - тоже шепотом ответил он.


     - О какой машине?


     - О  голубом  "Фиате". Или о белом "БМВ".  Или  о  зеленой
"Ауди"...


     - Так о какой, в натуре?!


     Карусель началась по новой. Разница  была  только  в  том,
что, если Николаша задерживался  с  ответом или отвечал то, что
шкафу   не   нравилось,   последний  начинал  возить   Николашу
физиономией по его собственному столу.


     - Так о чем вы базарили? - И мордой по столу.


     - О м-машине...


     - Ты ему номер назвал?


     - Н-назвал...


     - Теперь мне называй! Конкретно!


     - А-а... Э-э... Я не помню!


     - Не помнишь, в натуре?


     - В натуре!


     - Щас вспомнишь! - И опять мордой по столу.


     - Де дадо! Я вспомнил!


     - Говори! В натуре и конкретно!


     - Тыр... быр... дыр...


     - Не слышу! - И по столу мордой два раза.


     - Эм... 9803... КаКа... 77!


     - Точно, в натуре?


     - Точно!


     - Повтори! Конкретно повтори!


     - Не могу!


     - Ах, не  можешь? Щас сможешь! - И по  столу, по столу, по
столу... Мордой.


     - Де ба-гу! Вы бде дос разбили!




     - Ты, в натуре, носом базаришь, что ли?


     - Да! Дособ!


     - Щас умоем... - И шкаф  вылил  на  Николашину  физиономию
остатки минеральной  воды  из бутылки. Николаша принялся широко
разевать рот и стал  похож  на омара, вытащенного из аквариума.
Чем,  несомненно,  полностью отвечал стилю и духу ресторана,  в
котором имел счастье работать метрдотелем.


     - Ну? Продышался,  в  натуре?  О  чем  тебя конкретно баба
спрашивала? Тоже о машине?


     - То-зе...


     - И ты ей тоже номер назвал? Чисто конкретно?


     - Нет...


     - Почему, в натуре?


     На Николашу  снизошло  внезапное озарение. Он как-то вдруг
постиг,  что,  если  не  принять  решительных  мер,  его  будут
спрашивать о каких-то фраерах, бабах и  машинах  до  конца  его
дней. И судя по манерам спрашивающих, конец этих  самых дней не
за горами. А  Николашу это не устраивало. Поэтому он зажмурился
и решительно заявил:


     - Не было никакого  номера. И машины  не было. Я  им  всем
наврал!  И бабе,  и  фраеру! Про того  фраера,  что с  актрисой
приходил! Я все наврал, понятно?!


     - Как - все?!


     - Так - все!


     - А может, это ты сейчас, в натуре, врешь?


     - Про что?


     - Про то, что им все наврал?  Конкретно врешь сейчас, а?


     - Сейчас не вру!


     - Нет?


     - Нет!


     - А им наврал, в натуре?


     - А им - в натуре!


     - Слушай... Ты что, псих, в натуре? Конкретно, псих, да?


     Ура! И до этого долдона дошло! Николаша разлепил несколько
запухшие от упражнений со столом глаза и радостно заорал:


     - Пси-и-их! У меня  и справка есть! Конкретно! И в натуре!
- И  гордо замахал уже  выручившей его накладной на осетрину. С
сиреневой печатью.


     Шкаф посмотрел на Николашу как-то  странно.  Но  из  своих
ручищ его  все же выпустил.  С явным сожалением, но выпустил. И
тяжко вздохнул:


     - Ах, псих...


     - Псих!  Псих!  Я, в  натуре,  псих!  -  Гордо  подтвердил
Николаша. И  скроил  такую  физиономию,  что  шкаф, привычный к
самым  мерзким  рожам, можно сказать, с голубого детства,  даже
отступил от Николаши на несколько  шагов.  А  Николаша  оскалил
свои  ухоженные  зубы, которые два раза в  день  чистил  пастой
"Блендамед", предохраняющей от кариеса и прочих  ужасов. И даже
пощелкал  этими   зубами,  как  будто  захотел  укусить  своего
грозного гостя, например, за ухо. Или за нос.


     Шкаф явно впал  в растерянность. Он отступил к самой двери
и осторожно сказал:


     - Эй... Ты, в натуре, не  того...  А то я тебя, в  натуре,
того... Замочу щас, конкретно...


     - Гр-р-рм! - Сказал Николаша. И скосил глаза к переносице.


     Шкаф открыл дверь и  на  всякий случай спросил в последний
раз, уже из коридора:


     - Значит, в натуре,  ничего не было? Ни фраера, ни машины?
Так вот конкретно и не было?


     Николаша шумно утерся рукавом смокинга и завыл:


     - Может, было, а может, и не было... А я псих, в натуре! -
После  чего  схватил пустую бутылку от минералки  и  ринулся  к
двери. Дверь  моментально захлопнулась, и до Николаши донеслись
удаляющиеся шаги, выразительные проклятия и крик:


     - Я  еще  вернусь,  в  натуре!  Готовь  клифт,  конкретно,
деревянный! Сука психованная, в натуре!


     Николаша упал на стул. Немножко посидел, тупо рассматривая
накладную на  триста  килограммов  дефицитной рыбки. Потом снял
телефонную  трубку,  набрал две цифры и нежно сказал  оператору
"Скорой помощи":


     - Я, в  натуре,  конкретно  псих.  Приезжайте  в  ресторан
"Ловушка для омара", но конкретно в натуре ни в коем  случае не
в голубом "Фиате"...


                20.


     В одном из огромных кабинетов руководства Центробанка были
тихо  и  прохладно. Приспущенные шторы не давали доступа  ярким
солнечным  лучам,  толстые  стены заглушали посторонние  звуки,
кондиционер  исправно  вентилировал  помещение. Так что  хозяин
кабинета  мог  спокойно  работать  на  благо  государства,  что
вменялось в  его  служебные  обязанности.  На столе аккуратными
стопками лежали папки с важными бумагами.  Сбоку, на приставном
столике, размещались  включенный  компьютер,  принтер и факс. В
такой  же  огромной  приемной  сидела  молоденькая  секретарша,
игравшая роль Цербера и никого  не  пропускавшая  к хозяину без
предварительной записи. На ее столе тоже стоял компьютер, и она
набирала  на  нем  какой-то  текст, быстро щелкая  по  клавишам
наманикюренными ноготками.


     Лицо  пожилого   солидного   мужчины,   сидевшего  в  этом
комфортабельном кабинете, не теряло внушительного и загадочного
"государственного"  выражения,  даже  когда  его  было   некому
демонстрировать. Широкий лоб с большими залысинами,  прикрытыми
седым  пушком,  бороздили  морщины,  проистекшие  от  усиленных
умственных упражнений. Красные обвисшие щеки плавно перходили в
гладко  выбритый  двойной подбородок.  Большой  хрящеватый  нос
нависал над тонкогубым ртом, кривившимся в брезгливой улыбочке.
Маленькие водянистые  глазки  цепко  смотрели из-под затененных
стекол  очков  в  модной  оправе.  В  общем,  у  чиновника  был
неприступный и не  очень  приятный облик заядлого крючкотвора и
прожженного демагога. Каковым он, по сути, и являлся.


     Быстро  разобравшись  с текущими  делами,  чиновник  отдал
нужные  распоряжения  секретарше,  отодвинул в сторонку  пухлые
кожаные папки  с  бумагами  государственного  значения и открыл
тоненький картонный  скоросшиватель,  принесенный  из дома. Там
было всего  три  листочка текста, напечатанного мелким шрифтом.
Хозяин  кабинета  сдвинул  свои  модные очки на кончик  носа  и
погрузился  в  чтение. При этом он нервно  барабанил  по  столу
толстыми коротенькими  пальчиками, поросшими рыжеватым  пушком,
хмурил брови и выразительно поджимал тонкие губы.


     В  дверь  постучали.  Чиновник захлопнул скоросшиватель  и
тонким неприятным голосом раздраженно выкрикнул:


     - В чем дело?


     В   дверь   просунулась  кукольная   мордашка  секретарши.
Улыбнувшись, девица почтительно сказала:


     - Вам электронная почта.


     - Ну так  пгимите!  -  картаво  буркнул  хозяин  кабинета,
передернув плечом. - Вы же видите, я занят.


     - Она пришла на ваши личные реквизиты.


     - Ладно, пегебгосьте  сюда, - он нетерпеливо махнул рукой.


     Секретарша вышла. Чиновник повернулся к своему  компьютеру
и щелкнул клавишей. Экран замерцал и выдал изображение молодого
человека с  русыми  волосами  до  плеч,  в круглых ленноновских
очках, из-под которых дерзко смотрели ярко-синие  глаза. За его
спиной   простиралась   Дворцовая   площадь   Санкт-Петербурга,
освещенная   полуденным   солнцем.    Молодой   человек   нагло
ухмыльнулся и помахал  рукой.  Движения его были замедленными и
прерывистыми, видимо, из-за большого расстояния.


     Важное  государственное  лицо  застыло  в  кресле,  словно
пораженное громом.  Молодой  человек  с  минуту покрасовался на
экране  и  исчез.  На  синем экране монитора  ярко  высветились
слова: "Грузите миллиарды бочках тчк Федор Толстоевский".


     Хозяин кабинета вскочил с кресла и выбежал в приемную.


     - Как вы посмели?! - Брызгая слюной, свирепо рявкнул он. -
Я вас уволю к чегтовой матеги!


     Секретарша открыла  было рот, чтобы как-то оправдаться, но
начальник уже скрылся в  своем  кабинете, с такой силой хлопнув
дверью,  что  со   стола   девицы  слетели  деловые  бумажки  и
рассыпались по полу.



                21.

     Майор ФСБ  Рогозин  Сергей  Викторович, по прозвищу Кокер,
сидел  в  первых   числах  апреля  у  себя  дома,  в  маленькой
однокомнатной квартире на окраине Москвы,  ужинал,  пил  чай  и
предавался  оперативным  размышлениям.   Размышления  эти  были
вызваны странным поведением разрабатываемого  лично  им объекта
по имени Виола Даниловна Лебедева.


     Группа  "К"  - "Кроты"  -  получила  от  генерала  Пряхина
Леонида  Романовича  задание приступить  к  поискам  пропавшего
компьютерного гения.  Это,  так сказать, было общее направление
работы группы. А  в  ходе обсуждения будущих розыскных действий
определились индивидуальные  участки работы. Вожак взял на себя
разработку концерна "Ранстром" и всех его дочерних предприятий,
партнеров и конкурентов. Буратино занялся обширной картотекой и
работой с агентурой, проверкой связей пропавшего  гения и общим
анализом ситуации.  А  Кокеру  досталась  отработка всех личных
контактов компьютерщика.  И  в первую голову майор сосредоточил
внимание  на  его  бывшей  жене.  Этой  самой  Виоле  Даниловне
Лебедевой.


     Буквально три дня назад Виола Даниловна Лебедева, русская,
разведенная, двадцати  восьми  лет, вела образ жизни, полностью
отвечающий своему  социальному  и  материальному положению. Она
исправно ходила  на  работу,  получала  крошечную  по  нынешним
временам зарплату,  покупала недорогую одежду на вещевых рынках
и скромный набор продуктов питания. Со старыми знакомыми времен
своего   замужества   практически   не  общалась.  С   матерью,
театральным критиком, дамочкой суматошной и взбалмошной,  тоже.
С родителями бывшего мужа до  недавнего  времени  в контакты не
вступала... И вдруг весь этот  простой  и  понятный образ жизни
разительно изменился. То есть настолько разительно, что это уже
было не только странно, но и внушало сильные подозрения.


     Майор Рогозин  по  кличке  Кокер  находился  в  подчинении
генерала Пряхина. А  у него, у  майора Кокера, в  свою  очередь
имелись собственные  подчиненные и агенты, которые собирали всю
необходимую для размышлений информацию. И вот  эта информация и
заставляла Кокера озадаченно морщить лоб и тереть темечко.


     Во-первых, три дня тому назад к  Виоле Даниловне Лебедевой
пришел прямо на работу какой-то седой представительный мужчина.
Провел в школе примерно час и ушел, после чего Лебедева поехала
почему-то не к себе домой, а к родителям бывшего мужа. Впервые,
заметьте,  за  пять лет! Во-вторых, на следующий день  Лебедеву
"засекли"  с  тем же седовласым мужчиной в  баре  на  Сретенке,
неподалеку от Трубной  площади. И уехала она оттуда на красивом
зеленом   "Крайслере",   в  котором,  кроме  нее  самой  и   ее
представительного   спутника,   оказались  еще   два  человека:
водитель  и   какой-то  сундук,  очень  похожий  на  охранника.
В-третьих, на следующий день Виола Даниловна уволилась - это за
два месяца до окончания учебного  года!  -  и бросилась тратить
какие-то  бешеные  деньги,  которые  неизвестно  откуда  у  нее
появились. Салон красоты,  магазин,  ресторан... И вся троица -
седовласый, водитель и сундук-охранник  -  неотлучно находились
при  ней,  словно  она  была  особой  королевской крови. И  еще
какие-то шкафы толклись рядом, охраняли.  Это  уж  было и вовсе
подозрительно и склоняло майора Кокера  к  выводам  логичным  и
однозначным.


     Его агенты  и  сотрудники  довольно быстро установили, что
седовласый  мужчина,  уделяющий такое  большое  внимание  Виоле
Даниловне Лебедевой,  приходил  еще  и  к  президенту  концерна
"Ранстром". Где работал пропавший  компьютерный  гений. Который
два  года назад  был  мужем этой самой  Лебедевой.  И у  Кокера
сложилась  такая  вот  коротенькая,  но  весьма   выразительная
цепочка: "Ранстром" - пропавший гений -  седовласый - Лебедева.
И  расшифровка   этой   цепочки  тоже  сразу  нарисовалась:  по
поручению   или  просьбе   директора   "Ранстрома"   седовласый
обратился к бывшей жене гения.  Тоже  с  просьбой: этого самого
гения найти. А говоря проще,  нанял  ее с этой целью. Причем  в
средствах   седовласый   не   ограничен,   вон   как   Лебедева
развернулась! Меха да изумруды покупает. Стало быть, кто-то эти
средства целенаправленно на поиски гения силами его бывшей жены
и выделил.  Вряд  ли  седовласый  так  бы швырялся собственными
капиталами. А  кто  выделил?  А  концерн  "Ранстром" и выделил.
Потому что его хозяева желают найти своего компьютерщика во что
бы то ни стало и как можно скорее. Вот такие пироги.


     Но  в  этих-то  пирогах  начинка еще сама по  себе  ничего
особенного не  представляет.  А  вот  в  следующем "пироге" она
вполне может оказаться взрывоопасной. Потому что в нашей стране
ни одно предприятие, будь то  огромный  концерн  или  крошечная
коммерческая палатка, не  существуют  без "крыши". Ни одно! Так
уж сложилось. И возникает следующий закономерный  вопрос: а кто
же эту "крышу" концерну "Ранстром" обеспечивает?  Из каких, так
сказать, кирпичей она состоит? Судя по  обороту средств, весьма
там крутые кирпичи  имеются.  Такие, для которых какой-то майор
ФСБ - что муха на навозной куче. Такие, что шарахнут тебя из-за
угла, и костей не соберешь. Так-то...


     Кокер поежился,  отпил  глоток  остывшего  чая  и принялся
рассуждать дальше.


     Стало быть,  отдала  "крыша"  команду "Ранстрому", концерн
поручил  поиски  седовласому, а  тот,  в  свою  очередь,  нанял
Лебедеву. Пока все вроде бы правильно.  А  знает  ли  гражданка
Лебедева, во что  она ввязалась? Знает  ли она, КТО  ей  платит
такие  огромные  деньги, что она уже полмагазина  в  один  день
скупила и продолжает  развлекаться  на всю катушку? Потому что,
если она  все знает, то  это одна  песня. А если  НЕ знает,  то
совсем-совсем  другая...  По  этой,  второй,  песне,  гражданку
Лебедеву в один прекрасный  момент  могут просто стереть с лица
земли и не поморщиться. В тот самый распрекрасный момент, когда
она своего бывшего  мужа,  гения этого компьютерного, найдет. А
что? Вот возьмет и найдет. В жизни всякое бывает, и даже такое,
чего  не  бывает вовсе. Или -  не  найдет. Тогда ее уберут  как
опасного свидетеля. А  для того, чтобы  она его все  же  нашла,
какую-то информацию о "Ранстроме" и о том, почему ее бывший муж
оттуда  слинял,  ей  должны  были сообщить? Ну  хоть  какую-то?
Должны. Стало быть... стало быть, на данном этапе все в  нее, в
эту Лебедеву, упирается.  В  то, насколько она информирована. И
что собирается для поисков бывшего мужа предпринять.


     И отсюда  вытекает  последнее.  И  главное.  Придется ему,
майору  Кокеру,  вступить с Лебедевой в личный контакт.  Говоря
по-простому, познакомиться. Чтобы выяснить, что у нее в голове.
И  чтобы  в случае  чего  ее прикрыть.  И  чтобы она,  конечно,
нашла-таки  своего  бывшего мужа, гения этого паршивого, но  не
для концерна  "Ранстром", а для  него, майора Кокера, и для его
начальника генерала Пряхина.  Вот  такая задачка для человека с
майорским званием,  крепкими нервами и нужной легендой. Обычная
задачка. Самого что ни на есть служебного порядка.


     Составив в  уме  условия задачки служебного порядка, майор
Кокер тут  же принялся за ее  решение. То есть  позвонил своему
начальнику,  генералу  Пряхину,  и  попросил  обеспечить   себе
надежную  легенду   и   соответствующие   документы.  Чтобы  ни
седовласый, ни сундук-охранник, ни кто-нибудь из "Ранстрома" не
начали психовать  оттого,  что  у  гражданки Лебедевой появился
поклонник. Какой  такой  поклонник?  Обычный поклонник, деловой
мужчина приятной наружности  и  с приличными деньгами. Почему с
деньгами?  Потому  что  она   сама   теперь  -  с  деньгами.  И
знакомиться с ней надо  в  месте денежном и желательно немножко
скользком. Например, в ресторане, или в  ночном  клубе,  или  в
казино.


     Генерал Пряхин  просьбу  майора  Кокера выслушал и сказал,
что будет ему легенда. И документы ему будут. И даже  деньги на
казино дадут, казенные. Но не очень много. Так  что пусть майор
Кокер  не  пускается  во  все тяжкие и выделенные  средства  не
разбазаривает. Потому как на всех не напасешься.


     Майор Кокер  обещал  казенные  средства  экономить по мере
возможности, допил свой чай и лег спать со  спокойной душой, не
ведая,  что  с этого  момента  в его  жизни  наступил крутой  и
необратимый перелом.


                22.


     В  казино  "Мельница", где моя знакомая Роза Алания  якобы
видела Алика, я  попала  после небольшого скандальчика со своим
нанимателем.


     Собственно, скандальчика,  как  такового,  не было. Просто
Эдуард Сергеевич задал мне вопрос, на который я в первый момент
не знала,  что отвечать. Хотя  вопрос его был закономерным, и я
даже удивилась, почему он задал его мне только сейчас.


     - Каков ваш план поиска Альберта? - Спросил он.


     Вот  такой  простой  и  изящный  вопрос.   От  которого  я
растерялась и, чтобы это скрыть, пошла в атаку.


     - План? -  Переспросила  я  недоумевающим  голосом.  - Ну,
сегодня, например,  собираюсь  в  казино.  Моя  знакомая, по ее
словам, видела там...


     - Я знаю,  - довольно-таки жестко сказал Эдуард Сергеевич.
- Ей  показалось, что она видела там Алика.  В начале января. А
сейчас апрель. Вы что же, думаете, что он там до сих пор сидит?


     - Я похожа на дуру? - Возмутилась я.


     Эдуард Сергеевич выразительно пожал плечами, но промолчал.
Это  меня  разозлило. Я уселась напротив него  в  свое  любимое
кресло  -  диалог  этот  происходил  у  меня дома  -  и  весьма
агрессивно заявила:


     - Послушайте, вы меня наняли, чтобы я нашла своего бывшего
мужа, верно? Я  и  ищу. Так, как считаю  нужным.  В казино Алик
бывал довольно часто. Потому что ему везло. И я собираюсь найти
знакомых крупье, если  таковые там еще остались, и заставить их
вспомнить, как  шла у Алика игра в  тот вечер,  с кем он  сидел
рядом и так далее...


     - Глупости, - отрезал Эдуард Сергеевич. - Да, я вас нанял,
но прошло уже три дня, а вы только развлекаетесь и тратите наши
деньги. Ладно,  магазин,  парикмахер, массажист, ресторан - это
все понятно. Вы женщина, вы устали от безденежья, вам надо было
"оторваться" и настроиться... Я все это понял и, как говаривали
раньше, уважил. Но я совершенно не вижу, чтобы вы делали  то, о
чем мы договорились!


     - Ах, не видите?  -  Прищурилась я.  -  А разговор с  моей
знакомой? А допрос, который  я  учинила Николаше? Ведь иначе вы
бы не узнали ни про актрису,  с которой у Алика явный роман, ни
про голубой "Фиат"...


     - Кстати,  о   вашем  "допросе",  -  перебил  меня  Эдуард
Сергеевич. - Этот ваш Николаша все  отрицает!  И  даже  уверяет
всех и каждого, что он  психически  неполноценный.  Так что его
словам о  голубом "Фиате" - грош цена! А  нам теперь придется с
него  глаз  не спускать,  потому  что если  он  ваньку валял  и
придуривался,  то  будет искать способ сообщить Алику, что  его
бывшая жена и еще какой-то тип очень им, Аликом, интересуются!


     - Как  неполноценный?  Вы  что  же,  повторно  Николашу...
того...


     - Именно, что того. В смысле, мой человек его повторно кое
о чем поспрашивал. И Николаша ваш назвал номер этого "Фиата". А
через  секунду  не  смог его повторить  и  с  пеной  у рта стал
доказывать, что и  "Фиат"  -  не "Фиат", и что  не  голубой  он
вовсе, и что никакого Алика и актрисы в ресторане не  было... В
общем,  я  -  не  я,  и лошадь - не моя! И теперь мне  придется
голову ломать,  что именно он скрыл,  что выдумал, и  зачем все
это  проделал.  Мы с вами, знаете ли,  так  не  договаривались,
уважаемая Виола Даниловна.


     - Хорошо! -  Я  резко  хлопнула  ладонью  по  подлокотнику
кресла. - Тогда и я, с вашего позволения, кое о чем вас спрошу.


     - О чем же? - Эдуард Сергеевич иронически приподнял правую
бровь.


     - Вот о чем: что за конфликт произошел у вас с моим бывшим
мужем? Почему он исчез? Над  чем  он у вас работал в  последнее
время? Пока вы  не  ответите  мне на эти вопросы,  я  не  смогу
смоделировать его дальнейшее поведение.


     - Я ведь уже рассказывал вам...


     - Я помню, - перебила  я.  - Какие-то враги уверили Алика,
что они вовсе не враги; что  враги - это как раз вы... Извините
меня,  но   это   просто   общие   слова.  Никакой  конкретики.
Казаки-разбойники, и не более того.  Мне  надо  знать правду! В
конце концов, один раз вы уже мне соврали, заявив, что Альберта
похитили.   Вы   собираетесь   мне  хоть  какие-нибудь   данные
предоставить? Или  вы  считаете,  что  сможете  выехать на моей
голой  интуиции,  как на той кривой  козе?  Из-за чего у вас  и
ваших коллег произошел конфликт с вашим же сотрудником?


     Эдуард Сергеевич явно не ожидал от меня такого напора, а я
перевела дыхание и продолжила:


     - Нет, а  и в самом деле? Пойди туда,  не знаю куда, найди
того, не знаю, кого... То есть, известно, кого,  но не известно
-  почему.  И  зачем.   И   где,  соответственно,  тоже.  Я  не
ясновидящая, в конце концов!


     Эдуард Сергеевич нахмурился и веско сказал:


     - Уважаемая Виола,  я  вполне  вас  понимаю. Но, поверьте,
если бы я мог сказать вам все, я бы давно это сделал.


     - То  есть,  эта информация  не  для  простых  смертных?  -
Язвительно заметила я.


     - Ну...


     - Тайны Мадридского двора? Пещера Лейхтвейса?


     - Коммерческие тайны.


     - Мне нет дела до ваших коммерческих тайн, - перебила я. -
Меня  так  же не интересует, как вы  разбираетесь  с  налоговой
службой и прочие  перипетии  вашего бизнеса. Мне нужно знать
только одно: что  такое  у вас  случилось,  что мой бывший  муж
посчитал необходимым  исчезнуть из поля вашего зрения? Ответите
на этот вопрос  -  может, и найду Алика  в  рекордные сроки. Не
ответите - буду искать вслепую, в  том  числе  навещать  бывших
общих знакомых. И знакомиться с его новыми приятелями. И ходить
в казино, рестораны и вообще, куда пожелаю! Завязали мне глаза,
так теперь  не  возражайте,  что приходится действовать методом
среднепотолочного тыка.


     Эдуард Сергеевич принялся обмахиваться носовым платком. Он
больше  не иронизировал  и  бровями не играл.  Вид  у него  был
предельно серьезный и озабоченный. Я ждала,  не  сводя  с  него
глаз, и  молясь про себя, чтобы он не  заявил через минуту, что
вот он подумал и решил в дальнейших поисках обходиться без моей
помощи. Ужасно  не  хотелось  лишиться  дармовых денег, которые
вдруг посыпались на меня, как  из  рога изобилия. И с работы  я
уже ушла... Опять в эту скучную, неинтересную, нищую жизнь?! Ни
за что на свете! Ну, чего он молчит, должен ведь  понимать, что
я права и без нужных сведений  действительно  Алика  не  найду.
Говори же, черт седой!


     Эдуард Сергеевич убрал платок в карман,  уставился на свои
ногти и мрачно сказал:


     - Виола... Я  не  могу  рассказать  вам что-то конкретное,
пока  не   посоветуюсь   со   своими  коллегами.  Вопрос  очень
серьезный, и я один его не решаю.


     - В таком случае,  пока  вы его  не  решите, я буду  вести
расследование так, как считаю нужным.


     - Я  постараюсь  выяснить все как можно быстрее, -  сказал
Эдуард  Сергеевич  весьма  раздраженным  тоном.  -  Где-то  вы,
конечно, правы. Вы и в самом деле не ясновидящая...


     Тут мне в голову пришла идея, по-моему, просто гениальная.


     - У вас  есть какая-нибудь фотография Альберта? - Спросила
я. - Желательно недавняя?


     - А  у вас  разве  нет ни одного  снимка  бывшего мужа?  -
Удивился Эдуард Сергеевич.


     - Он  не  любил   сниматься.   У  меня  есть  только  одна
фотография, на которой  запечатлен  день нашей свадьбы. Там все
очень мелко, а мне нужен  четкий  снимок. Он же оформлял у  вас
какие-нибудь  документы,  ну,  я  не  знаю,   пропуск  или  еще
что-нибудь?


     - Поищем,  -  Эдуард  Сергеевич  пожал  плечами  и  ехидно
спросил: - А зачем вам? Будете людей опрашивать на улицах?


     - Нет,  не  буду.  Послушайте,  вы  же  на мои вопросы  не
ответили?  Я  знаю, зачем  мне  снимок  и  кому  я  его покажу.
Поищите,  и  пусть будет почетче. Если маленький, увеличьте  до
размера почтовой открытки. Так надо.


     - Хорошо.


     - И  еще   один   ма-аленький   моментик,  -  я  поудобнее
устроилась в  кресле  и  взглянула  Эдуарду  Сергеевичу прямо в
глаза.  -  Думаю, пришла пора нам с  вами  составить  небольшой
контрактик. О  том, что вы  наняли меня на службу в качестве...
ну,  например,   консультанта  или  переводчика.  С  окладом  и
премиальными, как положено.


     - Это еще зачем? - Недовольно спросил он.


     - А  вот  зачем: для правдоподобия. Вы же позвонили,  куда
надо,  чтобы  меня   без   возражений  отпустили  из  школы  по
собственному желанию?


     - Ну да...


     - А  новое  место  работы  у  меня  в  трудовой  книжке не
указано. Получается, что я  -  безработная. А все соседи видят,
как  я  теперь   одеваюсь  и  на  какой  машине  езжу.  Стукнет
кто-нибудь из доброжелателей, и ко  мне  будут  цепляться  все,
кому  не  лень.  Еще  припаяют  нетрудовые  доходы,  всю  жизнь
мечтала!


     - Господи,  что  за  совковые  страхи?  А  если  у  вас, к
примеру,  завелся  богатый любовник?  И  вы  можете  вообще  не
работать и при этом как сыр в масле кататься?


     Я помотала головой и веско, подражая манере самого Эдуарда
Сергеевича, сказала:


     - Заводится, простите,  моль  в  шкафу.  Или  тараканы  на
кухне. Не пойдет,  уважаемый. То есть, любовник у меня, конечно,
может появиться, но я должна при этом где-то хотя бы числиться.
Я  так  привыкла, и перерыва в  стаже  мне не требуется. Мне  с
этими соседями еще неизвестно сколько жить вот так,  бок о бок.
Меня тут все знают, у меня хорошая репутация. И я  не собираюсь
ее себе портить из-за ваших проблем.


     - Ладно,  будет  у  вас  в  трудовой  нужная  запись.  Еще
что-нибудь?


     - Все, - я  улыбнулась и уточнила:  - То есть,  пока  все.
Значит,  всю  информацию  о  вашем  конфликте   с  Аликом,  его
фотография, запись в моей трудовой  книжке...  Да,  ПОКА все. А
теперь,  уважаемый  Эдуард  Сергеевич, составьте мне  компанию.
Едем в казино "Мельница"!


     - Вы  пока  собирайтесь, а мне надо кое-кому позвонить,  -
мрачно сказал он.


                23.


     На  борту  океанского  лайнера  "Тарас  Шевченко"   царило
непринужденное веселье.


     За время круиза пассажиры успели привыкнуть  друг к другу.
Кое-кто  завел  новые   деловые,   а  кое-кто  и  новые  личные
знакомства. Отрезанные от суши, все невольно сплотились на этом
кусочке тверди, чувствуя, что на время путешествия являют собой
как бы одну большую семью.


     Лайнер легко разрезал океанские волны, распугивая громкими
звуками экзотических  рыб  и  птиц,  как  плавучая  музыкальная
шкатулка. Вечером он вспыхивал яркими огнями и сверкал огромной
драгоценностью на синем бархате моря.


     В одной из роскошных  кают  первого класса сидел на койке,
вернее,  на  достаточно  широкой  кровати,  немолодой   грузный
человек,  загорелый  до черноты.  Остатки  поседевшей  шевелюры
весело  топорщились   вокруг   овальной   лысины.  Пухлые  щеки
подпирали маленькие поросячьи глазки голубовато-зеленого цвета.
В  распахнутом  вороте  белоснежной  сорочки  виднелась  мощная
поросль седых волос. Они клубились на  его  груди  как  снежная
лавина. На шее сверкала массивная  золотая  цепь  с  квадратным
медальоном.


     Человек  этот  пытался  решить  важную  задачу:  пойти  ли
искупаться  в  бассейне  или  все-таки  попробовать   уговорить
длинноногую девицу со второй палубы заглянуть на пару минуточек
к нему в каюту?


     Волны лениво похлопывали по борту лайнера своими пенистыми
влажными  ладонями.   Этот   вкрадчивый   звук  навевал  легкую
дремоту...


     Мужчина  с  золотой цепью на шее потянулся  так,  что  все
суставы затрещали,  зевнул  и  решил,  что длинноногая красотка
никуда  не  денется  и  времени  уломать  ее вагон и  маленькая
тележка. А  сейчас он пойдет и окунется. Чтобы  быть в форме на
случай,  если  девица все  же  поймет,  чего  от  нее  хотят, и
согласится.


     Он  еще  раз потянулся, скинул с ног  легкие  мокасины  из
белой кожи, надел пляжные шлепанцы и вышел из каюты.


     Тотчас  непонятно  откуда,  словно  материализовавшись  из
полумрака коридора,  возникли  фигуры  двух крепышей. Они молча
пристроились чуть позади хозяина и зашагали  вслед  за  ним  на
палубу.


     Спустя  несколько  минут  троица  оказалась  у  одного  из
бассейнов.


     Тут к  ним  присоединились  еще несколько спортивного вида
мальчиков. Один тащил шезлонг, другой  -  раскладной  столик  и
небольшой  контейнер. Остальные  просто  болтались  поблизости,
подозрительно оглядывая прочих пассажиров.


     Мужчина  с  золотой  цепью  улегся  в  шезлонг.  Контейнер
водрузили перед ним на столик и  открыли.  Это  был  переносной
мини-бар  с  несколькими бутылками, бокалами и кубиками льда  в
специальном углублении.


     Оттопырив нижнюю  губу,  грузный  мужчина выбрал бутылку и
сделал легкое движение толстым указательным пальцем.  Мгновенно
один из парней налил выбранный напиток в бокал, бросил туда лед
и почтительно протянул  хозяину. Тот взял бокал и уже готовился
пригубить, но ему неожиданно помешали.


     Молодой человек  в  белом  тропическом костюме склонился к
левому уху кайфующего хозяина и тихонечко шепнул:


     - Вас к телефону.


     - Кто? - Кратко спросил тот. Золотая  цепь шевельнулась на
его толстой шее, как вспугнутая змея.


     - Штирлиц, -  еще  тише  ответил  молодой  человек в белом
костюме.


     С минуту  хозяин  недоумевающе  смотрел прямо перед собой,
потом резко встал, оттолкнул ногой  шезлонг  и  пошел обратно в
свою каюту. Молодой человек в белом костюме последовал за ним.


     Охранники  разделились.  Трое  потопали вниз за  хозяином,
остальные  быстро  окружили  опустевший  шезлонг  и   принялись
прохаживаться  рядом,  следя,  чтобы  никто  из  пассажиров  не
приближался к этому "святому" месту.


     Войдя  в  каюту, пассажир  с  золотой  цепью  обернулся  и
недовольно спросил у своего спутника в белом костюме:


     - И чего ему надо? Что он тебе сказал?


     - Он  хочет  лично с вами говорить.


     - Ну,  что  ж... Давай трубку. Слушаю! А  ты  выйди-ка  на
минутку.


     Молодой  человек  в  белом  костюме  почтительно  вышел  и
прикрыл за собой дверь каюты.


     - Чего у тебя там?  -  Ворчливо спросил пассажир с золотой
цепью.


     - Она требует, чтобы я ей  все  рассказал,  - послышался в
трубке почти не искаженный огромным расстоянием голос Штирлица.


     - Прям-таки требует? - Скептически переспросил пассажир.


     - Ну да. Говорит, что без этого  не сможет спрогнозировать
его поведение. Где-то она права, вы не находите?


     - Где-то! Я бы тебе  сказал,  где! Нельзя ей это говорить,
неужели ж непонятно?


     - А вот ваши коллеги здесь, в Москве, думают иначе.


     - Да?..


     В мировом  эфире  повисла  пауза,  каждая  секунда которой
стоила больших денег  -  разговор велся через спутник. Наконец,
грузный мужчина с золотой цепью сурово спросил:


     - Ты с ними обоими говорил на эту тему?


     - Да. Господин Икс  считает, что надо ей все рассказать, а
потом, когда она его найдет...


     - Понятно,  -  торопливо  перебил  пассажир, - а  Зет  что
сказал?


     - Господин Зет полагает, что сказать надо, но не все.


     - А что же?


     - Ну, какую-то  часть  информации  ей  открыть можно... Но
только часть.


     - Да?   -   В  голосе   грузного   пассажира   послышалось
нескрываемое ехидство. -  Может, он еще сказал, какую именно? У
нас, дорогой мой, вся  информация  - закрытая, как вы прекрасно
знаете. ВСЕ ее части, понятно?


     - Понятно, господин Игрек, но как же  решить эту проблему?
Она действительно ничего не сможет сделать, если останется не в
курсе.  Уже  три  дня  прошло,  и  никаких  результатов,  кроме
разрозненных противоречивых слухов и бабских сплетен. Сегодня в
казино собралась...


     - Зачем?


     - Вроде бы там видели нашего приятеля. Но вы же понимаете,
господин Игрек...


     - Да-да, я  понимаю, - перебил  тот. - Ладно, сводите ее в
казино, а я разберусь со своими коллегами. Вопрос серьезный, и,
хотя наш приятель нужен нам позарез, торопиться не стоит. Черт,
и взбрело же ему в голову такую подлянку нам устроить! Вот что.
Везите девочку в казино и вообще  всячески ублажайте. Отвлеките
пока ее  внимание, вам обычно  это хорошо удается. Кстати, а вы
не пытались за ней поухаживать?


     - Н-нет...


     - А что, она не в вашем вкусе?


     - Вкус тут роли не играет. Просто от вас и ваших коллег не
было соответствующих указаний.


     - Считайте, что от меня вы их получили.


     - Ну что ж. Раз вы полагаете, что так нужно для дела...


     - Полагаю. Приступайте. Чтобы ей  захотелось  сделать все,
что вы  от нее попросите, и при  этом не  лезть, куда не  надо.
Поняли?


     - Вполне. А если  на  нее кто-нибудь еще внимание обратит?
Помоложе  и   покрасивее   меня?   Она  сейчас  очень  эффектно
выглядит.


     Господин Игрек негромко рассмеялся:


     - Думаю,  вы  прекрасно  знаете,  что  делать  в  подобной
ситуации.


     - Знаю.


     - Ну и  прекрасно.  Все, идите, обихаживайте нашу дамочку.
Нежность,  преданность  и  все  такое прочее. Можете  впасть  в
легкую  меланхолию.  Не  вздумайте  экономить,  пусть   тратит,
сколько хочет, пусть хоть вся бриллиантами  обвешается с головы
до  ног.  И   побольше   пудры  на  мозги,  побольше!  Сочините
правдоподобную легенду, а я посоветуюсь  с  друзьями.  В  конце
концов, если мы  не найдем Эйнштейна, неприятности будут у всех
нас. Счастливого вам "романа"!


     - Счастливого плавания.


     Господин  Игрек  сложил  трубку,  выпятил  нижнюю  губу  и
задумался. Волны ласково поглаживали борт океанского лайнера...


                24.


     Мы ехали  в  казино  "Мельница".  Вечерняя Москва сверкала
огнями,  словно   в   нашу  честь  была  устроена  иллюминация.
Выглядела  я  просто  сногсшибательно,   но   чувствовала  себя
несколько хуже, чем  выглядела. Причем вовсе не из-за того, что
Эдуард Сергеевич  высказал  мне  недовольство результатами моих
усилий. В этом я его прекрасно понимала. Я и сама не слишком бы
радовалась, видя, как такие большие деньги расходуются впустую.
Хотя для  меня это  было не впустую, я теперь  года два могу не
думать о  нарядах. Но вот  этот чертов план поисков Алика! Нет,
ничего не получится,  пока  мне не  объяснят,  в чем дело.  Это
логично.


     И не менее логично следующее:  если  меня  посвятят во все
детали,  я  стану для них опасна. Потому  что,  как  говорится,
ёжику понятно, что эти "друзья" моего  бывшего  мужа  -  темные
финансовые  воротилы.  Не  знаю,  на какую мозоль  им  наступил
Альберт,  но, боюсь,  ищут  они его вовсе  не  для того,  чтобы
ласково пожурить  и  продолжить тесное сотрудничество... Что же
мне  делать-то  теперь?  Ох,  не  надо  было поддаваться на  их
уговоры! Но - поздно. Всё, девушка, приехали. Я  уже столько их
денег на ветер выбросила! Хотя для них это  не деньги, конечно.
Но вот если я буду  продолжать  пудрить  им мозги, когда-нибудь
пожалею, что вообще на свет родилась. Они же не идиоты,  мне не
удастся все  время  водить  их  за  нос, изображая титанические
усилия в поисках  бывшего  мужа. Так  что  выход у меня  только
один:  найти  Альберта. И при этом не торопиться  информировать
Эдуарда  Сергеевича  и  иже   с   ним.  Сперва  самой  во  всем
разобраться.  Потому  что,  если  я  его  и  вправду  найду, мы
окажемся в одной лодке.


     Эдуард Сергеевич предупредительно склонился к моему плечу:


     - Виолочка,  вам  не  дует  из окна? Может  быть,  поднять
стекло?


     - Нет, спасибо, -  рассеянно  ответила я, ломая голову над
новой загадкой.


     Загадка эта  заявила  о  себе  сравнительно недавно. После
моего ультиматума Эдуард Сергеевич удалился ко мне на кухню для
переговоров с коллегами. Решался вопрос  о  том,  что мне можно
рассказать для успеха всего предприятия, а что - нельзя.


     Через  некоторое  время  он  вышел  из  кухни  с  каким-то
странным выражением лица.


     - Виола, мне нужно  отъехать  на некоторое время, - сказал
он. - Не волнуйтесь, мы поедем в казино, чуть попозже.  Я скоро
вернусь.


     Он еще раз извинился и вышел из квартиры. Я пожала плечами
и принялась  выбирать  наряд.  Это  доставляло мне неизъяснимое
удовольствие,  которого  я  так  долго  была  лишена.  Перебрав
недавние покупки,  я  остановила  свой выбор на сверхэлегантном
бордовом платье со стразами и позолоченных "лодочках" на тонком
каблуке. Выглядела я в нем не хуже звезды Голливуда или молодой
жены какого-нибудь нефтяного магната. Наряд дополнила маленькая
сумочка  из  золотистой парчи на длинном ремешке. Теперь  можно
заняться прической и макияжем.


     Я так увлеклась  этими  процедурами, что не сразу услышала
звонок  во  входную  дверь.  Когда  позвонили  в третий раз,  я
опомнилась  и  поспешила в  прихожую.  В  глазок  я  разглядела
Эдуарда  Сергеевича,  и что-то  в  его  облике  показалось  мне
непривычным. Я открыла дверь и, пораженная, отступила на шаг.


     Эдуард Сергеевич  был  в  черном смокинге безукоризненного
покроя. Скромный галстук-бабочка, явно стоивший немалых  денег,
сидел  как   влитой  точно  по  центру  воротничка  белоснежной
рубашки.   Свежевыбритые   щеки  моего   нанимателя  благоухали
каким-то  эксклюзивным   мужским  одеколоном,  разумеется,   не
турецкого  розлива.  А  в  своих  наманикюренных  руках  Эдуард
Сергеевич держал  огромный букет нежно-розовых роз, в бархатных
лепестках которых еще дрожали крупные капли воды.


     Увидев меня, преобразившийся Эдуард Сергеевич вздрогнул  и
на миг прикрыл глаза.


     - Как вы... -  Он  набрал в  грудь  воздуха и выдохнул:  -
Прекрасны!


     - Эдуард  Сергеевич,  что  с  вами?  -  С  легким  испугом
спросила я.


     Он протянул мне букет и нежно улыбнулся:


     - Ничего... То есть... Это вам.


     Я  взяла   цветы,   положила   их   на   подзеркальник   и
вопросительно  взглянула  на  него,  но  спросить  ни о чем  не
успела. Он  подошел ко мне, взял мою руку  и поцеловал. А потом
нежно  прижал  ее  к  нагрудному  карману  своего  смокинга.  Я
вытаращила глаза, а он понурил  голову  и  очень грустным тоном
сказал:


     - Виолочка, простите меня,  ради  Бога. Я старый дурак. Вы
все делаете правильно...


     - Что - все? - Спросила я, вне себя от изумления.


     - Вы задаете правильные вопросы. Действительно, не зная, в
чем  именно дело, вам  трудно  искать  Алика.  И все  же  вы  -
молодец.  Вы почти  сразу  узнали о том,  что  он ухаживает  за
какой-то актрисой  и недавно был с ней в  ресторане. И казино -
это тоже блестящая идея.


     "С ума он сошел, что ли?" - подумала я и робко спросила:


     - А на эти  мои  правильные вопросы... я получу правильные
ответы? Что вам сказали коллеги?


     Он усмехнулся, опять-таки очень грустно:


     - Они должны  посоветоваться между собой. А мне, Виолочка,
сделали выговор. И я с ними вполне согласен. Я его заслужил.


     - За что - выговор?


     - За то, что  я... сомневался, что вы идете по правильному
пути.


     - Вот как? - Протянула я, не  зная,  чем  объясняется  это
странное заявление. По правильному пути,  ничего  себе!  О  чем
Эдуард Сергеевич беседовал со своими коллегами и почему они ему
выговор устроили? Неужели  они после его доклада о ходе поисков
всерьез  восприняли  мои   экспромты   в  салоне  красоты  и  в
ресторане, когда я терзала  бедного  Николашу? Или они и впрямь
такие идиоты? Ох, странно все это. Ох, не к добру...


     Эдуард Сергеевич  проникновенно  посмотрел  на меня своими
стеклянными глазами:


     - Виолочка,  простите  меня,  пожалуйста. Я совершенно  не
имел в  виду, что вы  действовали неправильно. Просто я был так
сильно  расстроен,  когда  Алик,  с  которым  у  нас  сложились
прекрасные отношения, вдруг  на  что-то обиделся и пропал, даже
не сказав мне ни слова. Это  было непонятно и обидно, ведь мы с
ним  стали  настоящими  друзьями.  Я  просто  перенервничал.  И
подшучивал над  вами вовсе не  потому, что у меня такой мерзкий
характер и я вам не доверяю. Просто я очень боялся и до сих пор
боюсь,  что  вы вдруг передумаете и не  станете  нам  помогать.
Понимаете?


     - Ну...  -  Я неопределенно пожала плечами. Ох, крутит  он
что-то! Только вот - что?


     - Вы  меня  прощаете? -  Искательно  спросил  он  и  опять
принялся  целовать  мою руку. Да еще и  нежно  поглаживать  при
этом. Как  будто вдруг с его стеклянных глаз  спала пелена и он
увидел, что перед ним - молодая интересная женщина.


     - У меня  сейчас как будто  пелена с глаз упала, - понизив
голос,  произнес  Эдуард Сергеевич, и я чуть не  расхохоталась,
настолько нелепо это прозвучало. - Я понял, что  сержусь на вас
только потому, что  очень о вас беспокоюсь. Все-таки эти поиски
- довольно опасное дело.


     - Почему же?  -  Поинтересовалась я, приходя в расчудесное
настроение.


     - Ну,   сами   понимаете,  наши   конкуренты   ведь   тоже
заинтересованы в том, чтобы найти Алика.


     - А  вот  этого  я  как  раз  не  знаю  и  не  понимаю,  -
поддразнила  я.  -  Вы  же  мне до  сих  пор  ничего  толком не
объяснили. Или не получили разрешения?


     Лицо его  несколько  омрачилось, но он совершенно спокойно
ответил:


     - Пока не получил. Но это вопрос  очень недолгого времени.
А пока что  я  полностью в  вашей  власти. Командуйте! В  конце
концов, вам  действительно  виднее,  как  именно искать бывшего
мужа.


     - Что ж, спасибо. Вы готовы?


     - Да. Так вы меня извиняете?


     - Извиняю, Эдуард Сергеевич. Поехали.


     Я поставила  розы  в  высокую хрустальную вазу, оставшуюся
мне от бабушки, и мы наконец поехали в "Мельницу". И всю дорогу
Эдуард Сергеевич  проявлял  по  отношению  ко  мне такую нежную
заботу, что вскоре мне перестало  быть  смешно  и стало немного
тревожно.


     Что  это  он  так  старается? Или полученные  им  указания
сводились  именно  к  этому  -  обаять  мою  скромную  персону?
Замазать  мне  глазки,  задурить  головку,  чтобы  не  задавала
неудобных вопросов? "Ну вы и жук, уважаемый Эдуард Сергеевич! -
думала  я,  делая  вид,  что наслаждаюсь быстрой ездой.  -  Ну,
ладно. Ухаживайте за мной, вместо критики  расхваливайте за мои
"гениальные" идеи,  и  не  забывайте  денежки  давать на разные
глупости.  Я  вам  на  первых  порах  немножко подыграю. А  там
посмотрим!"



                25.


     Как же  давно я  не бывала в казино! Не  два года, а целых
сто лет, по моим субъективным ощущениям. И как же мне  этого не
хватало! Гораздо больше, чем роскошных нарядов,  драгоценностей
и даже машины, которые мне когда-то подарил Алик.


     Только он, Алик, угадал  в  свое время главную черту моего
характера.  До  него  это  не  удавалось  никому:  ни  маме, ни
подругам, ни мужчинам, которые когда-либо за  мной ухаживали. И
этой чертой был - азарт.


     О, это  ни с чем  не сравнимое чувство победы, когда шарик
падает  на  выбранную цифру, или когда твоя  карта  бьет  карту
противника! От этого чувства словно крылья вырастают за спиной,
и веришь,  что удача всегда будет  с тобой. Главное  - помнить,
что проигрывают  только  дураки.  И уметь вовремя остановиться.
Потому что азарт  бывает  разный. Бывает слепой, когда рассудок
полностью отказывает,  и  хочется  швырять  деньги  и фишки, не
считая.  Бывает  азарт робкий, когда ставишь понемножку на  что
попало, выигрыш,  соответственно, маленький и не может принести
удовлетворения. И  бывает  третий, самый счастливый вид азарта.
Это скорее даже не азарт, а озарение. Это  когда человек долгое
время живет спокойно, не  рвется  каждую минуту бежать в казино
или за карточный  стол,  ведет обычный  образ  жизни и даже  не
думает об игре. Но вдруг словно кто-то тихонько  говорит ему на
ухо: "Пора".  И тогда надо  немедленно бросить все дела, идти и
играть. Играть смело,  но  с холодной головой, прислушиваться к
собственной интуиции и не давать сбить  себя  с  толку  никаким
приметам и советам.  Иногда  такое озарение случается всего раз
или  два в  год.  Но  в  этот день  победа -  твоя.  Это нельзя
объяснить никакими аргументами, ни из области рационального, ни
ни черной  магией, ни белой. Это просто случается  - и все. Это
судьба.


     Мой азарт был именно таким. Один старый игрок, с которым я
познакомилась на скачках (мы и там  с  Аликом  бывали),  сказал
мне,  что  это очень большая редкость, сродни дару  экстрасенса
или  медиума.  Он  сам  знал  всего  трех  человек,  обладающих
подобным даром. А уж женщине он вообще раз в сто лет достается.


     Все эти  два последних года, когда я жила на очень скромную зарплату,
мой  азарт  молчал.  Наверное,  щадил  меня,  потому что на  те
копейки  я  бы  играть  не пошла. И заговорил  только  однажды.
Теперь  я  уже  не  могла  врать  сама  себе.  Он  проснулся  и
заговорил,  когда  ко  мне  в школу пришел Эдуард  Сергеевич  и
попросил  найти   моего   бывшего   мужа.   Мой  азарт  шепнул:
"Соглашайся".


     И  теперь   он  подогревал  мое  нетерпение.  Сегодня  мне
повезет.  Сегодня  я  поставлю  много  и  выиграю в десять  раз
больше. Сегодня удача на  моей стороне, и я ее не упущу.  А вот
мы и приехали!



     Всей грудью  я  вдохнула  волшебный  запах  казино - запах
игры, азарта и страстей. Столы призывно  манили зеленым сукном.
Голоса   крупье   казались   мне  райской  музыкой,   обещающей
совершенно особого рода  блаженство,  от которого кипит кровь в
жилах и сердце  то  замирает, то  отбивает  по двести ударов  в
минуту. Ради этого стоит жить! Потому что это  и есть настоящая
жизнь - для меня.


     Я медленно  расхаживала  по  залу, сопровождаемая Эдуардом
Сергеевичем  и   Борей,   и   чутко   прислушивалась  к  своему
внутреннему голосу. Он должен подсказать, за  каким столом меня
сегодня поджидает удача.  Посетители были заняты игрой, но и на
меня внимание обращали. Неудивительно, потому что платье за 900
долларов смотрелось на мне бесподобно.  А  я  в нем смотрелась,
соответственно, еще  бесподобнее.  И  моя неторопливая прогулка
между игорными столами не осталась незамеченной.


     Вокруг  столов  толпились представители  золотой молодежи.
Баловни Фортуны  и  богатых  родителей  сорили деньгами, громко
смеясь и перекрикиваясь через столы. Их спутницы, все до единой
- очаровательные, сверкали глазами,  зубами  и драгоценностями.
Они старались не выказывать азарта, но  были возбуждены гораздо
сильнее своих  кавалеров. Пополнение запасов украшений и прочих
мелких подарков  вроде  норковых  манто и автомобилей последних
марок, как  и увеличение годового содержания, напрямую зависело
от удачной игры мужчин, этих признанных хозяев жизни.


     Пожилые посетители  внешне  выглядели спокойнее, хотя в их
изношенных сердцах  кипели  еще  большие  страсти.  Те, от кого
удача сегодня отвернулась,  наливались апоплексическим румянцем
и  украдкой  отирали с дряблых щек и  блестящих  лысин  крупные
капли  пота.  Везунчики  сдерживали   самодовольные   улыбки  и
незаметно скрещивали под столом пальцы, хорошо зная, что Судьба
может жестоко наказать за излишнюю самоуверенность.


     Но  самую  внушительную  часть клиентов казино  составляли
хорошо  известные  по анекдотам  и  сатирическим  телепередачам
"новые  русские"   -   молодые  люди  крепкого  телосложения  в
попугайских клубных  пиджаках самых разнообразных цветов. От их
рёгота  (смехом   эти  звуки  назвать  было  невозможно)  стены
дрожали. Они размахивали сотовыми телефонами и бряцали золотыми
цепями, как  современные  привидения.  На их сияющих лоснящихся
рожах не было ни малейших признаков  интеллекта. И, разумеется,
именно этот контингент и обратил особое внимание на появление в
зале очаровательной молодой женщины. То есть меня.


     Провожаемая      выразительным      присвистыванием      и
недвусмысленными   предложениями   скоротать   вместе   веселый
вечерок,  я   торжественно   шествовала  по  залу.  К  счастью,
внушительная фигура моего личного телохранителя отбивала у этих
придурков желание подойти  ко мне поближе. И слава Богу, потому
что Эдуард Сергеевич уже начинал  нервничать.  Он  не  понимал,
почему я до  сих  пор просто разгуливаю по  казино  и ничего не
предпринимаю.


     Наконец,  возле   одного  из  столов  меня  словно  что-то
толкнуло. Я решительно  подошла к нему и принялась наблюдать за
игрой. В этот момент белый шарик, прищелкнув, скатился в ячейку
с номером 13 и замер. Счастливый игрок, не признающий суеверий,
отер платком  лоб,  и  крупье специальной лопаточкой пододвинул
ему горку разноцветных фишек.


     "Давай", - шепнул мой внутренний голос.


     Я обернулась к Боре:


     - Боренька,  купите   мне  фишек.  Для  начала  на  тысячу
долларов.


     Физиономия Эдуарда Сергеевича несколько исказилась, но  он
не стал возражать. Только шепнул мне:


     - Не забывайте о цели своего прихода!


     - Одно другому не мешает, - важно ответила я  и вступила в
игру.


     Да, сегодня удача была  на  моей стороне. Когда я выиграла
пятый  раз  подряд   и   вновь  удвоила  ставки,  игроки  стали
потихоньку перетекать от соседних столов и вскоре окружили меня
плотной стеной. Я  уверенной  рукой раскладывала горки фишек на
выбранные номера, а Эдуард  Сергеевич  стоял рядом и смотрел на
происходящее в полном изумлении.


     - Руж-и-нор! - Объявил крупье и запустил шарик.


     Зрители взволнованно  загудели.  Я  смотрела на мелькающие
спицы  колеса  рулетки, и сердце мое пело.  Стоп!  Я  выиграла.


Зрители разразились  аплодисментами,  а  крупье довольно нервно
сказал:


     - Господа, делайте ваши ставки!


     Тут мой внутренний голос кое-что шепнул  мне  на  ушко.  Я
глубоко вздохнула и твердой рукой положила все выигранные фишки
на  цифру,  которую опытные  игроки  искренне  уважают  и  даже
боятся. Это самая важная цифра в  рулетке:  "зеро".  Теперь,  в
случае неудачи, весь выигрыш должен был достаться казино. Толпа
зрителей  разразилась  эмоциональными   комментариями.   Крупье
взглянул на  меня,  как  на  ненормальную,  а Эдуард Сергеевич,
забыв  о  роли  галантного  кавалера,  схватил  меня за руку  и
прошипел:


     - Вы с ума сошли?!


     Я не успела ему  ответить.  Крупье объявил игру.


     Не  скрою,  на  секунду  у меня замерло  сердце.  Зрители,
толпившиеся вокруг стола, буквально впились глазами в маленький
белый шарик, который весело катился  по  ободку  колеса. Вот он
начал замедлять  движение...  щелчок...  еще  щелчок... и шарик
аккуратно лег в заветную ячейку: "зеро"!


     Я выиграла.


     И тут же мой внутренний голос сказал: "Всё".


     Я глубоко  вздохнула  и  отвернулась  от  стола.  Озарение
кончилось.


     - Боря, поменяйте фишки на деньги, - устало скомандовала я
и пошла к бару, отделенному от игорного зала высокой аркой.


     Эдуард Сергеевич очнулся от ступора, в который он впал при
моем  попадании  на "зеро", и заторопился за мной,  прищелкивая
пальцами и что-то бормоча.


     Я  уселась  на   высокий   круглый  стульчик  у  стойки  и
обратилась к бармену:


     - Что-нибудь легкое, пожалуйста.


     - Коктейль  "Весна"  с  лимоном  подойдет?  -  Почтительно
спросил бармен.


     Я кивнула, пытаясь умерить волнение. Только что я выиграла
пятьдесят тысяч долларов! Стоимость однокомнатной квартиры  или
вполне приличной машины. Иномарки, естественно. Надеюсь, это не
послужит  поводом  для Эдуарда Сергеевича и его друзей  снизить
мою "зарплату"?


     Эдуард Сергеевич сел  рядом на такой же высокий стульчик и
уставился на меня во все глаза, словно видел впервые:


     - Никогда бы не  подумал, что вы такой опытный и удачливый
игрок, дорогая Виола! Не зря вы так рвались в казино.


     - Тьфу, тьфу, - сплюнула я через левое плечо.


     - Да, вы  играли  замечательно,  -  сказал  кто-то за моей
спиной.  -   Разрешите   и   мне   вас  поздравить,  прекрасная
незнакомка.


     Эдуард Сергеевич  недовольно сдвинул брови, а я обернулась
и увидела высокого парня в хорошем костюме и с бокалом  в руке.
Он подошел  к стойке, облокотился о  нее и с  улыбкой посмотрел
мне  в  глаза. На  вид  парню было  лет  тридцать. Лицо  вполне
обыкновенное, хотя и  не  лишенное приятности. Шатен. Его карие
глаза, с интересом скользнувшие по  моей  фигуре,  кого-то  мне
напомнили.  Кого  же?  Тут  парень моргнул, и я  поняла,  какие
ассоциации  у  меня вызвали  его  глаза  цвета  крепкой  чайной
заварки: они были совсем как у умной и очень породистой собаки.
Сеттера, кокера или спаниэля.


     - Позвольте  представиться,   -  непринужденно  поклонился
парень, - Сергей.


     Он  не  был   похож   на  этих  нахальных  новых  русских,
потрясающих своими сотовыми трубками. И внезапно мне захотелось
немного  пофлиртовать.  В конце концов, два года  я  сидела  на
"голодной диете", света белого  не  видя от глупых учеников, их
родителей и тетрадок, исписанных корявым почерком и изобилующих
чудовищными  ошибками:   никак   не   давалась  моим  охломонам
грамматика английского языка. Почему бы и  не познакомиться? Не
принимать  же  всерьез  ухаживания Эдуарда Сергеевича,  который
пытается  убедить  меня в  том,  что я  ему  вдруг стала  очень
нравиться!  Поэтому  я  склонила  голову к плечу и  ответила  с
легкой улыбкой:


     - Очень приятно. Виола.


     Эдуард Сергеевич кашлянул  и потянул было меня за руку, но
я сама подхватила его под локоть и невозмутимо добавила:


     - А  это   Эдуард   Сергеевич,  мой  коллега.  Он  любезно
согласился сопровождать меня.


     Сергей кивнул и протянул руку. Пришлось Эдуарду Сергеевичу
ее  пожать  и даже  изобразить  на  своей  физиономии  вежливую
улыбку.  Я  заметила,  что  мужчины  обменялись  настороженными
взглядами, и усмехнулась про себя.


     - Вы играли настолько смело, что я  даже начал завидовать,
- сказал Сергей, усаживаясь рядом со мной.


     - А вы осторожны в игре? - Эдуард Сергеевич скривил губы и
вызывающе посмотрел на него.


     Сергей слегка улыбнулся и спокойно ответил:


     - Признаться, да. Мои компаньоны даже иногда пеняют мне на
это. Но  я предпочитаю осторожность  во всем, не только в игре.
Именно  благодаря  этому   я   не  только  не  разорился  после
августовского  кризиса,  но  и...   Впрочем,   простите.  Такой
очаровательной  даме  наверняка  скучно   слушать   о  подобных
материях. Вы еще будете играть, Виола?


     В  эту  минуту  к  нам  подошел  Боря. Я заметила  взгляд,
которым  обменялся  с  ним  Эдуард  Сергеевич,  и  рассердилась
всерьез.  Он  что же  себе  думает, раз  он  меня нанял  искать
бывшего  мужа, я  теперь  принадлежу ему душой  и  телом и  мне
запрещено  разговаривать  с  незнакомыми  мужчинами?  В   таком
случае,  милейший  Эдуард Сергеевич очень и очень ошибается.  Я
отвернулась от него и улыбнулась Сергею:


     - Пожалуй, нет. Хватит на сегодня, не буду больше искушать
судьбу. Боря, познакомьтесь, это Сережа, - сказала я с нажимом.
Я их научу вежливости!


     Боря буркнул что-то невнятное и  по  еле  заметному  кивку
Эдуарда Сергеевича протянул Сергею свою лопатообразную  ладонь.
Сергей пожал  ее,  и  на  флегматичном  Борином лице выразилось
легкое удивление.


     - Вот что, - сказал Сергей, - раз уж мы все познакомились,
разрешите мне пригласить вас в ресторан.


     - В честь  чего?  -  Довольно-таки  хмуро  спросил  Эдуард
Сергеевич.


     Сергей рассмеялся и по-мальчишески взъерошил волосы:


     - Понимаете, так  получилось,  что  мои  друзья  не смогли
сегодня со мной  пойти.  Дела, знаете ли, всяческие переговоры,
увязки, усушки и утруски... В общем, я приехал сюда один, и мне
тоже  крупно  повезло.  А  обмыть  удачу  не с  кем.  Это  ведь
непорядок, так  нельзя, верно? Вот  я вас и приглашаю - давайте
обмоем наши выигрыши. Согласны?


     Эдуард Сергеевич слегка поклонился:


     - Спасибо, но...


     - Спасибо, Сергей, с удовольствием, -  сказала  я  в ту же
минуту, перебив своего нанимателя. - Здесь отличный ресторан, и
мы принимаем ваше приглашение.


     - Мне надо  позвонить,  - деревянным голосом сказал Эдуард
Сергеевич.


     - Тогда  мы  пока  спустимся  вниз и выберем столик,  -  я
улыбнулась, грациозно  спрыгнула  с  высокого стульчика и взяла
Сергея под руку.


     - Боря, проводи,  -  тем  же деревянным голосом проскрипел
Эдуард Сергеевич.


     - Мы  вас  ждем,  - игриво сказала  я,  и  мы  с Сергеем и
мрачным, как  туча,  Борей  направились  к  лестнице, ведущей в
полуподвальное помещение, где располагался ресторан.


     На полпути я  обернулась и увидела, что Эдуард Сергеевич с
очень озабоченным  выражением  лица  говорит  что-то  в сотовую
трубку. Я злорадно  усмехнулась про себя и подумала, что легкая
порция адреналина в крови  не  повредит ни моему нанимателю, ни
мне самой. Что за жизнь без азарта?


                26.


     Веселая компания собралась у бассейна, сверкавшего голубой
ароматизированной водой. Предстояла легкая разминка с  участием
Ларки Севастопольской,  одной из самых дорогих и "эксклюзивных"
проституток  Москвы  и области. К вечеру ожидалось прибытие  ее
товарок и небольшого количества - человек десяти-пятнадцати, не
больше   -   гостей   хозяина   шикарной   трехэтажной    дачи,
расположенной в  одном из районов ближнего Подмосковья.


     Хозяин,  рыхлый  лысеющий  коротышка, похожий на  толстого
белого слизняка,  был весьма известной персоной. В определенных
политических  и  деловых кругах  он  пользовался  непререкаемым
авторитетом, и от него во  многом  зависели  некоторые нюансы в
отношениях России  с  МВФ  и прочими любопытными организациями,
уже несколько лет диктующими нашей стране, как ей  жить и какую
финансовую  политику  осуществлять.  Друзья  и  гости  у  этого
господина  были   соответствующие.   К   их  приезду  хозяин  и
ангажировал Ларку и  ее подружек, хотя после недавних событий с
одним  высокопоставленным  чиновником  от  юриспруденции  такие
развлечения могли обойтись  слишком  дорого. Но владелец дачи с
бассейном отличался  наглостью  поистине непомерной и плевал на
возможные последствия.  Охранники  по  сто  раз  все облазили и
уверили хозяина, что никаких скрытых камер не обнаружили. И вот
в  ожидании  гостей владелец дачи и два  его  близких  приятеля
развлекались тем  же, что и  вчера - с упоением разыгрывали "на
троих"  великолепную  Ларку,  которая  уже  не   в  первый  раз
скрашивала их досуг.


     Ларка,  длинноногая девица  в  полупрозрачном  купальнике,
театрально взвизгнула и, изящно изогнувшись, ласточкой  нырнула
в   воду.   Брызги   щедро   окатили   троицу   хозяев   жизни,
расположившихся на краю бассейна.


     - Спятила,  шалава,  телефон  мне   замочишь!   -  крикнул
владелец дачи,  вскакивая  с  пестрого пластикового матрасика и
потрясая желеобразным животом.


     - Дяденьки, бросайте свои  игрушки и идите сюда, ко мне, -
промурлыкала  девица   и,   перевернувшись,   легла  на  спину,
вызывающе    выставив    грудь,    соблазнительно    очерченную
перламутровой тканью. - Надо же когда-то и отдыхать!


     Длинные Ларкины  волосы,  выкрашенные  в  цвет "махагон" -
красное дерево,  красивым  ореолом  расплылись  вокруг ее плеч.
Полные губы  профессионально улыбались, глаза  многозначительно
сияли.


     Владелец дачи  выразительно  кашлянул и покосился на своих
приятелей.


     - Плыви, плыви, -  лениво  пробасил один из них, загорелый
кавказец лет пятидесяти с огромным гедонистским носом и томными
глазами прирожденного дамского угодника, похожими на перезрелые
маслины. - Такая дэвочка зовет,  а  ты  не внэмлэшь. Тэлэфончик
твой я покараулю.


     - Давай,  друг,  - поддразнил  другой  приятель,  типичный
канцелярский  работник   с  косым  брюшком,  кривыми  ногами  и
подслеповатыми глазками. - А то мы тебя сами к Ларке скинем.


     - Ладно, черти,  уговорили,  -  рассмеялся владелец дачи и
бросил телефонную трубку на полотенце.


     Ларка подплыла к бортику и призывно махнула ему рукой:


     - Господин-товарищ-барин,  дождусь   ли  я  наконец,   мой
повелитель? Ну Па-апик, ну плыви скорее к своей деточке!


     - Вот ща как притоплю тебя, Ларунчик, - с ласковой угрозой
пообещал   Папик,    полноправный   хозяин   царящего    вокруг
великолепия.


     Он гоголем  прошелся  туда-сюда,  встал  на  самом краешке
мраморного бортика,  принял  картинную  позу,  набрал  в  грудь
побольше  воздуха  и вдруг шумно свалился в  воду,  вспоров  ее
своим  большим  животом.  Это  его  друзья,   впав  в  детство,
незаметно подкрались сзади и дали ему пинка под коленки.


     Ларка  опять  взвизгнула,  теперь  уже  по-настоящему,   и
поспешила  отплыть  подальше.  Папик   вынырнул,   дико  вращая
глазами, и проорал, отплевываясь:


     - Убью, гады!


     Гады хохотали, держась за бока. Папик обиженно махнул в их
сторону и поплыл к Ларке.


     - Ну что,  солнышко  мое,  нравится  водичка?  -  масляным
голосом  спросил он.  -  А теперь давай-ка  снимем  с тебя  эту
тряпочку...


     - Водяной стриптиз!  -  восторженно  прощебетала девица. -
Только  сначала  поймай меня, милый! -  И  она ушла под воду  с
головой.


     Не раздумывая,  Папик нырнул за ней,  и тут же  ее длинные
волосы залепили ему физиономию.


     "В  кино  все  это  выглядит   гораздо   изящнее",   -   с
неудовольствием подумал  Папик  и нервно задрыгал ногами: запас
воздуха  был  на  исходе.  Большой  живот  очень мешал ему,  не
позволяя погрузиться  глубже.  Папик  мазнул  Ларку  по упругой
попке и поспешил всплыть.


     Друзья стояли  у края бассейна, внимательно всматриваясь в
воду. Кавказец держал в руках телефонную трубку.


     - Нада жэ, нэ патанул, - флегматично заметил он.  - А я-то
надэялся...


     - Вылезай, тут  какой-то  нахал требует тебя немедленно, -
"канцелярский работник" протянул руку.


     - Я сам, - гордо отказался  Папик  и,  отдуваясь, вылез из
воды и протянул руку. - Давай трубку.


     - Опя-ать  дела,   -   разочарованно   протянула  Ларка  и
демонстративно  поплыла  к противоположному  краю  бассейна.  -
Ску-учно с вами...


     Слегка запыхавшийся  Папик  не  обратил  на ее критическое
замечание никакого  внимания.  Мокрой  рукой  он осторожно взял
трубку  и  внезапно  ловким  движением опрокинул в  воду  обоих
зазевавшихся приятелей:


     - Развлеките девочку, теперь ваша очередь!


     Приятели  с  воплями  рухнули  с  бортика.  Папик  перевел
дыхание, опустился на полотенце и тихо сказал в трубку:


     - Я слушаю.


     - Господин Зет, это Штирлиц. Добрый вечер.


     - Слышу. Добрый. В чем дело? Вы сейчас где?


     - В казино. К нашей куколке клеится какой-то тип.


     - Та-ак... Как же ты это допустил?


     - А что я мог  поделать?  Она тут выиграла бешеные деньги,
все стали орать, поздравлять ее...  Он  представился,  она  ему
глазки принялась  строить. Не тащить же  мне ее из  казино! Она
свободный человек... до определенных пределов. И потом, тот тип
сразу бы что-то заподозрил, попытайся я ее увести.


     - Выиграла, говоришь? - С любопытством переспросил  Папик,
или господин Зет.


     - Ну да. Я просто обалдел.


     - И много?


     - Пятьдесят кусков.


     - Ни фига себе! - Присвистнул господин Зет. - Это, значит,
мы ей  "зарплату" платим, а  она еще и выигрывает! Здорово. Так
что тот тип?


     - Ну  что,  тоже поздравил ее, а потом  и  говорит:  меня,
говорит,  Сергеем  зовут, позвольте вас поздравить и все  такое
прочее...


     - А она, значит, глазки ему строила?


     - Строила.  Потом  меня  ему  представила,  познакомьтесь,
говорит, Сережа, это мой коллега.


     - Это она про тебя так сказала?


     - Ну да.


     - Хитра, стерва,  -  усмехнулся  господин  Зет и попытался
скрестить по-турецки ноги, но ему, как всегда, помешал живот. -
И дальше что?


     - А дальше этот тип говорит:  я,  говорит,  тоже сегодня в
выигрыше,  раз  уж  мы  все  познакомились,  давайте  пойдем  в
ресторан, обмоем фортуну, а то,  говорит,  я  тут сегодня один,
без приятелей...


     - Ага. В ресторан. Вот так всех вас и пригласил?


     - Вот так всех нас и пригласил.


     - Да, дела... Эта стерва тебя опередила.


     - В смысле? - Спросил Штирлиц.


     - В  смысле,  что  ты  мог  бы  представиться ее мужем,  и
тогда...


     - И  что  тогда?   -  Возразил  Штирлиц.  -  Она  бы  мило
улыбнулась и  сказала, что  я пошутил. Или - что  да, я муж, но
совершенно не ревнивый. Или еще как-нибудь вывернулась бы.


     - Вот как?


     - Именно так. Вы ее еще  не  знаете. А я четвертый день  с
ней  общаюсь.  ОНА  СОВЕРШЕННО  НЕПРЕДСКАЗУЕМА.  Это,  пожалуй,
основная черта ее характера.


     - Понятно, - задумчиво сказал господин Зет.  -  И  что  ты
сделал?


     - А что я мог сделать? Уже само все сделалось. Этот Сергей
повел ее вниз, в ресторан. Я Борю отправил с ними, а сам тут же
вам позвонил.


     - Ну что ж,  - вздохнул господин  Зет, - раз  пошла  такая
пьянка... Присмотрись к парню, потом  мы  его  по своим каналам
"прокачаем". Выясним, просто так он к ней прилип  или... Ты все
понял?


     - Разумеется.


     - Ну и молодец. Словом,  попробуй с ним подружиться.


     - Это будет сложно.


     - Почему это? - Господин Зет недовольно нахмурился.


     - Я ведь по инструкции за  ней  ухаживаю.  Как же потерплю
рядом соперника?


     - Ну  и  ухаживай  на  здоровье.  А  соперник... Ты у  нас
человек благородный и сцен устраивать не собираешься, так ведь?


     - Само собой.


     - Ну  и   все.   Иди,   пей,   ешь,   веселись,  изображай
благородного рыцаря и  к парню приглядывайся. У тебя там, кроме
Бори, есть еще людишки поблизости?


     - А как же.


     - Пусть  они   этого   ухажера   потом  до  дома  доведут.
Собственно, что я тебе говорю, сам все не хуже меня знаешь. Все
понял?


     - Все.


     - Тогда счастливо. Работай.


     - И вам того же.


     Трубка пискнула  и  умолкла. Господин Зет аккуратно сложил
ее, сунул под полотенце и громко крикнул:


     - Ларунчик! Я плыву к тебе, деточка!


     Переваливаясь  на  толстых  дряблых  ногах,  господин  Зет
направился  к  воде, но  тут  у  бассейна  появился  секретарь,
молодой парнишка в строгом костюме. Приблизившись к хозяину, он
что-то шепнул  ему  на  ухо.  Господин  Зет скорчил недовольную
гримасу  и  вышел  в  раздевалку.  Там  в  уголке  стоял легкий
пластмассовый столик,  на  котором  мерцал  экран работавшего в
режиме ожидания ноутбука.


     - От кого письмо-то? - Отдуваясь, спросил  господин Зет. -
И чего это всем неймется, отдохнуть не дадут по-человечески!


     - Абонент  неизвестен,  указаны  только ваши реквизиты,  -
сказал секретарь и отошел в сторонку.


     Господин Зет  пожал  жирными  плечами,  щелкнул клавишей и
тупо уставился  на  физиономию  молодого  парня  в ленноновских
очках,  появившуюся  на  фоне внушительных стен  Нижегородского
Кремля.   Парень  сощурил   ярко-синие   глаза,   издевательски
улыбнулся  господину  Зету и сделал ему "ручкой". Движения  его
были прерывистыми,  как  в  анимационном  фильме.  Господин Зет
громко икнул.  Изображение  молодого  человека  исчезло,  а  на
экране появилась следующая реплика: "Графиня изменившимся лицом
бежит  прокурору  тчк  Анна  Карамазофф".  Через  минуту  текст
бесследно растаял.


     - Трам-та-ра-рам! -  Во весь голос выругался господин Зет.
- Эй, ты, дай сюда телефон и убирайся!


     Секретарь  подбежал  к нему,  протянул  трубку  мобильного
телефона и моментально испарился.


     Господин Зет  рухнул  в  пластиковое  кресло, дрожащими от
ярости пальцами натюкал номер и закричал в трубку:


     - Это  я!  Наш  мудак  мне только что  сообщение  прислал!
Какое,  какое  -  к  прокурору  советует   бежать,  вот  какое!
Немедленно группу захвата в Нижний Новгород!


     В  этот  день  Ларка  Севастопольская так и  не  дождалась
своего высокого покровителя.


                27.


     Крест был очень  недоволен.  Сильно же его подвел директор
"Ранстрома"! За такие деньги гнить ему в яме. Конечно, за месяц
отсрочки, которую  ему  предоставили,  процентов накапает целое
море, так что Крест  свои  деньги получит с изрядным приварком.
Если, конечно, получит.  В последнее время у Креста появились в
этом серьезные сомнения.


     Шестерки  донесли  ему о  том,  что  происходило  в  офисе
"Ранстрома" после того, как туда явился посланный Крестом амбал
по  прозвищу   Гвоздь  с  грозным  предупреждением.  Надо  было
выяснить,  к  кому  директор  концерна обратится с  просьбой  о
помощи.  В  том, что фирмач к кому-то  обратится,  сомнений  не
было. Так что  за Штирлицем, пришедшим в "Ранстром" по срочному
вызову директора,  сразу  была установлена слежка. И результаты
этой слежки повергли Креста в некоторое недоумение.


     Вместо того, чтобы помогать  директору  изыскивать деньги,
седовласый щеголь три  дня  подряд занимался тем, что развлекал
какую-то дамочку. Сопровождал  ее в шикарный магазин, был с ней
в  ресторане...  И  в  магазине  шестерки  Креста  засекли  еще
какого-то типа, который явно за этой  парочкой  следил.  По  их
уверениям, это был мент. И,  возможно,  был он в магазине не  в
единственном числе.  Хотя  чего  от  шестерок  требовать, они в
школе милиции  не обучались и даже  обычную школу в  свое время
окончили с большим трудом.


     В ресторане тоже произошло нечто странное. Дамочка долго о
чем-то беседовала  с метрдотелем, расспрашивала о каком-то типе
по имени  Альберт и о  его девке, актрисе. Пришлось потом мэтра
прижать  в  его  собственном  кабинете,  но  он  такого  туману
напустил, что  шестерки  даже  несколько  растерялись. В общем,
что-то непонятное  творилось.  И  сейчас Креста волновал важный
вопрос: связано  ли  происходящее  с  тем,  что этот седовласый
должен был помочь директору расплатиться  с  ним,  с Крестом? И
если  связано,  то каким  образом?  Что это  за  баба и  почему
седовласый такое внимание ей уделяет, вместо  того, чтобы делом
заниматься?


     А только  что один из  подручных позвонил и сообщил, что к
седовласому и его дамочке какой-то тип клеится. Дамочка, мол, в
казино круглую сумму  сняла, и теперь пирует в ресторане вместе
со своим пожилым кавалером, охранником и этим новым знакомым.


     Узнав  последние  новости,  Крест,   весьма   уважаемый  в
определенных кругах мафиози, позвал своих ближайших помощников,
Рысака  и  Бурого.  Надо  было  хорошенько  все  обмозговать  и
посоветоваться. Бурый был правой  рукой  Креста и замещал его в
случае необходимости, а Рысак ведал кадрами - держал шестерок в
ежовых рукавицах, чтобы не делали глупостей.


     Выслушав  хозяина, "советники"  крепко  задумались.  Потом
Бурый, сурового  вида  мужчина  сорока  пяти  лет, гулким басом
сказал:


     - Я тебе  еще тогда базарил -  дай ты Банкиру  неделю, как
обычно, и на счетчик ставь. А  ты его пожалел, и вон что вышло.
Увидишь, не отдаст он тебе ни хрена. Бабки припрячет и смоется.


     - Никуда он не смоется, - возразил  Рысак,  -  братва  его
из-под земли  достанет и обратно в  землю уложит, если  что. Но
насчет сроков я  с Бурым согласен.  Месяц - слишком  жирно  для
этого козла вонючего.


     - Ладно,  это  переиграть никогда не поздно, - оборвал  их
Крест  и  с  удовольствием  отпил  глоток  крепчайшего  черного
чифиря. Каждые полчаса ему заваривали и подавали свежую кружку.


     Мафиози  и  его  приспешники  сидели  на  широкой  веранде
большой красивой дачи, которую Крест взял в счет долга у одного
"чистого" коммерсанта.  Впрочем,  коммерсант  был чистым лишь в
том смысле,  что  в  своих  финансовых  интересах только грабил
доверчивых клиентов, но не убивал их. Крест же по мере скромных
своих  сил  занимался  понемножку  и  тем,  и другим. Дача  ему
досталась большая, двухэтажная, с ухоженным участком и красивым
садом, который  уже оделся светло-зеленой листвой. Вдоль забора
прогуливались   шестерки,   бдительно  охранявшие   хозяина  от
возможных неприятностей, а на цепи сидели  три крупные овчарки.
Солнце садилось, в вечернем небе полыхали оранжевые облака.


     - Эх, хорошо! - Вздохнул  Бурый.  - Умеешь ты, Крест, жить
красиво...


     - Не отвлекайся. Что присоветуете, братцы?


     - Да пугни ты этого фирмача еще  разик,  -  лениво  сказал
Рысак,  потягивая  из высокого  хрустального  бокала  можайское
молоко.  Из   напитков   он,  кроме  молока,  признавал  только
армянский коньяк и всевозможные соки. - Пошли Гвоздя еще раз, и
скажи, что передумал и требуешь возврата долга через неделю.


     - Это можно,  - усмехнулся Крест.  - Вы мне скажите, что с
этим мудилой седым делать и при чем тут  какая-то баба, которая
ищет неизвестного Альберта?


     - С мудилой-то? - Задумчиво повторил  Бурый  и  поскреб  в
макушке, отчего его густы жесткие волосы встали дыбом. - Мудилу
этого тоже пугнуть не мешает... А насчет того,  каким боком они
к "Ранстрому"  прилепились - это  я тебе, Крест, не скажу. Пока
не скажу. Мудила ведь должен наши бабки искать?


     - Должен, - кивнул Крест и сделал одному из шестерок знак,
чтобы ему подали  кружку свежего чифиря.  - Судя по  тому,  что
фирмач  сразу к  нему  за помощью бросился,  именно  этим он  и
должен заниматься.


     - Может, за жабры седого взять? - Предложил Рысак.


     - Каким образом? - Поинтересовался Крест.


     - Каким  всегда,  -  хохотнул  Бурый,  обнажая  в  мрачной
усмешке желтые прокуренные клыки. - Намекнуть ему, что бабе его
чего-нибудь  плохое  сделаем,  если  не  скажет,  почему  этого
Альберта ищет, вместо того, чтоб наши деньги искать.


     Крест неожиданно отставил в сторону  кружку  с  чифирем  и
прищелкнул пальцами:


     - Вспомнил!


     - Чего ты вспомнил? - С любопытством спросил Бурый.


     - А  вот  что:  говорил  мне как-то один мелкий  фраер  из
"Ранстрома", что  всю  их  бухгалтерию  один  хитрый  человечек
проворачивает. Мне тогда кой-чего узнать нужно было про концерн
этот, я парнишку-то и подпоил малость.


     - Точно, - кивнул Рысак, - ты, Крест, велел тогда ему наше
фирменной водочки подать, с начинкой...


     - Кажись, и я чего-то такое припоминаю... - буркнул Бурый.
- Пацан долго языком  всякую  всячину молол, а потом вырубился.
Через пару часов очухался и даже не въехал,  сколько времени он
у нас в гостях ошивался.


     - Верно, - нетерпеливо сказал Крест, - так все и было. И в
числе прочей информации, и важной,  и  не  очень, пацаненок про
этого хитрого человечка кой-чего обсказал. Мол, все ихние счета
идут  через  компьютер.  И  компьютерщика  этого  зовут...  Ну,
доперли, волки тряпочные?


     Рысак  с  удовольствием  причмокнул,  а  Бурый   выдохнул,
расширив глаза:


     - Неужто Альбертом?


     - Именно, - веско кивнул Крест. - Альбертом.


     Бурый хрустнул корявыми пальцами рук:


     - Чего ж тогда выходит, седой мудила и эта баба ищут этого
самого Альберта? Он чего, на "Ранстром" больше не пашет?


     - А вот это  и надо выяснить,  - сказал Крест.  -  Похоже,
разборки там у них. Глядите, чего получается: директор концерна
весточку от меня получил и вызвал седого на  подмогу. Седой три
дня  топчется  с  какой-то  бабой. Баба расспрашивает  об  этом
Альберте. Что из этого следует?


     - Что  только  Альберт знает, где твои деньги,  -  тут  же
ответил Рысак.


     - Точно, - кивнул Бурый.


     - Угадали, я  тоже  так  думаю,  -  Крест потер подбородок
огромной коричневой ладонью. - Но это  еще  проверить  надо.  И
чтобы все узнать точно, мы с вами, братцы, вот что сделаем...


                28.


     Сергей оказался  весьма приятным парнем. Он заказал полный
стол деликатесов, улыбался,  говорил  комплименты и не сводил с
меня  восхищенного  взора.  Столик  он  тоже  выбрал  удачно  -
подальше от эстрады, чтобы музыка не мешала разговаривать. Боря
в  нашей  беседе  участия  не принимал. Явно  недовольный  всем
происходящим, он угрюмо поглощал заказанный салат и оглядывался
по сторонам  в  ожидании  Эдуарда Сергеевича, который несколько
задерживался.


     - Вы часто здесь бываете? -  Спросил  меня  Сергей,  после
того как я отведала горячей осетрины и принялась за спаржу.


     - В  последнее  время не очень часто, -  улыбнулась  я.  -
Дела, знаете ли.


     - О, вы тоже занимаетесь бизнесом? - Удивился Сергей.


     - Почему это вас удивляет?


     - Я думал, что вы актриса или художница.


     - Боюсь, я вас разочарую. Я ни то, ни другое, -  сказала я
с долей сожаления, потому что не возражала бы быть актрисой или
художницей.


     - Понимаю, вы -  бизнес-леди,  - засмеялся он. - Ворочаете
большими  серьезными  делами,  командуете целым штатом  мужчин,
которые охотно вам подчиняются, да?


     - М-м... В некотором роде, - уклончиво  ответила  я  и,  в
свою очередь, поинтересовалась: - А вы? У вас своя фирма или вы
трудитесь в каком-нибудь совместном предприятии?


     - Да, в совместном.


     - В каком?


     - В русско-канадской фирме "Элисон".


     - И чем она занимается?


     - Боюсь,  я  тоже вас разочарую, - серьезным тоном  заявил
он, - наша фирма, увы, не распространяет эксклюзивную косметику
и  не  торгует  драгоценностями. Мы проектируем  сантехническое
оборудование  для  гостиниц,  больниц  и  прочих  муниципальных
помещений. Как видите, ни малейшей романтики.


     - А что,  для  гостиниц  и  больниц  нужна какая-то особая
сантехника? - Удивилась я. - Не такая, как для обычных квартир?


     Сергей кивнул:


     - Конечно. В больнице, например,  должны  быть установлены
специальные приспособления  для  лежачих  больных и инвалидов -
например, кровати  с  водяными  матрацами,  специальные ванны с
пандусом или  ступенями.  В  гостиницы  тоже  самые разные люди
приезжают. Вот у нас был один случай -  санаторий заказал ванну
длиной более двух метров. У них  один  постоянный  больной  был
очень высокого роста,  чуть ли не два метра десять сантиметров,
и  в  обычной  ванне он не  мог  купаться  -  короткая, ноги не
вытянешь. Мы  и  спроектировали  длинную,  специально для этого
великана. Да он и не один такой на свете.


     - Забавно.


     Оркестр заиграл какую-то приятную легкую мелодию, и Сергей
пригласил  меня  потанцевать. Боря, который до этого просто  не
додумался - да и вряд ли он вообще умел танцевать - еще сильнее
набычился и проводил нас мрачным взором.


     Танцевал Сергей тоже неплохо. Не прижимал меня, не тискал,
просто деликатно поддерживал за талию.  Я  немного  подумала  и
склонила голову к его плечу. Мелодия плавно омывала нас мягкими
волнами, женский голос пел по-французски о любви и разлуке.


     - Виола, вы замужем? - Тихо спросил Сергей.


     - Уже нет, - ответила я.


     - Простите.


     - Не за что. Я в разводе уже два года. Даже чуть больше.


     - Все равно, это грустно.


     - Да нет,  не было никакой  трагедии. Просто у нас с мужем
возникли  принципиальные  разногласия  по одному очень  важному
вопросу.


     - Понятно.


     - Он мне изменил, - вовремя вспомнила  я легенду, согласно
которой  мы  с  Аликом  прервали отношения. Черт  возьми,  этот
парень вызывает какое-то  необъяснимое  доверие. Я чуть было не
пустилась   в   ненужные  откровения.   Может,   он   психолог?
Психолог-сантехник, вот забавное сочетание!


     - Изменил, а вы говорите, никакой трагедии?


     - Это все дела давно  минувших  дней, - немного резче, чем
следовало, сказала я. - А вы женаты?


     - Еще не сподобился, - усмехнулся Сергей.


     - Ищете женщину своей мечты? - Поддразнила я.


     - Ищу, - ответил он совершенно серьезно.


     Этот парень начинал мне нравиться. В нем не замечалось той
наглости, которая  обычно  свойственна всем этим новым русским.
Внешность, правда, у него самая обыкновенная, но не  в одной же
внешности дело.  Зато у него хорошие  манеры и милая  улыбка. И
эти глаза умной породистой собаки... Он симпатяга, этот Сережа.


     Вращаясь в его  объятиях  под приятную музыку, я заметила,
что Эдуард Сергеевич  уже вернулся. Он сидел за нашим столиком,
слушал то, что  говорил  ему на ухо мрачный  Боря,  и смотрел в
нашу сторону с весьма озабоченным видом.


     Музыка стихла.  Сережа поцеловал мне руку, поблагодарил, и
мы вернулись к прерванному ужину.


     Эдуард   Сергеевич   встретил  Сережу   самой  приветливой
улыбкой, развернул на коленях салфетку и весело сказал:


     - Сергей, позвольте  мне  внести  свой вклад в сегодняшнее
пиршество. Как вы относитесь к маринованному угрю?


     Но   Сергей   не  успел  ответить,  как  он  относится   к
маринованному угрю. Он вообще ничего не успел сказать, впрочем,
как и другие  посетители ресторана. Потому что в ресторан вдруг
ворвалась толпа  парней  совершенно  бандитского вида и открыла
ураганную стрельбу  из  автоматов  Калашникова  и еще какого-то
очень огнестрельного оружия.


     Посетители   заорали   так   дружно,   словно   специально
репетировали целую неделю, и  так  же дружно повалились на пол,
как  подрубленные  деревья.   Загрохотали  перевернутые  столы,
зазвенела разбитая  посуда,  люстры  принялись  одна  за другой
вспыхивать ярким светом и тут  же  гаснуть,  поливая все вокруг
сверкающими стеклянными  осколками.  Тут  Сергей схватил меня в
охапку, и мы тоже оказались под столом.


     - Боря! - Страшным голосом завопил Эдуард Сергеевич, падая
на пол  рядом с моей левой  ногой и вытаскивая  откуда-то из-за
пазухи пистолет.


     Выстрелы раздались прямо над моей головой. Я перевернулась
на  живот  и увидела Бориса во  всей  красе. Он стоял в  полный
рост,  широко  расставив ноги,  громоподобным  голосом  изрыгая
жуткие проклятия и паля с обеих рук в  толпу налетчиков. Эдуард
Сергеевич  сильно  толкнул  меня  в плечо, отчего  я  врубилась
головой в  ножку  стола,  рассеянно  пробормотал:  "Пардон",  и
принялся стрелять  с колена из какого-то странного толстенького
автоматика  с  укороченным  дулом.  Тут еще кто-то  врезал  мне
локтем под ребра.  Я дернулась, повернула голову и увидела, что
и Сергей держит в руках  нечто,  очень  напоминающее  пистолет.
Ничего себе экипировка у скромного сантехника!


     Бандиты не  ожидали  такого  отпора  и рассредоточились по
залу. Гвалт стоял невообразимый, вокруг весело прыгали гильзы и
летали тарелки. Молодая женщина в  песцовой  накидке  лежала  в
луже мясного  соуса  и  визжала  на  такой невообразимо высокой
ноте,  что  я совершенно не могла сосредоточиться и  быстренько
придумать,  как  мне  спасти  свою  драгоценную  жизнь.  Может,
кому-то  моя  жизнь  драгоценной  и  не  кажется,  но  лично  я
придерживаюсь другого мнения.


     И тут  неожиданно все кончилось. Послышались звуки сирены,
и бандиты, не дожидаясь  встречи  с сотрудниками ОМОНа и всяких
прочих спецназов,  кучей  рванули  из ресторана через служебные
двери. А через  минуту в зал ворвалась вторая толпа, состоявшая
из крепких парней в камуфляжной форме.


     Убедившись, что  трупов  не наблюдается, есть только легко
раненые,  да  и  то  в  основном  разбитой  посудой  (что меня,
признаться,   изрядно   удивило),  бравые   ОМОНовцы  принялись
проверять  документы  у  посетителей ресторана. Все  правильно,
надо  же  выяснить,  не  сидел   ли   здесь   за  рюмкой  водки
какой-нибудь крутой авторитет, из-за которого и разгорелся весь
сыр-бор.


     Эдуард Сергеевич, Боря и Сергей отреагировали на эту акцию
единственно возможным образом. Они швырнули свое  оружие на пол
и  сильными  ударами  ног  отправили их под соседние  столы.  Я
взмолилась про себя, чтобы никто  в  этой  суматохе не заметил,
что мои  спутники внесли свою  лепту в боевые действия. Иначе я
рискую попасть в  очень неприятную историю. И заодно - в милицию,
как бандитская подружка.


     - Откуда у вас пистолет? -  Улучив  минутку,  спросила я у
Сергея.  -   Это   теперь  входит  в  комплект  сантехнического
оборудования?


     - Друг подарил, - улыбнулся он.


     Глупый мой  вопрос,  конечно, заслуживал такого же глупого
ответа.


     - А вы храбрая, - заметил  Сергей,  глядя  почему-то не на
меня, а на  Эдуарда  Сергеевича, который раскладывал на столике
свои документы. - Впрочем, с такой свитой это неудивительно.


     "Свита", то есть Боря и Эдуард Сергеевич, сделали вид, что
этой реплики не услышали.


     - Это не свита, - буркнула я, и тут меня наконец затрясло.
Меня же  убить могли! На полном серьезе, а  не понарошку, как в
кино...


     - Вам  плохо?  - Обеспокоенно  спросил  Эдуард  Сергеевич,
заглядывая мне в лицо.


     Боря  молча  протянул мне бутылку вина, чудом уцелевшую  в
сражении,  и  мне  пришлось  сделать изрядный глоток  прямо  из
горлышка, прежде чем я смогла ответить:


     - Спасибо, все нормально.


     Наконец, дошла очередь и до нас. Документы у всех, включая
Борю,  оказались  в  полном  порядке,  и   нам  было  милостиво
разрешено  убираться  восвояси. Что мы и сделали с  максимально
возможной скоростью.


     На  улице,  где  собралась  большая  толпа,   привлеченная
звуками стрельбы, Сергей попрощался и, целуя мне руку, сказал:


     - Виола, вы не против, если мы  продолжим наше знакомство?
Правда, оно  сопровождалась несколько экзотическими  событиями,
но лично меня это не останавливает.


     - Меня тоже, - сказала я,  взяла  его  визитную карточку и
назвала свой номер телефона.


     - Всего  доброго,   -  попрощался  мой  новый  знакомый  с
Эдуардом Сергеевичем и Борей,  сел  в элегантный синий "Форд" и
укатил.


     Наша троица села в зеленый "Крайслер", где водитель Володя
уже  весь   извелся.   Он   был   изрядно  напуган  моментально
распространившимися слухами о  том,  что в ресторане всех нафиг
поубивали и  милиция  вывезла  более сотни трупов. Естественно,
что эти слухи распустили люди, которых  в  ресторане  во  время
налета не было. Убедившись, что мы живы и здоровы, он воспрянул
духом и домчал нас к моему дому в рекордно короткий срок.


     Прощаясь с Эдуардом Сергеевичем, я сказала:


     - Жаль,   что   эта  идиотская   стрельба   помешала   мне
расспросить кое-кого  об  Алике.  Ну,  ладно,  мы пойдем другим
путем. Вы достали его фотографию?


     Эдуард  Сергеевич   посмотрел   на   меня  очень  странным
взглядом:


     - Да, вот она. Вы мне не скажете, что именно вы задумали?


     - Пока не  скажу.  Приезжайте  завтра  часам к одиннадцати
утра, а мне пока нужно кое-что обдумать.


     - Ну что ж... Спокойной ночи, - сказал Эдуард Сергеевич. -
Да, вот что, Виола. Я думаю, Боре надо ночевать у вас.


     - Это еще зачем? - Возмутилась я.


     - Затем,  что  он - ваша личная охрана. После  сегодняшних
событий в ресторане я хотел бы  знать, что с вами все в порядке
двадцать четыре часа в сутки.


     - Но  мне  совершенно не  нужно  присутствие  постороннего
человека в своем доме!  И потом, где я его положу? У  меня одна
комната  и  одна, прошу заметить, кровать. Или для  собственной
безопасности я должна положить его себе под бочок?


     - Под бочок  необязательно,  -  совершенно серьезно сказал
Эдуард Сергеевич. - Боря может прекрасно спать на полу в кухне.
- А мне будет спокойнее.


     - А мне нет! Воображаю, иду я ночью в...  то есть, попить водички - и
наступаю на распростертое тело! Нет уж, увольте.


     - Виола, это необходимая мера предосторожности.


     Эдуард Сергеевич уламывал меня битых полчаса,  и наконец я
скрепя сердце согласилась. Хотя прекрасно понимала,  что в моем
доме Боря будет выполнять в  основном  функции  не охранника, а
шпиона. Ладно, за такие деньги можно и потерпеть.


     - Ладно, будь по-вашему, - сердито  сказала  я.  -  Только
скажите  ему, чтобы  он  мне вешалку починил  и  окна вымыл.  И
учтите,  он  будет  меня  не  только  охранять, но  и  сумки  с
продуктами таскать, иначе я не согласна.


     - Будет, будет, и вешалку тоже  починит,  -  заверил  меня
Эдуард Сергеевич и удалился.


     Я  приняла  душ и улеглась в кровать.  Боря  повозился  на
кухне, потом затих.  Я  боялась, что  он  будет храпеть, но,  к
моему  удивлению,  этот  потомок  Поддубного  спал   совершенно
беззвучно.


     Перед тем, как  погасить  свет, я взглянула на увеличенную
фотографию Алика. Он серьезно смотрел прямо  перед собой сквозь
круглые стекла "ленноновских" очков.


     - Что  ж  ты такое  натворил,  а? И  где  мне теперь  тебя
искать,  друг  любезный?  -  Шепотом спросила я  у  фотографии,
погасила свет и закрыла глаза.


                29.


     Президент концерна "Ранстром"  Монеткин Валерий Леонтьевич
по прозвищу Банкир  совсем  потерял счет времени. Ему казалось,
что он сидит  в  этой глухой холодной комнате  без  окон, где в
любое  время  суток  горела  под  потолком  неизменная  тусклая
лампочка, по меньшей мере год. Ему было очень  страшно. А самое
страшное заключалось в том, что он понятия не имел - кто именно
и  за какие  грехи  засунул его в  этот  жуткий подвал,  смутно
напоминавший  ему  казематы  Александровского централа, где  он
как-то побывал на экскурсии во время поездки в Санкт-Петербург.
Он  ощущал  себя  узником  в одиночной камере, хотя  на  камеру
помещение мало походило. Но у Валерия Леонтьевича как-то до сих
пор в таких делах опыта не было.


     Первые сутки он  вообще просидел, забившись в уголок, и не
притронулся к еде,  которую  принес ему хмурый молодой здоровяк
гигантского  роста,  с разбойничьей щетиной на щеках и  обритой
наголо головой. От  одного  вида этого громилы Монеткин потерял
способность двигаться и соображать, хотя верзила  и пальцем его
не тронул.  Зато он как две капли воды  походил на того жуткого
амбала,  который  приходил в  офис  концерна  "с  приветом"  от
бандита Креста, разве что был  чуть  помоложе  и лучше сохранил
собственные зубы.


     Предпринять какие-то  активные действия заставила  Валерия
Леонтьевича  напомнившая о  себе  естественная  физиологическая
потребность. Он вылез из своего уголка и на подгибающихся ногах
сделал несколько шагов, взглядом обреченного ища  в углу камеры
то, что, как он читал  и  видел в кино, именуется парашей.  Вот
тут  он  впервые и обратил внимание на какое-то  несоответствие
между убранством  помещения и своими смутными представлениями о
том, каков должен быть обычный интерьер камеры предварительного
заключения.


     Во-первых, здесь стояла обычная гостиничная софа,  правда,
без непременной тумбочки  у изголовья, но с покрывалом, и даже,
как  в  изумлении убедился  Монеткин,  застланная  относительно
чистым бельем.  Во-вторых,  кроме  обычного конторского стола и
придвинутого   к   нему   стула,   здесь   имелось   старенькое
продавленное кресло.  Кресло  в  камере?! И наконец, в-третьих.
Озираясь в  поисках  вожделенной  параши,  Банкир  вдруг увидел
дверь.  Обычную  деревянную  дверь,  окрашенную  тускло-зеленой
краской, как в туалете какой-нибудь поликлиники.


     Верзила, принесший еду, сиротливо стывшую на столе, входил
в  другую   дверь.   Вон   она,   напротив   кровати.   Тяжелая
металлическая  дверь  с  квадратным   окошечком   и  заслонкой,
единственное, что  было  настоящей  тюремной  деталью.  А  эта,
вторая... Что за ней? Камера пыток?


     Валерий  Леонтьевич,  держась  обеими  руками  за   живот,
осторожно подошел к таинственной двери и попробовал ее открыть.
Она  тут  же  с  легким  скрипом  распахнулась,  и  Монеткин  с
изумлением увидел обыкновенную раковину с единственным холодным
краном и  все остальное, столь ему  необходимое, в том  числе и
рулон  туалетной  бумаги.  Причем  над  раковиной  даже  висело
мутноватое пыльное зеркало, а рядом на крючке обычное вафельное
полотенце.


     Избавившись от  желудочных колик и умывшись ледяной водой,
Банкир  несколько  пришел в себя. Вернувшись в камеру,  которая
вовсе и  не походила на камеру, он присел  на краешек кровати и
задумался. Где же это  он очутился? И кто же это его  похитил и
засунул  в  это мерзкое и страшное  место?  И что же... что  же
теперь с ним  будет?  А судя по всему,  будет  ему худо. Потому
что, если  это  действительно  Крест,  то  пора заказывать себе
памятник.  Но...  как  же  так?  Ведь  Крест обещал месяц!  Так
нечестно! Конечно,  Банкир  прекрасно  понимал,  что  верить  в
честность матерого  бандита - занятие абсолютно безнадежное. Но
если это не он распорядился привезти  его сюда, то кто же? И не
окажется ли этот  неизвестный,  а потому гораздо более страшный
враг, в сто раз хуже знаменитого "синяка"?


     Несколько  дней  тому  назад  он и помыслить не  мог,  что
окажется  в   положении   Эдмона   Дантеса.   Причем  даже  без
великомудрого аббата Фариа под рукой, который мог бы дать совет
и подсказать,  как теперь отсюда выбираться.  И как это  он так
глупо попался?


                30.


     ... Господа бизнесмены играли в преферанс.


     Банкир расписывал пульку.  Преферанс  он обожал, и не было
для него большего удовольствия в жизни, чем провести виртуозную
комбинацию или разыграть классический "мизер". Поэтому в редкие
свободные дни он приглашал близких знакомых, над которыми также
властвовал  демон  карточного  азарта,  и  они  просиживали  за
интересной игрой до самого утра, предпочитая свой круг и тишину
сосредоточенности громким заведениям типа казино, где случаются
разборки, перестрелки и прочие неприятности. Ставки исчислялись
суммами,  на  которые  какой-нибудь  пенсионер,  лакомящийся  в
основном картошкой и гречневой  кашей,  прожил бы месяца три, а
то и  больше, да еще и прибавил бы  к своему рациону что-нибудь
повкуснее.  Самая  низкая  ставка  была  в  сотню  долларов,  а
верхнего потолка не существовало в принципе.


     Сегодня игра шла "по  маленькой",  то есть по сотне баксов
за взятку.  Гостями  Валерия  Леонтьевича  Монеткина  были  три
директора:  одного   из  крупнейших  московских   автосервисов,
пивоваренного  завода  и очень престижной гостиницы. Как и  все
вовремя   разбогатевшие   люди,  господин   Банкир  предпочитал
развлекаться  в  кругу  близких  по духу и  состоянию  кошелька
людей. При  этом он робко  мечтал о том, что когда-нибудь, если
все будет хорошо,  войдет  в совсем  уж  элитарные круги. В  те
круги, где  подвизались  его  таинственные  покровители  - Икс,
Игрек и Зет. Это было пределом  мечтаний честолюбивого Банкира,
которому  троица  "олимпийских  богов"  доверила  распоряжаться
своими капиталами к вящему их приумножению.


     Пока же Банкир успешно приумножал капиталы собственные. Он
в  очередной  раз  удвоил  ставку, и его  приунывшие  партнеры,
проинспектировав свои  карты,  вновь  признали его победителем.
Банкир самодовольно  ухмыльнулся,  небрежно  сгреб кучу зеленых
купюр и бросил их в ящик стола.


     - Ну что, еще партеичку? - С легкой ехидцей спросил он.


     - Да ну тебя,  Валера,  эдак ты  нас  к утру разденешь  до
трусов, - отмахнулся директор пивзавода.


     - С тобой просто опасно за один стол садиться, - подхватил
директор автосервиса. - Прям Робин Гуд какой-то!


     Директор гостиницы демонстративно поднял руки:


     - Все, амба! С меня довольно. А где там наши девочки?


     - Скоро прибудут, - сказал Монеткин.  -  И  мы поплаваем в
моем ма-аленьком бассейне...


     В   ожидании    приезда    девиц    -   знаменитой   Ларки
Севастопольской,    к   которой    Банкир    питал    искреннюю
привязанность, и  ее  многоопытных коллег, было решено устроить
пикник на природе. На территории дачи, принадлежавшей директору
"Ранстрома", имелось все необходимое для приготовления  вкусных
духовитых шашлыков. Погода стояла по-летнему теплая, и четверка
директоров  с  удовольствием  резвилась  на  участке,   который
охраняли  бдительные  крепыши,  числившиеся  в  штате  концерна
личной "свитой" Банкира.


     Сожрав  подряд  несколько кусков сочного мяса и запив  это
гастрономическое  великолепие  ледяным   "Кахетинским"   вином,
директор  концерна почувствовал  настоятельную  потребность  на
минуточку отлучиться. Для  этого ему надо было вернуться в дом.
Вальяжно махнув  рукой  своим  приятелям,  Монеткин  зашагал по
желтой песчаной дорожке, на ходу  расстегивая  брюки.  В  своих
владениях он никого и ничего не стеснялся.


     Он грузным  шагом  протопал через веранду, пересек коридор
и,  придерживая   одной   рукой   брюки,   протянул   другую  к
выключателю. И тут его не очень вежливо похлопали по плечу.


     Банкир подумал, что это кто-то из его приятелей-директоров
перебрал горячительных напитков и позабыл об уважении к хозяину
дачи. Он  недовольно  обернулся...  и  застыл,  выпустив ремень
штанов.  Штаны  немедленно  свалились  на  пол,  открыв  взорам
незваных гостей  бледные  волосатые  ноги Валерия Леонтьевича в
пятнышках коричневых родинок.


     Посторонние  лица  в количестве  трех  человек  улыбнулись
перепуганному их  неожиданным  появлением  Банкиру, показав ему
золотые  фиксы,  и  брызнули  ему прямо в  физиономию  какой-то
вонючей дрянью из газового баллончика.


                31.



     Территория   клиники   неврозов,    именуемой   в   народе
"Соловьевкой", была отделена от  всего  остального человечества
высоким  белым  забором.  Маленький  старинный  домик   желтого
кирпича, в  котором  располагалось  приемное отделение клиники,
скрывали  густые   кусты  сирени.  Через  высокие  узкие  двери
приемного покоя в клинику попадали на лечение известные актеры,
певцы  и   прочие  знаменитости.  А  с  установлением  рыночных
отношений сюда стали ложиться отдохнуть от дел неправедных, или
просто желая  спрятаться от кредиторов, крупные деятели теневой
экономики, лидеры  мафиозных  группировок  и прочая "почтенная"
публика.  В  клинику  мог  теперь попасть каждый, у  кого  были
деньги,   а   профессия  больного   медицинский   персонал   не
интересовала. В конце концов, все люди, все человеки.


     Примерно за месяц до описываемых событий,  в первых числах
марта, в приемном покое Соловьевки появился молодой человек лет
тридцати, худощавый,  заросший до самых глаз модной трехдневной
щетиной.  Он  сильно  сутулился,  прятал  острый  подбородок  в
поднятый воротник старой  куртки, а глаза - за темными стеклами
роговых очков.  Его  русые  волосы  были  подстрижены  коротким
жестким "ёжиком" и топорщились на  макушке.  По  внешнему  виду
парня никак нельзя было предположить, что у него имеется нужная
сумма денег  на  оплату  лечения.  Но  здесь клиентов встречали
отнюдь не по  одежке. Медперсонал клиники давно привык к облику
пациентов,   который   часто   выбивался  за  рамки   привычных
представлений  о  новых  русских,  и  не  обращал  на  молодого
человека особого внимания.


     Парень  устроился   в   самом  темном  уголке  и  принялся
терпеливо ждать своей очереди.  Ожидание  затянулось, поскольку
каждый  пациент  считал,  что  лишь  его  проблемы  заслуживают
внимания. Но через два часа он все же вошел в заветный кабинет.
Закрыв за собой дверь, он  опустил  воротник  куртки и выпрямил
спину,  отчего  сразу  перестал  казаться  задавленным   жизнью
неудачником. Однако темные очки снимать не стал.


     Заведующая   приемным   отделением,  полная   женщина  лет
пятидесяти  с  одутловатой  жабьей  физиономией,  улыбнулась  с
дежурным сочувствием и попросила клиента рассказать, в чем суть
его проблем. При этом ее  цепкие  маленькие  глазки  пристально
изучали пациента, оценивая его финансовые возможности.


     Молодой человек уселся на стул, закинул ногу на ногу и без
долгих предисловий заявил:


     - Суть  моих  проблем  в  том, что мне заказали  тонкую  и
сложную интеллектуальную работу. Она  требует  сосредоточения и
абсолютного уединения, а дома у меня  неподходящие условия. Вот
я и хотел бы поработать здесь, а заодно и подлечиться.


     - Понятно, - кивнула заведующая. - Да, в последнее время к
нам часто обращаются с подобными просьбами.  Только, видите ли,
у нас очередь расписана чуть ли не на полгода вперед...


     Она  сделала  многозначительную   паузу,  которую  молодой
человек истолковал совершенно правильно. Он полез во внутренний
карман своей  простецкой  курточки  и  достал  пухлый  конверт.
Заведующая  опустила  щедро  накрашенные   веки,   стараясь  не
выказывать интереса к его содержимому.


     - Я  вполне  понимаю  ваши  трудности, - с  чуть  заметной
улыбкой сказал пациент, кладя конверт на стол перед заведующей.
- Но, может быть, вы сумеете мне помочь?


     Заведующая  мило  улыбнулась,  двумя  пальчиками  отогнула
клапан и быстро пересчитала денежные купюры, словно перелистала
историю болезни. Спрятала  подношение в ящик стола  и уверенно
сказала:


     - Мы сделаем для  вас все возможное. Когда вы желаете лечь
в клинику?


     - Сегодня, -  коротко  ответил  пациент.  -  Только у меня
небольшое  условие:  обеспечьте  отдельную   палату   и  полную
анонимность.


     - Понятно, -  многозначительно кивнула врач. - Вас устроит
фамилия Иванов?


     - Более чем, - усмехнулся пациент. -  Только не вписывайте
в  карту,  что меня  еще  и зовут  Иваном  Ивановичем. Это  уже
перебор.


     - Разумеется. Приезжайте  сегодня к пяти часам. Зайдете ко
мне, и сестра  проводит  вас в  отделение.  Вы будете лежать  в
пятом, это кризисное, вас там никто не побеспокоит.


     - Спасибо. -  Молодой  человек  встал, ссутулился и поднял
воротник куртки. - Ах да, чуть не забыл!


     Он снова  залез  во  внутренний  карман  куртки,  кошачьим
движением перегнулся  через  стол  и  положил  на него нарядную
коробочку:


     - Это вам.


     - Зачем же?  -  притворно  возмутилась  жрица Гиппократа и
сделала вид, будто хочет вернуть подарок.


     Но пациент  быстро  перехватил ее руку, галантно поцеловал
ее,  на  минутку прижал к своему левому  нагрудному  карману  и
настойчиво сказал:


     - Нет-нет, доставьте мне удовольствие.


     - Спасибо, - залилась краской заведующая.


     - До вечера, - кивнул ей клиент и покинул кабинет.


     Дождавшись, пока  он  закроет  за  собой дверь, заведующая
выдвинула ящик стола и,  не  вынимая оттуда коробкочку, сняла с
нее  обертку  и  с  любопытством открыла. В  коробке  оказалось
десять  разноцветных  флакончиков   самых  дорогих  французских
духов, уложенных в золотистые бархатные гнездышки.


     - Какая прелесть! - Просюсюкала она.


     "Компьютер",  помещавшийся  в голове  заведующей,  тут  же
включился и безошибочно определил стоимость подарка.  "Долларов
пятьсот, как минимум, - подумала женщина. - Надеюсь, он этим не
ограничится".

    
                32.


     Проснувшись, Банкир с трудом разлепил глаза  и в изумлении
огляделся.  Во  сне он начисто забыл, где находится.  Вспомнив,
что  его,  кажется,  похитили,  Валерий  Леонтьевич   попытался
определить, какой сегодня день,  если  уже день, и который час?
Но, увы, этого он  так и не определил. Часы он вчера  не завел,
они давно  остановились, а тусклая лампочка, бездушно светившая
под потолком, никак не могла дать ему ответа на этот вопрос.


     Железная дверь  загремела,  и  в  комнату  вошел  давешний
верзила с  туристскими  алюминиевыми судочками и стопкой чистых
тарелок в  руках.  Монеткин  пересилил свой непроизвольный ужас
перед ним и осмелился робко спросить:


     - Простите, вы не скажете, который час?


     Верзила   молча   наполнил   какой-то,  судя  по   запаху,
общепитовской снедью чистые тарелки, собрал на поднос грязные и
невозмутимо протопал обратно  к  двери. На пороге он обернулся,
уставил на Банкира свирепые глаза, похожие на два гладких серых
камушка, и грозно рявкнул чудовищным басом:


     - Не  положено!  -  после  чего  спокойно  вышел,  оставив
Валерия Леонтьевича  приходить  в  себя  и  поглощать невкусные
калории.


     Больше Монеткин  ему  вопросов  не  задавал.  Более  того,
когда,  по   его   соображениям,  верзила  должен  был  вот-вот
появиться с  очередной  порцией  пересоленной  рисовой  каши, в
которой  мокла   жалкая   куриная   косточка,  или  с  судочком
столовского перлового супчика, Банкир заблаговременно укрывался
в туалете и не выходил,  пока  не видел в щелочку, что  громила
уже убрался восвояси.


     Кормили    бедного     Валерия    Леонтьевича    почему-то
исключительно по  образцу  скудного  рациона какой-то захудалой
рабочей столовки  восьмидесятых  годов,  когда продукты были не
объектами  питания,  а  роскошью.  Но голод, как  известно,  не
тетка, и  Монеткин,  привыкший  к  красной  икорочке, греческому
коньячку и прочим маленьким желудочным радостям,  дошел в своем
падении до того, что жадно облизывал ложку после скудной порции
синеватого картофельного  пюре  и до капли выцеживал водянистый
компот, в котором плавала одинокая изюмина.


     Сколько  все  это продолжалось, он не знал,  и  только  по
субъективным ощущениям  и  частоте посещений громилы с подносом
мог  предположить,  что прошло не меньше четырех  и  не  больше
десяти   дней.   Ни  книг,  ни  журналов,  ни   газет   в   его
комнате-камере  не  было,  и единственным развлечением  Валерия
Леонтьевича стало время  от времени стирать в ледяной воде свои
носки и  носовой платочек. Спал он в рубашке,  а иногда и брюки
не  снимал,  щетиной же  зарос  до самых  глаз  не хуже  своего
"официанта".


     В конце  концов,  эта ситуация, все назойливее напоминавшая
ему  обстоятельства   заточения   уже   не  Эдмона  Дантеса,  а
отрицательного  персонажа  - барона Данглара из того же  романа
"Граф  Монте-Кристо",   довела   его...  не  до  полной  потери
инициативы, как следовало  бы  ожидать, а до спонтанного взрыва
бешеной ярости.


     Приступ  настиг  Монеткина  во  время  очередного   приема
отвратительной пищи, внезапно и стремительно.


     Подавившись громадной  рыбной  костью,  составлявшей в тот
день основную часть его второго блюда, Валерий Леонтьевич вдруг
с  грохотом  отшвырнул  стул,  подбежал  к   железной  двери  и
заколотил в нее сорванным с ноги ботинком.


     - Я  хочу  видеть  прокурора!  -   завопил   он.   -   Или
следователя! Или кого  угодно, но немедленно! Что это такое?! Я
тут уже месяц сижу, наверное! Требую правосудия!


     За  дверью  послышались  чьи-то   ленивые   тяжелые  шаги,
заслонка   окошечка   открылась,   и   на   Банкира   уставился
невыразительный глаз, похожий на обкатанную морем серую гальку.


     - Чего  орешь?  -  осведомился   своим   чудовищным  басом
громила-официант,  он  же,  как  выяснилось,  и  сторож.  -  Не
положено!


     - А  положено  человека  без   обвинения   томить  столько
времени? - храбро спросил Монеткин,  хотя  при  виде  небритого
верзилы у него все поджилки затряслись.


     - Кому говорю, не положено! - рявкнул верзила и хотел было
захлопнуть окошечко.


     Но тут  послышались  еще  чьи-то  шаги,  и хорошо знакомый
Валерию Леонтьевичу голос весело произнес:


     - К прокурору просится? Ща мы  его  отведем  к  прокурору,
суку рваную!


     Словно во  сне,  Валерий  Леонтьевич  увидел,  как тяжелая
дверь  отворяется  и  на  пороге возникает его  давний,  давний
знакомец, в элегантном костюме и с улыбкой до ушей.


     Монеткин издал неопределенное мычание и попятился от него,
как от привидения.


     - Ну что, бобер, как здоровьичко? - Убрав улыбку и скорчив
устрашающую гримасу,  спросил  старый  недобрый  знакомый. - Не
надумал мне бабки вернуть, а-а?


     - Вы  же...   обещали...   месяц...   -  Немеющими  губами
прошелестел Банкир, съеживаясь под этим грозным взглядом.


     - Чего-о? Месяц  я тебе обещал,  борзый ты мой? - Крест, а
это,  увы,  был именно он, скрестил на  груди  свои  широченные
ручищи и плюнул Монеткину на носок давно не чищенного ботинка.


     - Об-бещал...


     - Ха! У тебя, валет ты мутный, гуси улетели, что ли?


     - К-как?!


     - Тьфу!  -  Крест сплюнул  еще  смачнее  и  поморщился.  -
Русского базара не сечешь, в натуре? Я говорю, крыша у  тебя не
децал дымится. Обещал я ему! Я Господу Богу обещаний не  даю, а
уж тебе, карась ты обмороженный,  и  подавно!  Мой базар, хочу,
даю слово, хочу  -  обратно в натуре беру!  А  ты-и... чайка ты
рваная, шнырь занюханный,  кинуть  меня хотел. Меня! Креста! Ты
хоть сечешь поляну, на кого граблю поднял, сявка ржавая?!


     - Я  н-не...  я  н-ничег-го  н-не  дел-лал...  -  Бормотал
Монеткин,  трясясь,  как  осиновый  лист.  Он  почти  не  понял
значения тех слов, которые произносил Крест,  зато очень хорошо
понял интонацию.  Такая интонация без всяких слов прочитывалась
однозначно.


     Крест,  видя  его  непритворный  испуг,  внезапно   громко
расхохотался, разевая  страшный  черный  рот  с  коричневыми от
табака  и  чифиря зубами.  Просмеявшись,  он  посуровел  и  уже
спокойнее заявил:


     - Щас мои кореша тя скопом опустят, да так,  что больше не
поднимешься,  падла.  Прям в очко накидают, петухом запоешь,  а
потом в Сочи отправлю - подснежником зацветешь. Догоняешь?


     Банкир  молча  кивнул - на  всякий  случай,  не  переставая
вибрировать всем телом.


     - А раз вкурил, колись, где мои лавешки загасил? И не лепи
мне горбатого, а то унесенным ветром пропишешься. Гони бабки!


     Эти последние слова Банкир понял. И в ужасе заломил руки:


     - Крест, я вас умоляю... ей-крест, нет у меня денег!


     Он  даже  не сообразил,  что  его  мольба  превратилась  в
каламбур.  После  признания  в  том,  что  у  него  нет  денег,
несчастный Монеткин  подумал,  что  вот  сейчас  его зарежут, и
приготовился к самому худшему. Но грозный Крест отреагировал на
его слова неожиданно спокойно.


     - Да-а?   -   Протянул  он,  склонив  голову  к  плечу   и
разглядывая Валерия  Леонтьевича  с таким интересом, словно тот
был марсианином.  - А где же они? Может  быть, твой Альберт это
лучше знает, а?


     Банкир разинул  рот  и  привалился  к  стене.  Наслаждаясь
произведенным   эффектом,    Крест   полюбовался   перекошенной
физиономией Монеткина и сказал на правильном  русском языке без
малейшего намека на блатную феню, которая пугала Банкира больше
ножа или пистолета:


     - Ну  вот что,  думаю,  пора тебе все  мне  об этом  своем
Альберте рассказать. И заодно объясни, как ты думаешь мне долги
возвращать. Не расскажешь - пеняй на себя. Шутки  шутками, но я
ведь тебя на самом деле зарезать могу. Тебе все понятно?


     Валерий   Лукьянович   обреченно   кивнул.   Его   высокие
покровители  были  слишком далеко.  И  кроме  того,  имелось  у
Банкира  сильное  подозрение, что  вряд  ли  бы  они  бросились
выручать его из этой жуткой ситуации. Таких, как он, "служащих"
таинственные Икс, Игрек  и Зет хоть завтра целый легион наймут.
Так что нет  у него другого  выхода, кроме как  рассказать  всю
правду  "синяку"   Кресту,   с  которым  его  дернул  связаться
какой-нибудь вертлявый черт, не иначе!


                33.


     Я положила фотографию Алика в  сумочку,  в  последний  раз
оглядела себя в  зеркале  и, повернувшись к Эдуарду Сергеевичу,
самоуверенно заявила:


     - Я готова!


     Крутой материалист,  Эдуард  Сергеевич  вначале принял мою
идею  в  штыки.  Она  заключалась  в   том,  чтобы  попробовать
определить местонахождение моего бывшего мужа... по фотографии!
С  этой  целью  я  сразу после завтрака  позвонила  знаменитому
экстрасенсу Богуславу, чьи таланты регулярно рекламировались  в
одной очень  известной  столичной  "желтой" газете, описывающей
нравы  большого   мегаполиса.   Вначале  маг  и  чародей  решил
пококетничать и важно заявил, что он  очень  занят  и  согласно
своему деловому расписанию  сможет  принять меня лишь через две
недели. Но,  оценив  предложенную  мной  сумму  гонорара, забил
отбой и согласился заняться богатой клиенткой немедленно.


     Я  потратила  битый  час,  убеждая  Эдуарда  Сергеевича  в
целесообразности этой затеи.  Он фыркал и пожимал плечами, но в
итоге все же согласился. Хотя всю дорогу ворчал,  что мы только
напрасно  потеряем  время.  Думаю,  мой бывший муж  отнесся  бы
примерно также к моей идее, да еще и высмеял бы меня за бабскую
глупость. Технократ и абсолютный атеист, он  тоже совершенно не
верил ни в черную, ни в белую магию.


     Эдуард Сергеевич  прибыл  ровно  к  одиннадцати  утра, как
договорились. В руках у него вновь цветисто красовался огромный
букет  роз.  Если так  дальше  пойдет,  моя  скромная  квартира
превратится в оранжерею или филиал цветочного магазина.


     Церемониальная процессия  в  составе трех человек - Эдуард
Сергеевич впереди, я  за ним и  Боря в качестве  замыкающего  -
пересекла двор и уселась в "Крайслер"  цвета мокрого крокодила.
Соседи,  еще  не привыкшие к внезапно окружившей меня  роскоши,
проводили   машину   любопытными    взорами.   Володя   вежливо
поприветствовал меня и спросил:


     - Куда едем?


     - В Бирюлево,  - сказала я, комфортабельно располагаясь на
сиденье.


     Володя прекрасно  знал,  как  сократить длинный маршрут, и
уже  через  сорок   минут   мы  подъехали  к  новой  серо-белой
многоэтажке,  где   обитал   знаменитый   экстрасенс.  В  своих
интервью, часто  даваемых  разным охочим до "жареного" газетам,
он  важно  объяснял, почему предпочитает жить на самой  окраине
Москвы: во-первых,  воздуха  больше,  а во-вторых, если кому-то
позарез понадобится его, мага,  помощь,  то человек за ней хоть
на край  света  поедет. Что позволяет проводить предварительный
отсев  клиентов,  так  как  он,  маг,  по пустякам свой  талант
растрачивать не собирается.


     Володя припарковал  машину  у  одного  из  подъездов этого
огромного дома,  похожего на упавший набок небоскреб. Почему-то
у нас упорно продолжают строить дома не ввысь,  а вширь, словно
Москва расположена  рядом  с  кратером  дремлющего вулкана, как
печально известный  город  Помпеи. Дом выглядел жутким монстром
со  своими  слепыми серыми  стенами  и  пестротой  сохнущего  в
лоджиях  белья.  В  нем  спокойно  могло  бы  разместиться  все
население какой-нибудь банановой республики.


     Эдуард Сергеевич сверился по бумажке:


     - Кажется, нам сюда.


     Мы поднялись  на  лифте  на  последний,  двенадцатый этаж.
Дверь мага  и  чародея  была  украшена  глазком видеодомофона и
большой латунной  табличкой,  на  которой витиеватой славянской
вязью были  выгравированы  следующие  высокие титулы: "Богуслав
Венедиктович Добров, кандидат медицинских наук, заслуженный Маг
Великого    Храма     Северной    Звезды,    профессор-душевед,
действительный член Всероссийской Академии Белой Магии. Прием с
12 до 20, кроме выходных дней".


     Я   невольно   присвистнула:   видимо,  "крыша"  у   этого
действительного  душеведа  солидная, иначе  ни  одна  налоговая
инспекция не разрешила бы ему повесить на дверь эту табличку из
ценного  цветного  металла.  Эдуард   Сергеевич   молча  изучил
надписи, молча  же указал Боре, где  ему сторожить, и  нажал на
кнопку звонка. В глубине квартиры раздалось заунывное мяуканье,
послышались шаги. Через минуту чей-то высокий дискант спросил:


     - Вам назначено?


     - Богуслав Венедиктович, я та самая Лебедева.  Я вам утром
звонила, - ответила я.


     - А! Да! - Отрывисто воскликнули за дверью. - Минуточку.


     Загремели   многочисленные   цепочки,   что-то   пискнуло,
повернулся ключ,  и  заслуженный  Маг  Великого  Храма Северной
Звезды открыл, наконец, свою тяжелую металлическую дверь.


     Вид этого  чародея  разочаровал  меня  до  слез. Я ожидала
увидеть человека солидной и благообразной наружности, внушающей
доверие и почтение,  как  у главного врача какой-нибудь крупной
клиники.  А   перед  нами  стоял,  подслеповато  щурясь  сквозь
огромные старомодные очки в черной оправе,  хилый человечек лет
пятидесяти, с  хлипкой  козлиной  бородкой,  впалыми  щеками  и
каким-то диковатым выражением худого  бледного  лица. Росточком
действительный член тоже не  вышел:  он был лишь ненамного выше
меня, а я отнюдь не  баскетболистка.  На  человечке  топорщился
накрахмаленный  до  хруста  белоснежный халат, из-под  которого
виднелись ноги в обычных серых  брюках  и  восточных туфлях без
задников  с  загнутыми  носами.  На шее мага  болталась  связка
пестрых  бус  из маленьких ракушек, кусочков дерева и  каких-то
блестящих камушков, наверное, кварцитов. В общем, он производил
впечатление  ряженого на  карнавале  работников  провинциальной
чулочно-носочной фабрики.


     - Прошу,  -  козлиным дискантом  пригласил  он  и  тут  же
замахал руками, нелепо вздернув их к  самым  ушам:  -  Нет-нет,
только по одному! Только по одному! Тайны души нельзя открывать
в присутствии целой э-э... толпы!


     "Толпа",  то  есть  Эдуард  Сергеевич,  качнул  головой  и
вкрадчиво сказал:


     - Простите, профессор, дело в том, что  эта  тайна  у  нас
общая... Просим вас сделать исключение.


     Честно говоря, я обрадовалась его словам. Мне не улыбалось
"открывать тайны  души",  оставшись  наедине  с  этим  странным
чародеем. Еще укусит, чего доброго, или решит превратить меня в
царевну-лягушку!


     - Вот как,  вот  как?  - Быстрой скороговоркой переспросил
маг и  по-птичьи склонил голову к  плечу. - Ну  хорошо, хорошо.
Идите сюда.


     Душевед провел  нас в большую комнату, меблированную очень
необычно.  Думаю,   разве  что  какой-нибудь  шаман  из  дикого
африканского  племени   мог   бы  почувствовать  себя  уютно  в
окружении  всех  этих страшных  размалеванных  глиняных  масок,
кусков дерева необычной формы,  огромного  разнообразия свечей,
многие из которых были хитро перекручены и даже завязаны узлом.
В   центре    комнаты   возвышалась   странная    металлическая
конструкция,  похожая   на  треногу,  с  полочками  внутри.  На
полочках стояли  колбы  с  разноцветными  жидкостями  и  резные
деревянные шкатулки.  В плоской чаше, венчавшей это сооружение,
ровно  горел  зеленоватый огонь.  Он  производил  довольно-таки
зловещее впечатление, особенно при задернутых шторах. Хотя утро
уже давно  наступило,  маг предпочитал таинственный полумрак. В
общем, мизансцена  была  выстроена  с  явным намерением внушать
клиентам  почтительный  трепет  и  абсолютную  веру  в  таланты
действительного члена и душеведа.


     Маг  и  чародей   уселся   в  старинное  кресло  с  резной
деревянной спинкой и указал нам на низенькие табуреточки:


     - Садитесь. Что привело вас ко  мне?


     - Вы же  экстрасенс,  попробуйте угадать, - шутливо предло
жила я, чтобы не поддаваться  впечатлению  от  этой  диковинной
обстановки.


     Маг неожиданно резко подался вперед всем телом и уставился
мне прямо в глаза пронизывающим  взором.  Несколько  секунд  он
смотрел на меня, не моргая, и я с удивлением почувствовала, что
не могу отвести взгляд от его  диковатых  глаз  с  расширенными
зрачками. Потом  он  расслабленно  откинулся  на спинку кресла,
прикрыл глаза и негромко проговорил:


     - Вы хотите найти какого-то человека.


     Я даже  вздрогнула  от неожиданности. Похоже, этот нелепый
человечек действительно что-то умеет! Эдуард Сергеевич ничем не
выказал удивления, и меня это даже немножко рассердило.


     - Я прав? - Открывая глаза, спросил маг.


     - Да, - ответил Эдуард Сергеевич.


     - У вас есть с собой его фотография?


     - Вот она, - я открыла сумочку и протянула магу снимок.


     Чародей  взял  фотографию и  несколько  секунд  пристально
смотрел  на  нее.  Потом  он  поднялся  с кресла  и  подошел  к
треножнику в центре комнаты.


     - Попрошу  вас  быть  предельно  внимательными,  -  строго
сказал  он.  - Если  я  задам  вопрос,  отвечайте  быстро  и не
задумываясь,   но   сами  ни  о  чем  не   спрашивайте   и   не
перешептывайтесь.   Я   пошлю   мысленный   запрос   в    Белый
Информационный Центр Вселенной.


     - Извините, - сказала  я,  поднимая руку, как школьница на
уроке. - Пока вы не начали... а какие еще бывают информационные
центры?


     Душевед серьезно посмотрел на меня, пожевал губами, отчего
его козлиная бородка мелко задрожала, и сухо ответил:


     - Их  много.  Некоторыми распоряжаются  светлые,  или  так
называемые белые силы,  а  другие принадлежат силам темным, или
силам Зла.  Ими пользуются черные маги, но  я -  белый маг и  к
помощи  таких   центров   стараюсь   не   прибегать.  Хотя,  по
Вселенскому Закону Всеобщего  Зла,  в них имеется гораздо более
подробная  информация.   А   теперь   прошу   вас  замолчать  и
сосредоточиться.


     Я послушно  сложила  руки  на  коленях.  Эдуард  Сергеевич
скептически   поднял   правую   бровь,   но   от   комментариев
воздержался.


     Маг подошел  к  треножнику,  положил  фотографию  Алика на
полочку и принялся колдовать со своими колбочками и шкатулками.
Он капнул по  нескольку капель из каждой колбочки в зеленоватое
пламя, отчего по комнате пополз какой-то  странный, но приятный
запах, слабо напоминающий корицу. Потом взял по щепотке порошка
из каждой коробочки и тоже  бросил  в  огонь. Пламя взметнулось
вверх, на миг став  красным,  потом желтым, затем фиолетовым. В
воздух  поднялся  плотный клуб белого дыма и, колыхаясь,  завис
над треногой. Маг  взял фотографию и  медленно ввел ее  в  этот
странный дым, который почти не рассеивался,  только выпускал из
своего центра дрожащие белесые нити.


     - Я вижу  этого  человека,  -  медленно,  глухим  голосом,
совершенно не  похожим  на  свой  обычный  козлетон, проговорил
чародей. - Но странно... изображение почему-то двоится. У этого
человека есть брат-близнец? - Резко спросил он.


     Эдуард Сергеевич на секунду замялся и сказал:


     - Нет...


     - Как его имя? - Тем же резким голосом спросил маг.


     - Альберт,   -   ответила  я.   -   Альберт   Владимирович
Ключевский.


     - Я вижу  несколько  имен...  Он скрывается добровольно...
Его ищут... Да, кроме вас, его ищет еще несколько разных сил...
И у этих сил резко противоположные интересы.


     Эдуард Сергеевич  шевельнулся и хотел было что-то сказать,
но сдержался.  Меня  же  заявление чародея очень заинтриговало.
Эдуард Сергеевич говорил,  что  Алика ищут конкуренты фирмы, на
которую он работал. А еще кто? И почему?


     Вдруг  плотный   клуб  дыма  вытянулся  в  длинный  столб,
достигший потолка  комнаты. И медленно-медленно распался на два
вращающихся белых  веретена,  похожих  на  маленькие  смерчи. Я
невольно  вцепилась   в  руку  Эдуарда  Сергеевича,  уж  больно
странным было  это  зрелище.  Покачавшись  с  минуту, два белых
смерча вновь слились в один высокий столб дыма.  Он постоял над
огненной  чашей   еще   несколько   секунд  и  внезапно  словно
вывернулся наизнанку, окутал  металлические подпорки треножника
молочным туманом и  заструился по ним, низко стелясь над полом,
как  дымовая  завеса на концерте рок-звезды. Он шевелился,  как
живой, и медленно уползал в углы комнаты. Через  минуту от него
не  осталось  и  следа.  Маг  дунул в  огонь,  и  в  чаше вновь
вспыхнуло зеленоватое пламя.


     - Ну что? - Не выдержал Эдуард Сергеевич.


     - Пожалуйста, воздержитесь  от  вопросов,  - строго сказал
маг, подходя  к большому столу, стоявшему у окна.  - Еще не вся
информация получена.


     Он положил  фотографию  на  стол, окружил ее разноцветными
свечами странной формы и по  очереди  зажег  их, поднося спичку
круговым движением против часовой стрелки.


     - Я хочу посмотреть, что этот  человек  делал  в  недавнем
прошлом и почему ему понадобилось скрыться, - объяснил чародей.
- А потом попробую узнать, что он собирается  делать в будущем.
В точке  пересечения должно быть то  место, где он  находится в
настоящий момент.


     Свечи  горели  разноцветными  огоньками,  бросая  на  стол
дрожащие отблески. Маг взял широкую  плоскую  чашу  из  темного
металла и принялся осторожно капать в нее цветной расплавленный
воск. Накапав понемножку с каждой свечи,  маг  резко  дунул  на
них,  и  они,  к  моему изумлению, погасли  одновременно,  хотя
стояли  на   значительном  расстоянии  друг  от  друга.  Изучив
застывшее восковое  озерцо,  душевед  вновь зажег свечи, теперь
уже по часовой  стрелке, опять накапал  воск в чашу  и  погасил
свечи единым дуновением.


     - Странно, -  сказал он, подошел к  нам и показал  чашу. -
Видите? Снова двойное изображение...


     Цветное озерко на  дне чаши действительно имело как бы два
центра:  на  застывшей  плоской  поверхности  возвышались   два
восковых холмика.


     - И  что   это  означает?  -  Нетерпеливо  спросил  Эдуард
Сергеевич.


     Маг потеребил бородку:


     - Либо  то,  что  у  этого человека имеется  два  надежных
убежища, либо... либо их все-таки двое.  Причем  они  схожи  по
внешности, по энергетическим параметрам и-и... возможно, как-то
связаны  между   собой...   Во   всяком  случае,  этот  человек
существует  как  бы в двух ипостасях -  либо  личностных,  либо
пространственно-временных. Очень, очень интересно.


     По  лицу   Эдуарда   Сергеевича  ясно  читалось,  что  все
вышеизложенное кажется ему сплошной абракадаброй.


     - Вы можете сказать нам что-то конкретное? - Резко спросил
он.  -  Где  этот  человек  сейчас  находится,  что  он намерен
предпринять, и что нам следует сделать для его обнаружения?


     Маг сурово взглянул на него и веско произнес:


     - Не надо  торопиться.  Я  делаю  все  возможное. Если вам
нужна скорость или огласка, идите в полицию.


     - Извините, - пробормотал Эдуард Сергеевич, остывая.


     Экстрасенс важно кивнул и сказал:


     - Продолжим. Прошу вас, садитесь сюда, -  и указал Эдуарду
Сергеевичу на свое кресло. - Сейчас я извлеку  из глубин вашего
подсознания недостающую информацию об этом человеке.


     - А почему не из  моего?  - Пискнула я, заинтригованная до
последней степени таинственными процедурами.


     Маг пристально посмотрел на меня и ответил:


     - Потому что,  судя  по  астральной  картине,  ваш спутник
общался с этим человеком сравнительно недавно, а вы  - не менее
двух-трех  лет  тому  назад.  Вас  я  тоже потом посмотрю,  это
поможет мне составить его психо-энергетический портрет. Вы ведь
были его женой, не так ли?


     - Да, - пораженная, ответила я.


     - Подождите в соседней  комнате,  по коридору и направо, -
приказал мне чародей. - Эта процедура проводится только наедине
с клиентом. Думаю, вы  уже  убедились, что я обладаю некоторыми
способностями!


     Это было  явно  сказано  для  Эдуарда  Сергеевича, который
покорно кивнул и уселся в кресло с резной спинкой.


     Я вышла  и осторожно прикрыла за собой дверь.


                34.


     Пройдя по коридору  и направо, я вошла в соседнюю комнату.
К счастью, она была меблирована  самым  обычным  образом. В ней
находились диван,  два  мягких  кресла,  два  стола - маленький
журнальный и  большой обеденный, на котором поблескивал монитор
"Пентиума", и  вместительная  "стенка",  где в специальной нише
стоял телевизор,  а  на  полках  красочно  переливались книжные
корешки. У мага и действительного душеведа была весьма обширная
библиотека.  Здесь   были  книги  по  традиционной  и  народной
медицине, по черной и белой  магии,  различные  руководства  по
гипнозу,  вся  йога  в  роскошном десятитомном издании,  и  еще
множество образчиков подобной  литературы. Художественная проза
и поэзия  были в явном меньшинстве,  занимая всего две  полки в
самом низу шкафа.


     Я села в удобное кресло  и  заметила  рядом, на журнальном
столике, сифон  с  газированной  водой  и стаканчики, заботливо
прикрытые салфеткой.  Видимо,  это было устроено специально для
тех  посетителей,  кому  предлагалось  подождать,  пока  маг  и
чародей освободится.  Я с удовольствием выпила стакан газировки
с апельсиновым сиропом и задумалась.


     Во  мне  боролись  совершенно противоположные ощущения.  С
одной  стороны,  все эти штучки с распадающимся  на  две  части
дымом,  хоть  и производили определенный эффект, были на  самом
деле  обыкновенным  фокусом  с  применением  основ  инженерного
искусства.  Как-то  мне  попалась  в руки забавная  книжечка  с
названием  "Практическая  магия". В  ней  весьма  юмористически
описывались технические  приемы,  с  помощью которых можно было
устроить такую  штуку с дымом. Для  этого надо было  всего лишь
проделать в днище чаши дырочки и  припаять  к  ним  специальные
металлические трубки  с  винтовой нарезкой внутри. Тлеющие угли
продувались снизу сильным  сквозняком,  и дым, завиваясь в этих
трубках, формировался  в самые удивительные картинки. В средние
века точно  так же изготавливали "магические" стеклянные сосуды
с изогнутыми  и особым образом продырявленными стенками внутри.
Если в такой  сосуд  попадала сильная струя воздуха, раздавался
жуткий вой, похожий на стон  души,  терзаемой  адскими  силами.
Сосуды замуровывали  в  оконных  нишах  и  стенах замков, чтобы
внушить людям мысль об обитающих там привидениях и отбить охоту
шарить по  комнатам в поисках сокровищ. Так что  с этим мне все
было ясно.  Профессор-душевед  успешно  применял эти остроумные
приемы, чтобы  предстать  перед  суеверными клиентами настоящим
чародеем.


     Но с  другой  стороны...  С другой стороны, действительный
член показал,  что он и вправду  кое-что может. Он  угадал цель
нашего  прихода  и даже  то,  что  я  ищу  не  просто какого-то
знакомого, а своего бывшего мужа. В  телепатию  я  не  очень-то
верила, но  чем  иным,  кроме  способности  читать чужие мысли,
можно  объяснить  подобные  "фокусы"?  И  это  еще  не  все.  Я
заметила,   как    занервничал   Эдуард   Сергеевич,    услышав
предположение мага о  том, что у Алика имеется... двойник! Вряд
ли бы мой  наниматель  так дергался,  если  бы не принял  слова
чародея  всерьез.  Что-то  в  этом было... И еще:  какие  такие
противоборствующие  силы  заинтересованы  в  том,  чтобы  найти
Альберта  первыми?   Все  это  наводило  меня  на  определенные
размышления. В общем, ситуация, вместо того, чтобы проясниться,
окончательно запуталась. Придется нажать на Эдуарда  Сергеевича
еще  раз  и  потребовать,  чтобы  он,  наконец, поведал мне  об
истинной причине, заставляющей его искать Альберта, не прибегая
к помощи полиции.


     Дверь открылась,  и  в  комнату  вошел  Эдуард  Сергеевич.
Физиономия его была несколько перекошена, хотя  он всеми силами
старался изобразить полное спокойствие.  Интересно,  что именно
извлек душевед из глубин его подсознания?


     - Он ждет вас, -  сказал  Эдуард Сергеевич и откашлялся. -
Черт,  от  этого дурацкого  "магического"  дыма  у  меня  будет
астматический приступ!


     Он упал в кресло и налил себе стакан  газировки из сифона.
А я поспешила к чародею, сгорая от любопытства.


     Экстрасенс встретил  меня  на  пороге  комнаты  и подвел к
деревянному креслу.


     - Садитесь. Постарайтесь  расслабиться  и  не мешать моему
проникновению в скрытые сферы вашей души, - торжественно сказал
он. - Малейшее сопротивление может сильно исказить картину.


     Но  вместо  того, чтобы послушаться и сесть  в  кресло,  я
отступила к окну  и поманила чародея  к себе. Пора  было  брать
быка  за  рога. В конце концов, такой  баснословный  гонорар  я
обещала душеведу вовсе не за то, чтобы он морочил мне голову.


     - В чем дело? - Насторожился маг.


     Я оглянулась на дверь и сказала, понизив голос:


     - Богуслав Венедиктович, мне от вас нужно нечто совершенно
другое.


     - Что именно? - Осторожно спросил он.


     - Скажите мне, что  вы выта... то есть извлекли из скрытых
сфер души моего  спутника? Дело в том, что Альберта Ключевского
ищу  я.  Но настоящую причину, по которой  его  надо  отыскать,
знает только мой партнер. Мне она неизвестна. Как и то,  что он
собирается сделать с Аликом после того, как я его найду.


     - Ах вот оно что,  -  протянул чародей и принялся теребить
свою жиденькую бородку. - Что-то в этом роде я заметил...


     - Что вы заметили?


     - Мне было очевидно, что ваш  партнер  скрыл  от вас некие
весьма существенные  моменты.  Он  заставляет  вас искать этого
человека без необходимых ориентиров. Только... дело  в том, что
наша этика  не позволяет мне  посвятить вас в те тайны, которые
мне  открыло  его  подсознание.  Поймите,  это  ведь  не  менее
интимная вещь, чем исповедь! Я не могу...


     Но  тут  профессор-душевед  умолк  и  жадно  уставился  на
зеленые хрустящие бумажки, которые я достала из сумочки.


     - Пятьсот долларов сверх обещанной суммы, - шепнула я.


     Маг затеребил бородку  с такой силой, что она просто чудом
не  оторвалась.  Профессиональная  этика  чародея  боролась   с
обычной   человеческой   жадностью.  И,   разумеется,  жадность
победила.


     - Ну,  хорошо,  -  буркнул  он  и   выхватил  деньги.  Это
произошло так  быстро, что я даже  не успела заметить,  в какой
карман он  их спрятал. - Причину,  по которой ваш  спутник ищет
Альберта, я не знаю. А  то,  что он собирается делать потом,  я
вам скажу.


     Маг нагнулся к моему  уху и взволнованно прошептал:


     - Вам грозит СМЕРТЕЛЬНАЯ опасность!


     Я невольно похолодела и дрожащим голосом пролепетала:


     - С-спасибо. Что-то в этом роде я и предполагала.


     - Будьте осторожны,  -  предупредил чародей. - Ваш партнер
очень опасен. На нем, извините, пробы негде ставить.


     Я молча  кивнула, сдерживая страх. Недаром Эдуард Сергевич
мне сразу не  понравился. А еще притворяется, что испытывает ко
мне нежные чувства!


      Наконец я справилась с волнением и спросила:


     - Богуслав Венедиктович,  вы действительно можете  назвать
мне место, где скрывается Алик?


     - Видите  ли,  -  маг  широко  развел  руки  в  стороны  и
недоумевающе пожал плечами, - назвать-то  могу,  но...  дело  в
том, что у меня действительно выходит два адреса!


     - Какие?


     - Вот, посмотрите, - и маг подвел меня к столу, на котором
теперь  вместо  перекрученных  свечей  и чаши с  воском  лежала
большая подробная карта Москвы и  области.  -  Видите, я вколол
цветные булавки, и  получилось два ореола. Один - практически в
центре Москвы, в квадрате между станциями метро "Октябрьская" и
"Шаболовская". И  второй  -  в  Подмосковье,  по  Владимирскому
направлению,  на расстоянии  километров  сорока-шестидесяти  от
Москвы.  Там  несколько деревень и поселков. Эти места  "фонят"
практически с одинаковой интенсивностью!


     - А  поточнее  вы   не   можете  сказать?  -  Спросила  я,
внимательно изучая карту. - Назвать улицу, номер дома...


     - Это довольно сложно, - ответил чародей и душевед, теребя
бородку,  -  мне мешает  двойственность  объекта.  Она  как  бы
размывает картинку. Но я попробую.


     Он закрыл глаза и, как мне показалось, погрузился в транс,
медленно  водя  руками  над  картой. Я сидела тише  воды,  ниже
травы, и молилась  про  себя, чтобы  в  комнату вдруг не  вошел
Эдуард Сергеевич. Через несколько минут чародей  открыл глаза и
с некоторым удивлением сказал:


     - Очень интересно...


     - Говорите! - Нетерпеливо потребовала я.


     Маг оглянулся на дверь и  тихо  назвал  два адреса. Первый
был  вполне   обычным  -  маленький  поселок  по  Владимирскому
направлению. Но, услышав  второй, я подумала, что кто-то из нас
троих рехнулся.  Или  Алик,  или  знаменитый  экстрасенс, или я
сама.


     - Вы уверены? - Переспросила я на всякий случай.


     - Дорогая моя, - несколько фамильярно заявил  чародей, - я
больше  десяти  лет занимаюсь поисками пропавших граждан, и  за
все это время еще ни разу не ошибался.


     - Но... почему именно ТАМ?


     - Между прочим,  это  весьма  остроумно  с  его стороны, -
заметил чародей и дробно рассмеялся. - Похоже, ваш Алик большой
выдумщик!


     - Ну что ж, спасибо большое,  -  ответила я, все еще не  в
силах преодолеть сомнения.


     Профессор-душевед хитро прищурился:


     - Насколько  я  понял,  я  не должен называть  эти  адреса
вашему спутнику?


     Я молча кивнула, догадываясь, что за этим последует.


     - Тогда вам,  гм-гм, придется доплатить, - заявил чародей.
- Ваши разногласия меня не касаются. К тому же, я буду вынужден
назвать вашему партнеру "липовые" адреса, причем  так, чтобы он
не был на меня в претензии - ведь он никого там не найдет.


     Пришлось  выдать  этому  выжиге   еще   несколько  зеленых
бумажек. Ничего, на хорошее дело не жалко.


     - Всегда к  вашим  услугам,  Виола Даниловна, - осклабился
маг.  -  Обращайтесь  в  любое  время,   если  возникнет  такая
необходимость.


     - Да, кстати.  Богуслав Венедиктович, откройте тайну! А то
я умру от любопытства.


     - Какую тайну? - Подозрительно спросил душевед.


     - Вы хотите  назвать  моему напарнику фальшивые адреса. Не
боитесь, что он задаст вам парочку неделикатных вопросов, когда
обнаружит обман?


     Экстрасенс тоненько захихикал:


     - Нисколько! Дело в том,  что  по этим адресам живут люди,
которые мне многим обязаны. И они с готовностью подтвердят, что
Альберт  Ключевский  снимал  у  них  угол  или  комнату  и, как
говорится,   "только   что   вышел".   Ваш   партнер    немного
понервничает, а потом поймет, что Ключевский  ускользнул у него
буквально из-под носа. На всякий случай оставит по этим адресам
засаду, ну, и все такое прочее. А вы тем самым  выиграете время
и сможете предупредить Альберта о намерениях его "друга".


     - Замечательно!  -   Обрадовалась  я.  -  Вам  бы  частным
детективом работать.


     - Мои  занятия  - это  почти  то  же  самое.  Ко  мне даже
официальные  лица  обращаются,  в  том  числе  из  прокуратуры.
Однажды я помог им найти опасного преступника.


     - Не сомневаюсь  в  ваших  способностях. Скажите, Богуслав
Венедиктович,  а  какой из этих двух адресов  "фонит",  как  вы
говорите, сильнее другого?


     Маг вздохнул, и его козлиная бородка мелко задрожала:


     - На   каждый   адрес   приходится   девяносто   процентов
вероятности. Можете начать с любого.


     - Огромное вам  спасибо! - Горячо сказала я.


     - Пригласите вашего  спутника войти, - приказал маг.


     Я  позвала  Эдуарда  Сергеевича.  Он  вошел  в  комнату  и
нетерпеливо обратился к чародею:


     - Ну  что,  вы можете, наконец, указать нам точное  место,
где прячется Альберт Ключевский?


     - Разумеется, - холодно ответил маг  и  указал  на  карту.
Пока я  ходила  за  Эдуардом  Сергеевичем,  он успел переколоть
булавки.  -  Взгляните.   Вот   два  возможных  места,  где  он
скрывается.


     - Это... точно?  -  Медленно  проговорил Эдуард Сергеевич.
Лицо  его  покраснело  от  возбуждения.  -  Вы  не  ошибаетесь,
уважаемый профессор?


     Профессор снял очки и важно заявил:


     - Я - всего лишь  проводник  магических сил. А они никогда
не ошибаются. Ищите, и обрящете, как сказано в Писании.


                35.


     В  офисе  концерна  "Ранстром"  обстановка  накалилась  до
предела. Третий  день  там  беспрерывно надрывались телефоны, и
высокопоставленные   чиновники   и   финансисты   требовательно
заявляли:


     - Концерн  "Ранстром"?  Пригласите  к  телефону  господина
президента.


     - Э-э...  Валерия  Леонтьевича  сейчас   нет,   -  мямлила
секретарша, бросая испуганные взгляды на заместителя Монеткина.


     - А где он? - Недовольно спрашивал чиновник или финансист.


     Заместитель,  толстенький  маленький человечек  со смешной
фамилией  Кубышкин,  начинал отчаянно  размахивать коротенькими
ручками.  Секретарша  закатывала  глаза  и  голосом  умирающего
лебедя отвечала:


     - Валерий Леонтьевич отъехал... по личному делу...


     - Попросите его  перезвонить по такому-то номеру, когда он
вернется, - приказывал чиновник или финансист.


     - Конечно, обязательно, - лепетала девица и швыряла трубку
на телефонный аппарат  с таким ужасом, словно это была гремучая
змея.


     В это  же  время  сидевший  за  соседним столом взмыленный
клерк нагло врал очередному  абоненту,  требовавшему немедленно
позвать к  телефону господина Монеткина, что Валерий Леонтьевич
отбыл на  очень-очень  важное совещание в Государственную Думу.
Другой клерк втолковывал еще кому-то, что у господина Монеткина
внезапно   заболел   коренной  зуб,  и  он  поехал  к   личному
стоматологу. Третий... Четвертый... И так далее.


     Все  это  безобразие  происходило  потому,  что   господин
президент, Валерий  Леонтьевич  Монеткин,  три  дня  тому назад
куда-то пропал. Бесследно и необъяснимо.


     Конечно, господин  Монеткин исчезал и раньше, причем, часто
на  весьма  длительные  сроки.  Он  не  обязан был сидеть,  как
пришитый,  на   рабочем   месте,   словно   простой  клерк.  Но
заместитель Монеткина,  Александр  Петрович  Кубышкин, при этом
всегда знал - куда, на сколько дней и по какой причине господин
президент  изволил  отбыть.  Монеткин имел обыкновение  звонить
своему  заместителю  домой  или  утром  на  службу  и  небрежно
сообщать,  что  его   какое-то   время  "не  будет".  Он,  мол,
собирается  на  презентацию, или  недельку-другую  проведет  на
Канарах, проветрится.  А  иногда  (и  довольно  часто) Монеткин
просто  шутливо  информировал о себе в третьем лице:  "Господин
президент  притомился  и  вознамерился  пройтись  по  девочкам.
Работай, Саша, а я шлюшкам от  тебя  привет  передам".  Валерий
Леонтьевич   считал   себя   человеком  демократичным  и   свои
похождения   не   считал  нужным   скрывать   от   собственного
заместителя.


     Но на  сей раз господин Монеткин  ни о чем  заместителя не
предупредил. Александр Петрович попробовал осторожно разведать,
куда  это   его   шеф   намылился.   Законная  супруга  Валерия
Леонтьевича  ничего  по этому поводу сказать не смогла.  Потому
что ничего о намерениях мужа не знала. Близкие друзья Монеткина
тоже понятия не имели о том, где тот может обретаться. Кубышкин
даже  тайно   съездил   к   любимой  подружке  шефа,  известной
проститутке Ларке Севастопольской, но и она ничего не знала.


     Первые  два  дня клерки и секретари вежливо отвечали,  что
Валерий Леонтьевич находится там-то и там-то. У них был большой
опыт  по  части  сокрытия  местопребывания  шефа.  Но  абоненты
уверенно отвечали на это, что уже звонили туда-то и туда-то, но
господина Монеткина в  этих местах не обнаружили. Более того, в
этих  местах  им  отвечали,  что он находится в  офисе.  Клерки
начали шушукаться  и  как-то  странно  смотреть  на  Александра
Петровича. И на третий день он,  скрепя  сердце,  был  вынужден
сказать,  что  не  знает,  куда  подевался  Валерий  Леонтьевич
Монеткин.  После  чего в офисе воцарилась анархия, растущая  по
закону геометрической прогрессии...


     Ситуация  обострялась  с  каждым  новым  звонком.   Многие
абоненты звонили уже по второму и по третьему разу - потому что
пропавший  черт   знает   куда  Монеткин,  естественно,  им  не
перезванивал. Панику усиливала истерика его личной  секретарши,
рыдавшей взахлеб в паузах между телефонными объяснениями.


     - Прекрати! - Шипел на нее Кубышкин.


     При  этом  он  бросал  нервные  взгляды  в уголок, где  за
приставным столиком  сидел  скромный молодой человек в скромном
сером  костюмчике.  Его  поведение  разительно  отличалось   от
поведения   клерков  концерна   "Ранстром".   Клерки   концерна
"Ранстром"  с  исчезновением шефа  превратились  в  беспомощных
младенцев, без толку суетящихся вокруг заместителя президента в
ожидании  хоть  каких-нибудь  руководящих указаний. А  скромный
молодой человек просто скромно читал различные служебные бумаги
и, казалось, совершенно не обращал внимания на растущую панику.


     Молодой человек появился в офисе концерна две недели назад
и  представился  аудитором, показав  соответствующие документы.
Монеткин тогда радушно его приветствовал и  в следующую секунду
уже забыл о нем. Аудитор вел себя так тихо и незаметно, что его
как будто  и вовсе не  было. Он  сидел себе в  уголке и  шуршал
бумажками, не привлекая ничьего внимания. У него было топорное,
словно  вырубленное  из дуба лицо с застывшими рыбьими  глазами
светло-серого цвета, узкими бескровными  губами  и прилизанными
пегими  волосами.  Словом,  парень обладал настолько  заурядной
внешностью, что никто даже не помнил, как его зовут.


     К середине  третьего  дня с момента исчезновения Монеткина
назревавший кризис достиг апогея. Отпихнув от себя заместителя,
личная секретарша господина президента истерически взвизгнула:


     - Да хватит вам  меня успокаивать! Я знаю, я чувствую! Это
тот бандит Валерика похитил!


     Взбудораженные клерки наперебой подхватили:


     - Точно! Помните того жуткого амбала?


     - Это который чуть нашу дверь не выломал?


     - С такой мерзкой рожей?


     - Ну да, вылитый бандит с большой дороги!


     - Ё-моё, что ж теперь делать-то?


     - Как  -   что?!   -  Провыла  секретарша,  размазывая  по
физиономии французскую косметику. - В милицию звонить! Вдруг он
Валерика у-убьет...


     Кубышкин похолодел. Милицию  в  это дело никак нельзя было
впутывать.  Ведь  тогда  всплывут  связи  господина  президента
концерна и отпетого бандита! И не только.


     - Какая милиция! - Заорал он  на  рыдающую  секретаршу.  -
Выдумываешь черт знает что! Прекрати истерику!


     - Я чувствую, что его похитили!  -  Завизжала  девица. - А
вам всем наплевать!


     И она  грохнулась  в обморок, театрально всплеснув руками.


Поднялась жуткая  суматоха.  Кубышкин  тряс  девицу  за  плечи,
стараясь привести в  чувство. Кто-то хотел побрызгать ей в лицо
водой,  но  поперхнулся  и  вылил  весь  графин  ей  на голову.
Телефоны продолжали трезвонить, но трубки никто не снимал...


     Скромный аудитор встал со стула, одернул  на себе кургузый
пиджачок,  бочком  подобрался  к  Кубышкину  и  тронул  его  за
локоток.


     - Что  вам  нужно?  -  Рявкнул на него  потерявший  голову
Александр Петрович.


     - Мне надо отойти на пару минут, - сказал аудитор. - Вы не
возражаете?


     - Да  идите  вы...   То   есть,  делайте,  что  хотите!  -
отмахнулся  от  него Кубышкин и принялся хлопать секретаршу  по
наштукатуренным щечкам.


     - Спасибо, я так и сделаю, - серьезно поблагодарил аудитор
и незаметно вышел из комнаты.


     - Кто-нибудь, приведите  в чувство эту идиотку, - прошипел
Кубышкин. - И  вообще - прекратить панику! На телефонные звонки
отвечать вежливо  и  неопределенно.  Никакой милиции! Мне нужно
кое-кому  позвонить.  Работайте!  Работайте, как обычно,  иначе
будете уволены! Всё!


     Он обвел  присмиревших клерков грозным взглядом и удалился
в свой кабинет. Упал в кресло, тяпнул коньячку и немного пришел
в себя. Видимо, придется  все  же об исчезновении шефа заявить.
Только не в полицию, конечно.


     Кубышкин не  был лично знаком с господами, обеспечивающими
концерну  "крышу".  Но он  знал  номер  телефона,  по  которому
полагалось звонить в экстренных случаях. Обычно на прямую связь
с  настоящими  хозяевами  "Ранстрома"  выходил  лично  господин
Монеткин,  и   Кубышкин   невольно  оттягивал  время.  Судя  по
почтению, с которым относился к "крыше" сам Валерий Леонтьевич,
ЭТИ не будут церемониться и как следуют навешают  всем, кто под
руку  подвернется,  за  исчезновение  президента  концерна.  Но
делать нечего, придется звонить.


     Кубышкин протянул руку к трубке, но тут дверь его кабинета
распахнулась.


     - Александр Петрович,  там  из милиции пришли, - растерянно
сказал  клерк,   за   спиной   которого  маячили  взволнованные
служащие.


     - Как  -  из  милиции?!  Я  же  велел не вызывать  никакую
милицию! - Вскинулся Кубышкин.


     - Александр Петрович, а они сами пришли...


     - Сами?! Как так - сами?!


     - Господин Кубышкин,  ознакомьтесь  с  ордером на обыск, -
послышался чей-то смутно знакомый голос.


     И, вежливо раздвинув плечиком толпящихся в дверях клерков,
к  столу  Кубышкина  подошел... серенький неприметный  аудитор,
изменившийся  до  неузнаваемости.  Кургузый  серый  пиджачок  и
робкие повадки куда-то пропали. На молодом человеке неприметной
внешности был строгий черный  костюм,  а на тонких губах играла
легкая улыбка. За  его  плечом стоял официального вида мужчина,
молча   показавший   Кубышкину    какое-то   удостоверение.   И
наблюдалась еще  большая  группа  незнакомых Кубышкину граждан,
как в полицейской форме, так и в партикулярном платье.


     - Что? -  Хрипло  переспросил  Александр Петрович. - Какой
обыск? Почему - обыск? Вы кто такой? Вы же аудитор?


     - Майор ФСБ  Дубов Олег Степанович, - коротко представился
бывший аудитор и твердой рукой  взял  обмякшего  Кубышкина  под
локоток. - Откройте-ка нам кабинет господина президента.


     Клерки со страхом расступились  перед  оперативной группой
во главе  со  следователем,  которых  привел  с собой фальшивый
аудитор.  Оперы  тихонько о чем-то посовещались и принялись  за
дело.  Они  просвечивали  вентиляционные шахты, засовывая  туда
зеркальца и  хитро  изогнутые  проволоки, исследовали с помощью
специальных щупов  цветочные  горшки  на  предмет  второго дна,
простукивали стены  и  водили металлоискателями вдоль батарей и
подоконников. Все бумаги и дискеты ими изымались, описывались и
складировались  на  столы.  В   кабинете   господина  Монеткина
трудилось  сразу  пять  человек.  Понятые  испуганно  сидели  у
стеночки и  затаив  дыхание  наблюдали  за работой следственной
бригады.  Клерки  перешептывались,  сгрудившись  в  кучку,  как
невинные овечки. Кубышкин истуканом сидел  на  стуле  и  чмокал
таблеткой  валидола.  Личную   секретаршу  Монеткина  отпаивали
водой.


     Более  двух  недель  фальшивый аудитор внимательно  изучал
финансовые документы  концерна  "Ранстром",  но придраться было
практически  не  к  чему.  И только паника,  поднявшаяся  из-за
необъяснимого исчезновения  господина Монеткина, позволила  ему
решиться на немедленный обыск. Разумеется, он не просто "отошел
на пару минут", а побежал звонить начальнику. Того почему-то не
оказалось на  месте. И Дубов на свой страх  и риск обошелся без
санкции  генерала:  обратился к  заместителю  Пряхина,  который
отдал соответствующие распоряжения и связался  с  УЭПом.  А  те
прислали свою бригаду.


     Первичный осмотр  не  дал  тех  результатов,  на  которые,
видимо, рассчитывал майор  ФСБ  Дубов по прозвищу Буратино. Его
не удовлетворили ни груды папок, сложенные сыщиками в стопки на
самом большом конторском столе, ни коробки с дискетами, которые
он заклеил  скотчем  и  навесил  специальную  бирку. Содержимое
личного стола  господина  Монеткина тоже его не заинтересовало.
Кроме   официального    вида    бумаг,    там   лежали   только
порнографические журналы  и  упаковки  с презервативами. Сурово
нахмурившись, Дубов пошушукался со следователем, который  почти
не вмешивался в ход обыска, и отдал приказание использовать для
исследования стен переносной  дефектоскоп "Гранит", позволяющий
определять наличие пустот и замаскированных сейфов.


     Через  десять-пятнадцать  минут  опер,  медленно  водивший
дефектоскопом  вдоль   одной   из  стен  в  кабинете  господина
президента, радостно воскликнул:


     - Что-то есть! Вот тут, за книжными полками!


     Дубов повернулся к Кубышкину и вежливо сказал:


     - Предлагаю  добровольно  открыть  тайник  и  выдать   его
содержимое. Иначе нам придется сломать стену.


     Александр   Петрович  мутным   взором   обвел   поруганное
помещение  офиса,   что-то  промычал,  схватился  за  сердце  и
отчаянно замотал головой.


     - Понятно, - сказал Дубов и спокойно добавил: - Ломай!


     - Не надо! - Пискнул Кубышкин.


     - Хорошо, не надо, - согласился Дубов. - Тогда открывайте,
Александр Петрович.


     Кубышкин неровной  походкой  подошел  к  стене, на которой
висели  застекленные  книжные полки.  На  одной  из  них  стоял
толстенный  том  "Руководство  по  маркетингу"  в   ярко-желтой
суперобложке. Александр  Петрович мелко перекрестился и с явным
усилием  вытащил   тяжелую   книгу.   Что-то  щелкнуло,  и  три
сцепленные  вместе  полки  плавно повернулись, открыв  всеобщим
взорам глубокую  нишу  в  стене. Холодно блеснула металлическая
дверца   потайного   сейфа.   Клерки   разразились   невнятными
восклицаниями, понятые от любопытства вытянули шеи, как жирафы.
Кубышкин  отступил  на  шаг,  кулем упал в кресло  Монеткина  и
пробормотал:


     - Прошу...


     - Вы забыли назвать шифр, - напомнил Дубов.


     - Да я его  сроду не знал, - прошептал Александр Петрович.
- Валерий Леонтьевич меня не посвящал в такие детали.


     - А  кто  знал,  кроме  господина  Монеткина?  -  Вмешался
следователь.


     Кубышкин  опять   замотал   головой   и  прижал  к  сердцу
коротенькие  ручки.  Поняв, что с ним каши  не  сваришь,  Дубов
кивнул  одному  из  оперов.  Тот подошел к  сейфу,  внимательно
изучил  его,   достал   из   маленького  чемоданчика  с  хитрым
оборудованием специальные наушники и принялся за дело.


     Через полчаса он сказал:


     - Готово!


     В сейфе на  полочке лежала обычная пластиковая папка и три
дискеты.  Дубов  сунул   дискеты   в  карман,  открыл  папку  и
внимательно прочитал  несколько  страниц.  Присвистнул себе под
нос и сказал следователю, что ему необходимо удалиться. Никаких
возражений  это   не   вызвало,   и   майор  Буратино,  оставив
следователя продолжать обыск, спешно помчался к себе.





                36.


     Мы вышли из  квартиры экстрасенса и спустились к машине. Я
изо всех сил пыталась казаться абсолютно спокойной. Нельзя было
дать Эдуарду Сергеевичу ни малейшего повода к подозрениям. Если
он поймет, что я в курсе его планов, моя жизнь копейки не будет
стоить в базарный  день. Как назло, мой работодатель всю дорогу
нежно держал меня за  руку,  нашептывал комплименты и без конца
повторял, какой гениальной оказалась моя идея обратиться к магу
и чародею.


     Избавиться  от  его назойливого  внимания  удалось  только
дома. Войдя в квартиру, я  заявила,  что  очень устала, поэтому
желаю немедленно принять ванну и как  следует отдохнуть. Эдуард
Сергеевич немного помялся и согласился оставить меня в покое до
завтра, после чего, наконец, откланялся. Я  осталась одна, если
не  считать  Бориса, который, похоже, стал чем-то вроде  нового
предмета меблировки в моем доме.


     Я приняла ванну, заставила себя что-то съесть, заперлась в
своей  комнате,  улеглась на кровать и попыталась хоть  немного
успокоиться.


     Все, игры  кончились.  Нас  с  Аликом собираются шлепнуть.
Только  такая  дура, как я, могла всерьез  поверить,  что  меня
действительно наняли  для  поисков  бывшего  мужа.  Меня просто
используют втемную, ловят Алика на  "живца"!  Как  я могла быть
такой  тупицей?!  Дармовые деньги  последние  мозги  отшибли...
Мамочка  моя,  ведь  Эдуард  Сергеевич думает, что  узнал,  где
скрывается Алик! Я ему больше вообще не нужна! Удивительно, что
он не убил меня сразу после визита к магу и  чародею. Наверное,
решил вначале эти адреса проверить. Слабое утешение.


     Бежать. Срочно.  Немедленно!  У  меня есть пятьдесят тысяч
долларов,  которые  я  "сняла"  в казино. Сейчас  соберу  самые
необходимые вещи, и... так мне  и  позволят  выйти из квартиры!
Боря сидит в моей кухне.  Накачанные  сотрудники  Фонда  помощи
среднему  и  малому  бизнесу  стерегут двор и улицу.  А  завтра
вернется Эдуард Сергеевич,  и  меня скорее всего зарежут. Одной
мне  из  этого  дерьма  не выбраться. Попросить  кого-нибудь  о
помощи? Но каким образом - ведь Боря наверняка прослушивает мой
телефон! И к кому я могу обратиться? У меня нет знакомых героев
или бандитов.


     И  тут  я  вдруг  вспомнила  о  Сергее.  О   том,  как  мы
познакомились. О том,  как  он вел  себя  в ресторане во  время
перестрелки, паля из "подаренного другом" пистолета.  И еще мне
вспомнились слова  мага и чародея о  том, что Алика  ищут некие
противоборствующие  силы.  В  голове  словно  что-то  щелкнуло.
Сергей никакой  не  бизнесмен-сантехник.  И  познакомился он со
мной не случайно. Он тоже ищет Алика!


     Я села на кровати, словно подброшенная пружиной.


     В  правильность   этой   догадки   я   поверила   сразу  и
бесповоротно. Как если  бы Сергей лично мне признался, что ищет
моего бывшего мужа. А  зачем же он его ищет? Может быть,  с той
же целью, что  и Эдуард Сергеевич?  Найти - и  шлепнуть?  Может
быть. Но сейчас это не важно. Сейчас важно то, что единственный
человек,  который  может  мне  помочь - это Сергей.  Вот  пусть
поможет, а потом я разберусь, зачем ему нужен Алик. Если успею,
конечно.


     - Виола Даниловна, ужин готов, - услышала я Борин голос.


     Я взглянула в окно. Оказывается, давно стемнело, а  я и не
заметила, что мои сумбурные размышления заняли столько времени.


     - Спасибо, сейчас приду, - крикнула я в ответ.


     Придется поесть, иначе Боря что-то заподозрит.  А вдруг он
по распоряжению Эдуарда  Сергеевича  подсыпал мне отраву? С них
станется!


     Я вышла на кухню  и  заставила себя улыбнуться Борису. Мой
личный сторож,  гордый своими кулинарными успехами, накрывал на
стол. Приготовленное им мясо в  красном  вине  испускало  такой
соблазнительный запах,  что  у  меня  голова  закружилась. Боря
положил  по  куску  мяса  на  тарелки  и  отвернулся  к  плите.
Повинуясь  какому-то  импульсу,  я   быстро   поменяла  тарелки
местами.  Боря,  к счастью, этих манипуляций не  заметил  -  он
заваривал чай, стоя ко мне спиной.


     Поужинав,  мой  цербер дисциплинированно  вымыл  посуду  и
пожелал мне спокойной ночи. Я лицемерно пожелала ему  того же и
вернулась в комнату.


     Ни  о  каком  сне  не  могло  быть  и  речи. До  утра  мне
необходимо  исчезнуть  из  собственной квартиры. Бесследно.  И,
возможно, навсегда.

    Так. В стенном шкафу у меня лежит моток крепкой нейлоновой верёвки.
Когда Боря заснет, надо как-то попробовать перелезть
на балкон к соседям. Иного пути к спасению нет. Надеюсь, к часу
ночи  Боря уснет  крепко,  как младенец. А  я  пока соберу  все
необходимое в  компактную  сумку. Возьму только деньги, недавно
купленные драгоценности, минимум одежды и средства маскировки -
парики и цветные линзы.


     Около часа ночи я закончила  сборы.  Визитную  карточку  с
телефоном Сергея  положила  в боковой карманчик сумки. Накинула
халат на ночную  рубашку, глубоко вздохнула и на цыпочках вышла
в коридор.


     Боря крепко спал в кухне на  раскладушке.  Но  стоило  мне
сделать шаг, как он тут же проснулся и тихо спросил:


     - Что случилось, Виола Даниловна?


     Мне почудилось,  что  в  этом  простом  вопросе прозвучала
скрытая угроза.


     - Ничего не случилось, - как можно спокойнее ответила я, -
просто иду в ванную. Надеюсь, не надо уточнять - зачем?


     - А-а, - протянул он.


     Я  юркнула  в ванную комнату, побрызгала в  лицо  водой  и
вернулась  в  спальню, злая и испуганная сильнее прежнего.  Все
ясно, мимо Бори и мышь не проскочит. Что же делать? Без веревки
мне не выбраться. Хотя можно попробовать разорвать простыни.


     Битый час  я кромсала крепкие льняные простыни маникюрными
ножницами, потому  что  большие  портновские  забыла  утром  на
кухне, и связывала полоски узлами. В два часа  ночи "канат" был
готов. Я надела  джинсы и водолазку, повесила сумку через плечо
и тихо-тихо выползла на балкон.


     Ночь была темная, фонари горели через  один.  Я  почти  ни
черта  не  видела и  только  чудом не  поломала  ноги о  старые
цветочные горшки. К счастью, вовремя о них вспомнила. Осторожно
переступила через них и наощупь привязала веревку. К счастью, в
нашем доме балконы смыкались друг с другом по три в  ряд. Иначе
мне бы пришлось изображать скалолазку и  пытаться спуститься на
четвертый  этаж.  А  так  надо  всего   лишь  перекинуть  ноги,
ухватиться руками за край стеклянной стенки  и перелезть. Всего
и делов-то.


     О том, как я  объясню  соседям свое внезапное появление на
их балконе  среди ночи, лучше не  думать. Если они  проснутся и
завопят:  "Караул,   милиция!"   -   считай,   вся   моя  затея
провалилась.  Боря  примчится на крик и водворит меня  обратно,
неважно, живьем или в виде трупа.


     Я подергала  узел:  вроде держится. Дернула посильнее... и
чуть не опрокинулась  на спину, прямо на проклятые горшки. Узел
лопнул, и  моя  замечательная  простынная  веревка плавно упала
вниз, оставив мне жалкий обрывок. Черт побери все на свете!


     Я  села  прямо на  кафельный  пол  балкона  и  обессиленно
уронила голову  на  руки.  Хорошо  хоть,  хватило ума проверить
"канат",  а  то бы  шмякнулась  на асфальт  за  милую душу.  Но
теперь-то что делать? Ложиться в кроватку и ждать своего ангела
смерти - коварного Эдуарда Сергеевича?


     Нет, только не сдаваться! Я  притащила  из  комнаты  стул,
встала  на  сиденье  и  попробовала  дотянуться  до  соседского
балкона.  Так...  хорошо... еще  немножко...  И  тут  во  дворе
истошно завыла  сигнализация  какой-то машины. Я дернулась всем
телом и едва не улетела через перила.


     Очухалась  я  только  в  комнате, обнаружив, что  сижу  на
кровати,  подобрав  под себя ноги, вжавшись спиной  в  стену  и
клацая зубами, словно только что вылезла из проруби.


     Брошенный на балконе стул я рискнула  забрать только через
час.  Руки   дрожали,   как   у  запойного  алкоголика,  сердце
колотилось как бешеное.  У меня было такое ощущение, что волосы
мои вдруг разом поседели. Как же мне смыться?!


     На востоке уже слабо проступила розовая полоска. Громыхая,
проехал по улице  грузовик  с надписью "Хлеб". Зашуршали шинами
легковушки, медленно проплыл пустой  автобус.  Город потихоньку
просыпался,  а  я стояла на продуваемом ветром балконе,  глотая
бессильные  слезы  и точно зная, что уже  сегодня  могу  уснуть
вечным сном.


     И тут, когда я уже почти  совсем  отчаялась,  перед  моими
глазами возникло чудесное видение. Мой единственный и последний
шанс на спасение.


                37.


     Трое   мужчин   в   ярких  спортивных  костюмах   медленно
прогуливались по чисто подметенным  дорожкам  обширного дачного
участка,  больше  напоминающего  частный   парк.   Стоял  тихий
апрельский денек. Солнце окрашивало высокие прямые стволы сосен
в  карамельный  золотисто-розовый  цвет.  В  прозрачном  теплом
воздухе было разлито весеннее умиротворение.


     Но  в  поведении  гуляющих  мужчин  вместо   умиротворения
угадывалось явное  беспокойство. Все трое одинаково хмурились и
напряженно  смотрели  себе под ноги. Они были чем-то  неуловимо
похожи  друг  на  друга.  Лет  шестидесяти  на вид, с  холеными
лицами, на  которых  навсегда  отпечаталось властное выражение.
Такие лица  бывают  у  крупных  государственных чиновников, чья
карьера протекает внешне спокойно, и переход  с одной ступеньки
служебной   лестницы   на  другую,   более   высокую,   кажется
естественным и закономерным.  И  никто не знает, какие коварные
интриги стоят за  этим  медленным продвижением к самым вершинам
власти, какие темные и грязные  дела  обсуждаются  в кулуарах и
какие жестокие  приговоры  приводятся  в  исполнение ради того,
чтобы такие люди  могли  с уверенностью смотреть в обеспеченное
властью, славой и деньгами будущее.


     Первым нарушил молчание рыхлый лысеющий коротышка, похожий
на толстого белого слизняка. Его желеобразный  живот выпирал из
спортивного костюма, как вялый перезрелый арбуз.


     - Плохо дело, -  сказал  он, пиная ногой шишку, попавшуюся
на дорожке.  - Банкир пропал, в  офисе обыск, в  делах сплошная
неразбериха...


     Второй мужчина,  немолодой  грузный  человек с тропическим
загаром и  поблескивающей  в  лучах  солнца  овальной  лысиной,
сощурил  свои   и   без   того   крошечные   поросячьи   глазки
голубовато-зеленого цвета. В поросли седых волос  на его груди,
видневшихся в распахнутом вороте  спортивной  куртки, угрожающе
шевельнулась массивная золотая цепь с квадратным медальоном. Он
надул свои пухлые щеки, со свистом выпустил воздух  и со вкусом
выругался предельно нецензурными словами.


     Третий,   типичный    чиновник-крючкотвор   с   брюзгливым
выражением  лица,  маленькими  водянистыми глазками и  жестоким
тонкогубым  ртом,  недовольно  поморщился  и  сказал,   картаво
выговаривая букву "Р":


     - Пгекгати,  слушать  пготивно!   Гугаешься,  как  ггузчик
винно-водочного магазина.


     Его обвисшие,  тщательно  выбритые  щеки  и  широкий лоб с
залысинами,  прикрытыми  седым пушком,  покраснели  от  прилива
крови, ноздри большого хрящеватого носа злобно раздулись.


     - Можно подумать,  ты  никогда  не  выражаешься, - буркнул
человек с золотой цепью на шее.


     - Исключительно пго  себя,  -  холодно отрезал картавый. -
Что и тебе советую.


     - Хватит вам  пикироваться,  -  вмешался  "слизняк"  и  со
стоном растер  поясницу: - Ох, старость  - не радость!  Устал я
что-то. Может, в беседке посидим?


     Они свернули направо и через несколько минут расположились
в красивой резной  беседке. Там стояли легкие плетеные кресла и
такой  же  стол,  на  котором  появившиеся   как  из-под  земли
молчаливые молодые люди быстро сервировали обильный обед.


     - Ох, грехи наши  тяжкие,  - закряхтел "слизняк" с большим
животом, ворочаясь  в  поскрипывающем  кресле.  -  Что ж теперь
делать-то, а?


     - Пгекгати стонать,  только тоску наводишь! - Резко сказал
картавый. В  этом трио он явно играл роль  лидера. - Газнылся -
что делать, что делать... Думать! Пгежде всего - думать.


     - Тогда тебе и карты  в  руки, - слегка подколол картавого
человек с  золотой цепью. - Это ты  у нас  спец по этой  части.
Тебя хлебом не корми, только дай какую-нибудь гадость выдумать.


     Картавый не обратил на подколку внимания.


     - Если они  найдут инфогмацию о наших пгиватных опегациях,
-  свистящим  голосом  сказал  он,  -  нам всем пгидется  очень
несладко. И я не увеген, что мы сумеем отвегтеться.


     - Черт  бы  побрал этого Эйнштейна! - Взорвался человек  с
золотой  цепью.  -  Гаденыш!  Мало того, что обвел  нас  вокруг
пальца - еще  письма  издевательские шлет по электронной почве!
Откуда он тебе "ручкой" сделал? - Обратился он к картавому.


     - Из  Санкт-Петегбугга,   -   ответил  тот.-  А  потом  из
Кгаснодага, из Волгоггада, из Вогонежа...


     - А  тебе?  -  перебил  человек с цепью,  поворачиваясь  к
"слизняку".


     - Из  Нижнего  Новгорода, -  зачастил  "слизняк",  загибая
пальцы, - из Саратова, из Мурома...


     - Вот! - Снова перебил человек с цепью. - А мне,  сука, из
Самары, из Тольятти, и еще из кучи разных городов! В Питере его
наши ребята искали, Нижний прошерстили, Самару  и все остальные
города вверх ногами перевернули - и что? И ни хрена!  Не нашли!
Сто пятьдесят человек  по всей стране мотаются, как проклятые -
и никак одного гада найти не могут!


     - Да чегт  с ним! - Картавый  стукнул по столу  кулаком. -
Сегодня не  нашли, завтга найдут. Поймите  вы, дуболомы -  не в
этом пгоблема. А в том,  что  этот дьявол нам все дела  спутал!
Фигмы-пагтнегы гекламациями  завалили, во всем полный газбгод и
анагхия.  Денег нету,  связи  гвутся. А у  Банкига  - вся  наша
секгетная документация по оффшогной зоне! Вы пгеставляете себе,
какой скандалище газгазится, если они нагужу выплывут?!


     - Ты нас не пугай, - оборвал его человек  с золотой цепью.
- Говори лучше, что делать! Три часа уже базарим, а толку ноль.


     - Толку, говогишь,  ноль?  - Прищурился картавый. - Ладно.
Сейчас будет  тебе  толк. Пгедлагаю констгуктивное гешение... -
Он  замолк,  вытащил  сигарету  из  лежавшей  на столе пачки  и
неторопливо прикурил.


     - Какое? - Осторожно спросил "слизняк".


     Картавый пыхнул  дымком  и  сказал, резко разрубив ладонью
воздух:


     - Генегалу надо  звонить,  вот  что!  Пусть сгочно газыщет
Банкига и пгоследит, чтобы тот наши бумажки уничтожил. Это газ.
А  два  -  пусть  своих  гебят  пгоконголигует, чтобы они  чего
лишнего не нагыли. А то его "Кготы" слишком  шустго копают, как
бы нам же с вами в эту яму не пговалиться.


                38.


     Валерий Леонтьевич  переступил  с  одной  дрожащей ноги на
другую и попал прямо в объятия небритого верзилы.


     - Ну  что,  пошли  побазарим,  -  голосом   гостеприимного
хозяина  пригласил  Крест  и  щелчком смахнул с  рукава  своего
наимоднейшего  пиджака  невидимую пылинку. - Сейчас мы с  тобой
коньячку тяпнем. Васенька, -  обратился  он к верзиле, - помоги
нашему дружку, он, кажется,  спотыкается.  И поддержи его, а то
он, похоже, от  твоей диеты малость ослабел. - Крест повернулся
и зашагал по коридору.


     - Я ему не шеф-повар из "Метрополя",  -  буркнул  бугай  и
весьма чувствительно толкнул Монеткина в спину.


     Попав в руки верзилы, который молча взял его  за шиворот и
повлек к выходу, Банкир совсем присмирел и стушевался. Взгляды,
которые он  бросал  в  сторону  элегантно  одетого Креста, были
исполнены невыразимого ужаса. В таком  составе  они  прошли  по
длинному коридору и начали подниматься по лестнице. Введенный в
большую  комнату, беспорядочно  обставленную  дорогой  мебелью,
Монеткин был  усажен  небритым  громилой  в  мягкое итальянское
кресло, где и застыл как изваяние,  продолжая испуганно моргать
глазами.  Вид  у  Валерия  Леонтьевича  был   далек  от  идеала
элегантности.  Жеваные  брюки  мешком   сползали   на  ботинки,
взъерошенные волосы торчали во все стороны, а щетина уже больше
напоминала неопрятную свалявшуюся бородку.


     Крест расположился в таком же  кресле  напротив  и  весело
сказал:


     - Васенька, налей-ка нашему гостю, да и  мне заодно. Мозги
освежить требуется. И Гвоздя позови.


     Небритый  верзила,  отзывавшийся  на нежное имя  Васенька,
молча протопал в угол к  шикарному  буфету  карельской  березы,
чем-то там  позвенел,  возвратился  и  поставил  на  журнальный
столик, стоявший между креслами, две полные рюмки и пепельницу.
Потом он выглянул в  коридор  и что-то буркнул своим чудовищным
басом. Через минуту в  комнату  вошел тот самый амбал, которого
Банкир уже имел счастье видеть в офисе "Ранстрома". Кивнув друг
другу,  бугаи  встали по  обе  стороны  от  двери  в  комнату и
скрестили на груди могучие  ручищи,  напоминавшие татуированные
слоновьи  окорока.   Валерия  Леонтьевича  прямо  так  всего  и
передернуло, и  он  быстро  опрокинул  себе  в горло содержимое
рюмки.


     - Вася,  вторую  порцию,  -  приказал  Крест,   пристально
вглядываясь в  лицо Банкира, упорно сохранявшее несколько дикое
выражение.


     Вася отлепился от двери и выполнил приказ, склонившись над
Банкиром и небрежно плеснув коньяка в  его  рюмку.  Монеткин  с
ужасом посмотрел на  него и тем же автоматическим жестом осушил
в один присест вторую порцию "антидепрессанта".


     - Ну,   бобер,    как   ты   теперь   себя   ощущаешь?   -
Поинтересовался хозяин, вальяжно раскидываясь в своем кресле. -
Крыша на место встала?


     Монеткин разинул рот и икнул. Крест витиевато выругался:


     - Вася, еще! А мне чифиря заделай.


     После третьей рюмки Валерий Леонтьевич протяжно вздохнул и
выпрямился в  кресле.  Взгляд  его  стал  более осмысленным, но
страха в нем от этого не убавилось. Скорее, наоборот.


     Крест довольно ухмыльнулся, отпил  глоток  крутого чифиря,
облизал  свои  чудовищные клыки и с певучей блатной  интонацией
прогундосил:


     - Го-они ба-абки, фра-аер!


     Монеткин умоляюще прижал  руки  к груди и попытался что-то
сказать, но  тут  Крест, отбросив напускную дурашливость, резко
подался к нему и угрожающе прошипел:


     - Жить хочешь?


     Валерий  Леонтьевич  часто-часто   закивал   взлохмаченной
головой, как китайский болванчик.


     - Тогда советую  говорить  правду,  одну  только  правду и
ничего, кроме  правды. Ты к  прокурору рвался? Считай, что я за
него. Давай колись  по-быстрому, пока я добрый, - рыкнул Крест.
- Что это за Альберт, который вашим общаком ведает?


     Валерий Леонтьевич затрясся мелкой дрожью и прошептал:


     - Если я расскажу вам об этом, меня убьют...


     - А  если  не расскажешь, я сам тебя  прирежу,  -  хмыкнул
Крест. - Так что выбирать тебе не приходится. Ну?


     У Монеткина действительно не было выбора. Ни малейшего. От
навалившейся  смертной  тоски  у  него  даже   слезы  на  глаза
навернулись,  до  того  ему  стало  себя  жалко.  Он  прекрасно
понимал, что ни его могущественные хозяева,  ни  Крест  его  не
пощадят.


     - Альберт... это наш компьютерщик... - пробормотал  Банкир
и   шумно   всхлипнул.   -   Он  наши  деньги   "по   карманам"
пристраивал... в оффшорных зонах...


     - Отмывал, стало быть, - понимающе кивнул Крест.


     - Вроде того...


     - Выходит, седой фраер этого Альберта ищет?


     Банкир утерся рукавом и глухо сказал:


     - Его.


     - Что ж он такое сделал? Бабки ваши увел, что ли?


     Вместо ответа Монеткин повесил буйну голову и уставился на
роскошный ковер под ногами.


     Крест разинул пасть и хрипло расхохотался:


     - Выходит, развел вас компьютерщик, как лохов?


     Монеткин уныло кивнул, не отрывая взгляд от ковра.


     - Во дела! Один мудак целую команду кинул! Давно  я так не
прикалывался. Ну а баба тут причем?


     Валерий Леонтьевич поднял голову и с недоумением посмотрел
на грозного пахана:


     - Какая баба?


     - Да та, что с седым по крутым тусовкам шляется.


     Монеткин пожал плечами:


     - Не знаю.  Он должен Альберта  искать, а о бабе я понятия
не имею. Может, любовница...


     - Шифер у твоего Седого съехал, что ли? Почему  он везде с
этой девкой  болтается, вместо того, чтобы вашего компьютерщика
искать, землю рыть? Любовница... Нафиг в  таком деле любовница?
Темнишь,  бобер,  а  я  ведь  тебя  предупреждал,  -  угрожающе
нахмурился Крест.


     Монеткина снова затрясло, как на вибростенде:


     - Ну  ей-Богу,  не  знаю  я  ничего  про эту девицу!  Этот
человек действует самостоятельно, мне он не отчитывается.


     - Во-от  как?  -  Прищурился  Крест.   -   А   кому  ж  он
отчитывается? Кто у вас там в Иванах ходит?


     Банкир понял, что проговорился. Хотя... может  быть, это и
к лучшему? Припугнуть Креста важными фигурами,  до которых ему,
как до небес?  Вряд ли он захочет воевать с высокопоставленными
чиновниками. Кишка тонка, хотя бандит он очень даже крутой.


     - У  нас  в  Иванах такие люди,  что  лучше  вам  с ними в
конфликт не вступать, - понизив голос, сказал Монеткин.


     - Н-да? -  Хмыкнул  Крест.  -  Чины  небось жирнозадые? По
глазам вижу - чины!  Не боись, я у тебя их имена  спрашивать не
стану. Понадобится, сам узнаю.  Вот  же гадство, всю страну уже
распродали к чертям собачьим! Да наша братва в сто раз честнее,
чем Иваны  твои в белых воротничках!  Ладно. Это говно  меня не
стремает.  А  вот  девка,  с  которой  твой  седой  фраер всюду
светится - беспокоит почему-то. Придется мне ею заняться.


     Крест откинулся  на  спинку  кресла  и  отхлебнул  чифиря.
Поморщился и сказал амбалам у дверей:


     - Эй, Вася, завари-ка свежачка, этот остыл уже.


     Вася прошел к окну, где  стояли чайные приборы,  и
включил электрический чайник.


     - Вот что,  козлик  ты  мой  стриженый,  - подумав, сказал
Крест.  -  Бери-ка ты  бумагу,  ручку,  и  пиши  мне  про этого
Альберта подробную маляву.  Когда  родился, на ком женился, где
прописан и где любит время  проводить  и  бабками кидаться. Все
подробно изложи, как батюшке на исповеди. Усек?


     - А...  что  вы потом со мной сделаете?  -  Робко  спросил
Монеткин.


     Крест равнодушно пожал плечами:


     - Резать тебя мне  пока  не резон. Обернешься быстрее моих
братков, найдешь компьютерщика своего первым  и  бабки  мои  из
него вытрясешь - живи. Ну, а если его первым мои люди найдут...
-  Он  помолчал  и  улыбнулся Банкиру своей  жуткой  чернозубой
улыбкой, - ежели такой расклад будет, то не обессудь...


     Валерий Леонтьевич сделался белее стенки.


     - Да не дрейфь, никто тебя не тронет, - ухмыльнулся Крест.
- Кому ты нужен-то? Должок вернешь  с  процентами,  и  гуляй...
Правда, вряд ли тебе хоть копейка на гулянку останется.


     - Вы меня не убьете? - Тоненьким  голоском спросил Валерий
Леонтьевич.


     - Стану  я  об такое дерьмо мараться, - поморщился  Крест,
расстегнул крахмальную  рубашку  и  почесал бугристую волосатую
грудь.  - Барахло  свое,  квартиру с дачей  и  машину, на  меня
перепишешь. Прямо сейчас.  Это  не в  зачет  долга, это ты  мне
просто подарок сделаешь. За то, что я тебе жизнь твою никчемную
оставляю.


     - Хорошо, - Монеткин сглотнул, - а... где же я жить буду?


     - Где  надо, там  и  будешь. Я тебя  пока  на одной  своей
фатере  поселю,  да  еще  и  гувернеров  приставлю.  Отдохнешь,
помоешься, а  то воняет от тебя, как  от шныря  на зоне. И  ищи
своего Альберта, да побыстрее. И не  вздумай  когти  рвать.  От
меня, - медленно проговорил Крест, - от меня еще ни  один фраер
живым после такой  подлянки  не уходил. Врубился, бобер жирный?
Валяй, пиши досье на компьютерщика и дарственную на мое имя.


     Банкир обреченно кивнул, принял из рук молчаливого Василия
стопку бумаги и ручку и склонился  над  журнальным  столиком  в
позе усердного ученика.


     Крест жестом  подозвал  к  себе  Гвоздя,  приказал глаз не
спускать с пленника и вышел из комнаты.


                39.


     По улице  медленно  ехала  ремонтная  машина  с  подвесной
люлькой на стреле. Вернее, не  ехала,  а  переползала от одного
фонарного  столба  к  другому.  Стоявший  в   люльке  парень  в
оранжевой  робе  неторопливо  приделывал  к  столбам   букетики
ажурных  металлических   цветов  с  разноцветными   лампочками,
которые должны были заменить устаревшую праздничную символику
в виде жуткого серпа и не менее жуткого молота. Я и забыла, что
скоро 1 мая.


     Я перевесилась  через  перила  и отчаянно замахала руками.
Сварщик приделал  очередной  букетик,  поднял  голову  и увидел
меня. Не знаю, что он подумал, увидев в пять утра  легко одетую
молодую женщину, которая призывно манила его к себе. Физиономия
его расплылась в глуповатой ухмылке, и он крикнул:


     - Чего надо, красивая?


     - Тише! - Зашипела я, свешиваясь еще ниже и прижимая палец
к губам. Не  дай  Бог, мой  личный  цербер проснется от  воплей
этого придурка!


     - Чего? - Еще громче заорал сварщик. - Не слышу!


     Из кабины  высунулся  недовольный  водитель  и  рявкнул на
напарника:


     - Петька, ты чего разорался?


     - Гля, Василий, какая краля меня к  себе  в  гости  зовет!
Небось, мужик ее не  греет, так она на меня глаз положила!  - В
полном восторге выкрикнул сварщик.


     - Идиот, - простонала я, хватаясь за голову.


     - Эй, ты чего? - Гулким  басом  спросил  водила, взирая на
меня в полном изумлении.


     - Да не орите вы так, - я чуть не плакала.


     - Че ей надо? - Спросил  водитель  у  сварщика. - Бормочет
чего-то, ни хрена не разберешь.


     - Говорю - в койку к себе зовет! - Сварщик сбил на затылок
промасленную  кепку  и  нагло  подмигнул мне. -  Ща  сообразим,
красивая, не плачь! Васька, рули к ее балкону!


     - Да че ты выдумал-то? -  Напустился  на  него водитель. -
Небось,  воровка  она, залезла в чужую квартиру,  а  теперь  не
знает, как сбежать.


     - Я не воровка, - пискнула я.


     - Васька,  говорю,  рули к  ее  балкону,  никакая  она  не
воровка! - Настаивал сварщик.


     - Охренел,  -  сплюнул водитель и медленно поехал к  моему
балкону.  -  Смотри, Петька, сам будешь с ментами  разбираться,
ежели что.


     Я совсем  перевесилась  через  перила  и  замахала зеленой
стодолларовой купюрой, надеясь, что сварщик ее разглядит.


     - А  вот  и я! - Радостно осклабился  сварщик,  сияя  всей
своей замурзанной физиономией. - Щас согрею тебя, красивая!


     - Не надо, - отказалась я, перекидывая  ноги через перила.
- Лучше помоги мне с балкона слезть!


     - Так ты че, и правда  воровка?  -  Разочарованно  спросил
парень.


     - Да тише ты!  -  Шикнула я, тыча в  воздух  купюрой. - Не
воровка я,  просто пришла к дружку  ночку скоротать, а  тут его
жена из командировки вернулась. Выручайте, мужики!


     - Ну  дела-а...  - Протянул сварщик. - Васька, слышь?  Эта
психованная от законной женки своего хахаля когти рвет! Кино-о!


     - Да  ты че?!  -  Изумился водитель. -  Такое  ж только  с
мужиками бывает, да и то - в анекдотах!


     Я  взмолилась:


     - Голубчики, миленькие, я нормальная! Правда, от  законной
жены любовника бегу! Помогите, я вам сто баксов заплачу, только
снимите меня отсюда!


     Сварщик крякнул и взглянул на водилу:


     - Ну че, Васек, выручим бабу?


     Водитель полез  пятерней  в  затылок,  насупился  и  важно
махнул рукой:


     - Ладно, Петька, выручим. Прыгай!


     Я перекинула ногу через перила и попросила сварщика:


     - Подстрахуйте меня, пожалуйста.


     - Давай, красивая! - Осклабился он и  протянул мне грязные
ладошки. - Сигай прямо мне на ручки, не бойся!


     Я мысленно  перекрестилась  и перекинула вторую ногу через
тоненькие перила. Протянула  к  парню руки и... спрыгнула прямо
на платформу.  Вся  конструкция  угрожающе завибрировала, но мы
устояли  на  ногах.  Сварщик  крепко  ухватил  меня  за  бока и
прищелкнул языком:


     - Рисковая ты баба!


     - Скажите, пожалуйста,  водителю,  чтобы  он люльку пониже
опустил,  -   попросила   я,  деликатно  высвобождаясь  из  его
пролетарских объятий. - Что-то голова кружится...


     Через несколько минут я сидела в  кабине ремонтной машины.


Получив на  двоих  целых  сто  долларов,  ребята охотно бросили
работу по  украшению моей улицы, и  теперь мы весело  мчались в
центр.  К  счастью,  темпераментный  сварщик  не  стал  ко  мне
приставать.  Он  только  крутил  головой  и  что-то  восхищенно
бормотал.  Я   попросила   водителя   высадить  меня  у  первой
попавшейся станции метро, которое скоро должно было открыться.


     А  еще  через  полчаса  я  уже  входила  в  женский туалет
Белорусского вокзала. В это раннее  время  там  почти никого не
было, только две пожилые проститутки, хрипло  ругаясь, делили в
уголке ночную  выручку. Я юркнула  в кабинку и раскрыла сумку с
одеждой и париками.


     Покинув  вокзал,  я из автомата позвонила Сергею. Он  снял
трубку  сразу,  как будто ждал звонка. И  ничуть  не  удивился,
когда я представилась.


     - Рад вас слышать, прекрасная Виола, - весело сказал он. -
Как поживаете?


     - Сережа, мне надо с вами встретиться,  - осторожно начала
я,  незаметно  оглядываясь  по  сторонам. Чуть ли не  в  каждом
прохожем мне мерещился наемный убийца.


     - С  удовольствием!  Я  знаю один замечательный  китайский
ресторанчик, и мы могли бы часиков в шесть вечера...


     - Нет. Не в шесть часиков. А как можно скорее.


     После  минутной  паузы  он  спросил  слегка   изменившимся
голосом:


     - Виола, у вас что-то случилось?


     - Да.


     - По телефону не можете объяснить?


     - Ни в коем случае.


     - Вы сейчас где?


     - У метро "Белорусская".


     - Хорошо, - Сергей заговорил коротко  и  четко,  - жду вас
ровно в  час дня плюс-минус  десять минут возле фонтана в Парке
Горького. Раньше не получится.


     - В  таком людном  месте?  - Испугалась я.  -  Там же  все
просматривается, и народу полно...


     - Там, где много народу, как раз безопаснее всего. Так мне
вас ждать? Вы придете?


     А что еще мне было делать в этой дикой ситуации?


     - Приду, - обреченно сказала я и повесила трубку.


                40.


     Двое парней с золотыми зубами, золотыми  цепями и золотыми
кольцами-печатками наблюдали, раскрыв рты, как с балкона пятого
этажа  вылезает  молодая  женщина.  И храбро прыгает  в  люльку
ремонтной машины, прямо в объятия рабочего в спецовке.


     - Во дает! -  Хрипло  воскликнул парень, сидевший за рулем
мощного джипа,  который  уже  несколько  дней  стоял на приколе
неподалеку от нужного дома и караулил нужную особу.


     - Крутая,  -  уважительно протянул его напарник. - Ну  че,
погнали за ней?


     Водитель кивнул и  тронул джип с места. Напарник достал из
кармана трубку мобильного телефона.





                ЧАСТЬ ВТОРАЯ


                41.


     Эдуард Сергеевич  Устинов, или Штирлиц, щедро намазал щеки
мыльной пеной, поправил  на ладони бритву и приступил к любимой
ежедневной  процедуре. Новомодные  электрические  "игрушки"  он
категорически не признавал, а уж про  всякие  там  "Жилетты"  с
тройным лезвием и  слышать не хотел. Мужчина, если он настоящий
мужик, должен  бриться исключительно опасной бритвой. Это, если
хотите, своего  рода  искусство.  А  себя  Штирлиц, разумеется,
относил к настоящим мужчинам. Исходя из этого, он принципиально
не женился, вел спартанский образ жизни  и  даже  готовил  себе
всегда сам.


     Он брился  и  неторопливо  размышлял. Лебедева свою задачу
практически выполнила. Если Ключевский действительно прячется в
одном  из  мест,  указанных  экстрасенсом, то надо  его  быстро
взять, вытрясти информацию и убрать.  Вместе  с  девкой. И даже
если Альберта по указанным  адресам  не обнаружат, с девкой все
равно пора кончать. Мало того, что  эта  дура  может  выболтать
все, кому попало. Она еще и обходится в копеечку! Вот сейчас он
добреется, позавтракает и решит эту небольшую проблему. Санкцию
ему уже  выдали,  разрешив  поступать  по  обстоятельствам. Это
значит -  чего хочешь, то  и делай. Что считаешь необходимым. В
рамках выполняемого задания.


     В рамках  выполняемого  задания Штирлиц сварил четыре яйца
всмятку, облил их холодной водой, сел за стол,  снял скорлупу с
первого яйца, круто посолил и занес над ним чайную ложку. И тут
зазвонил телефон.


     Штирлиц чертыхнулся, звякнул ложкой о блюдце и взял черную
коробочку мобильника, лежавшую на столе.


     - Слушаю, - недовольно сказал  он  и с тоской посмотрел на
яйцо. Яйцо исправно остывало.


     - Шеф, это я!


     - Борис? В чем де...


     - Она сбежала!


     - Что-о?!


     - Лебедева сбежала из квартиры!


     - Как?!


     - Не знаю! Дверь заперта! Изнутри заперта!


     - Трам-та-ра-рам!


     - Виноват...


     - Еду!


     Штирлиц бросился в  прихожую,  забыв про завтрак, сорвал с
вешалки плащ и выскочил из дома.


     Вскоре он уже  был в квартире Лебедевой. Боря встретил его
заискивающей улыбкой. Но это ему не помогло.


     - Чем ты ночью занимался? - Набросился на него Штирлиц.


     - Спал, - потупился Боря.


     - Спал! На посту! Ты  знаешь,  кто ты после этого? Знаешь,
что я с тобой сделаю?


     - Эдуард Сергеевич! Я  же дверь все время запираю, а ключи
незаметно  у   Лебедевой   из   сумочки   вытаскиваю,   как  вы
приказывали... Через дверь она никак не могла...


     - А как  она могла? Как? Может,  у нее в  спальне запасные
ключи были? Под подушкой?


     - Я бы услышал!  У  меня сон  чуткий.  Она ночью в  ванную
комнату выходила, так я сразу проснулся.


     - Зачем это она выходила?


     - Ну... затем.


     - Ясно. Что на ней было?


     - В смысле?


     - Как она была одета?


     - Она? Это... в халате.


     - А под халатом?


     - Под халатом? Это... ночнушка.


     - Значит, она как бы спала?  И  проснулась,  просто  чтобы
сходить в  ванную комнату? Надела халат  на ночнушку и  вышла в
коридор? Так получается?


     - Вроде так.


     - И ты сразу проснулся?


     - Сразу.


     - А потом?


     - Что потом?


     - Потом что Лебедева  делала?  Когда закончила свои дела в
ванной комнате?


     - Ничего не делала. В спальню вернулась.


     - Значит, в дверь она выйти никак не могла?


     - Никак.


     - Куда  ж  она тогда  девалась?  И как?  Да  еще в  ночной
рубашке?!


     - Не знаю...


     Вызванные Штирлицем по мобильнику  люди,  которые дежурили
во дворе,  тоже не знали  - как это Лебедевой удалось незаметно
сбежать из квартиры.  Они хором уверяли, что Виола Даниловна из
дома не выходила. Никто из них якобы глаз не спускал  с входной
двери. Всю  ночь не спускал,  как и было приказано. А поскольку
всех соседей Лебедевой по подъезду шпики Эдуарда Сергеевича уже
выучили в лицо,  она  не смогла  бы  проскользнуть бы мимо  них
незамеченной. Даже  если  бы  загримировалась  под  старушку  с
палочкой или ночевавшую в подъезде бомжиху.


     - Что  же  она,  на  помеле  в  окошко улетела?! -  Заорал
Штирлиц.


     - Не знаем...


     Вся толпа во  главе со Штирлицем бросилась к окошку. Потом
выбежали на балкон.


     - А  это   что   такое?   -   Рявкнул   Эдуард  Сергеевич,
перевешиваясь через перила.


     Все  тоже   перевесились.  И  увидели  внизу  на  асфальте
какие-то белые жгуты.


     - Похоже, веревка, - неуверенно сказал один "качок".


     - Точно, веревка! - Подтвердил второй.


     - Принести! - Сквозь зубы скомандовал Штирлиц.


     Несколько парней  гурьбой выбежали из квартиры и помчались
исполнять приказание.


     - Вот, -  запыхавшись,  доложили  они, протягивая Штирлицу
грязную веревку, свитую из разорванной простыни.


     - И ты хочешь мне сказать, - повернулся Штирлиц к бледному
Борису,  -  что  Лебедева  слезла по этой хреновине?  С  пятого
этажа?!


     - М-м... - сказал бледный Борис. И побледнел еще сильнее.


     - А это что? - Сказал вдруг один из "качков". И  указал на
обрывки простынного  узла,  валявшиеся на балконе возле старого
цветочного горшка.


     - Оборвалась, - авторитетно заявил другой "качок".


     - Оборвалась? - Хищно прищурился Штирлиц.


     - Ну да, - уверенно  подтвердил  "качок". - Веса ёйного не
выдержала.


     - Ах, не выдержала веса?


     - Ага.


     - Тогда бы Лебедева на асфальт брякнулась, так?


     - Ага... - уже менее уверенно сказал  "качок". И оглянулся
на товарищей.


     - Но Лебедева  внизу,  по-моему,  не  валяется?  -  Грозно
спросил Штирлиц.


     "Качок" посмотрел  вниз.  И  все  остальные  "качки"  тоже
посмотрели.


     - Не, не валяется,  -  озадаченно сказал "качок". И слегка
завял.


     - И как ты это объяснишь?


     "Качок" вылупил глаза и развел руками:


     - Не знаю...


     - А должен знать! И вы все должны знать!  Вы должны знать,
КАК Лебедева исчезла из собственной квартиры! Так, что вы ее не
заметили! Работнички, черт дери вашу душу!  Сию секунду собрать
всех,  и  искать девку! Опросить соседей! Из-под земли  достать
мне эту суку! Марш!


     Все бросились вон из квартиры. Штирлиц  утер холодный пот,
выступивший  на   лбу,   и  принялся  звонить  остальным  своим
"качкам".  Отправив   на   поиски  Лебедевой  целую  армию,  он
попытался успокоиться. Но это ему не  удалось.  Потому  что  он
прекрасно представлял себе,  что с ним сделают хозяева, если он
не найдет эту  девку. Эту мерзкую девку, которая может запросто
пойти в милицию и  заложить их всех за милую душу. Уж  лучше бы
она и правда  с балкона брякнулась! Он бы спокойненько доложил,
что устранение свидетеля не вызвало осложнений, и дело в шляпе.
А если бы она переломала  себе  руки-ноги, парни нашли бы ее  в
больнице  и  "долечили". Или, если бы она  свернула  себе  шею,
парни обшарили бы морги и  забрали  тело.  Под любым предлогом:
хоть "на органы"  бы  купили, хоть  выкрали.  Не суть важно.  А
так... Ищи ее, свищи!


     Штирлиц вспомнил об оставленных  дома  четырех недоеденных
яйцах всмятку, скрипнул зубами и сглотнул слюну.


     Тут вернулись два "качка", которые  ходили  с  опросом  по
соседям. Лица у них были озабоченные.


     - Ну? - Грозно спросил Штирлиц. - Что узнали?


     - Шеф, ее видел один пенсионер.


     - Когда?


     - Рано утром. Только-только рассвело. Он с собакой гулял и
видел, как с этого балкона баба удрала.


     - С балкона?! Как же она это проделала?!


     - Там ремонтная машина ехала, с люлькой. Баба высунулась и
принялась руками махать.  Машина встала под ее балконом, и баба
прямо в люльку сиганула.


     - С балкона  - в люльку?  А этот ваш пенсионер случайно не
пьет горькую? Может, ему померещилось  с  бодуна?  - Не поверил
Штирлиц.


     - Не, он  не пьет. Он сам своим глазам  не поверил. Но все
видел, четко.


     - А куда машина поехала, не видел?


     - Не, не видел. Он с собакой гулял, отвлекся.


     - Ясно. Так. Дуйте в автопарки. Проверить все ремонтные
машины! Допросить водителей!


     Парни  сгинули. Штирлиц  принялся  названивать  остальным,
чтобы они проверили  автопарки  и нашли бригаду, которая увезла
Лебедеву. Отдав  нужные  приказания,  он  пошел  на кухню Виолы
Лебедевой, залез в холодильник, вытащил из упаковки четыре яйца
и  поставил  их  вариться  на медленном огне.  Сварил  всмятку,
окатил  холодной  водой, надколол одно... И тут опять  зазвонил
телефон.


     Штирлиц выругался и схватил трубку:


     - Слушаю!


     - Эдуард Сергеевич...


     - Ну что еще такое?


     - Мы адреса проверили.


     - Ну?!


     - Ключевский не обнаружен.


     - Не обнаружен?


     - Нет.


     - А хозяева квартиры и дачи что говорят?


     - Говорят - был такой недавно. У  москвича комнату снимал.
У дачника полдома снял. А потом распрощался и съехал.


     - Давно?


     - Примерно с недельку.


     - От обоих съехал?


     - От обоих.


     - А они не врут, хозяева эти? Вы их потрясли?


     - Потрясли.


     - Как следует потрясли?


     - Как следует.


     - И как - не врут?


     - Непохоже.


     - Ясно. Засаду оставили на всякий случай?


     - Оставили.


     - Тогда приступайте к поискам Лебедевой.


     - Приступаем.


     Штирлиц  сложил  трубку,  вздохнул и наконец  позавтракал.
Чужими  яйцами  и  в  чужой  квартире.  В  квартире  Лебедевой,
предназначенной им на убой, и ее же продуктами. Но такие мелочи
его не смущали.  Правда, яйца успели остыть, но лучше остывшие,
чем вовсе без завтрака.  Потому  что неизвестно, удастся ли ему
пообедать из-за всей  этой  свистопляски. Вот еще одна головная
боль привалила -  Ключевского не обнаружили. А он уже надеялся,
что бредовая идея  Лебедевой все же  поставит точку хотя  бы  в
поисках Альберта.


     Съев, наконец, завтрак, Штирлиц покинул квартиру Лебедевой
и принял личное участие в поисках пропавшей девки.


     Но, хотя он и принял личное участие, девку так и не нашли.
Хотя Штирлиц и его люди  обшарили  всю Москву. И подруг ее  под
благовидными предлогами  расспросили. И автобазы проверили. И с
водителями  пообщались.  Не нашли они Лебедеву. Она как  сквозь
землю провалилась.


     Поздно вечером Штирлиц набрался храбрости и позвонил своим
хозяевам. Потому что больше тянуть было нельзя. Может, Лебедева
давно уже все  полиции рассказала. И теперь по их  следам идут
менты вкупе со служебными собаками.


     Так что Штирлиц, оказавшийся в  таком  же  положении,  как
позвонивший ему утром Боря, тяпнул для  храбрости стопку водки,
перекрестился и набрал хорошо знакомый ему номер.


     - Да, - отозвался неприятный начальственный голос.


     - Добрый вечер.


     - Добгый. Что случилось?


     - Видите ли, у нас тут небольшое осложнение.


     - Какое? - Недовольно спросил картавый абонент.


     - Небольшое.  Совсем,  можно   сказать,  маленькое.  Сущий
пустяк. Я бы не стал вас из-за него  беспокоить, только... оно,
хоть и небольшое, а все же - осложнение...


     - Когоче, - еще более недовольным тоном приказал абонент.


     Штирлиц зажмурился и брякнул:


     - Лебедева пропала. Вы не волнуйтесь, - зачастил он, - мои
люди  ее ищут...  И  я тоже... сам...  лично...  Мы ее  найдем,
непременно! Никуда она от нас не денется!


     - Можешь  не  тгудиться,  -  хмыкнул картавый, -  она  уже
нашлась.


     - Как это - нашлась? - Глупо спросил Штирлиц.


     - Так это. Нашлась твоя Лебедева.


     - А... кто же ее нашел?


     - Мы.


     - Вы?!


     - Мы. Так что можешь больше не надгываться.


     - Я... Мне... Мне приехать?


     - Зачем?


     - Как зачем?  Заняться  Лебедевой... На предмет узнать, не
сказала ли она кому чего...




     - Не надо. Ей тепегь дгугие люди займутся.


     - А как же я?


     - А у тебя будет пгежнее задание.


     - Какое - прежнее?


     - Ключевского искать, вот какое!


     - Слушаюсь...


     - Вот  и  хогошо,  -  хмыкнул картавый. - Вот  и  слушайся
дальше. Будешь слушаться - может, и не отогвем  тебе голову. За
то, что Лебедеву пговогонил. Все понял?


     - Понял.


     - Молодец. Тогда габотай. Всего хогошего.


     - До свидания...


     Штирлиц сложил  трубку,  тяпнул  еще  одну  стопку водки и
вздохнул с облегчением.  Хорошо, что голову с него пока снимать
не будут. Но как же это  они Лебедеву сами нашли? Ладно, это уже
не его дело. Его дело - Ключевского искать. И найти.  Как можно
быстрее.


                42.


     До встречи с  Сергеем оставалось пять с половиной часов. Я
нашла  тихое  малолюдное кафе на Остоженке, позавтракала и  еще
два  часа  просидела просто так, пугливо вглядываясь в  каждого
посетителя.  Потом  пришлось  уйти,  потому  что  на  меня  уже
косились официанты. Следующие три часа я  провела на лестничной
площадке  последнего  этажа в каком-то доме. Мне совершенно  не
улыбалось светиться  в городском транспорте или просто шататься
по улицам, хотя вряд  ли  бы ищейки Эдуарда Сергеевича опознали
меня в  гриме, если бы вдруг натолкнулись на  меня. Но лучше не
рисковать.


     У фонтана я была ровно в час дня. По ровным дорожкам парка
прогуливались беззаботные люди, у аттракционов толпились дети и
взрослые. Слышался смех, играла музыка. А я нервно переминалась
с  ноги  на  ногу  в  ожидании  Сергея. Рыжий  парик  и  черные
контактные линзы  сделали меня неузнаваемой. А такой вызывающей
оранжевой помадой  я  не  пользовалась  со  времен  театральной
студии. Имидж дополнял ярко-красный кожаный пиджачок, в котором
я стала похожа на пожарную машину.


     Прошло уже  десять минут сверх указанного Сергеем времени,
а его  все  не  было.  А что, если он придет не один, а с целой
группой... неизвестно кого, возможно, бандитов?  Не  зря  ли  я
доверилась человеку,  которого  совсем  не  знаю?  Хорошо хоть,
замаскировалась на всякий случай. Если  что  -  смоюсь отсюда к
чертовой матери.


     Прошло еще  несколько  минут.  Мимо  меня  проходили люди,
многие, особенно мужчины, посматривали в мою сторону. Но Сергея
все не  было.  Трое  молодых  парней  остановились неподалеку и
оживленно о чем-то  заговорили. Один из них улыбнулся мне, явно
надеясь на  знакомство.  Я  отвернулась  и  отошла на несколько
шагов. Парни побазарили и направились к пивному ларьку.


     По  дорожке   неподалеку   от  фонтана  уже  минут  десять
прогуливался высокий блондин  в  джинсовом костюме. У него были
густые пролетарские усы, а  на  носу сидели модные черные очки,
не  очень-то  вязавшиеся с его простоватым обликом. Кого-то  ждет?
Или за кем-то следит? Может, за мной? Кажется, я сейчас сойду с
ума от страха и нетерпения. Почему Сергей опаздывает?


     Блондин выбросил окурок и направился  в  мою  сторону. Я с
опаской покосилась на него и отвернулась. Ну где же Сергей?!


     - Здравствуйте, Виола.


     Я резко повернулась.  Блондин  смотрел на меня и улыбался,
отчего его усы встали торчком, как у моржа.


     - Что, непохож?


     - Ни капельки, - изумленно ответила я.


     - А я вас сразу узнал, - засмеялся он.


     - Почему же не подошли? Я уже вся извелась...


     - Как приятно  это  слышать  из  уст  красивой женщины! Не
подошел  потому,  что  проверял  - не привели ли  вы  "хвоста".
Идемте.


     - Куда?


     - Прокатимся на катамаране. Там нас никто не подслушает. У
меня такое чувство, что меня "ведут". Следят, то есть.


     Отнюдь не  успокоенная этим заявлением, я позволила Сергею
взять  меня  под  руку,  и мы прогулочным шагом  направились  к
пруду.  Сергей  шел спокойно, не оглядываясь, но  у  меня  было
такое ощущение, что он напряжен, как пружина. И видит не только
то,  что  попадает в  поле  зрения, но  и  происходящее за  его
спиной.


     Мы сели на катамаран и выплыли  на  середину  пруда.  Ярко
светило солнце, над парком величаво парили яркие воздушные шары
на длинных  канатах.  Катающиеся  на  них  любители аэронавтики
весело махали нам руками.  Вокруг  царил сплошной праздник, и я
понемногу стала успокаиваться.


     - Так   что   же  у  вас  произошло?  -  Спросил   Сергей,
неторопливо крутя педали. - И чем я могу вам помочь?


                43.


     Хотя  космическое  пространство принято  считать абсолютно
"пустым" местом, или вакуумом, в нем  каждую секунду происходят
удивительнейшие вещи. Там вспыхивают и гаснут звезды, рождаются
и умирают планеты, несутся по своим орбитам кометы, астероиды и
метеориты. Можно без преувеличения сказать, что в Космосе кипит
весьма  бурная  жизнь,  хотя  многие  думают  иначе. А еще  там
пульсируют  невидимые  радиоволны. Невидимые,  но  -  слышимые.
Если, конечно, у желающего их послушать имеется соответствующая
аппаратура. И  тогда  можно  узнать  много  интересного: голоса
дикторов сотен  тысяч радиостанций в разных странах беспрерывно
передают  самые  свежие новости,  секретные  переговоры  власть
имущих  срывают   завесу   тайны   с   истинных  целей  мировой
дипломатии...  В   числе   прочего,   можно  услышать  и  самое
любопытное: частные телефонные беседы, которые дали бы пищу для
любителей сплетен на миллионы лет  вперед.  Хитрая  это штука -
космическое пространство,  и  множество  тайн носятся по волнам
мирового  эфира,  преобразованные  в  безобидные  электрические
сигналы.


     Среди   бесконечного   множества   голосов,   заполоняющих
радиосферу Земли и ведущих беседы на бесконечное множество тем,
солнечным теплым днем в  середине  апреля 199…  года носились в
мировом пространстве и такие вот разговоры:


     ... - Третий, Третий,  я  Второй, прием! "Крот-1" вместе с
какой-то  девицей  катаются  на  катамаране.  Ведем  наблюдение
сверху. Прием!


     - Второй,  я  Третий! Что  за  девица,  повторяю,  что  за
девица? Прием!




     - Третий,   я   Второй!   Девица   неизвестна,   повторяю,
неизвестна.  Предположительно, это  объект  "Кукла",  повторяю,
объект  "Кукла"!  Только у нее рыжие волосы,  повторяю,  у  нее
рыжие волосы. Прием!


     - Второй, я Третий, прием! Вас понял, повторяю, вас понял:
рыжая  девица  предположительно   объект  "Кукла".  Продолжайте
наблюдение! Конец связи.


     ... - Гвоздь, давай борзо шуруй, цынкани шефу, что девка с
хахалем в воду полезли! Да не купаться, придурок,  а на этих...
на водных великах кататься,  в  натуре! Чего делать будем? Ага,
вкурил. Лады, все будет тип-топ!


     Любопытная это штука -  радиоволны,  пронизывающие мировое
космическое пространство!


                44.


     - Меня хотят убить, - брякнула я.


     Сергей  повернулся   ко   мне  так  резко,  что  катамаран
закачался на мелких волнах.


     - Вы серьезно? - Недоверчиво спросил он.


     - Абсолютно.


     - За что?!


     - Это долгая история.


     - Я не тороплюсь. Расскажите.


     - Ну,  хорошо.   Я   не   бизнес-леди,   как   вы  недавно
предположили.  На   самом   деле   я  обыкновенная  учительница
английского языка. И, похоже, меня втравили в дикую историю...


     И я  рассказала Сергею все. О  себе, об Алике,  о коварном
Эдуарде Сергеевиче из Фонда помощи среднему и малому бизнесу. О
визите к экстрасенсу  и  о том,  как  я сбежала из  собственной
квартиры. Сергей слушал  молча,  по его загримированному лицу я
не могла определить, какое впечатление  на  него  произвел  мой
рассказ.


     Под конец я спросила:


     - Сережа, помните, как вы со мной познакомились?


     - Конечно.


     - А ПОЧЕМУ вы это сделали?


     - А сами вы как думаете?


     Я набрала в грудь побольше воздуха и решительно заявила:


     - Потому  что  вы не  тот,  за кого  себя  выдаете. Вы  не
бизнесмен-сантехник. Я  думаю, вы познакомились со мной потому,
что тоже хотите  найти  моего  бывшего мужа. И я  не  знаю,  не
сделала ли я роковую ошибку, рассказав вам все это.


     - Не сделали, - коротко ответил он.


     - Так вы...


     - Я работаю в органах.


     С  моей  души упал огромный камень. Слава  Богу!  Если  бы
Сергей оказался  таким  же  обаятельным  бандитом,  как  Эдуард
Сергеевич, я попала бы из огня да в полымя.


     - Вы  правы,  я   познакомился   с  вами  потому,  что  мы
действительно ищем  Альберта  Ключевского,  -  сказал Сергей. -
Надеюсь, вы не обиделись?


     Я отмахнулась, мне было не обид.


     - Но что, что, ЧТО он такое натворил?! -  Воскликнула я. -
Я уже всю голову сломала!


     - Зачем  же   ломать   такую   очаровательную  головку?  -
Улыбнулся  Сергей.  -  Послушайте   лучше   одну  занимательную
историю.  Кстати,  вы  разбираетесь   в   тонкостях  финансовой
политики?


     - Абсолютно  не  разбираюсь. Меня от нее тошнит, -  честно
призналась я.


     - Тогда я  расскажу  самыми простыми словами. Об оффшорных
зонах слышали?


     - Читала. Там, кажется, нет никаких налогов?


     - Именно.  И  хитрые  люди  могут  сказочно   обогатиться.
Особенно если в их распоряжении находятся огромные деньги.


     - Каким образом?


     - Примерно так... Сидят в своих креслах высокопоставленные
чиновники.  Назовем их...  ну,  хотя бы Икс,  Игрек  и Зет.  Им
доверены большие  суммы  государственных  денег. Очень большие.
Огромные. Сотни миллиардов долларов.


     - Сколько?! - Переспросила я, не веря своим ушам.


     - Сот-ни  мил-лиар-дов  дол-ларов, -  по  слогам  повторил
Сергей.  -  И  вот  они  решают  на них подзаработать.  Пустить
государственные средства в оборот.


     - Это же… нарушение?!


     - Это преступление, - веско поправил Сергей. - Но эти Икс,
Игрек и  Зет очень хитрые. Они  открывают в оффшорной  зоне, на
каких-нибудь  Банановых  островах,  свою фирму. С  каким-нибудь
нейтральным  названием,  например,  "SIMACO".  Такую  маленькую
скромненькую фирмочку  с  уставным  капиталом... всего в тысячу
долларов. Через  эту фирмочку они прокручивают сотни миллиардов
государственных  денег,  снимая  пенки   в   виде  колоссальных
процентов.   Их   они  тоже  пускают  в  оборот,   и   так   до
бесконечности.  Таким  образом,  сумма доверенных им  бюджетных
средств  остается  прежней.  А  проценты  идут  им, в родной  и
любимый  внутренний  карман.  Эти "заработанные" деньги  хитрые
чинуши  распихивают  через  концерн  "Ранстром",  которым   они
владеют  здесь,  в  России,  на  свои  личные  тайные  счета за
границей.


     - В  швейцарских  банках?  -  Вылезла я со  своими  "пятью
копейками". Я ведь тоже газеты читаю!


     - Да   в   каких  угодно.  Хоть  в  швейцарских,  хоть   в
уругвайских, это уже неважно. А ваш бывший муж,  судя по всему,
осуществлял все операции по распихиванию денег на тайные счета.
Теперь вы понимаете, почему он позарез  нужен  Иксу,  Игреку  и
Зету?  Они  без  него  никогда до этих миллиардов  долларов  не
доберутся. Он живой ключ к их нетрудовым доходам!


     - Ничего себе! - Выдохнула я.


     Теперь все  понятно!  Сергей  объяснил  мне подоплеку всей
этой истории,  в  которую  меня втравили, буквально несколькими
простыми словами.


     - Вы правы в своих  подозрениях,  - продолжал Сергей, - из
вас действительно сделали "живца". А  вашего  бывшего  мужа  на
самом  деле  ищет  целая  армия профессионалов. Похоже,  он  за
что-то обиделся на своих хозяев и исчез. И теперь Икс,  Игрек и
Зет  уверены,   что   он   сам   воспользуется   их  громадными
накоплениями. Не завидую я Альберту Ключевскому.


     - То есть, Алик этих государственных воров... сам ограбил?!


     - Ну да. По крайней мере, все именно так и выглядит.


     - Мама моя... Что же  теперь  делать? Я должна его спасти!
Эти ваши Иксы  и  Зеты с Игреками его  в  порошок изотрут, если
все-таки найдут!


     - Спокойно.  Вы  теперь не  одна.  Я  с  вами.  Что-нибудь
придумаем.


     - Вы правда можете мне помочь? -  Взволнованно спросила я.


     - Надеюсь.  Давайте договоримся  о  совместных  действиях.
Прежде всего вам необходимо...


     Договорить  он  не успел. На катамаран вдруг упала  густая
тень,  хотя   на  небе  не   было  ни  облачка.  Мы  с  Сергеем
одновременно задрали головы вверх  и  увидели, как прямо на нас
стремительно опускается что-то огромное, круглое и пестрое.


                45.


     Парк    Горького    предоставлял   отдыхающим    множество
разнообразных  развлечений.  Аттракционы,   карусели,   чертово
колесо, катание на лодках и  катамаранах,  полет  на  воздушном
шаре, в общем, все, чего душа пожелает.


     У двух молодых парней с невыразительными физиономиями душа
пожелала именно полета  на  воздушном шаре. С помощью новенькой
зеленой купюры они  убедили  инструктора не принимать участия в
их  воздушных   развлечениях,  заявив,  что  сами  справятся  с
нехитрым управлением.  Инструктор  не  стал  спорить с богатыми
клиентами, показал парням, как пользоваться выпускным клапаном,
запалил горелку  и  отпустил  канат.  Шар  плавно поплыл вверх,
слегка покачиваясь. Территория парка отдыха стала видна, как на
ладони. Она очень красиво смотрелась с высоты птичьего полета.


     Но двое  молодых  людей  недолго любовались окрестностями.
Парень в белом плаще вытянул руку и сказал приятелю:


     - Вон он.


     - Где? - Спросил приятель, одетый в серый плащ.


     - На катамаране катается. С девицей.


     - С той самой?


     - Возможно. Высоко, плохо видно.


     - Давай пониже спустимся...


     - Давай...


     Парни принялись манипулировать шаром. Они уменьшили  огонь
в горелке, потянули за веревки, и  через  несколько  минут  шар
завис над  прудом,  по  которому  весело скользили разноцветные
лодки и катамараны.


     "Серый плащ"  перевесился  через  борт  корзины и принялся
изучать поверхность пруда в мощный бинокль.


     - Похоже, это  не та девица, -  озадаченно сказал он.  - У
этой волосы рыжие, а наша - крашеная блондинка.


     - Она могла опять покраситься, - возразил  "белый плащ", -
или парик надеть.


     - Тоже верно.
     - Я доложу шефу, - сказал "серый  плащ"  и  достал  рацию.
Доложив,  убрал  рацию   и   предложил:  -  Может,  еще  пониже
спустимся?


     - Давай.  Только  надо выпускающий  клапан  приоткрыть.  И
горелку прикрутить.


     "Серый плащ" кивнул и резко дернул за веревку выпускающего
клапана. Наверху что-то щелкнуло, и воздух сильной струей начал
выходить из шара. В ту же секунду "белый плащ" повернул вентиль
горелки. Пламя резко пыхнуло синим и погасло.


     - Ты что наделал? - Крикнул "серый плащ". - На хрен  ты ее
совсем погасил? Зажги обратно!


     "Белый  плащ"  принялся  крутить   вентиль   и  бестолково
зажигать спички. Но спички гасли на ветру, а  горелка не желала
зажигаться. Видно,  там  была  предусмотрена какая-то хитрость.
Может, она вовсе и не от спичек зажигалась!


     - Черт, не получается! - Крикнул "белый плащ".


     Шар сильно дернуло  в сторону, оба парня отлетели к стенке
и  свалились  на дно корзины. Наверху что-то  сильно  шипело  и
свистело, полотняные  бока  шара  заплескались,  как  паруса на
ветру. Шар на  глазах как-то сразу  "похудел" и ухнул  вниз  на
добрый десяток метров.


     - А-а, дьявол! - Заорал "серый плащ". - Клапан закрывай!


     - А за каким ... ты его открывал?! - Заорал "белый плащ".


     Оба парня вцепились в веревку  и  принялись  судорожно  ее
дергать.  Но  клапан  не  желал закрываться. Шар ухнул  еще  на
несколько метров, свист и шипение стали громче.


     - Твою мать, заело его, что ли?!


     - Заело, твою мать!


     - Держись! Ща ка-ак на.....ся!


     - Ох, ё-ка-ле-ме-не!


     Шар тряхнуло раз, другой, и он  стремительно понесся вниз.
Прямо в пруд. Прямо  на  катамаран, в котором сидел наблюдаемый
объект "Крот-1" с неизвестной  рыжей  девицей, предположительно
объектом  "Кукла".  Операция, которую  генерал  Пряхин  доверил
подчиненным из  особой, сверхсекретной и  суперпрофессиональной
группы  "Т",   или   просто   "Тени",   оказалась  под  угрозой
демаскировки и  вообще полного провала. Из-за какой-то дурацкой
горелки и какого-то  идиотского клапана. Вот и верь после этого
в технический прогресс!


     Люди  спокойно  катались  по  пруду,  не  подозревая,  что
творится наверху. Шар стремительно падал  с  ясного  неба.  Его
заметили только в последние секунды, когда большая круглая тень
накрыла лодки и катамараны. Несколько катающихся задрали головы
и остолбенели, разинув  рты.  Из корзины  в  воду, как мешки  с
картошкой,  вывалилось  два  человека,  подняв  мощные  фонтаны
брызг.


     - Человек за бортом! - Истошно завопил  старичок-отставник
в форме торгового флота. - Полу-ундра!




                - 46 -


     Семен  Петрович  Дудько,  крепкий краснолицый мужчина  лет
сорока  пяти  - пятидесяти, стоял в крошечной рубке  гигантской
баржи-сухогруза   и   безмятежно   поплевывал  себе  под   ноги
подсолнечной шелухой.  Его  младший  помощник Ленька, выпускник
астраханской  мореходки,  вихрастый  и  губастый  паренек   лет
восемнадцати,  высунув  от  напряжения  язык,  крепко  держался
обеими руками  за  штурвальное  колесо,  доверенное ему строгим
капитаном впервые за весь рейс.  Остальная  команда  в  составе
пятерых  матросов-грузчиков  отдыхала  возле  рубки,  вольготно
развалившись на  кипе  мешков  и  ведя неторопливый "сурьезный"
разговор с  частым  употреблением сугубо мужских выражений. Над
Москвой-рекой  занималось свежее  апрельское  утро,  подернутое
первыми слабыми розоватыми лучами солнца.


     Семен Петрович  Дудько  был  доволен  жизнью.  Рейс прошел
спокойно, груз  астраханских  парниковых  овощей  и фруктов был
доставлен в целости и сохранности.  От  выручки,  на которую он
вместе  со  своей  командой  гулял два дня в  славной  столице,
оставалась еще вполне  приличная сумма. Так что его старуха, то
бишь жена,  ворчать  не  будет.  Эх-ма,  хорошо! Порожняком они
дойдут до родимой Астрахани недельки за две; там Семен Петрович
еще малек гульнет, и в новую ходку по морям, по волнам.


     Приятные  размышления бравого  капитана  внезапно  прервал
взволнованный петушиный голосок его помощника Леньки:


     - Семен Петрович, человек за бортом!


     - Чего?  -  лениво  отозвался  Дудько,  сплевывая  на  пол
шелуху. - Ты че, Лень, выпил  вчера с мужиками? Я ж те запретил
употреблять, малой ты ишо!


     - Да Семен Петрович же! Ей-Бо,  человек  за  бортом!  Вона
голова ж торчит!


     Дудько  нахмурился  и приготовился  было  отвесить  Леньке
крепкого  леща  по вихрастому затылку. Но тут снаружи  раздался
шум, а затем истошный вопль одного из матросов:


     - Человек за бортом!  Петрович, стопь машину!


     - Ёжкин кот! -  ахнул  Семен Петрович, по пояс высовываясь
из узкого окошечка рубки.


     Собственными  глазами  он  узрел  черную  мокрую   голову,
которая равномерно,  как  поплавок,  то  выныривала  из  мелкой
речной волны, то погружалась обратно.


     Дудько подавился семечками и заорал:


     - Аврал! Мужики,  круг  ему кидайте! Мишка, Васька, живее,
с-сукины дети!


     Громоздкая баржа стала неловко  замедлять  ход, и в борт с
силой  заплескалась   отвернутая   от   течения  волна.  Голова
запрыгала  на  ней,  издавая  булькающие  звуки,  и тут на  нее
свалились  сразу  два  спасательных  круга.  Тонущий  гражданин
пробкой выскочил из воды и бешено заколотил вокруг себя руками,
пытаясь уцепиться за круг.  Мужики  на палубе дружно заорали, и
бригадир Васька сиганул в воду прямо в сапогах с мокрым канатом
в руках.


     - Держи штурвал,  босяк,  мать  твою  за  пятку! - рявкнул
Дудько на растерявшегося Леньку и выскочил из рубки.


     Через несколько  минут общей суматохи и непрерывной сочной
матерщины мокрого насквозь потерпевшего  и  отважного бригадира
Ваську совместными усилиями  подняли на борт и тут же принялись
вливать  в  обоих  внушительные  порции  водки,  оставшейся  от
недавней гулянки.


     Бригадир Васька  пил охотно, а спасенный гражданин одурело
мотал головой и делал  странные  движения руками, будто все еще
продолжал куда-то плыть.


     - Пей,  пей   давай,   -   наставительно  говорил  Дудько,
заворачивая трясущегося от холода утопленника в кусок брезента.
- Пей, говорю, а не то легкие воспалятся! - И он кое-как всунул
спасенному в дрожащую руку эмалированную кружку.


     Тот,  похоже,   начал  приходить  в  себя.  Всхлипнув,  он
вцепился  в  кружку  и,  выбивая  по  ее краю барабанную  дробь
клацающими зубами, выпил всю водку до капельки.


     Мужики  столпились  вокруг  и  с  удивлением  разглядывали
странного утопленника.


     На  вид  этому трясущемуся мелкой дрожью мужику с  бледной
перепуганной физиономией  было  лет  пятьдесят. Несмотря на то,
что весь он с ног до головы был облеплен вонючей тиной и покрыт
радужными нефтяными  разводами,  облик  у  него  был ухоженный:
выбритые щеки,  аккуратный  маникюр.  Костюм его, состоявший из
брюк и рубашки, явно был  куплен  не на рынке. На шее  болтался
галстук, превратившийся за время пребывания гражданина в воде в
грязную    мокрую    тряпку.   Но    больше    всего    удивило
матросов-грузчиков то,  что  спасенный ими человек оказался без
ботинок, в  одних носках, на которых,  равно как и  на обшлагах
штанин, серели какие-то странные потеки.


     Семен  Петрович  Дудько,  также донельзя удивленный  видом
спасенного гражданина, откашлялся и спросил гулким басом:


     - Мужик, ты, это, откуда в речке-то взялся, ёжкин кот?


     Утопленник  обхватил   себя   обеими  руками  за  плечи  и
пробормотал что-то неразборчивое. Похоже, прямой и незатейливый
вопрос капитана привел его в ужас.


     - Ты, чай,  с  катера  прогулочного шлепнулся? - продолжал
допрашивать  Дудько.  - Эй, мужик, очнись! Мишка, налей-ка  ему
еще беленькой, вишь, какой колотун на него, болезного, напал.


     Спасенный, трясясь всем телом, как отбойный молоток, выпил
вторую  порцию  водки,  и  взгляд его стал  более  осмысленным.
Поведя вокруг  себя  налитыми  кровью  глазами,  он  неожиданно
ухватил Семена Петровича за отвороты  его  капитанской  робы  и
сиплым сорванным голосом прохрипел ему прямо в лицо:


     - Ув-вез-зите м-еня отс-сюд-да к-куда-н-ниб-будь!


     - Э, э, мужик, ты того, ты чего это? - забормотал Дудько и
попытался отцепить руки утопленника от своей куртки.


     Но спасенный  вдруг громко всхлипнул, пал Семену Петровичу
на  грудь  и буквально залился горючими слезами, повторяя,  как
заклинание:


     - Ув-вез-зите, м-мужики, к-куда уг-годно...


     - Эк его  прихватило,  ёжкин  кот,  -  растерянно вымолвил
Дудько, озирая  свою  потрясенную команду, и осторожно погладил
спасенного по мокрому  плечу,  содрогавшемуся от рыданий. - Вот
же  дела, мать  твою  за пятку! Как  тя  звать-то, болезный?  -
участливо спросил он.


     - Ва-Вал-лер-ра-ра... -  давясь слезами, кое-как  вымолвил
тот и потянулся за кружкой,  в  которую  сердобольный  бригадир
Васька плеснул очередную порцию водки.


     Через час Валерий Леонтьевич Монеткин, укутанный до носа в
свитера и  куртки  своих  спасителей,  был  заботливо уложен на
личную койку  Семена Петровича Дудько. Машинально вслушиваясь в
негромкий плеск  речной волны, Монеткин с содроганием перебирал
в памяти  те  жуткие  события,  которыми завершился сегодняшний
день.


                - 47 -


     Криминальный   авторитет   по   кличке   Крест   готовился
торжественно  отметить  свое пятидесятилетие.  Событие  было  в
некотором роде эпохальное, поэтому следовало пригласить на него
всех мало-мальски  близких  друзей.  Крест,  как  всякий бандит
доброй старой  закалки,  друзей  своих  уважал, поэтому заранее
разослал "малявы" с приглашениями.


     В этот день полагалось отложить все дела, ибо предстоял не
обычный "сходняк", а праздник. Но все же одно  дельце с раннего
утра  Крест  успел провернуть.  Согласно  подписанным  Валерием
Леонтьевичем Монеткиным документам, он вступил в права владения
его квартирой,  дачей  и  прочим  имуществом.  А также направил
своих шестерок  по изрядно остывшим следам Альберта Ключевского
и приказал глаз  не спускать с  Виолы Лебедевой и  любого,  кто
будет   рядом   с  ней  крутиться.  Крест  не  желал   упускать
возможность сорвать  самый  крупный  куш  за  свою криминальную
карьеру. И только после этого авторитет занялся приготовлениями
к юбилею.


     Было заказано столько вкусной  жратвы,  что ее и на триста
человек хватило бы. Ровно  в  десять вечера в сверкающем яркими
огнями зале  ресторана  "Кавказ"  прозвучал гонг, и празднество
началось. Все как-то очень быстро надрались.  Именинник подал в
этом деле  заразительный  пример,  которому гости последовали с
искренним   детским  энтузиазмом.   Празднества   такого   рода
достаточно ярко  освещаются на страницах некоторых популярных в
народе   газет.   Юбилейный    вечер   достопочтенного   Креста
практически ничем от подобных оргий не отличался. И длинноногих
голых девочек мороженым и красной  икрой  обмазывали,  а  потом
облизывали; и пару-тройку официантов скинули в бассейн вместе с
подносами; и сотенные долларовые купюры жгли; и канкан на столе
танцевали;  а  уж посуды  сколько  при  этом  расколотили,  уму
непостижимо. В общем, веселились  от  души, как "Маски" в своих
шоу, только все было взаправду.


     Дойдя до  последней  стадии  обжорного  кайфа, когда из-за
обилия закусок уже и хмель не  брал, а сами закуски в глотку не
лезли, ибо эту глотку подпирал желудок, вся бесчестная компания
решила немного  развеяться и перекочевать на речной трамвайчик,
арендованный для банкета с веселыми  девицами  и  ожидавший  их
неподалеку от Крымского моста.


     Перед посадкой на прогулочное судно Крест  подозвал к себе
нескольких доверенных бритоголовых мальчиков и вполголоса отдал
им какое-то приказание.  Мальчики  кивнули и укатили куда-то на
джипе. Затем Крест благодушно скинул  пиджак,  снял  галстук  и
остался  в  белоснежной рубашке со следами различных соусов  на
груди  и манжетах.  Он  стоял у трапа  трамвайчика  и на  манер
Нептуна,  хозяина  морей, лично наблюдал за посадкой гостей  на
борт, весело выкрикивая:


     - Братва, залезай, на девок  налетай!  Бригантина подымает
пар-руса!  У  меня там для вас такие  птички-пичужки  в  салоне
сидят,   пальчики   оближете!  -  и  Крест  даже  жмурился   от
удовольствия.


     Когда  последний  гость шатающейся  походкой  поднялся  по
трапу,  вернулась  машина  с   бритоголовыми   шестерками.  Под
пристальным и словно бы даже не хмельным взглядом Креста братва
выгрузила  из  джипа  какое-то  темное тело и потащила  его  на
трамвайчик. Крест кивнул своим мыслям, быстро  поднялся на борт
и велел отваливать.


     Гости развлекались вовсю. Крест всегда "гулял" с размахом,
а сегодня, судя по намеком его приближенных, Буруна и Рысака, в
программе сабантуя  намечалось  что-то  из  ряда вон выходящее.
Дружки известного  бандита  с  нетерпением  ожидали сюрприза. И
вскоре   дождались.   Повинуясь    краткому   приказу   Креста,
бритоголовые мальчики  приволокли  в  салон объемистый сверток,
завернутый в  брезент.  Сверток  шевелился и издавал сдавленное
мычание. Публика затихла, с любопытством разглядывая  "сувенир"
и делясь предположениями о том, что же находится внутри.


     - Эй, братишка, у тебя там царица  Клеопатра,  что  ль?  -
Спросил один  из  близких  приятелей  Креста, гордившийся своей
эрудицией.


     - Не  угадал,  - хищно  усмехнулся  Крест  и  сделал  знак
шестеркам.


     Те сноровисто раскатали сверток,  и  взорам присутствующих
явился  немолодой,  донельзя  испуганный  гражданин  в  помятых
брюках и рубашке. Волосы на голове гражданина стояли дыбом, а в
глазах застыло совершенно бессмысленное выражение.



     - Прошу любить и жаловать, - выставив  в жутковатой улыбке
свои  черные  зубищи, молвил  Крест  и  одним  рывком  поставил
гражданина на подгибающиеся ноги. - Мой закадычный враг Валера,
который возомнил о себе  нивесть  что и попробовал меня кинуть.
Щас мы с ним в одну игру сыгранем, чтобы он у нас не заскучал.


     Закадычный враг Креста неловко переступил с  ноги на ногу,
робко улыбнулся дрожащими губами и тоненько проблеял:


     - Д-доб-брый в-веч-чер...


     Упакованные в  костюмы  от  Версаче  хмельные  личности  с
уголовными рожами насмешливо уставились на Валерия Леонтьевича.
Веселые  девочки  забыли  о необходимости демонстрировать  свои
дорогостоящие  прелести  и  разразились   визгливым   смехом  и
фривольными восклицаниями.  Амбалы  и  быки статуями застыли по
углам салона.


     Вся  эта  картина  почему-то   живо   напомнила  Монеткину
средневековые гравюры,  на  которых  изображался  пир  во время
чумы. Себя он при этом ощущал центром картины,  на которую были
обращены взоры  всех  присутствующих.  С  волос  и ушей Валерия
Леонтьевича  капала   вода,   на   животе   и   несколько  ниже
расплывалось мокрое пятно, а  нашатырем  от него разило, как от
взбесившегося хорька.


     - Стул, - коротко бросил Крест,  и  Монеткин  ощутил,  как
сильные руки Васи  и  Гвоздя усадили  его  на что-то жесткое  и
цепко ухватили за плечи, чтобы он не дергался.


     - А... а  в чем дело? - Невнятно залопотал Монеткин.


     Не обращая на него внимания, Крест отдал следующий приказ:


     - Доску!


     По полу  заскрипели  колесики,  и  какой-то  дюжий молодой
человек выкатил на середину каюты обычный сервировочный столик,
на  котором  вместо чашек  и  тарелок  имелась  большая  доска,
расчерченная  на   белые  и  черные  квадратики.  Гости  Креста
оживились, послышались реплики:


     - Вот это Крест чисто конкретно придумал!


     - В шашечки-наливайки с этим фраером сыгранёт.


     - Ну, тогда фраеру отходную заказывать можно, в натуре!


     - Крест всегда любил в шашки закандыбить...


     Монеткин  с  недоумением посмотрел на доску и увидел,  что
вместо  шашек  на  бело-черных  полях  стоят   черные  и  белые
пластмассовые   стаканчики.   Рядом  торжественно   выстроились
бутылки прозрачной, как слеза, водки "Смирнофф".


     Крест уселся  на стул напротив Монеткина, широко улыбнулся
и приглашающим жестом указал на доску:


     - Ну че, карась, поплыли?


     - А   что    я    должен    делать?   -   С   наивозможной
предупредительностью спросил Валерий Леонтьевич.


     - Че  делать?  Наливать  да  пить! - Заржал Крест,  и  его
зловещий, с точки  зрения  Монеткина, смех был дружно подхвачен
гостями, столпившимися вокруг. - Ты что, никогда по-студенчески
в шашки не играл?


     - Э-э... нет, - растерялся Банкир и с опаской огляделся по
сторонам.


     - Ща   научу,   -  грозно  рыкнул  Крест.  -  Это   шашки,
вкуриваешь? Вот эти стаканы - шашки. Играем, как принято: раз -
и в дамках!  Коли ты мою  фигуру сожрешь -  выпиваешь  тридцать
грамм. Без  закуси. Я  твою шашку скушал - я  пью. Пролез кто в
дамки - два стопарика опрокидывает, вдогон. Это, карасик, такая
игра хитрая,  что победить сможет не  тот, кто играть  умеет, а
тот, кто умеет крепко пить и не закусывать!


     - Крест, а  на что вы  играть-то будете? - Спросил один из
гостей грозного бандита.


     Авторитет перегнулся  через  столик  и  вперил в Монеткина
безжалостные глаза:


     - А на этого лоха и будем играть!


     Компания  разразилась хохотом  и  аплодисментами.  Валерий
Леонтьевич сглотнул и тоненьким голосом спросил:


     - Простите... что?


     - Жизнь свою поганую  будешь у меня отыгрывать, вот что, -
ухмыльнулся Крест, закуривая толстую сигару.


     Монеткин дернулся:


     - Но... но вы  же обещали... вы же говорили, что отпустите
меня! Я же вам все про... про то самое рассказал! Так нечестно!


     Крест  развел  ручищами  и  с  издевательским  сочувствием
покивал головой:


     - Ничего не попишешь, карасик ты мой жирненький. Не в моих
это  правилах  - свидетелей оставлять. Хотя, ежели выиграешь  -
отпущу. Ну? Валяй, ходи первым. Разрешаю!


     И тут  Валерий Леонтьевич Монеткин окончательно понял, что
назад хода нет.  Вперед, впрочем, тоже. Вообще никуда нет хода.
Только по доске - этими так называемыми "шашками". Эх! Раз козе
смерть! И Монеткин протянул вперед деревянную руку и переставил
белый  стопарик  через клеточку. Крест пыхнул сигарным дымом  и
занес корявую длань над доской.


     Первую стопку  Монеткину  пришлось  пить  уже  через  пять
ходов.  Она  пролилась  в  его  пустой  желудок и так  шибанула
Банкира  по  мозгам, что они раскисли окончательно. Через  пару
ходов  Крест  ловко подсунул ему еще одну  свою  шашку.  Банкир
"съел" и ее,  то есть принял  на грудь вторые  тридцать  грамм.
Стопарики  начали  двоиться, а  устрашающая  физиономия  Креста
закачалась перед глазами, словно маятник. Гости  ржали и пихали
друг друга  локтями. До определенного момента Крест поддавался,
и Валерий  Леонтьевич  "скушал" еще несколько фигур противника.
Поняв по отупевшему взгляду Банкира, что он дошел до кондиции и
сейчас упадет со стула, бандит прекратил баловство и быстренько
разгромил Монеткина наголову. Стопарики Крест опрокидывал,  как
семечки  лузгал, и  на  челе его высоком,  как  сказал поэт  по
совершенно  другому   поводу,   не   отражалось  ничего.  Кроме
удовольствия от столь  необычной  игры с ее вполне закономерным
исходом.


     Банкир  пребывал  к тому  моменту  в  легкой  отключке.  С
лишенной всякого  выражения физиономией он тупо пялился куда-то
в пространство,  начинавшееся  за  левым  ухом  Креста, и мерно
покачивался на  стуле. Лишь мощный удар  по плечу вывел  его из
лунатического состояния.


     - Ну что, карасик, пошли,  -  сказал Крест, бросая на стол
последнюю    "шашку"    Монеткина.     Стопарик     задребезжал
пластмассовыми боками и скатился со стола.


     - Мням? К-куда? - Выговорил Банкир, еле шевеля языком.


     - Туда,  -  Крест  указал  коричневым  пальцем  в  потолок
салона,  бывший  одновременно и палубой. - Доигрался ты,  рыбка
золотая, пора тебе малек проветриться.


     - Й-я ус-тал-л  и  с-с-спать  хоч-чу,  -  капризно  заявил
Банкир, абсолютно  не соображая, где он  находится и что  с ним
такое   происходит.  -   С-сдел-лай   м-мне   эр-рот-тичес-ский
мас-с-саж-ж, с-сол-лнышк-ко-ко!


     Гости дружно заржали, а Крест только головой покачал:


     - Все, масло выкипело. Бери его, пацаны!


     Амбалы подхватили  обмякшее  тело  Монеткина  под  мышки и
потащили  на  палубу. Гости с веселым гомоном повалили  следом,
предвкушая необычное развлечение.


     Валерий Леонтьевич воспринимал  все происходящее несколько
отстраненно.  Состояние  глубокого  шашечного опьянения так  на
него подействовало, что он ничего  вокруг  себя  не замечал. На
палубе, впрочем, Монеткин несколько очухался. Речной трамвайчик
неторопливо  плыл  куда-то,  разрезая  острым  носом  серые  от
сумеречного  света  волны.  В  мокрой рубашке и  брюках  Банкир
почувствовал  себя   довольно   неуютно,   ибо   с   реки   дул
пронизывающий  ветер,   и   невольно  повернулся  к  Кресту  за
разъяснениями,  зачем  это  его  сюда  вывели?   Он  же  просил
эротический массаж! И  тут  Банкир увидел, что мускулистые быки
замешивают в том самом тазике, куда не так давно его  окунали с
головой, какую-то  серую  массу  с  затхлым запахом штукатурки.
Волосы    на    голове   Валерия    Леонтьевича   непроизвольно
зашевелились. Монеткин  издал  какой-то  квакающий звук, и ноги
его  сами  собой  подломились  в коленях, словно  он  собирался
заплясать вприсядку.


     Простой российский  бандит  Крест,  не отличавшийся особым
воображением, решил покончить с ним одним  из способов бандитов
сицилийских, какой  частенько  можно  увидеть  в кинофильмах. А
именно:  залить  его,  монеткинские,  ноги в таз с  цементом  и
скинуть прямо с  борта  трамвайчика в прохладные нефтяные струи
Москвы-реки.


     Крест взмахнул  рукой.  Монеткин  почувствовал, как мощные
руки  амбалов  поднимают  его  на воздух и  впечатывают  обеими
ногами, с  которых  кто-то  услужливо  стащил  ботинки, прямо в
тазик, и пятки его облепляет холодная  плотная жижа, твердеющая
на глазах.


     - За что?!  -  разнесся  над  пустынной гладью Москвы-реки
пронзительный вопль Банкира-неудачника, и  в  следующую секунду
тело Валерия  Леонтьевича  с  намертво  приклеившимся  к  ногам
тазиком рухнуло  за  борт,  подняв  фонтан экологически грязной
воды.


     Крест  достал  из  кармана   брюк   тщательно  выглаженный
платочек и помахал им в воздухе:


     - Отдыхай, родной! Счастливого плавания!


     - Ты конкретно  цемент  замешал? - озабоченно спросил один
амбал другого, спускаясь по трапу.


     - Конкретно, - ответил второй. -  Как  надо.  Как на мешке
было  написано  -  пять  частей чисто цемента, и  десять  чисто
песка. Или наоборот. Но замешал, в натуре, круто.


     ...Дальнейшее  помнилось отдельными  отрывками  из  фильма
ужасов,  в  котором он,  Монеткин,  обречен  был  сыграть  роль
главной жертвы.  Валерий  Леонтьевич ворочался на койке доброго
капитана  Дудько,   а  перед  его  внутренним  взором  мелькали
разрозненные эпизоды.


     Вот он камнем  идет  ко дну, а ему  кажется,  что на самом
деле он опускается очень медленно.  Вот  неожиданно  его  левая
нога выскальзывает из  цементной  массы, и падение сквозь толщу
почти черной воды еще больше  замедляется...  Вот  он  отчаянно
колотит руками вокруг себя, и  неожиданно  в  мозгу  вспыхивает
четкая мысль:  "Цемент  раскис!"  Задерживая  из  последних сил
дыхание, он  складывается  под  водой  пополам  и,  ухватившись
обеими руками за правую ногу, отчаянным рывком выдергивает и ее
из тазика, после чего емкость  с  цементом  тихо погружается на
дно, а  он,  отфыркиваясь,  пробкой  выскакивает на поверхность
воды... И в  ужасе  плывет в неизвестном направлении, благодаря
свою  судьбу  и  некачественный строительный материал,  которым
воспользовались шестерки Креста...


     А потом его подобрали эти замечательные мужики!


     Монеткин заснул, только  когда  солнце уже встало и весело
расплескало по водной глади Москвы-реки свои золотые лучи. Спал
он крепко,  хоть иногда и всхлипывал  во сне, а  добрый капитан
сухогруза  Семен  Петрович  Дудько   только   жалостливо  качал
головой, когда  в  рубку  доносились  эти  беспомощные звуки, и
бормотал вполголоса:


     - Видать, крепко досталось мужику, ёжкин кот!
    

                48.


     От удара  корзинки,  из  которой вывалились аэронавты, наш
катамаран  опрокинулся,  и мы с Сергеем очутились  по  горло  в
воде. И  не только мы:  несколько лодок тоже перевернулись, и в
пруду теперь барахталось человек десять. Причем происходило все
это  безобразие  под брезентовым  полотнищем  воздушного  шара,
которым нас  накрыло,  как  огромным  одеялом.  Люди бестолково
колотили руками по воде, пытаясь выпутаться, а какая-то толстая
гражданка вопила во весь голос, что не умеет плавать.


     - Виола,  ныряйте!  -  Крикнул  Сергей и, набрав  в  грудь
воздуха, скрылся под водой.


     Я  последовала  его  примеру, нырнула, проплыла  несколько
метров и пробкой выскочила на поверхность  воды, отфыркиваясь и
кашляя.


     - Целы? -  Сергей подплыл ко мне  и с тревогой  заглянул в
глаза.


     - Вполне, - выдохнула я.


     - Плывите к берегу, - скомандовал Сергей.


     На  берегу  пруда  толпились люди, привлеченные  необычным
зрелищем. Они оживленно обсуждали случившееся:


     - Я, это, думал, туча небо закрыла...


     - И я! Голову поднял - мама моя, что за хрень летит?!


     - Огромный, как дом!


     - И ка-ак хрясь прямо в воду!


     - У меня сердце в пятки ушло...


     - Надо запретить подобные развлечения!


     - Вы правы, милочка, это же опасно для жизни!


     - А если бы там были дети?!


     - И классно же он рухнул! Кино!


     - Колька, бежим на шаре кататься! Может, повезет и мы тоже
упадем!


     - Бежим!


     Когда мы с Сергеем  подплыли  к бортику, к нам протянулось
сразу несколько рук. Общими усилиями нас вытащили из воды. Дамы
ужасались и теребили  нас,  не  веря, что мы живы  и  почти  не
пострадали. Мужчины наперебой предлагали Сергею срочно бежать в
кафе и выпить водки - для "сугрева" и чтобы нервы  успокоить, а
женщины ахали и совали мне валидол.


     Первым делом я  проверила парик. Слава Богу, он сидел, как
приклеенный. А вот усам  Сергея  повезло меньше: они набухли от
воды и грозили вот-вот отвалиться. Он  это почувствовал, прижал
их ладонью и шепнул мне:


     - Виола, делаем ноги!


     Но сделать ноги мы  не  успели. Через окружившую нас толпу
пробился  взволнованный милиционер.  Козырнул  и  требовательно
заявил:


     - Попрошу пройти в отделение.


     - Какое отделение?! - загомонила толпа. -  Тут врач нужен,
а не отделение! Ну что это у нас за милиция, люди пострадали, а
их сразу в отделение!


     - Граждане, попрошу разойтись, - твердо сказал милиционер.
- Не усугубляйте.


     - Мне  нельзя  в  отделение!  -  С  отчаянием  шепнула  я,
вцепляясь Сергею в локоть.


     - Спокойно,  -  так же тихо ответил он,  -  положитесь  на
меня.


     Нас и  прочих  выловленных  из воды граждан  доставили в отделение
милиции, которое отвечало за порядок в парке Горького. Там нашу
мокрую  компанию  почему-то  разделили  по  половому  признаку.
Женщинам предоставили  комнату  отдыха, а мужчин повели куда-то
на второй этаж.


     Я не успела испугаться, когда на нас падал шар, потому что
все произошло слишком  быстро. Не было  мне страшно и  в  воде,
потому  что  я  прекрасно  плаваю.  Но  сейчас,  оставшись  без
поддержки Сергея, с пятьюдесятью тысячами долларов в сумочке, в
рыжем парике и  мокрой  одежде, мне стало очень  и  очень не по
себе. А ну  как милиционеры решат,  что я валютчица  с  черного
рынка? Доллары запротоколируют, отберут, и больше  я их, скорее
всего, не увижу. А без денег мои шансы на спасение равны нулю.


     Стайка мокрых,  перепуганных  и возмущенных женщин, еще не
пришедших  в  себя после вынужденного купания в пруду,  спутала
всю  работу   отделения   милиции.   Нас  допрашивали  долго  и
бестолково, сперва всех  вместе, а потом, когда стало ясно, что
из  массового   допроса   ничего   хорошего  не  получится,  по
отдельности. Мной  занялся  толстый  опер  средних  лет, лысый,
красномордый и страдающий одышкой. Он проводил меня в крошечный
кабинетик,  где  еле-еле  разместились  стол,  забитый  папками
стеллаж и три жестких стула. Опер предложил мне присаживаться и
представился:


     - Капитан Ложкин. Предъявите документы.


     К  счастью,  и доллары, и паспорт, и  другие  документы  я
упаковала в  прочные  пластиковые  пакеты.  Раз  уж пустилась в
бега, надо  быть готовой ко всему, в  том числе  и к тому,  что
могу  попасть  под  дождь.  Я достала паспорт и  протянула  его
капитану.  Он  положил  его  перед  собой  на  стол  и принялся
вписывать мои данные в листок протокола.


     "Где же Сережа? - Томясь неизвестностью, думала я. - Он же
обещал нас выручить! Если он действительно  работает в органах,
ему достаточно просто предъявить удостоверение. А  вдруг он мне
соврал? Ничего не понимаю".


     - Расскажите, что произошло, - потребовал капитан.


     Я принялась рассказывать. Капитан слушал меня вполуха. Его
помятая физиономия не выражала ни удивления,  ни даже интереса,
словно воздушные шары падали в пруд парка Горького каждый Божий
день, и капитану это давным-давно надоело до оскомины.


     - Ясно. Опишите  происшествие  своими словами, - велел он,
придвигая мне листок бумаги.


     Я начала  писать,  недоумевая,  почему  капитан  Ложкин не
сделал это  сам с моих  слов. Наверное, у него столько текучки,
что он просто хочет передохнуть и потянуть время.


     В дверь кабинетика постучали. Капитан заворчал, как цепной
пёс,  вышел  в  коридор  и  о  чем-то пошушукался с  пришедшим.
Вернулся в кабинет и укоризненно посмотрел на меня:


     - Гражданочка, что ж вы мне врете-то?


     - Как это - вру? - Я так удивилась, что перестала писать и
подняла на капитана глаза.


     - А  так.   Вы  заявили,  что  плавали  на  картарамане...
карата... на этом, водном велосипеде, и на вас сверху шар упал,
так?


     - Да, - с недоумением сказала я.


     - А вот другие граждане иначе показывают.


     - Что - иначе? - Не поняла я.


     - Показания у них другие совсем, вот что. Они говорят, что
это  вы  были  на  шаре  и виноваты в том, что он им на  головы
свалился!


     - Что?!  Да  откуда  они  это  взяли?  - Я возмутилась  до
глубины души.


     - Уж не знаю, откуда. Но все пострадавшие в один голос это
утверждают. Что вы на это скажете? Зачем вводите в заблуждение?


     Я решительно встала со стула и заявила:


     - Прошу   устроить   мне   очную   ставку   с   остальными
потерпевшими. Не  может  быть,  чтобы  все  утверждали подобную
чепуху, да еще и в один голос!


     - Ну, ладно, - почему-то усмехнулся капитан. - Пройдемте.


     Мы  вышли  в  коридор,  и капитан указал мне  на  соседнюю
дверь:


     - Сюда.


     Я вошла и увидела такую же комнатку, только  без стола. На
полу лежали носилки,  а рядом стояли два здоровенных санитара в
белых халатах.


     - А... где же потерпевшие? - С удивлением спросила  я. - И
для кого эти носилки?


     Стоявший слева от меня санитар как-то нехорошо улыбнулся и
сказал:


     - Для вас, вы же и есть - потерпевшая!


     - Что за глупые шутки?! - Я  повернулась  к  капитану,  но
больше ничего не успела ни сказать, ни сделать.


     Все тело пронзила острая слепящая  боль.  А  потом на меня
словно обрушился потолок,  и  я потеряла всякое представление о
реальности.





                - 49 -


     Майор  Кокер  был зол,  как  сто  чертей.  Этот  дурацкий,
непонятно откуда взявшийся шар спутал  ему  все  карты. А какая
удача шла в руки! Бывшая жена Эйнштейна сама вышла на контакт и
попросила о помощи!  И  надо же... Мало того  -  похоже, в этом
отделении милиции работают сплошь безмозглые придурки.  Мурыжат
его уже  битый час, если не больше. Хотя  ёжику понятно, что он
тут ни при чем. Еще и по отдельности вздумали всех допрашивать,
по кабинетам развели, как будто  им  на  службе больше заняться
нечем!


     Кокеру  очень  не  хотелось  открывать  свое  инкогнито  и
признаваться  коллегам-ментам, что  он  выполнял  ответственное
задание.  Но   другого  способа  выбраться  отсюда  и  спрятать
Лебедеву в укромном месте у него не было.


     Он вздохнул  и  обратился  к угрюмому старшему лейтенанту,
который его допрашивал:


     - Слышь, друг, кончай ты эту  бодягу.  Я  майор ФСБ Сергей
Викторович Рогозин, и в парке был по служебной необходимости.


     - Майор, говоришь? Да еще из  ФСБ?  -  Лениво  переспросил
старлей,  прищуриваясь  и  вертя  в руках красную  книжечку.  -
Макароны!  По  документам  ты  -  сотрудник  частного  сыскного
агенства "Палладин", Сергеев Виктор Иваныч.


     - Разумеется, это  же  документы  прикрытия! Ваши ребята и
сами постоянно такими пользуются.


     Мент небрежно бросил удостоверение  частного  детектива на
стол и криво усмехнулся:


     - А мне  по хрену, будь ты хоть сам  папа Римский. На тебя
что,  закон  о  нарушении  порядка  в   общественном  месте  не
распространяется?


     - Блин, да какое, на хрен, нарушение?! Я тебе уже битый час
талдычу - эта дура на нас сверху гробанулась, я тут ни с какого
боку  ни  при чем!  У  тебя что,  уши  травой заросли?  Короче,
товарищ  старший   лейтенант,   -   жестко   сказал   Кокер,  -
позвоните-ка по следующему номеру и убедитесь сами.


     - Не борзей, - угрожающе процедил старлей. - Не  то я тебя
быстро  в  "обезьянник" засажу. И никаких звонков  я  для  тебя
делать не обязан!


     - Я хочу  видеть  начальника  отделения, - прорычал Кокер,
вставая и одергивая на себе промокшую  джинсовую куртку, словно
это был форменный китель.


     - А на ... не хочешь пойти? - Прищурился опер. - Щас самую
короткую дорогу покажу!


     Кокер понял, что ему крупно не  повезло.  Он  нарвался  на
одного из тех упёртых  ментов,  которые всех работников ФСБ без
разбора считают суками - то ли из зависти, то ли  от недостатка
воображения. Майору страстно захотелось от души врезать наглому
ментяре по роже, но он сдержался. Ему совсем не улыбалось потом
объясняться с  генералом  Пряхиным  и  отвечать  за хулиганку и
нападение  на   работника   милиции,   да  еще  при  исполнении
секретного задания.


     - Ну, чего молчишь-то? - Опер продолжал измываться, поняв,
что спровоцировать "чекиста" на разборку ему вряд ли удастся. -
Щас как напишу в протоколе, что на этой  бандуре катался именно
ты. И на  отдыхающих ее сбросил с преступными намерениями. Тебе
тогда вовек не отмазаться! Будь ты хоть сам Железный Феликс.


     - И зачем тебе  это  надо? - Устало поинтересовался Кокер,
заставив себя  говорить  спокойно.  -  Звездочка  тебе за такую
лабуду все равно на погоны не упадет. Премию тоже не получишь.


     При слове "премия" старлей невинно закатил глаза и поскреб
шершавый подбородок. Кокер моментально все понял. Он сунул руку
во  внутренний   карман   куртки,   вытащил  из  непромокаемого
бумажника зеленую купюру и издали показал ее оперу:


     - Даю полсотни, и ты меня не видел.


     - Полторы, - жадно возразил мент, протягивая  лапу.  -  И  я
тебя не видел.


     - Ну ты оборзел! - Деланно возмутился Кокер. -  Мне на все
про все генерал только  двести  баксов выделил. Мне еще задание
выполнять, а я тут у тебя парюсь, как хрен в бане!


     - Генерал? - Переспросил  опер и нахмурился. Одно дело - с
частника лишний форс сбить, пусть он и из ФСБ. И совсем другое,
если  этот  майоришко настучит своему генералу, что в  таком-то
отделении милиции у  него взятку вымогали. - Ладно. Давай сотню
и вали отсюда, я тебя не знаю.


     - Э,  нет,  -   теперь  уже  Кокер  хитро  сощурился  и  с
удовольствием показал оперу сжатый кулак с выставленным средним
пальцем, что во всем цивилизованном мире  означает понятно что.
- Ты, друг, эту сотню еще не заработал.


     Мент крякнул и демонстративно порвал протокол:


     - Ну? Гони бабки.


     Кокер протянул ему купюру. Старлей придирчиво посмотрел ее
на свет, сунул во внутренний карман и ворчливо спросил:


     - Ну, все, что ли? Топай, шпиён недоделанный.


     - Не все, - жестко сказал Кокер. - Где подруга, которую вы
со мной замели?


     - Какая еще подруга?


     - Рыжая такая, в красном кожаном пиджаке. Моя напарница.


     - А я откуда знаю? Бабами сам капитан Ложкин занимается, у
него и спрашивай.


     - Вместе спросим. Веди меня к своему Ложкину.


     - Ну, ты борзый,  - впервые за долгое время улыбнулся опер
и повел Кокера к капитану Ложкину.


     Тот  сидел  в  своем  кабинете  и  со  скучающей  миной на
мясистом лице читал какие-то служебные бумаги.


     - Чего  тебе?  - Недовольно спросил он старлея, когда  тот
стукнул в дверь и вошел в кабинет.


     - Товарищ капитан,  -  официальным  тоном произнес опер, -
Тут у нас коллега с Лубянки одной дамочкой интересуется...


     - Ну и чего? -  Буркнул  Ложкин, скашивая глаза на Кокера,
который вошел следом за ментом.


     - Он спрашивает, где его напарница.


     - Это которая?


     - Молодая, в красном кожаном пиджаке, рыжая.


     - Рыжая? - Капитан нахмурился и засопел.


     - Мы вместе выполняли особое задание, - вмешался Кокер.


     - Старлей,  ты ступай  к  себе, - велел  капитан.  - А  вы
присаживайтесь, гражданин-товарищ коллега.


     Опер вышел, на прощание слегка подмигнув Кокеру.


     - Некогда мне  тут  у  вас  рассиживаться,  - резко сказал
майор. - Где наша сотрудница?


     Капитан засопел еще сильнее и почему-то посмотрел в окно.


     - Плохо  ей  стало,  -  нехотя проговорил он.  -  Пришлось
"Скорую" вызвать.


     - Она здесь?  -  Еле  сдерживаясь,  спросил  Кокер. Больше
всего ему сейчас хотелось грохнуть кулаком по столу и отправить
этого толстого лысого капитана на три точки.


     Капитан вытащил носовой платок и отер лысину.


     - Нету ее здесь. В больницу повезли, - буркнул он.


     - Трам... то есть, в какую больницу?


     - А я  знаю? Сказали -  приступ сердечный у нее, и увезли.
Да  ты  не  пыхти, раз она  твоя  подчиненная,  то  на службу и
сообщат, как привезут...


     - Разрешите позвонить, - сквозь зубы  сказал Кокер.


     Капитан пожал плечами:


     - Звони, только недолго. Мы здесь, между прочим, работаем,
а не мух давим.


     - Справочник у вас имеется? -  Спросил  майор,  садясь  на
стул и придвигая поближе телефон.


     Капитан повернулся к шкафу за своей спиной, достал с полки
пухлый растрепанный том, бросил его на  стол  перед  Кокером  и
вновь углубился  в  служебные бумаги, демонстративно не обращая
на майора ФСБ  внимания. Тоже, наверное, считал их всех суками.
Или, на худой конец, хамами.


     Кокер успел прозвониться в несколько больниц и узнать, что
больная Лебедева В.Д.  сегодня  не поступала. Тогда он принялся
названивать в общую справочную по  "Скорой",  но  там все время
было  занято.  А через пять минут капитан  Ложкин  вежливо,  но
твердо  попросил   его  освободить  телефон.  Кокер  метнул  на
капитана  взгляд,   полный   сдержанной  ярости,  и  вышел,  не
прощаясь, громко хлопнув напоследок дверью.


     Хозяева  первого  же  кафе,  куда он зашел, к  майору  ФСБ
отнеслись  с  гораздо  большим  уважением,  чем  коллеги-менты.
Владелец  проводил  его  в  свой  личный  кабинет  и  предложил
пользоваться телефоном столько, сколько будет нужно.


     Кокер   "провисел"    на   телефоне   два   часа,   но   -
безрезультатно. Ни  в одной московской больнице Виолы Лебедевой
не оказалось. Не привозили такую сегодня.


     Майор с  горя махнул в  этом же кафе стопку водки, закусил
беляшом, и  вышел на улицу. Черт  побери, куда они  ее повезли,
санитары хреновы?  А может, ей стало  лучше, и ее  отпустили из
больницы  без  всякого оформления? Или вообще туда не  довезли:
сделали,  например,  стимулирующий укол прямо в "Скорой", да  и
высадили у ближайшего светофора?


     В этом случае найти ее и вовсе представляется невозможным.
Домой она  ни за какие деньги не пойдет.  К родителям и друзьям
тоже не сунется, на это у нее мозгов хватит. Значит, она где-то
прячется. Но почему же она тогда не позвонила ему на мобильник?
Странно. Неужели еще  во  что-нибудь влипла? Или ее все-таки...
замели? То есть, говоря иными  словами,  похитили  те, кого она
вполне обоснованно боится?


     Кокер подумал-подумал  и отправился в родное учреждение. В
одиночку ему Лебедеву не найти. Надо доложиться генералу, пусть
пошлет команду на розыски пропавшей свидетельницы.


                50.


     У генерала,  как  назло,  было  совещание. Кокеру пришлось
просидеть в приемной почти час,  и  все это время он ждал,  что
вот-вот его мобильник запищит в кармане,  и  он  услышит  голос
Виолы  Лебедевой  - живой, здоровой и находящейся в  безопасном
месте. Но этого не произошло.


     Наконец, совещание  кончилось. Дверь Пряхинского  кабинета
распахнулось, и  майор  Кокер  увидел,  что  оттуда выходят его
напарники из  группы "Кроты", Вожак и  Буратино. Вид у  них был
угрюмый и  запаренный,  точно  их  о  стиральную доску натерли.
Кокер хотел было расспросить, что стряслось, но тут генерал сам
выглянул из своего кабинета, цепко прищурился и сухо обронил:


     - А, ты уже здесь... Зайди-ка.


     Кокер вошел в кабинет и привычно уселся на стул у стены.


     - Докладывай, - так же кратко приказал генерал.


     Сегодня он явно  был  не в  духе  - не улыбался  фальшивой
улыбочкой и отпускал своеобычных натужных шуточек о том, кто из
"Кротов" сколько информации нарыл.


     - Лебедева пропала, -  без  обиняков доложил Кокер.


     Генерал вскинул на него крошечные цепкие глазки:


     - Подробности?


     Майор  доложил  подробности.  Включая историю с  воздушным
шаром и безуспешными звонками во все больницы.


     Пряхин  помолчал,  барабаня по  столу  короткими  толстыми
пальцами, похожими  на недоваренные сардельки. На его уродливом
лице-маске застыло  странное  выражение,  которое майор Кокер не
сумел разгадать.  Через  минуту  генерал  откинулся  на жесткую
спинку стула  и  принялся  потирать  рукой  маленький срезанный
подбородок.  Кокер  терпеливо ждал  ответа  начальника.  Больше
всего не свете генерал Пряхин не  любил,  когда  подчиненные  в
завуалированной форме подсказывали ему, что надо делать.


     - Ты хочешь  возглавить  группу  поиска? - Наконец спросил
Пряхин.


     - Да. Поскольку в рамках операции "Гений" занимаюсь именно
Лебедевой.


     - Ум-гм, -  хмыкнул  генерал.  -  Вот  что, майор Рогозин.
Довожу до твоего сведения: операция "Гений" ... ПРЕКРАЩЕНА.


     Хотя  в  жизни  майора  Кокера  это  был не первый  случай
прекращения операции, находившейся в самом разгаре, он невольно
переспросил:


     - Что вы сказали, Леонид Романович?


     - Что слышал.


     - Как же так?


     - Как всегда.


     - Но...


     - И  никаких   "но".   Группа  "Кроты"  в  полном  составе
отправляется во внеочередной краткосрочный отпуск.


     - В отпуск? - Тупо переспросил Кокер.


     - В отпуск, - кивнул генерал.


     - А как же Лебедева? Ведь ее по всем признакам похитили!


     Низкий лоб  генерала  Пряхина,  над  которым  торчал  ежик
жестких  черных   волос,   весь   пошел  глубокими  продольными
морщинами.


     - Майор, ты что, не расслышал?  -  Со  сдержанной  угрозой
тихо спросил генерал.


     Кокер кашлянул:


     - Расслышал.


     - Может быть, ты меня плохо понял?


     - Никак нет...  Я  вас  хорошо  понял,  товарищ генерал, -
Кокер  встал  со  стула  и  вытянулся  по стойке "смирно",  как
Штирлиц на задушевной беседе у Мюллера.


     Несколько  секунд  Пряхин  сверлил   его   глазами,  потом
начальственно махнул рукой:


     - Садись... Так вот, майор, с завтрашнего  дня  ты  и  два
других "Крота"  уходите  в  трехдневный отпуск. Отдохни, съезди
куда-нибудь... Ты ведь, я знаю, любишь  куда-нибудь в глухомань
забраться  с  палаткой  и  примусом?  -  Показал  генерал  свою
осведомленность.


     - Люблю,  -   ответил  Кокер  почти  таким  же  деревянным
голосом, каким разговаривал его коллега, майор  Дубов по кличке
Буратино.


     - Вот  и  хорошо. Иди, свободен. Да, самое  главное,  -  с
нарочитой небрежностью  окликнул  генерал,  когда Кокер встал и
направился  к   двери.   -  Запомни,  майор:  никакой  операции
"Гений"... НЕ БЫЛО. Тебе все понятно?


     - Так точно, - еле шевеля губами, ответил Кокер и вышел из
кабинета начальника.


     Последний  приказ  генерала означал, что не было ничего  и
никого. Ни добытых  Буратино  документов, в которые Кокер успел
заглянуть для  полноты картины. Ни  лиц, чьи имена были хитро в
этих   документах  зашифрованы.   Ни   компьютерщика   Альберта
Владимировича  Ключевского  по кличке  Эйнштейн.  Ни,  наконец,
бывшей   супруги   Эйнштейна,  учительницы   английского  языка
Лебедевой Виолы Даниловны.  И  этот последний приказ майора ФСБ
Сергея Рогозина никак не устраивал. Потому что заставлял видеть
генерала Пряхина в очень непривлекательном свете. И еще потому,
что  теперь  опасность,  грозящая Виоле Лебедевой,  увеличилась
многократно.


                51.


     Мне на  лоб упала капля воды.  Потом еще одна.  Капли были
холодные, но обожгли меня огнем.


     Я попыталась сесть и обнаружила,  что  почему-то  не  могу
спустить ноги  с  кровати.  Меня  удивило  это  обстоятельство,
потому что  кровать у меня дома односпальная. К  тому же то, на
чем я сидела, было каким-то непривычно жестким и, по-моему, без
намека на простыню.  Я ощупала это  руками и поняла,  что  сижу
вовсе не на кровати. А что это такое? Я пощупала еще. Да это же
пол! Причем, судя по всему, цементный. И к тому же  холодный. И
грязный, это уж наверняка.


     Вокруг царила  непроглядная  темнота. Я сидела на холодном
грязном цементном полу,  а на мой лоб продолжали падать ледяные
капли воды. Они  сочились откуда-то сверху, как будто надо мной
начался редкий дождик.


     Что все  это значит? Почему  у меня такая тяжелая голова и
поцарапанные коленки? Может, я под машину попала? И лежу сейчас
глухой ночью где-нибудь под автобаном? Что случилось?


     И тут я вдруг вспомнила, ЧТО со мной случилось.


     Кажется, после  этого  страшного открытия я снова потеряла
сознание,  но  почти сразу очнулась. Прижав обе  руки  ко  рту,
чтобы удержать  рвущийся  наружу бессмысленный крик, я застыла,
как каменное изваяние.  Чувства,  а затем слабое подобие мыслей
появились не скоро. Видно, еще действовал наркотик, или чем там
меня вырубили...


     И ровно в эту минуту, когда я начала что-то соображать, по
глазам ударил яркий  свет. Я невольно зажмурилась, и тут кто-то
спросил грубым голосом:


     - Очухалась, спящая красавица?


     Я отняла руку от глаз и взглянула на незнакомца.


     Передо мной -  вернее,  надо мной,  потому  что я все  еще
сидела на полу - возвышался чудовищного  роста  мужик.  У  него
были руки-бревна,  ноги-столбы  и  крошечная головка на длинной
шее,  отчего  он сразу напомнил мне вставшего  на  задние  лапы
динозавра. На  крошечном  детском  личике еле помещалась кривая
усмешка. Широко раскрытые голубые глазки, помаргивая,  оглядели
меня с  ног до головы, после  чего усмешка этого  монстра стала
уже откровенно людоедской.


     Я невольно  икнула  и  попыталась  отползти  подальше.  Он
захохотал совершенно дебильным смехом, повизгивая и всхлипывая,
издавая точно такие же истерические звуки,  как забавная детская
игрушка,  так   называемый   "мешочек  со  смехом",  и  затопал
слоновыми  ногами.   Удивительно,  что  от  этого  не  началось
землетрясение.


     Гогот этого  чудовища  оказал  на меня неожиданный эффект.
Вместо того  чтобы,  подобно  героине сентиментального романа,
списанной с  дистрофических "благородных" девиц  девятнадцатого
столетия, упасть  в глубокий обморок или  сразу сойти с  ума от
ужаса, я  неожиданно  разразилась  точно  таким же истерическим
хохотом. Я захлебнулась ужасным смехом,  меня  всю  трясло,  из
глаз ручьями потекли слезы, и я с трудом  удерживалась от того,
чтобы не начать  кататься  по полу. Я ничего  не  могла с собой
поделать.


     Увидев, что засмеялась Я - когда мне полагалось валяться в
ногах  и  молить о  пощаде  - вурдалак  разом  оборвал хохот  и
уставился  на   меня  в  несказанном  изумлении.  Наверное,  он
встретился с такой реакцией впервые в жизни.


     - Эй, ты чего это?  - Спросил он с угрозой, но от  меня не
укрылись нотки растерянности в его голосе.


     Я  попыталась  что-то  сказать,  но  зашлась  в  очередном
пароксизме  смеха,  который  выворачивал  меня  наизнанку,  как
старую перчатку.


     - Ты больная, что ли?


     Я замотала головой.


     - Словами отвечай! - Рассердился "динозавр".


     Если бы я могла словами!


     - Ты,  это,  кончай дурочку ломать, - и "динозавр"  рывком
схватил меня за шиворот и буквально вздернул с пола, отчего мои
ноги оказались в воздухе.


     Смех оказал на меня целительное действие. Я смогла оценить
юмор ситуации, и еле-еле пробормотала, заикаясь:


     - По-по-поставьте-те ме-меня на п-пол, п-пожалуйста.


     Он послушался и опустил меня на пол.


     - Ты чего  ржёшь? - Грозно спросил  вурдалак и тут  же сам
подсказал мне ответ: - Ты что, совсем меня не боишься?


     Конечно, я  еще боялась, но  уже далеко не так сильно, как
при первом взгляде  на этого "Аполлона". Смех сотворил чудо: я
смогла оценить ситуацию более-менее объективно.


     - Не боюсь, - почти честно ответила я.


     Он разинул рот - что ему было довольно-таки трудно сделать
при размерах его личика - и недоверчиво спросил:


     - Почему?


     - Не знаю. Может, потому, что ты не страшный.


     - Это я-то нестрашный?!


     - Ни капельки. Не  обижайся,  пожалуйста, но я тебя правда
совсем не боюсь.


     - Хм... Ничего, вот увидишь босса - забоишься.


     - Он что, еще...


     С моего  языка чуть не сорвалась непростительная глупость,
которая  могла  свести  на  нет  этот  слабенький  человеческий
контакт, возникший неожиданно для меня самой.  И только потому,
что я повела себя неадекватно. Или, говоря простыми словами, не
так, как  "динозавр"  ожидал  от  среднестатистической  бабы  в
подобной ситуации.


     - Чего - еще? - Подозрительно спросил он.


     Похоже, внешность этого монстра не соответствует  состоянию
его мозгов. На ходу подметки рвет, сразу уловил возможный намек.


     - Я  хочу  сказать,  разве  босс  еще  меня  не  видел?  -
Выкрутилась я.


     - Он-то видел, - снова хмыкнул "динозавр". - А  вот ты его
- еще нет!


    Я притворно вздохнула:


     - Боюсь, что твой  босс тоже не произведет на меня нужного
впечатления.


     - Почему? - Спросил он с неподдельным интересом. - Крутая,
что ли?


     Я пожала плечами:


     - Да  нет. Какая  я  крутая! Ну, чувствую  я  так. Что  не
испугаюсь.  Может,  потому,  что  мне  интересно,  кому  это  я
понадобилась до такой степени, что он меня усыпил и сунул в это
подземелье. И, главное, за что сунул?


     - Интере-есно  тебе? -  Протянул  "динозавр",  разглядывая
меня с каким-то странным выражением лица.


     - Ага. Я вообще жутко любопытная. За  что  и  мучаюсь  всю
свою сознательную жизнь.


     "Динозавр" хихикнул:


     - Ну, тогда намучаешься вволю! Босс у нас круто-ой!


     Я молча  развела руками и  склонила голову к плечу, как бы
говоря: "Что ж теперь делать!"


     - А  ты  занятная баба, - неожиданно заявил "динозавр".  -
Обычно от меня что мужик, что баба сразу в штанишки делают... А
ты ничего, храбрая. Ты мне нравишься.


     Господи  Боже   мой,   только  этого  не  хватало!  Срочно
перевести разговор.


     Я скромно улыбнулась и спросила:


     - А как тебя зовут?


     - Толик.


     - А меня Виола.


     - Это  от  виолончели, что  ли?  -  И  "динозавр"  впервые
улыбнулся  хорошей   человеческой  улыбкой.  Чего  я  уж  никак
предположить не  могла.  Дивны  дела  твои,  Господи! Словарный
запас  и  достаточно  правильная   разговорная   речь  молодого
человека тоже  не  соответствовали  его  внешности.  Кто бы мог
подумать,  что  ему известно слово "виолончель"! Может, у  него
еще и высшее образование?


     - Наверное. Это матушкина фантазия.


     - Тебе идет.


     - Спасибо. Толя,  а ты кто такой?  В смысле, что  ты здесь
делаешь?


     Он  покрутил  левое  ухо  и  с  легким  смущением,  словно
извиняясь, сказал:


     - Палач я здешний.


                52.


     - А-А-А! Больно!


     - Не надо так кричать.


     - Вы пожалеете!


     - Ха-ха.


     - За меня отомстят!  И отомстят страшно!


     - Не вешайте мне лапшу на  уши.  Чтобы  не сказать грубее.
Будете говорить?


     - Изверг! Негодяй! А-А-А!


     - Должен вам заметить, но это  так,  между  прочим...  что
после вашего выразительного "изверг" слово "негодяй" уже как-то
не звучит. Вы не согласны?


     - Вы ж-ж-же мне-е р-руку с-сломает-те! А-А-А!


     - Скорее всего, сломаю. Если вы мне  не  скажете,  где  на
самом  деле   находится   Альберт   Ключевский!   А   если   вы
замешкаетесь, я буду вынужден сломать вам не только  руку, но и
ногу. А потом уже и шею. Чтобы не оставлять свидетеля.  И чтобы
все было гармонично. Ведь в природе все должно быть гармонично,
не так ли?


     - Шеф,  -   вмешался  третий  человек  в  этот  интересный
разговор, - да  чего с ним  церемониться? Дайте-ка мне.  Щас  я
его, голубчика...


     - Не надо! Я скажу!! Я все скажу!!!


     Послышался  сочный  шлепок. Это чье-то тело упало на  пол.
Пока еще живое тело. Но уже немножко покалеченное.


     Третий  участник  содержательной  беседы,   равно   как  и
четвертый, и  пятый,  с презрением посмотрел на допрашиваемого,
который  выглядел  далеко не  лучшим  образом.  От  его  жидкой
козлиной бороденки  осталось  в  буквальном  смысле  слова  три
волоска. Правый глаз надолго закрылся и как бы слился со щекой,
которая по каким-то  причинам  окрасилась в темно-синий цвет. А
зубы у него во рту теперь росли, как говорится, "через один". В
остальном он был в порядке. В смысле, мог  ходить, соображать и
даже  отвечать  на  вопросы.  А вопросы эти ему упорно  задавали  уже
четыре часа подряд.


     Высокий стройный  седовласый  красавец с черными бровями и
стеклянным блеском в глазах тяжко вздохнул и посмотрел на часы.
Он не мог понять, как  этот  хлюпик  умудрился продержаться так
долго. Неужели  действительно  до  такой  степени  верит в свои
магические силы? Если так, они с ним до утра провозятся. А что,
если...


     Штирлиц  мигнул,   кивнул,   и   через  минуту  остался  с
экстрасенсом один на один.


     - Итак, пациент?  -  Серьезно спросил Штирлиц. - Размазать
мне вас по стенке, или все же войдете в разум?


     Маг и чародей молчал, как партизан на допросе.


     - Хорошо,  -   почти  нежно  пропел  Штирлиц.  -  Скажите,
уважаемый, сколько вам заплатила  та  женщина, с которой я имел
честь нанести вам визит, за правильно названные адреса?


     Хоть  Богуслав   Венедиктович  и  был  почетным  членом  и
какой-то там Северной Звездой, но в эту простенькую ловушку он
угодил, что называется, с лету и по самые уши. Он непроизвольно
дернулся и закусил вспухшие губы.


     - Жаль,  что  я  не  сразу это понял, -  задумчиво  сказал
Штирлиц. -  Избавил бы и  себя, и  вас от этой  канители. И  не
потерял бы столько времени. Она заплатила...


     - Две тысячи долларов, - прохрипел маг и чародей, принимая
более непринужденную  позу.  Если  валяющийся  на  полу человек
вообще   способен   принять   какую-нибудь  позу,  кроме   позы
поверженной кариатиды.


     Штирлиц,  пытавшийся  играть  на сегодняшнем допросе  роль
этакого гестаповца-интеллектуала,  уставшего  от  морей крови и
рек слез (хотя его  иногда  заносило не туда), улыбнулся доброй
усталой улыбкой и погрозил душеведу пальчиком:


     - Вот только не надо врать. Не надо, как я вас уже просил,
вешать мне на уши макаронные  изделия.  В  полтысячи долларов я
еще могу поверить,  даже в тысячу,  но в две!  Не  зарывайтесь,
любезнейший Богуслав Венедиктович.


     Маг  хотел  было  поспорить,  но  ему  было  очень  трудно
открывать  рот.  Поэтому он попытался пожать плечами, хотя  это
тоже вызвало болезненные ощущения.  "Качки"  господина Штирлица
были слабоваты на мозги, но бить умели больно и со вкусом.


     - Я заплачу вам пять тысяч, если вы...


     - Плюс еще  т-три за м-моральный и фи-фи-физический ущерб!
- Перебил маг.


     - Значит, всего шесть, - невозмутимо подвел итог Штирлиц.


     - Во-во-семь, - поправил маг. - Ну, семь с половиной.


     - Шесть,  -  нежно улыбнулся  ему  Штирлиц.  -  И  скажите
спасибо, что вам действительно не сломали руку. Или не отрезали
яйца.


     Эта ужасная фраза  и  не менее ужасная перспектива вернула
мага и чародея к реальности.  Он  вздрогнул  и поспешно закивал
разбитой головой.


     - Итак... Где  же обретается искомый гражданин? Но учтите,
Богуслав Венедиктович. Если вы и на этот раз  соврете, я больше
не стану вас так мягко, я бы даже сказал, деликатно уговаривать
и платить вам за информацию. Я  оплачу  только  ваши  похороны.
Причем с огромным удовольствием.


     Маг слегка  изменился  в  лице,  что осталось незамеченным
из-за громадного синяка, и еле заметно кивнул.


     - Ну-с? Адреса, будьте так любезны.


     Маг  и  чародей   кое-как   встал  на  ноги,  доплелся  до
письменного  стола,  вынул  из  ящика  карту  и поманил к  себе
Штирлица.  Тот  подошел,  взглянул  на то место,  куда  указыал
дрожащий палец  душеведа,  и,  разом  растеряв  свои напускные
великосветские манеры  и  скверную пародию на велеречивую манеру вести беседу, сграбастал экстрасенса за хлипкую шею:


     - Я щас тебя в пол вобью по маковку! Сучара!


     - От-пус-с-стите,  -  просипел маг. - Ес-с-сли бы я  хотел
нав-врать, приду-думал бы ч-ч-что-ниб-бу-будь поумне-е-е!


     Штирлиц выпустил его и задумчиво произнес:


     - Пожалуй...





                53.


     Когда палач  Толик  ушел, пообещав принести мне что-нибудь
поесть, я обследовала место своего заключения. Комфортом оно не
блистало. Голый пол, голые стены, наглухо запертая ржавая дверь
и потолок  с лампочкой без абажура. Всё. Даже  сесть было не на
что, и я с ужасом представила  себе  сонмище  болячек,  которые
вцепятся в меня после сидения на этом ледяном  полу. Правда, до
болячек  может  и  не дойти. Если  я  сама  отсюда  не выйду. В
смысле, живой.  А тогда какая, в  сущности, разница, сяду  ли я
или буду стоять столбом?


     Кое-как я все же  устроилась:  подложила под себя все, что
можно  было  снять, не  оскорбляя  приличий.  То  есть  красный
кожаный пиджак и парик.  Те,  кто меня поймал, наверняка знали,
как  я  на  самом  деле  выгляжу.  А  мне   вовсе  не  хотелось
разыгрывать  из  себя  героиню  и  утверждать,  что  они,  мол,
обознались. Потому что в этом случае с меня могли сорвать парик
вместе со  скальпом. Я бы  с удовольствием подсунула под себя и
сумку, но ее, увы, отобрали, пока я была в беспамятстве.


     Вообще-то, я не  собиралась  вступать в ненужный конфликт с
похитителями и отпираться от собственной личности с пеной у рта.
Вместо этого я  намеревалась разыграть роль полной кретинки и с
невинностью  младенца  утверждать,  что  ничего не знаю.  И  не
понимаю. В принципе.  На какое-о время это могло меня выручить.
Если милый "динозавр" Толик не применит  ко  мне  меры  допроса
третьей степени.


     Кстати, что-то он,  то  бишь, палач Толик, задерживается. А
мне уже  страшно хочется есть… И  тут по контрасту  с этим
подвалом  и  чувством голода  я  вспомнила  один  милый  вечер,
проведенный с одним приятным мужчиной в шикарном ресторане.


     Это случилось два года тому назад.


                54.


     Оформив развод и под влиянием  глупейшего  -  как я сейчас
понимаю  -   порыва   уволившись   из   "Альты",   я  предалась
размышлениям. Налаженная жизнь полетела ко всем чертям, и нужно
было вновь как-то устраиваться. Квартира  у  меня  была, мне ее
оставила  по  завещанию  бабушка. Матушка, театральный  критик,
давно  погрязшая  в богемном  образе  жизни,  моими  делами  не
интересовалась. Тем более что сама  не  так  давно вышла второй
раз замуж, тоже  за какого-то театрального деятеля. Так что мне
было, где жить. Но, увы, не было - на что.


     К  счастью,   моя   профессия,   хоть  и  оплачивается  до
безобразия плохо,  пользуется повышенным спросом. Именно в силу
низкой зарплаты - ну, кто за такие деньги огласиться работать в
этом аду, сиречь,  в  школе?  Выбирать мне было не  из  чего.  В
фирмах  наподобие  "Альты"  все  теплые места уже  давно  были
расхватаны,  как   горячие   пирожки.   Тем  более,  что  после
случайного знакомства с информацией, которую я  узнала об Алике
из-за сбоя компьютера, у меня  возникло  жуткое  отвращение  ко
всему,  что  имеет  хоть  малейшее  отношение  к  оргтехнике  и
связанной с нею работе. Конечно, это было глупо, но кто ни разу
в жизни  не  совершал  ошибок,  пусть  запасается булыжниками и
приходит ко мне подискутировать.


     В общем, уже через два  месяца  я  объясняла  непонятливым
ученикам разницу между определенным и неопределенным  артиклями
английского  языка.  Но  за  те два месяца, что  я  подыскивала
более-менее приличную  школу,  да  еще желательно поблизости от
дома,  я  окончательно  озверела.  Тем более, что  все  подарки
Алика, включая,  разумеется,  машину,  шубы, украшения и прочее
очень дорогое барахло, я принципиально не стала забирать. Тогда
мне это казалось умным и  правильным,  но  на поверку оказалось
демонстрацией моей  упертости  и  глупости.  Которой просто нет
места в наше, как принято выражаться чуть ли не со времен Адама
и Евы, "суровое время".


     Наступил ноябрь,  самый  унылый  и  беспросветный  месяц в
году,  и  меня  с  головой затопила мировая  скорбь.  Казалось,
солнце  уже  никогда не покажется на горизонте  и  изменения  к
лучшему  не наступят  ни  в природе, ни  в  моей личной  жизни.
Ненавижу такое настроение!


     А тут еще много  денег  съедал общественный транспорт, и я
была вынуждена  планировать  поиски работы таким образом, чтобы
от одной  школы  к  другой  передвигаться  по возможности пешим
ходом. Это я-то, которая водила машину одной левой!  В тот день
я  обошла  четыре школы и плелась в  пятую,  проклиная  мерзкую
погоду, свою идиотскую принципиальность, Алика и  вообще все на
свете.


     Школа располагалась  в  глубине  дворов на противоположной
стороне улицы.  Задумавшись  о  причинах собственной глупости и
ощущая  в  этом  что-то  мистическое, я машинально  ступила  на
мостовую, и вдруг меня сильно ударило в бок. Я упала.  Над моим
ухом взвизгнули тормоза, хлопнула дверца автомобиля,  и на фоне
серого неба возникло мужское лицо.


     - Трам-та-ра-рам!  -  Рявкнул обладатель  лица.  -  Какого
хрена под колеса лезешь? Жить надоело?!


     - Сам... дурак... - Еле выговорила я.


     Мужчина не очень вежливо помог мне подняться, и только тут
я поняла, что чудом не попала под машину.  Ноги сразу сделались
ватными, закружилась голова, и я всем телом навалилась на капот
автомобиля.


     Мужчина, видимо, испугался последствий в виде  милиционера
с жезлом, поэтому, прежде чем я успела опомниться, затащил меня
в свою машину. Вынул из  барадачка  красивую  плоскую бутылку с
яркой наклейкой. Глотнул и машинально протянул мне:


     - Пей.


     Я глотнула. Напиток оказался не водкой и даже не коньяком.
Это был  очень хороший ликер  с лимонным привкусом, и мозги мои
из перевернутого состояния вернулись в нормальное. Я сунула ему
в руки бутылку и возмущенно сказала:


     - У вас надо права отобрать за такую езду!


     - Разбежалась!


     - Слушайте, в чем дело? Вы меня чуть не задавили, и еще...


     - А чего ты на проезжую часть вылезла?


     - Это я на проезжую часть вылезла?!


     - Ну, а кто же? Я-то по ней с полным правом езжу!


     - Убийца!


     - Курица слепая!


     Мы оба одновременно  задохнулись  от ярости и могли только
безмолвно сверлить друг друга глазами.


     - А вот как  пойду я сейчас в ближайшее отделение ГИБДД,
-  ядовито  сказала  я.  -  А  вот  как  напишут  там   на  вас
протокольчик...


     И тут мой  несостоявшийся  убийца вдруг широко улыбнулся и
сказал:


     - Да, характер у тебя  неслабый.


     Только тут я  заметила,  что это очень симпатичный мужчина
лет тридцати. У  него были густые русые волосы, смеющиеся серые
глаза и обаятельная  улыбка.  Во всей его повадке чувствовалась
спокойная, уверенная в  себе властность. Одет он был добротно и
дорого,  без  излишней  помпезности, свойственной многим  нашим
новым русским.


     - Со слабым характером в этой стране не выжить, - буркнула
я. - А что, мы уже на "ты"?


     - В  точку  попала,  -  легко согласился он  и  неожиданно
протянул мне руку: - Меня зовут Володя. А тебя?


     - Виола, -  хмуро  пробормотала  я, разглядывая продранный
рукав куртки.  В чем теперь  ходить? Может, зря я вторую куртку
сдала в  "комок"? Но ведь не сдай я ее, у меня бы денег не было
даже на дорогу до этой паршивой школы.


     - Красиво.


     - Послушайте, - сердито сказала я, не желая принимать этот
легкий тон  и тем  более переходить на "ты", -  мы не на вечере
знакомств.  Вы  меня сбили.  Я,  к  великому  моему  удивлению,
осталась   жива   и  даже  не  очень  пострадала.  Спасибо   за
приключение и всего хорошего.


     - Как, ты даже компенсации не потребуешь? - Удивился он. -
Вон, у тебя куртка порвалась, извозилась по самые уши...


     - У  меня  масса курток, - глупо  заявила  я, - и все  они
только что из чистки.


     Не знаю, почему я вела  себя  так  по-идиотски.  Возможно,
потому,  что  этот   Володя   и  привлекал,  и  раздражал  меня
одновременно. Совсем недавно и у меня  была  такая  же  хорошая
машина и такая же красивая и дорогая одежда. И такого же уровня
жизнь. Если не выше. Я была  из того же социального слоя, что и
этот  симпатичный  парень,  и  при  иных   условиях  охотно  бы
поддержала легкую беседу. Но теперь... Я еще не привыкла к роли
задрипанной серой мышки, и мне совершенно не улыбалось сидеть в
чужой машине и перебрасываться шуточками с ее владельцем.


     Володя неожиданно расхохотался.


     - Что это с вами? - Холодно спросила я.


     - Ничего особенного. По-моему, это шок.


     - У кого шок?


     - У нас обоих.  Честное  слово,  я до сих пор  в  себя  не
приду, даже руки дрожат, видишь?  -  Он  вытянул руки, которые,
по-моему, были в полном порядке и ничуть не дрожали.


     - По-моему, они дрожат  от той порции ликера, которую вы в
себя залили,  - тем не менее, холодно заметила  я. - Кстати, вы
не боитесь знаменитой трубочки?  А  то попросят вас подышать, а
вы и - того-с!


     - Боюсь, - серьезно сказал он, но глаза его смеялись.


     Я вообразила, что смеется он  надо  мной.  Этого я вынести
уже не могла. Гордо задрала нос и сказала мерзким тоном:


     - Выпустите меня из машины.


     - Не-а, - помотал он головой.


     - То есть как это?!


     - А вот так это.


     - Вы собираетесь... применить насилие?! - Я никак не могла
выпасть из  идиотской  роли  королевы  в  изгнании и заговорить
человеческим языком. Заклинило меня.


     - Я собираюсь... - он передразнил мою возмущенную паузу, -
пригласить тебя  в ресторан. В  хороший, - добавил он, видя мое
изумление.


     Тут я, наконец, выпала из роли. И у меня вылетело:


     - За каким дьяволом?!


     - А так просто.  Только, ради Бога, не начинай мне плести,
что ты с незнакомыми мужчинами... и так далее...


     - Почему же?


     - Потому что я все равно не поверю.


     - Вы меня за кого принимаете?! А ну, пустите!


     - За  бабу,  -   как-то  очень  просто  сказал  он.  -  За
нормальную бабу. В  меру красивую и  в меру умную.  Которая  не
падает в обморок и не зовет на помощь мента, если ее всего лишь
пригласили  в  ресторан.  Ну  как? Будешь дурочку  ломать,  или
все-таки поедем? Лично я с утра не ел. А очень хочется!


     Я сдалась. Меня вдруг заразили жизнелюбие и естественность,
сквозившие в каждой черточке его поведения.  И  в  самом  деле,
чего я дурочку ломаю? Тем более, что он сказал "всего лишь". То
есть приставать и так далее вроде не собирается.


     - Ладно, черт с тобой, - я  махнула рукой. - Поехали.


     - Молодец. Куда?


     - В "Корону", -  машинально я назвала наш любимый с Аликом
ресторан.


     - Ого! - Володя цепко поглядел  на  меня.  - Откуда знаешь
это местечко?


     - Бывала. С бывшим мужем, - поспешила уточнить я, чтобы он
не  принял  меня  за  ресторанную "бабочку". Впрочем,  они  ТАК
одеваются, что вряд ли принял бы.


     - По-онял, - протянул он.


     Похоже, он действительно  все  понял, потому что газанул с
места, не вдаваясь в дальнейшие расспросы.


     - Кстати,  я  перед  тобой  в  долгу,  -  сказал  он через
несколько минут, когда  мы  выехали из этого унылого окраинного
района и неслись к центру Москвы.


     - За что?


     - Так ты же меня спасаешь!


     - От чего это?


     - От дела о наезде. Со всеми вытекающими.


     - А-а...   Слушай,   я  же  не  одета  для  ресторана!   -
Спохватилась я.


     Володя пренебрежительно махнул рукой:


     - Не суши мозги.  Дело  же не в шмотках.  Ты  бы видела, в
каком порой затрапезе иностранцы по  кабакам  ходят!  Хотя  ты,
похоже, видела, - добавил он.


     Я    похоронила    свой   недавно    родившийся   комплекс
неполноценности и махнула на  все  рукой. В итоге разодранную и
грязную  до  безобразия  куртку  я  оставила  в  машине,  и под
моросящим   дождем   быстро  проскользнула   внутрь  роскошного
вестибюля.  Володя  вежливо  придерживал   меня   под  локоток.
Посетителей было немного, и  мы  заняли уютный столик у камина.
Аккуратно  нарубленные  полешки  весело  потрескивали,  приятно
тянуло смолистым дымком. Я согрелась и совсем успокоилась.


     - Какие  блюда  предпочитаешь? -  Весело  спросил  Володя,
усаживаясь.


     - Разумеется, любимые!


     Я заказала свой обычный набор из "прошлой жизни" – устрицы
с «Шабли», икру  и  барашка на  вертеле.  Выбор десерта  я
доверила Володе.


     Ели  мы  молча.  Володя  не соврал, он  действительно  был
голоден не меньше меня. Видно, не успел перекусить  на работе -
в  офисе или  в  банке. Судя по  его  "прикиду", он  подвизался
где-то в подобном месте. А страшнее голодного мужика может быть
только глупая баба. Потом Володя бросил  салфетку, отпил глоток
вина и спросил так просто, как будто мы были знакомы лет десять
по меньшей мере:


     - А теперь рассказывай, что  у  тебя случилось и как дошла
ты до жизни такой.


     Я и  рассказала.  Рассказала  обо  всем,  кроме  настоящей
причины развода  с  Аликом.  Может  быть,  потому, что ситуация
казалась мне похожей на встречу  двух  случайных  попутчиков  в
купе поезда. Когда можно выложить  о  себе  самое  сокровенное,
зная,  что  больше никогда  не  встретишь  "исповедника".  А  и
встретишь, так не узнаешь. Я не была в этом оригинальна. Просто
меня уже все  достало до такой  степени, что я  могла  лопнуть,
если бы не поделилась с кем-нибудь.


     Мне  удалось  не  испортить  Володе  настроения.  В  конце
концов, в моей истории были и  смешные  стороны.  Особенно  его
развеселило то,  что я гордо  оставила в квартире Алика все его
подарки и не забрала свою машину.


     - Ну, ты просто балда! - Восхитился он. - Прямо ископаемое
какое-то! Уж не обеднел бы твой гений.


     - Да не в этом дело, - досадливо отмахнулась я.


     - А в чем?


     - Это я из принципа.


     - Вешать надо за такие принципы, - покачал он головой. - Я
понимаю, последнее у  мужика  отбирать, судиться там, из родной
квартиры его гнать... Это  гадость,  и ни один нормальный мужик
такого не заслуживает. Но взять свое, то, что  тебе подарил сам
муж-богатей, у  которого и без  того полные карманы бабок? Да к
тому же,  когда он сам тебе изменил?! Воля  твоя, Виола, но ты,
похоже, дура.


     Я покаянно вздохнула и попросила:


     - Хватит о  грустном.  Ты  собираешься  пригласить меня на
танец, или мы только обжорством будем заниматься?


     Володя подмигнул:


     - Стало быть,  кончились  твои мерихлюндии? Пошли, в самом
деле, потанцуем.


     Давно я так приятно не  проводила  время.  И даже сознание
того, что завтра возобновится моя  моральная  каторга  в  стиле
Джен Эйр, не омрачало моего настроения.


     После ужина  и танцев Володя подбросил  меня до дома  и на
прощание сказал, вручая визитку:


     - Звони.  Раз  ты  в компьютерах разбираешься,  что-нибудь
подвернется. Поспрашиваю у приятелей, или на свою фирму возьму,
если надумаю  штат расширять. Счастливо. И запомни: безвыходных
положений не бывает. Надо только захотеть!


     Возможно, я  бы  позвонила. Но судьба распорядилась иначе.
Не знаю, как, не  ведаю,  почему, но Володина визитная карточка
впоследствии куда-то в моем доме затерялась.  Как  если  бы  ее
домовой утащил. Зато в кармане своей разодранной куртки я через
несколько дней с удивлением обнаружила пять  зеленых бумажек по
сто долларов каждая. И записку:



              "БЕЗВЫХОДНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ НЕ БЫВАЕТ!

                ВЛАДИМИР НИКОЛЬСКИЙ."


                55.


     - Благословите, батюшка...


     - Ох, грехи наши тяжкие...


     - Эти  свечки,  миленькая,  по  три  рублика.  А эти -  по
пять...


     В церкви было сумрачно и  тихо.  Молящихся  было немного -
день-то   будний.   Группа   накачанных   парней   в    рабочих
комбинезонах, возглавляемая одетым в хороший костюм гражданином
средних  лет,  появилась уже к окончанию службы.  Они  вошли  в
храм, смущенно озираясь, и скромно встали  в сторонке, сбившись
в кучку. Мужчина средних лет огляделся  и  подошел  к  женщине,
торговавшей свечами, крестиками и иконками.


     - Гм. Скажите, мамаша, а где здешнее начальство?


     Полная старушка  в  темном  платье  и  скромном  беленьком
платочке с  удивлением  посмотрела  на  мужчину, задавшего этот
вопрос.  Выражение  его  лица  наводило  на  мысль, что он  сам
представляет какое-то начальство.


     - А вы кто? - Боязливо спросила женщина.


     - Комиссия  санэпиднадзора,  - сказал  мужчина  и  показал
женщине  удостоверение.  -  Будем  ваше  богоугодное  заведение
обследовать. На предмет крыс, мышей и тараканов.


     - Так вам  батюшка требуется или отец-настоятель? - Сильно
окая, уточнила женщина.


     Не разбиравшийся  в  таких  тонкостях  мужчина  на секунду
задумался, а затем решительно сказал:


     - Лучше оба.


     Через несколько минут закончилась служба  в  церкви,  и  к
мужчине подошел немолодой, но и не так чтоб старый священник, с
масляными глазками, ухоженной бородой, весь такой  кругленький,
гладкий и румяный, как сдобный пирожок.


     - Слушаю, - степенно сказал он.


     Мужчина вновь раскрыл удостоверение:


     - Санэпиднадзор.


     - Комиссия,  стало  быть?


     - Комиссия.


     - В церкви мышей не имеется, - улыбнулся поп.


     - Э-э... Собственно, мы должны обследовать монастырь.


     - Так вам  отец-настоятель нужен. Пойдемте, я вас провожу,
- произнес батюшка. У него  был  такой  же вологодский прононс,
как и у женщины, торговавшей свечками.


     Посетитель проследовал за батюшкой по извилистым  дорожкам
и вскоре был введен на  крылечко  длинного  приземистого  дома.
Пройдя по узкому  коридору, они вместе со священником подошли к
тяжелой дубовой двери. Постучавшись, священник приотворил дверь
и привычной скороговоркой произнес:


     - Благословите, отче.


     - Спаси, Господи, - ответил  густой  бас. - Входи с миром,
отец Николай. Кто там с тобой пожаловал?


     Отец-настоятель сидел  за  обычным  письменным  столом и в
просторном  светлом  помещении  офисного  типа  и  просматривал
какие-то бумаги,  словно  заведовал  не  Донским  монастырем, а
обыкновенным государственным  учреждением. Его облачение,  тоже
выдержанное в  темных  тонах,  несколько  отличалось от одеяния
священнослужителя. Был он высок,  крепок  телом, на вид строг и
внушал  безусловное  почтение.  Настоятель поднял на  вошедшего
спокойные глаза и так же степенно спросил:


     - Слушаю?


     - Добрый  день,  -  самоуверенно  произнес гость. -  Я  из
санэпиднадзора,  вот  мои  документы.  Мы  должны   обследовать
ваше... вашу... то  есть,  вверенный вашему попечению объект на
предмет  наличия  в  нем  мышей,  крыс  и  тараканов.  В случае
необходимости будет проведена незамедлительная дератизация.


     - Комиссия уже посещала нас полгода тому назад, - возразил
отец-настоятель. - И никого, кроме усердно молящихся монахов, в
кельях не обнаружила.


     - У вас хорошее чувство юмора, -  улыбнулся дератизатор. -
Но сейчас, видите ли, весна. За полгода эти  милые животные уже
могли завестись  и даже, по библейскому выражению, расплодиться
и размножиться. Так что...


     - Да, вы правы. Когда вы хотите начать инспекцию?


     - Прямо сейчас, если возможно.


     - Я должен предупредить братию и работников. Пойдемте.


     Представитель комиссии несколько растерялся:


     - Э-э... Вы собираетесь?..


     - Я,  как  пастырь  этого  божьего  стада,  -  внушительно
произнес отец-настоятель, - буду лично  ходить  с  вами по всем
помещениям монастыря.  Как  и  в  предыдущий  раз. Монахи живут
уединенно, и  в  их  кельи  посторонним  вход строго воспрещен.
Только в моем присутствии.


     - Ну, что ж. Раз иначе никак нельзя...


     - Нельзя, милый человек, - отец-настоятель развел руками.


     Комиссия работала в монастыре до  глубокой  ночи.  За  это
время  они  облазили  каждый  угол, обшарили каждую  щель,  где
только могла укрыться мышь или  крыса,  или  затаиться  мерзкий
таракан. Попутно  члены комиссии -  а было их человек десять, не
меньше - пристально заглядывали в лицо каждому попадающемуся на
пути  монаху   и   наемному   работнику,   как   будто   больше
интересовались людьми, а не паразитами.


     Не  слишком-то  довольные тем, что у них  под  ногами  все
время  путаются  посторонние миряне  и  брызгают  во  все  углы
какой-то  вонючей  дрянью  из  баллонов,  насельники  монастыря
неслышно проскальзывали  по  узким  коридорам, как черные тени,
смиренно опуская  очи  долу.  Отец-настоятель  лазал  вместе  с
членами комиссии по всем  закоулкам,  не позволяя им вступать в
слишком  тесный  контакт с  монахами.  Никаких  крыс,  мышей  и
тараканов в помещениях  монастыря  обнаружить не удалось, в том
числе, и в подвальных помещениях.


     Наступил вечер,  а  комиссия  все инспектировала и травила
несуществующих паразитов. Наконец отец-настоятель не выдержал и
вежливо, но твердо заявил, что пора бы и  честь знать. Комиссию
поблагодарили   за   усердие,  благословили   на   прощанье   и
выпроводили за ворота.


     Через несколько  минут  в  огромном  черном  джипе,  почти
слившемся  с   монастырской   стеной,   между  членами  комиссии
санэпиднадзора  состоялся  следующий   разговор  на  пониженных
тонах:


     - Ну что?


     - Глухо.


     - А у тебя?


     - И у меня глухо.


     - Черт знает что такое! Вы внимательно смотрели?


     - Обижаете, шеф. Мы эти рожи бородатые наизусть выучили, в
натуре. Нету его там!


     - Может, тот  козел опять соврал?


     - Да он от страха уже в штаны наклал и кипятком шпарил!


     - Наложил, а не наклал... грамотей!


     - Тихо!  Козла  мы  еще  успеем пощупать. А пока  вот  что
сделаем:  ты,  ты и ты -  возвращайтесь  на базу. Не хрен  всей
толпой здесь светиться.  Ты  и ты  пойдете  со мной, когда  все
заснут...


     - Шеф, а разве монахи, в натуре, спят? Я  думал, они чисто
все время молятся, молятся...


     - Они тоже люди, темный ты мой. Хоть пять часов в сутки, а
спят. Начнем около  трех часов ночи, сейчас еще слишком светло.
Веревки не забудьте. А ты, ты  и ты будете ждать нас у стены. И
чтобы ни звука! Всё, по местам.


     - А ждать где будем? До ночи, конкретно?


     - А во-он там...


     - Там?!


     - Че, забоялся? Эх, ты!


     - Отставить разговорчики! Пошли.


     Весной ночи - еще  темные,  дикие,  страшные,  особенно - на
кладбище. А именно там, на Новом  кладбище,  которое  в  начале
двадцатого  века  пристроили  к   Старому   Донскому  кладбищу,
расположились шесть  членов комиссии санэпиднадзора.  Остальные
умчались на черном джипе в черную ночь.


     Члены комиссии были люди бывалые.  Даже  очень  бывалые  -
некоторые  из  них  успели   побывать   и  в  местах  не  столь
отдаленных. Но на кладбище они как-то неожиданно для самих себя
присмирели. Потому  что  там  было,  прямо  скажем, неуютно. То
падал луч луны на чей-то  позеленевший  бронзовый  бюст, и бюст
казался  угрожающе  огромным;  то  высвечивал  этот  призрачный
лунный  свет   скорбный  лик  надгробного  ангела,  оживали  его
каменные  глаза,  и взирали на членов комиссии с  потусторонней
строгостью... А к тому же еще и водки нельзя было выпить, чтобы
не так страшно было ждать условленного часа!


     Но всему приходит конец, и вот наступило три часа ночи или
около того.


     - Пошли,  -  твердым голосом  тихо  скомандовал шеф.


     Неслышными  шагами  шесть темных  силуэтов  заскользили  к
стене, отделяющей Новое кладбище от Старого.  Тут  же  одна  из
теней споткнулась,  шмякнулась  всем  телом  о  что-то большое,
мраморное и холодное, и сдавленно просипела:


     - Трам-тара-рам!


     - Убью, - шепотом рявкнул шеф. - Под ноги смотри, чучело!


     - Может, фонарик? - Робко предложила другая тень.


     - А  если  у  них,  чисто конкретно, собаки?  -  Возразила
другая.


     - Фонарики в другом месте пригодятся,  -  отрезал  шеф.  -
Веревку приготовили?


     - Да что тут за дерьмо, блин, под ногами!..


     Наконец, изрядно поплутав между памятниками М.  Хераскову,
А. Сумарокову,  П.  Чаадаеву  и  прочим  знаменитостям, шестеро
теней кое-как  доковыляли  до  стены.  Там  они занялись чем-то
весьма странным:  развернули  бухту  тонкой,  но  очень прочной
нейлоновой веревки  с  трехлапым  крюком  на  петле, похожим на
маленький якорь, и закинули эту "кошку" на край высокой ограды.
"Кошка" звякнула и надежно закрепилась.


     - Ждать здесь, - приказал  шеф  и первым полез по веревке,
на которой через каждые полметра были завязаны узлы.


     Вслед  за  ним  по  веревке  поднялись  еще  две  тени,  а
оставшиеся трое присели под стеной на корточки и превратились в
три корявых пенька.


     Монастырские  асы  пробили половину  третьего. Молоденький
монашек,   исполнявший   сегодня   обязанности   "дневального",
мучительно зевая и перебирая четки, бродил по длинным коридорам
административного корпуса  монастыря,  читал про себя молитвы и
считал  долгие  часы  до  рассвета.  Иногда  он звонко чихал  -
нанюхался  днем   этой   вонищи,   что   оставили  после  себя
дератизаторы.


     Вдруг он  остановился  как вкопанный и прислушался. Что-то
где-то шуршало.  Еще  послушал...  Шорох  повторился.  Неужто и
вправду в монастыре завелись крысы? И полезли, потравленные, из
своих норок,  помирать  на  свежем  воздухе?  Монашек осторожно
пошел на источник  шума и с  удивлением убедился, что  шорох  и
хруст  доносятся  из  кабинета  отца-настоятеля.  Ах,  негодные
твари!  Но...  разве  у  крыс  и   мышей  бывают  электрические
фонарики?


     Он опустился на колени, приник  одним  глазом  к  замочной
скважине,  секунду   посмотрел  и...  Вскочил,   перекрестился,
подхватил  рукой  полу  путающейся  в ногах рясы и  побежал  по
коридору со всей скоростью, на какую только был способен.


     В кабинете отца-настоятеля между тем продолжало  твориться
злодейство. Перерыв письменный стол и не  найдя  того,  за  чем
пришли,  члены  комиссии санэпиднадзора  обнаружили  и  взломали
дверь в глубине помещения. За ней оказалась маленькая комнатка.
В комнатке имелось два стола, на одном из  которых стоял вполне
современный компьютер.


     - Ты глянь! - Восхитился один  из  членов  комиссии. - Прям
как в нормальной конторе!


     - Так, - шеф  уселся за стол, включил компьютер и пробежал
глазами список директорий. - А вот и то, что мы  искали: полное
кадровое досье на этих святош, с фотографиями и...


     И тут вдруг по глазам  членов  комиссии  - которая, конечно
же, никакой комиссией вовсе и не была - ударил яркий  свет. Это
вспыхнула под потолком большая пятирожковая люстра.


     - Ах вы, ироды!  -  Загремел мощный бас отца-настоятеля. -
Вон отсюда, нечестивцы! Анафема вам! Анафема!


     Ироды и нечестивцы бросили смятенный  взгляд  на  дверь  и
поняли, что этот путь отрезан: за спиной отца-настоятеля стояло
несколько  монахов,  мускулистых  и  накачанных  не  хуже,  чем
какие-нибудь борцы  сумо или штангисты. И эти монахи-тяжеловесы
весьма  недвусмысленно  закатывали  рукава темных ряс,  обнажая
волосатые ручищи.


     - Атас! - Заорал один из иродов и ломанулся крепким плечом
в окно.


     Шеф  и  другой  ирод  последовали  его  примеру.  Брызнули
веселыми осколками разлетевшиеся стекла,  и  троица нечестивцев
приземлилась на круглую клумбу под окошком  кабинета. Вскочив на
ноги, все трое с невероятной скоростью рванули по направлению к
кладбищенской стене.  Заливисто  залаяли  и бросились следом за
нечестивцами собаки, забегали монахи с фонариками, над воротами
вспыхнул мощный прожектор, и гулко  забил  колокол  на  высокой
пряничной колокольне. И, перекрывая весь этот шум и гам, гремел
и грохотал над монастырским двором гулкий бас:


     - Анафема! Анафема!! Анафема!!!




                56.


     В   кризисном   отделении  московской   клиники  неврозов,
именуемой  в  народе  Соловьевкой, лежали обыкновенно:  тяжелые
неврастеники, откровенные невротики и  даже  неизлечимые психи,
которых по тем или иным причинам не принимали в государственные
бесплатные стационары.  Но  самую  интересную категорию больных
составляли люди  не  столько  больные,  сколько... богатые. Эта
четвертая  категория  была  введена недавно самим  изменившимся
ходом истории. Этих "больных" обихаживали так, как и не снилось
простым хроникам и прочим психам. За счет четвертой категории и
существовала знаменитая клиника, особенно в последние годы.


     Пребывание  именно  в  кризисном   отделении   имело  свои
приятные особенности, весьма  ценимые представителями четвертой
категории пациентов. Во-первых, был  наложен  строжайший запрет
на посещения  родственников  и  знакомых. Во-вторых, все палаты
были одноместными.  И,  наконец,  в  третьих,  запрещался любой
контакт, не только с больными из других отделений, но и  друг с
другом. Равно как и выход за  территорию  клиники  без  особого
разрешения заведующего. И хотя здешний режим  по сути напоминал
тюремный -  все  это почему-то вполне устраивало представителей
этой категории.


     Новый  пациент  кризисного отделения  "Соловьевки", Иванов
Петр  Сергеевич,   поступивший   на  лечение  в  начале  марта,
принадлежал именно к четвертой категории. Он оказался человеком
чрезвычайно спокойным и незаметным. Целыми  днями  сидел  он  в
своей  одноместной  палате и все тюкал и  тюкал  по  клавиатуре
дорогого ноутбука:  работу какую-то важную заканчивал. Из его
окна  были  видны утопающие в весенней зелени  купола  и  башни
расположенного по  соседству  старинного  Донского монастыря; по
утрам и вечерам слышался веселый колокольный звон.


     Разумеется,   заведующий   кризисным   отделением   Михаил
Васильевич Кудельков сразу понял, что его новый пациент никакой
не нервнобольной. Опыт у него  в  таких  делах имелся изрядный.
Негласно  получавший  от каждого  нового  "больного"  четвертой
категории  солидную  прибавку  к  жалкой  зарплате,  заведующий
благоразумно своих загадочных пациентов  никогда  и ни о чем не
расспрашивал и  особыми  строгостями  не донимал. Единственное,
против чего  он возразил бы  резко и решительно, так это против
распития  спиртных   напитков   прямо   в   отделении  без  его
непосредственного врачебного "контроля", и приглашения в палаты
девочек. Тем  более,  что  возникни  у  пациентов потребность в
девочках -  а  она,  понятно,  частенько  возникала - медсестры
кризисного отделения великолепным образом бы ее  удовлетворили.
Так  как   понимали,   где  работают.  Сестры  других,  обычных
отделений, бешено своим подругам завидовали и жаждали занять их
место.


     И, разумеется,  Михаил  Васильевич  также  сразу понял, что
пациент  Иванов  -  птица  высокого  полета.  Девочками  он  не
интересовался, пьяных  скандалов  не закатывал, в процедурах не
нуждался.  Как  водится,  Михаил  Васильевич  завел  на  своего
пациента  медицинскую  карту  для  отчетности и положил  ее  на
полочку, решив вписать потом какой-нибудь стандартный диагноз.


     Между тем на третий день  своего  пребывания  в  отделении
пациент Иванов  неожиданно  заглянул  в  кабинет  заведующего и
поинтересовался: отчего до сих пор ему  не назначили процедуры?
Раз  уж  он  попал  сюда по сугубо личным  обстоятельствам,  то
почему бы  не  попробовать  какие-нибудь новые методы, которыми
славится знаменитая Соловьевка? Так сказать, для профилактики.


     Михаил  Васильевич  не мог с ним не согласиться,  особенно
после того, как Петр Сергеевич пригласил его в свою палату. Там
лечащий  врач  убедился, что у пациента имеется очень  недурной
коньяк, каковой и был распит  под  личным  врачебным  контролем
доктора Куделькова.


     За  разговором  пациент обмолвился,  что,  поскольку  даже
здесь он вынужден  работать - уж  такая у них,  деловых  людей,
напряженная жизнь, - то пусть сестрички к нему все-таки изредка
заходят, когда будут свободны от других больных.


     - Думаю, массаж они смогут мне  делать  прямо  в палате, -
пояснил Иванов. - И, конечно,  эти  ваши  знаменитые "ежики". А
знаете,  я,  пожалуй,  просто  куплю у вас один!  Пусть  сестра
приходит  и  командует,  когда  мне  на  него ложиться и  когда
вставать.  Иголки  разные китайские тоже пусть повтыкают в  мое
бренное тело. Для общего оздоровления.


     Пациент привез  с собой массу заграничных штучек: вешалку,
миксер,  тостер,  большое  складное  кресло.  Но  больше  всего
Михаила  Васильевича заинтересовал  его  портативный  компьютер -
ноутбук  с  такими  суперсовременными  наворотами,  о   каких
заведующий до сих пор и не подозревал.


     - Это не простой компьютер, -  охотно  пояснил  Иванов.  -
Это, дорогой Михаил Васильевич, настоящее чудо. Помимо основных
функций, с его помощью можно смотреть кино на лазерных дисках и
даже принимать спутниковое телевидение.


     Он  нажал  на  кнопочку,  и  из  гнезда  в  крышке вылезла
коротенькая  толстая  антенна.  Петр  Сергеевич  нажал  еще  на
какую-то  кнопочку,  экран мигнул, и тут же  на  нем  появилось
изображение.   Смазливая    волоокая   девица   демонстрировала
очередные суперсухие не то "памперсы", не то "тампаксы".


     - Он прямо  от  спутника  работает?  -  восхищенно спросил
Михаил Евгеньевич.


     - Прямо от  спутника,  -  подтвердил  пациент.  -  Видите,
никаких проводов нет.


     - Замечательно! Дорогой, конечно?


     Иванов только улыбнулся.


     - Прелесть, - не унимался Михаил  Васильевич.  -  Его же в
любое место можно с собой взять, и на дачу, и в машину!


     - Хоть в туалет, - усмехнулся Петр  Сергеевич.  -  Еще  бы
рекламы поменьше было. "Наши памперсы от  "Клинакс" вам подарят
ранний климакс!" Ха-ха. Кстати, по нему и видеокассеты смотреть
можно.


     - Вот это техника, - завистливо покачал головой врач.


     - Заходите  как-нибудь,  я  вам  покажу  киношку.   Легкую
эротику,  а?  - Петр Сергеевич негромко рассмеялся и  понимающе
подмигнул эскулапу.


     Находившийся в  легком  экстазе  от  выпитого  коньяка - а
загадочный  пациент  еще   и   подарил  ему  целую  бутылку!  -
заведующий кризисным отделением с  радостью  принял приглашение
на "киношку"  и  намекнул,  что  готов  исполнить любую просьбу
пациента.


     Просьба у Иванова оказалась  довольно  скромной: ежедневно
приносить  ему   солидные   российские   и  зарубежные  газеты,
освещавшие  актуальные  экономические проблемы:  "Коммерсантъ",
"Биржевые ведомости", "Банкир" и еще с десяток.


     Загадочный пациент  провел  в  отделении почти два месяца.
Все  это  время  он  держался совершенно незаметно.  Как  будто
такого пациента и вовсе не было. Сидел себе тихонько в палате и
всё  тюкал,  тюкал, тюкал по клавишам ноутбука. Да  регулярно
изучал газеты.


     В этот  солнечный апрельский день Михаил Васильевич принес
Иванову очередную  кипу  газет.  До  этого  сам Кудельков успел
бегло  их просмотреть.  Все  они писали сегодня  об  одном -  о
крупном скандале,  разразившемся  в связи с незаконным оборотом
государственных средств  и  огромными  прибылями, полученными в
результате  этих  махинаций   несколькими   высокопоставленными
государственными чиновниками. В  статьях приводились конкретные
цифры и  освещались  скандальные факты. Журналисты, как обычно,
ссылались  на  анонимный источник информации. Но, в отличие  от
специфических газетных  "уток",  которые  возникают из ничего и
питаются  лишь  горячечной фантазией  любителей  жареного,  эти
статьи производили впечатление  полной достоверности. Очевидно,
на сей раз  источник  был не  только  "анонимный", но и  весьма
компетентный.


     - Доброго здоровьичка,  Петр  Сергеич,  -  войдя в палату,
заискивающе уыбнулся  Кудельков. - А вот  и ваша пресса!  - При
этом  заведующий  выразительно потянул  носом,  принюхиваясь  к
коньячным ароматам. Он очень рассчитывал на рюмочку.


     Петр  Сергеевич  наскоро   просмотрел  кипу  экономической
макулатуры и внезапно изменился в лице:


     - Премного  благодарен,  Михаил  Васильевич,  -  отрывисто
бросил он. - Извините, я... Я занят!


     В мгновение ока заведующий  кризисным  отделением очутился
за дверью палаты собственного пациента. Без всяких рюмочек. Его
попросту выставили! Что уже было явным хамством.


     Михаил Васильевич негодующе передернул  плечами  и зашагал
по  коридору  к себе в кабинет, успокаивая нервы  экономическим
упражнением:  подсчетом  той суммы,  которую  он  дополнительно
стребует с пациента Иванова. Конкретно за подобное обращение. В
конце  концов,  всему  есть  предел!  Кроме  платы  за  услуги,
разумеется.


     Кудельков заперся  в  кабинете, выпил-таки рюмочку - из-за
этого хама  приходится  собственный  коньячок  переводить!  - и
углубился в  свои  медицинские  бумажки.  Богатому  грузину  из
шестой  палаты  требовался  курс  иглоукалывания;  пациент   из
тринадцатого номера попросил снотворное;  "больному"  из второй
нужно...


     И вдруг кто-то забарабанил в дверь.


     - Михал Васильич,  -  закричал испуганный женский голос, -
скорее!


     Распахнув  дверь,   Кудельков  столкнулся  нос  к  носу  с
запыхавшейся пожилой нянечкой. В руке ее  плюхало грязной водой
жестяное  ведро.


     - Там... энтот... Иванов! - Выдохнула нянечка.


     - Что Иванов?


     - Сбесилси! Как есть, сбесилси!


     - Как взбесился?!


     - А  вот  так!  -  нянечка развела руки в  стороны,  ведро
описало широкую дугу, и грязная вода окатила волной белоснежный
халат заведующего.


     Михиал Васильевич невольно отшатнулся и побагровел.


     Из дверей  палат, как из скворечников, высовывались головы
любопытных    пациентов.    Стайка   медсестер    вылетела   из
ординаторской  и возбужденно  зачирикала.  Намечалась  какая-то
нездоровая паника.  Михаил  Васильевич  смахнул грязные брызги,
топнул ногой и скомандовал медсестрам:


     - Цыц! А ну, за мной! А вы - по палатам!  -  Рявнкул он на
больных.


     Возглавляемая  заведующим,  группа   медсестер   осторожно
приблизилась к двери  палаты,  где обитал пациент Иванов. Из-за
этой  двери  доносились  какие-то  странные  ритмичные   удары.
Деликатно постучав  в  филенку, Михаил Васильевич придал своему
полному румяному  лицу  выражение  чрезвычайной приветливости и
осторожно заглянул в палату.


     Пациент Иванов  плясал босиком на столе, заваленном мятыми
газетами, исполняя  что-то  вроде  пародии  на  лезгинку. Одной
рукой  он  нежно прижимал  к  груди  свой  баснословно  дорогой
ноутбук.  В  другой   у   него  было  полотенце,  которым  он
размахивал над головой, как флагом.


     Медсестры хором ахнули.


     "Аминазин,  немедленно,"   -  машинально  подумал   Михаил
Васильевич, а вслух с легким заиканием спросил:


     - П-петр Сергеевич, дорогой, что с вами?


     - А-а,  почтенный   эскулап!   -   обрадовался  Иванов.  -
Поздравьте меня, любезный мой Михаил Васильевич! Ура, ура и еще
раз ура! Полная и окончательная победа!


     "Похоже,  придется  скорую психиатрическую  вызвать,  -  в
смятении подумал врач,  отступая к стеночке.  - Ну надо  же!  А
ведь казался абсолютно нормальным..."


     Словно угадав его мысли, Петр Сергеевич широко улыбнулся:


     - Михаил Васильевич, дорогой вы мой, не смотрите на меня с
таким ужасом, я вовсе не рехнулся.


     - Конечно-конечно,  -  бормотал Кудельков,  пытаясь спиной
нащупать дверь и выбраться в безопасный коридор, где столпились
медсестры.


     - Просто  я  наголову  разбил  одного  своего  конкурента.
Давайте-ка дернем по  этому поводу! - И Петр Сергеевич, отложив
компьютер и  швырнув  на  кровать  полотенце,  извлек откуда-то
бутылку коньяка, пришедшегося так по вкусу Михаилу Васильевичу.


     "Значит, не спятил, слава Богу. Ну  и  эмоции,  однако,  у
этих новых русских", - с облегчением подумал доктор Кудельков.


     Справедливо     рассудив,      что     коньяк     успокоит
перевозбудившегося  от  радости  пациента  не  хуже  аминазина,
Михаил  Васильевич  торопливо  чокнулся   с   ним,  пробормотал
какие-то невнятные поздравления и посоветовал Иванову как можно
скорее успокоиться. Иначе он, заведующий кризисным  отделением,
будет вынужден  принять  кризисные  меры. Петр Сергеевич совету
внял, успокоился и заявил,  что  больше ему здесь делать делать
нечего.


     В тот же вечер загадочный пациент  Иванов  собрал  вещи  и
покинул кризисное отделение.


                57.


     Ржвавая железная дверь заскрипела на несмазанных петлях. Я
вскочила на ноги, ожидая увидеть "динозавра" Толика с обещанной
едой. Но вместо него в подвал  вошли  двое  накачанных  мужиков
чрезвычайно неприятной  наружности. Неприятность эту  придавало
мужчинам  особой  выражение  их  глаз.  Такими  глазами  обычно
смотрят на таракана, перед тем,  как  с  хрустом его раздавить.
Оба  были  высокого роста, стриженые по-армейски коротко, но  в
гражданских костюмах неприметного серого цвета, сливающегося  с
цементными стенами подвала. Они  подскочили  ко мне и вдруг без
всяких предварительных  объяснений  и вопросов схватили меня за
руки,  с  привычной  ловкостью  завернули  локти   за  спину  и
поволокли к двери.


     - Ой! - Невольно вскрикнула я. - Вы что, спятили?!


     Мужики не ответили. Они вообще не обратили на мои слова ни
малейшего внимания. Как будто  схватили  и поволокли не меня, а
пластиковый манекен из магазина готового платья.


     Я  попыталась  вырваться.  С  тем  же  успехом я могла  бы
попробовать остановить мчащийся  на  полном ходу поезд. Эти два
шкафа в штатском, по-моему, просто не заметили моих усилий.


     - Что происходит? - Закричала я  в  полный  голос,  скребя
каблуками по полу. - Куда вы меня тащите? Это произвол!


     Шкафы  не  отреагировали  и  выволокли меня из  подвала  в
какой-то длинный и узкий, как кишка, коридор с тусклым зловещим
освещением,  уходивший,  как мне показалось со страху, прямо  в
бесконечность. По  сырым  цементным стенам сочились капли воды,
под  ногами  хлюпало  и  чавкало.  Пахло  плесенью  и  какой-то
мертвечиной. Для  полноты  ощущений не хватало только персонажа
фильмов  ужасов   Фредди  Крюгера,  хотя  мои  конвоиры  вполне
справлялись с его ролью.


     - Отпустите меня!


     Мой  одинокий  крик  прокатился   под   сводами  коридора,
жалобным эхом отразился от стен и канул в пустоту.


     - Не  возбухай,  -  открыл  рот тот, что слева,  и  сильно
встряхнул меня за шиворот.


     Ах, вы так?! Ну, ладно! Я резко наклонила голову и...


     - Трам-тара-рам! - Взвыл тот, что слева. - Ты что делаешь,
сука?!


     Я попыталась укусить и того, что был справа, но тут кто-то
из них шарахнул  меня по затылку.  Сознания я не  потеряла,  но
способность  к  сопротивлению  утратила. Укушенный отвесил  мне
звонкую  пощечину,  и   меня   потащили  по  коридору  с  такой
скоростью, что  закружилась  голова.  Очухалась я только, когда
меня втолкнули  в  какое-то  большое  захламленное  помещение и
крепко привязали к жесткому стулу.  В  лицо  ударил свет, такой
яркий,  что  из  глаз  моих  брызнули  слезы.  Я  зажмурилась и
услышала  мужской  голос,  фальшиво-вкрадчивый, словно со  мной
заговорил голодный удав:


     - Здравствуйте,  Виола   Даниловна.   Вот   мы  с  вами  и
встретились. Побеседуем?


                58.



     Члены   особой   суперсекретной  группа   "Т"   -   "Тени"
обосновалась на  заброшенной  автобазе в Бирюлево. На огромной,
обнесенной покореженной  колючей проволокой территории  ржавели
под   открытым    небом    старые    автомобили.   Имелся   там
полуразвалившийся ангар, под всем периметром которого  тянулись
извилистые подвальные коридоры, что давало возможность  надежно
укрыться от  посторонних  глаз.  А поскольку длинное, неуютное,
загаженное бродячими  собаками, кошками и крысами здание ангара
с выбитыми стеклами не приглянулось даже бомжам, людей генерала
Пряхина здесь никто не беспокоил.


     Троица "Теней"  облюбовала одно из подвальных помещений, и
за несколько  дней  окончательно  его  захламила. На колченогом
деревянном столе красовались смятые газеты с объедками, по всем
углам  валялись   пустые  бутылки.  Члены  группы  "Тени"  были
поглощены поисками  и  не  утруждали себя поддержанием порядка.
Единственным украшением  их  сурового  быта, не считая выпивки,
был большой цветной телевизор.


     Приключение  с  воздушным   шаром  обернулось  неожиданной
удачей: наконец-то в их руки попала одна из главных фигуранток!
"Тени" быстренько  обработали  начальника  отделения полиции, в
которое доставили  граждан,  пострадавших  в результате падения
шара. Переоделись санитарами, вырубили Лебедеву электрошокером,
быстро запихнули ее в машину "Скорой  помощи"  и  помчались  на
автобазу.  Там  находившуюся  в  глубокой  отключке  фигурантку
сунули в  самую  неприглядную  подвальную комнатушку. Надо было
девочку застращать и довести до нужной  кондиции. Поэтому когда
она  очухалась,  первым  побеседовать  с ней и оказать  на  нее
психологическое воздействие отправили  некоего Толика Самохина.
Его внешний  вид  вполне  мог  сделать заикой неподготовленного
человека. Толик  был  вольнонаемным сотрудником, то бишь личным
агентом   начальника   группы   "Т"   капитана   Скуратова,   и
неоднократно оказывал ФСБ-ешникам подобные услуги. Вернувшись от
Лебедевой, Толик доложил:


     - Дамочка готова. Можно начинать.


     Капитан  Скуратов  подкрутил  густые черные усы,  довольно
потер руки и приказал:


     - Давайте-ка ее сюда!


     Майоры Волков и  Кабанов, так удачно свалившиеся в воду на
воздушном шаре,  сняли  белые  медицинские халаты, тоже потерли
руки и пошли за Лебедевой.


     Допросить  фигурантку  надо  было быстро и  результативно,
предварительно запугав ее  до  потери пульса. Для этого дамочку
надежно привязали  к стулу и направили  ей прямо в  лицо мощный
прожектор. Капитан  Скуратов  уселся  поудобнее  и  приступил к
задушевной беседе в лучшем стиле начальника берлинского гестапо
господина Мюллера.


     - Здравствуйте,  Виола   Даниловна.   Вот   мы  с  вами  и
встретились. Побеседуем? - Ласково спросил он.


     Лебедева молчала и жмурилась, из-под ее  век ручьями текли
слезы.


     - Ну-ну,  не  надо  так  бояться,  -  с той же  интонацией
доброго  крокодила  продолжил  Скуратов и утешительно  потрепал
Лебедеву по сексапильной коленке. -  Мы  вам  ничего плохого не
сде...


     - Выключите свет,  идиот!  -  Выпалила  Лебедева  с  такой
яростью, что капитан сразу осекся. - У меня же тушь потечет!


     Майор Волков злобно буркнул:


     - Товарищ  капитан,  эта еще та стерва! Вон, гляньте,  как
она  меня   отделала,   -  и  он  продемонстрировал  начальнику
укушенное запястье.


     - Точно, товарищ  капитан,  -  подтвердил майор Кабанов, -
натуральная  стерва.  Вырывалась,  как  бешеная.


     - Сами вы бешеные, - бросила фигурантка.


     - Так, - резко  сказал  Скуратов. - Значит, по-хорошему не
хотите разговаривать?


     - С  таким   дерьмом,  как  вы?  -  Лебедева  презрительно
рассмеялась,  хотя  Скуратов  отлично  видел,  что  у  нее  все
поджилки трясутся.


     - Ну  что  ж,   -   вздохнул  капитан  с  видом  человека,
вынужденного  выполнить  неприятную обязанность,  -  не  хотите
по-хорошему, придется по-плохому. Толя! У тебя все готово?


     Толик  вылез  из  угла,  подошел  к  стулу  с  привязанной
Лебедевой и проворчал:




     - У меня всегда все готово.


     - Валяй, - приказал Скуратов, скрестил  руки  на  груди  и
откинулся на спинку стула.


     - Сволочь!  -  Закричала  Виола  Даниловна  и   попыталась
рвануться в сторону, но ей помешали крепкие веревки.


     Толик взмахнул  своей  ручищей, крепко ухватил Лебедеву за
локоть и всадил ей в предплечье одноразовый шприц.


     Через  несколько  секунд  глаза  Виолы  Даниловны   широко
раскрылись и лицо приняло бессмысленное выражение. По-видимому,
яркий свет прожектора больше ей не досаждал.


     Майор Волков уселся  по правую руку Скуратова и раскрыл на
коленях большой потрепанный блокнот,  из  которого вываливались
отдельные листочки. Майор Кабанов, ухмыляясь, сел по левую руку
начальника и пододвинул поближе мятое ведро, наполненное ржавой
водой.


     - Виола Данилова,  вы  меня  слышите? - Медленно проговорил
Скуратов.


     - Слы-ышу, - томно протянула Лебедева.


     - Вы можете отвечать на вопросы?


     - Мо-огу-у...


     - Скажите,  чего  или кого  вы  больше  всего  в  жизни...
боитесь? - Ласково спросил капитан. - С самого детства?


     Лебедева похлопала глазами и пискливо ответила:


     - М-Мойдодыра.


     - Кого?!


     - М-Мойдодыра. Мне про н-него  бабушка  рас-с-сказывала, -
вдруг затараторила Лебедева, икая и путаясь в словах. - "Как из
мам-миной из сп-пальни, к-р-р-ривоногий и х-р-р-ромой, выбегает
ум-мывальник и  к-качет голов-вой!" Он очень, очень стр-рашный,
М-Мойдодыр;  и  он  сидит  в  сп-пальне,  он  там  з-затаился и
с-сейчас выб-бежит! Потому что...


     - Погодите!


     - П-потом-му что он всем  м-мочальникам  нач-чальник-ник и
нач-чалок... то есть, мочал-лок, ком-мандир! Он...


     - Да заткнись ты!


     Но Лебедеву не только заклинило, но и понесло.


     - Когда вы в последний раз видели  Альберта Ключевского? -
Скуратов отёр обильно выступивший на лице пот.


     - Ч-что?  Ал-лика?   Дв-ва   года...   дв-ва  года  то-ому
на-азад... А потом как з-закр-ричит на м-меня!


     - Кто закричит? Альберт?


     - Да н-не Ал-лик, а М-Мойдодыр... То есть, кр-рокодил!


     - Какой еще крокодил?!


     - Как  н-ногам-ми   застучи-чит   на   м-меня!  -  Упоенно
продекламировала Лебедева, закатывая глаза.


     - Трам-тара-рам!  Вы  будете  отвечать  на  вопросы?!  Где
прячется Альберт Ключевский?


     - В с-спальне!


     - В какой еще спальне?


     - Ну  к-как  в  -  к-какой? В ма-ми-н-ной! Потому  что  он
кр-р-ривон-ногий и хр-ромой...


     - Ты  что  ей  вколол?  - Разъяренно зашипел  Скуратов  на
Самохина.


     - Что всегда  колю,  -  обиделся  Толик.  - Сыворотку вашу
вколол. Может, она и впрямь ничего не знает?


     - Не знает она!  Все  она знает, сука! Лебедева! Лебедева,
ты меня слышишь?  Да  выключите вы  на  хрен этот прожектор!  -
Заорал Скуратов. - Какие адреса  тебе  экстрасенс  назвал?  Ну?
Говори!


     - Ад-дреса?


     - Да! Где прячется Ключевс...


     - Я ж-же гов-ворю - в  з-зоо-опарке,  потом-му  что он мой
хорошоий, мой любимый крокод-дил, он с К-Кокошей и Т-Тотошей по
ал-лее пр-роход-дил...


     - Кабан, дай воды, - Сорванным голосом приказал Скуратов. -
Да не этой дуре, а мне! И не из ведра, идиот!


     - Может, лучше водочки? - Озабоченно спросил Кабанов.


     - Давай... А ей плесни в рожу. Воды, разумеется!


     Скуратов махнул полстакана водки и попытался  взять себя в
руки. Сейчас Лебедева выболтается и начнет отвечать на вопросы.
То,   что   надо,   отвечать!  Сыворотка  просто   растормозила
ассоциативные связи в ее подсознании. Мойдодыра  она боится, ну
надо  же!  Если б она крыс,  к  примеру, боялась, он бы  просто
подсунул ей  парочку под самый нос, и все  дела. А Мойдодыра он
ей откуда возьмет? Таз,  что  ли, на собственную голову наденет
или Волкова с Кабановым в полотенца замотает?


     Кабанов зачерпнул  стакан  ржавой  воды  из  ведра и щедро
окатил физиономию фигурантки.


     - Надо, над-до  ум-мываться, - назидательно сказала на это
Лебедева,  встряхивая  головой  и  идиотски  улыбаясь,  -  п-по
утр-рам и в-ечерам.  А  неч-чистым тр-рубочистам стыд и ср-рам,
стыд   и   ср-рам!  А  еще  б-был  так-кой  муль-тик-тик,   про
М-Мойдод-дыра,  ну   очень  стр-рашный,  он  там  выб-бегал  из
спальни, весь так-кой кр-ривон-ногий  и  хр-ромой, и у него еще
р-руки,  к-как  пол-лотенца,  и  я  очень  боялась,  а  бабушка
говорила, что  когда  маленькие  дев-вочки пачкают ш-штанишки и
к-кап-признич-чают,  з-за  ними   п-приход-дит  М-Мойдод-дыр  и
тр-рёт  их  до  дыр,  и  я  всегда стар-ралась хор-рошо  себ-бя
в-вести, ч-чтоб-бы он  не пришел в Д-Донской мон-настырь и н-не
з-забрал Ал-лика от-туда...


     - Что ты сказала?! - Скуратов так и вскинулся.


     - Она назвала Донской монастырь, - подхватил Волков.


     - И мудило  чародейный  его  называл!  -  Радостно крикнул
Кабанов.


     - Кабан, ставь  кассету, - приказал Скуратов. - Заговорила
наконец, сука. Самоха, как  мыслишь,  долго она нас этим бредом
про Мойдодыра будет поливать?


     Толик индифферентно пожал плечами и пробурчал:


     - Может, и недолго. А может, и долго. Может,  она вообще -
аллергик.


     - Ну и что, если аллергик? - Не понял Скуратов.


     - А  то,  что она  может  дать  нестандартную  реакцию  на
сыворотку, -  нехотя  объяснил  Толик,  внимательно изучая свои
ногти.


     - Что ж ты раньше молчал?! - Взвился Скуратов.


     - Сами сказали, что у вас пожар,  -  огрызнулся  Толик.  -
Дали  б мне  лишние  три-четыре часа, я  бы  пробы сделал,  как
полагается. У вас вечно пожар, а теперь вам Толик крайний?


     - Ладно, остынь, - Скуратов взял  Лебедеву  за  шиворот  и
сильно встряхнул: -  Алик в Донском монастыре, да? Тебе чародей
это сказал?


     - Да-а. А тот муль-тик...


     - Заткнись ты про мультик!


     - Вы  ж-же  с-сами  спр-рашивали,  -  искренне   удивилась
Лебедева.  -  А  он  очень стр-рашный, этот  муль-тик-тик,  там
М-Мойдодыр  бег-гает  и  выб-бегает,  и еще у него  таз-зик  на
гол-лове, и  моч-чалки кр-ругом так-кие лохма-атые, прямо к-как
в-веник-ки, и...


     - Товарищ капитан,  -  вдруг  сказал  майор  Кабанов очень
странным голосом, - вон он...


     - Кто? Где?


     - М-Мойдодыр!  Там!


     - Чего-о?! У тебя крыша поехала, что ли?


     - Ох, -  сказал вдруг и  майор Волков. И уронил блокнот. -
Правда, вон он, М-Мойдодыр! Вон там, в уг-глу...


     Капитан Скуратов  стремительно  обернулся и увидел в самом
темном углу... УЖАСНОГО МОЙДОДЫРА! С тазом на голове и краником
вместо носа!


     - Вашу  мать!  -  Рявкнул  Скуратов и грохнул  кулаком  по
собственной коленке. - До Мойдодыров допились?!  Это ж реклама!
В телевизоре! Да я вас щас урою, придурки! Трам-тара-рам!


     Детский     кошмар      Виолы     Лебедевой     размахивал
руками-полотенцами,  уверяя,  что стиральный  порошок  "Миф"  -
лучший  в  мире. Капитан Скуратов бросился в  угол  и  выключил
телевизор.


     - Кассету! - Гаркнул он.


     Зашипела магнитофонная лента. Лебедева  склонила  голову к
плечу и с блуждающей на устах улыбкой прослушала  допрос мага и
душеведа Богуслава Венедиктовича.


     - ... И  второе  возможное  укрытие  Ключевского  - дачный
поселок Сосновка,  по  Владимирской дороге, - проблеял козлетон
чародея.


     - Лебедева! Какой  второй  адрес?  Второй  адрес - поселок
Сосновка? - Сквозь  зубы спросил Скуратов. - Альберт может быть
в Сосновке? Ну! Говори!


     - В Сос...  Сос...  Сос-нов-ке...  Да здрав-вствут мы-л-ло
душ-шистое... и по-о-олотенце пуши-истое...  -  Виола Даниловна
Лебедева  зевнула  во  весь  рот  и  забормотала:  -  И  зубной
по-о-орошок, и густой... гу-устой... гр-ребеш-шок... хр-р...


     - Чего?!


     - Хр-р-р...


     - Трам-тара-рам!


     - Хр-р-р-р...


     - Все, - сказал Толик. - Амба.


     - Точно?


     - Точно. Теперь она часов двенадцать продрыхнет.


     Капитан Скуратов  сплюнул,  махнул  стакан  водки и сказал:


     - Ладно. Отволоките в камеру эту... Мойдодыриху!





                59.


     Дачный   поселок   Сосновка,  окруженный   зеленым  лесным
массивом, был погружен  в сладкий сон. Было около четырех часов
утра. Голубовато-белый туман медленно поднимался с  распаханных
огородов  и  волнами  наплывал  на улицы поселка,  что  обещало
жаркий день. И так же медленно двигались в этом тумане какие-то
странные предметы.


     Сторож Игнатьич свесил  с  кровати босые коричневые ноги и
помотал   растрепанной   головой,  разгоняя   остатки  тяжелого
похмельного  сна.  Вчера  он  малёк  перебрал  с  приятелем  из
соседней деревни. Вона, даже не  разделся  перед  сном.  Хорошо
хоть, дачникам на глаза не  попался,  когда  возвращался в свой
домик,  выписывая   ногами  замысловатые  кренделя.   Должность
сторожа давала солидный приварок к пенсии, и Игнатьичу вовсе не
улыбалось его лишиться.


     Кряхтя  и   почесывая   живот,  сторож  сполз  с  кровати,
проковылял в сени и со стоном погрузил голову в ведро  с водой,
стоявшее на  лавочке.  Вроде полегчало. Из-под лавочки Игнатьич
достал  бутылку  с  булькающими  на донышке остатками  водки  и
произвел  целительное  действие  под   названием   "подобное  -
подобным",  то  бишь  опохмелился.  Проморгался  и  потопал  на
крыльцо, потому как - приспичило.


     По улице  в  волнах  тумана  медленно проплывали... КУСТЫ.
Обычные кусты:  с ветками и листьями.  Было их штук  десять или
больше. Как  в страшном сне,  они бесшумно шли по улице, слегка
покачиваясь  на  ходу. У каждого было по  два  странных  черных
корня, почему-то очень похожих на кирзовые сапоги.


     Игнатьич  пошатнулся,  ухватился  обеими руками за  резную
балясину веранды, зажмурился и замотал головой. Что ж они вчера
с приятелем пили-то?! Водку? Вроде  водку...  Ну,  конечно  же,
водку! Правда,  самопальную.  У  Соньки  брали,  как всегда. Но
забористую!.. А  сколько?  Вроде  бутылки  три  уговорили,  как
обычно, или чуток поболе... Неужто он до белой горячки допился?!


     Сторож  осторожно  открыл красные, как у кролика, глаза  и
зашнырял ими во все стороны: кусты пропали, как  будто их вовсе
и не  было! Улица лежала перед  ним пустынная и  тихая. Поселок
Сосновка продолжал мирно спать. Даже собаки не брехали.


     Игнатьич перекрестился дрогнувшей рукой и зарекся выпивать
больше  бутылки  за   один  вечер.  А  то  вона,  какие  мороки
приключилися! Не-ет, больше одной бутылки он  теперича - ни-ни!
И брать ее он будет отныне  не  у  Соньки-самогонщицы,  которая
снабжала несколько  окрестных  поселков, а только в деревенской
лавочке покупать.  Пусть дороже, зато заводская, надежная. Хотя
и в лавочке часто Сонькиной самопалкой  с-под прилавка торгуют,
нехристи, она ж ее цистернами туда таскает, паразитка.


     Однако… надо бы облегчиться. Игнатьич спустился с крыльца,
расстегнул штаны  и  принял классическую позу. Золотистая струя
горделиво   взметнулась   вверх    идеальной   дугой,   радужно
заискрившись в первом солнечном луче. И вдруг испуганно опала к
самой земле: Игнатьич невольно выпустил  свое  орудие  и  резко
присел, словно кто-то подкрался сзади  и  резко  ударил его под
коленки. Штаны  мешком упали к  ногам сторожа, и он застыл, как
соляной столп, выпучив глаза и широко раскрыв щербатый рот.


     Этот морок был пострашнее живых  кустов!


     Над  синим  от предрассветного  тумана  лесом,  окружавшим
Сосновку, поднялся и завис огромный десантный вертолет.


     Игнатьич икнул и начал медленно оседать на землю. И тут по
его ушам ударил жуткий рев мощного вертолетного мотора.


     Поселковые  собаки  разом проснулись  и  истошно  залаяли.
Хором заплакали  дети.  На узенькие улочки Сосновки выскакивали
полуодетые заспанные дачники:


     - Что случилось?


     - Никак, война?!


     - Ой, батюшки!


     - Ё-мое, ты только глянь!


     - Пожар! - Заорал кто-то с перепугу.


     Началась паника.


     Игнатьич ухватился за ступеньку крылечка онемевшей  рукой,
но  встать  на  ноги ему так  и  не  удалось:  по улице галопом
пронеслись  те  самые  кусты.  Они  все-таки  были  живые.  И в
сапогах!


     - Караул! - Вопили дачники и дачницы.


     Вертолет  гигантской  стрекозой   закрыл  полнеба,  подняв
широкими лопастями штормовой ветер. Распахнулся люк, похожий на
жадную черную пасть.  На крышу одной из дачек, расположенной на
самой окраине Сосновки, упали веревки,  и  по  ним  заскользили
фигуры в камуфляжной форме. Ожившие  кусты  окружили  домик,  и
разом длинной злой очередью ударили автоматы Калашникова.


     После этого все смешалось в  поселке Сосновка.


     Игнатьич,  напялив,  наконец,  штаны,  метался  по  улицам
вместе  с   обезумевшими   дачниками.   Толпа   вынесла  его  к
осажденному домику.


     Кусты, оказавшиеся  замаскироваными парнями в  камуфляжке,
окружили дачку, наставив  на  окна автоматы. Парни из вертолета
раскачались на веревках  и разом вломились в окна, выбив стекла
ногами. В домике что-то бухнуло, ахнуло и зазвенело.


     - Внимание! -  Гаркнул  один  из  "кустов",  не сводя дула
автомата с двери.


     - Кусается,  сволочь!  - Вскрикнул кто-то в домике.


     - Держи  его!


     - Трам-тара-рам!


     - Куда, сука?!


     - Стой!


     - Не уйдешь!


     - Хреновину  эту  не  забудь!  Да осторожнее, так  тебя  и
перетак!


     И вдруг на секунду грохот и вопли в  дачке стихли. Главный
"куст" нервно сплюнул себе под ноги и заорал:


     - Ну что там у вас?!


     - Взяли! - Торжествующе донеслось из домика.


     - Так тащите его сюда! - "Куст" усталым жестом поправил на
голове камуфляжную каску, обшитую зеленой тряпкой с матерчатыми
ветками и листьями.


     - Что  ж  вы  делаете,  ироды? - Вдруг  завопила  какая-то
толстая дачница из всполошенной толпы.


     - Разойдись! - Хором рявкнули "кусты" и вскинули автоматы.


     Люди смятенно шарахнулись в стороны.


     Парни  из   вертолета   вынесли  на  крыльцо  домика  туго
спеленутый  сверток.  Игнатьич вытянул шею и узнал того  самого
парня,  который  еще  в  конце марта поселился на  даче  своего
приятеля и все сидел взаперти, носа на улицу  не высовывал. Еще
баба какая-то молодая несколько раз к нему из города приезжала,
на  машине.  Так, стало быть, из-за энтого  тихони  такая  каша
заварилася? Ну и дела!


     Парень висел  в сильных руках вертолетчиков, как тряпичная
кукла, и только крутил во  все  стороны головой. Во рту у  него
был кляп, на носу сидели  смешные,  какие-то  старушечьи очки в
круглой металлической оправе. Кто-то  из  вертолетчиков бережно
вынес  из  домика  небольшой  чемоданчик.  Похожие  чемоданчики
Игнатьич видел в боевиках про американских суперагентов. Неужто
парень... шпиёном оказался?!


     "Кусты"  помогли   засунуть   пленника   в  люк.  Огромный
десантный  вертолет  величественно  взмыл  в  утреннее  небо  и
скрылся за горизонтом.


     Люди  стали  расходиться  по домам, взволнованно  обсуждая
непонятное событие. А  Игнатьич еще долго смотрел в ясное небо,
по которому уже поплыли первые шаловливыми  облачка, и бормотал
под свой  проспиртованный нос:


     - Ну и дела-а... Вот так дела-а... Ничего себе дела-а!


                60.


     Незадолго до налета на Сосновку произошло следующее.


     После  позорного  изгнания  из  стен  Донского   монастыря
Штирлиц не сразу собрался с духом. Но все же собрался и вечером
позвонил господину Иксу.


     - Добрый   вечер,   -  заискивающе   поздоровался  Эдуард
Сергеевич, внутренне трепеща.


     - Добгый, - по обыкновению неприветливо отозвался господин
Икс. - Чем погадуешь?


     - Мы проверили Донской монастырь. К сожалению,  Ключевский
нами не обнару...


     - Знаю я, как вы "пговегили"!  По  гадио  пегедавали,  что
ггуппа  афегистов  устгоила  в   Донском   монастыге  настоящее
кощунство и поггом! Хогошо еще, что эти монахи вас не поймали и
не отвели в  милицию! Штиглиц, я пгедельно недоволен. Ты понял?
Пгедельно! И не только я - мы все недовольны.


     - Виноват!


     - Конечно, виноват. Больше, чем думаешь.


     - Ручаюсь...


     - Можешь свои гучательства знаешь куда себе засунуть?


     - Знаю...


     - Какой втогой адгес тебе чагодей назвал?


     - Дачный поселок Сосновка, - пробормотал Штирлиц.


     - Мегы пгинял?


     - Принял. Мои  люди  осторожно  прочесали окрестности. Они
его засекли! И  вызвали меня, я  сразу из монастыря  приехал  в
Сосновку. Мои парни...


     - Убгать всех  твоих  недоумков, немедленно! Если этот лис
почует, что за  ним  охотятся, он гастает в  воздухе  и в такую
щель  забьется,  что  его  и  не  выковыгять!  Вели  свои людям
спгятаться в лесу и носу не высовывать. И сам сиди тихо!


     - Как же  так?  - Растерялся Эдуард Сергеевич.


     - А вот так.


     - Но... Если он...



     - Я сказал! И чтоб никакой самодеятельности. Если ты опять
облажаешься  и  упустишь  Альбегта  -  мы   с  тобой,  догогой,
моментально гаспгощаемся. Навсегда. Ясно тебе?


     - Ясно, - упавшим голосом ответил Штирлиц.


     - Пгекгасно.  Сиди  и жди.  Скоро  к  тебе  подъедет  один
человек  с  ггуппой  гебят.  Гуководить  опегацией  по  захвату
Эйнштейна будет он. Ты у нас из довегия вышел. Слушать его, как
меня! Понял?


     - Понял, - буркнул Штирлиц.


     - Вот и хогошо. И  запомни:  от успеха опегации зависит не
только твоя кагьега, но и кое-что посегьезнее.


     И господин Икс, не прощаясь, отключился.


     Штирлиц злобно сверкнул глазами и прошипел:


     - Вот сволочь!


     После чего отдал своим людям  приказ  сидеть  тихо и ждать
указаний.


                61.


     Господин Икс вызвал секретаршу и заявил ей:


     - Меня  ни  для  кого  нет.  Даже  для Господа Бога.  Все,
габотайте.


     Девушка кивнула и вышла.


     Лицо господина Икса, с которого никогда  не сходило особое
"государственное"  выражение,  налилось кровью.  Тонкогубый рот
искривился в  брезгливой  гримасе.  Господин  Икс  потер  руки,
раскрыл коробочку мобильника и набрал хорошо знакомый номер.


     Ответили сразу.


     - Пгиветствую,  товагищ  генегал,  - с легчайшим  оттенком
иронии поздоровался господин Икс.




     - Здравия желаю, - осторожно отозвался тот.


     - Как дела?


     - Все в  порядке.  Девица  в  отключке,  проспит не меньше
полусуток.


     - Пгекгасно.  Вот  что, догогой мой, окажите мне еще  одну
услугу.


     - Гм-гм, разумеется, охотно... Слушаю?


     Господин Икс  понизил  голос,  хотя  в огромном, изысканно
обставленном кабинете никого, кроме него, не  было  и  быть  не
могло.


     - Его нашли, - прошептал он.


     - Что?


     - Его нашли! - Чуть громче повторил господин Икс.


     - Нашли?!


     - Да!  Он  в одном подмосковном поселке. На чьей-то  даче.
Мне нужны ваши люди. И еще... вегтолет.


     - Вертолет?!


     - Да. Слушайте: вот что вы должны сделать...


                62.


     Генерал Пряхин положил трубку и  тут  же  схватился за нее
снова. Набрал номер и рявкнул:


     - Скуратова мне!


     - Я! - Молодецки гаркнули в ответ.


     - Девка спит?


     - Так точно!


     - Люди готовы?


     - Так точно!


     - Тогда приказываю...


                63.


     Уязвленное самолюбие  недолго терзало Эдуарда  Сергеевича.
Во-первых,   деньги   ему   платили  огромные.  Во-вторых,   он
действительно облажался. А в-третьих, угроз своих  таинственных
покровителей не очень-то испугался. По  причине  того,  что  на
этих  самых  покровителей  у  Штирлица  был  давно  уже  собран
внушительный компромат. Который постоянно пополнялся. И которым
он не постесняется  воспользоваться,  ежели что. Тем более, что
это   самое    "ежели"   он   давно   предусмотрел   и   принял
соответствующие меры.  То  есть  припрятал  компромат  в  таком
надежном местечке, до которого даже  господам  Иксу,  Игреку  и
Зету  было  бы  сложно  добраться. И благодаря  этому  господин
Штирлиц надеялся не только остаться  в  живых, но и еще кое  на
что рассчитывал.


     У Штирлица не  было  времени прочитать газеты за последние
несколько дней. Иначе бы  он  знал, что его высокие покровители
уже  скомпрометированы.   Именно  этим  объяснялась   грубость
господина Икса, который  газеты  читал регулярно. И ощутил, что
кресло под его чиновничьим задом слегка зашаталось.


     Проглотив обиду, Штирлиц поспешил выполнить приказ и велел
своим  ребяткам  скрыться  с  глаз долой и залечь  подальше.  Но
объект из  виду  не  упускать.  Дожидаясь  приезда неизвестного
командира операции,  которого  ему  навязали на голову, Штирлиц
прикидывал,  не  стоит ли ему на всякий  случай  подружиться  с
господином Ключевским  после  того...  вернее, если удастся его
захватить. Мало ли что, а вдруг да пригодится.


     Время тянулось, как резиновое. Ребята Штирлица  неподвижно
лежали  под   деревьями.   Сам   Эдуард   Сергеевич  сидел  под
корабельной сосной на  маскхалате и взвешивал все pro и contrа
в  сложившейся  ситуации.  От  этого  интересного  занятия  его
отвлекло легкое  прикосновение.  Он  обернулся,  думая, что это
кто-то из его парней, и на миг обалдел.


     В пяти сантиметрах от своего лица Штирлиц узрел освещенную
луной жуткую  рожу. Мало того,  что зеленую, как у вылезшего из
могилы упыря, так  еще  и с  густыми  черными усами. На  голове
упыря от слабого ветерка шевелились веточки и листики.


     - Капитан Скуратов,  -  прошептал  упырь.  -  Прислан  для
руководства операцией захвата объекта.


     - Трам... Очень приятно.


     - Вы Штирлиц?


     - Штирлиц, - буркнул Эдуард Сергеевич, приходя в себя.


     - Где ваши люди?


     - Рассредоточились в ближайшем к дому подлеске.


     - Хорошо.  Начнем  ровно  в  три  тридцать  пять.  На  всю
операцию отводится не более десяти минут.


     - Вы уверены, что нам хватит этого  времени? - Скептически
спросил Эдуард Сергеевич.


     - Хватит. За лесом стоит вертолет.


     - Я ничего не слышал, - Штирлиц не смог скрыть удивления.


     Упырь по фамилии Скуратов самодовольно заявил:


     - И  не   должны   были  слышать.  Вертолет  доставили  на
спецтранспорте.   А   по   Владимирскому   шоссе   даже   ночью
осуществляется весьма интенсивное движение. Даже если  бы кто и
услышал, не обратил бы внимания.


     Штирлиц кивнул,  внутренне  признав,  что капитан Скуратов
явно умеет ловить мышей.


     - Сверим часы, - предложил упырь.


     - Два ноль три,  -  сказал Штирлиц, взглянув на светящийся
циферблат своих элегантных часов.


     - На моих два ноль пять. Ставьте по моим. В три сорок пять
даю сигнал - два длинных свистка. Пошли.


     - Куда?


     - Я должен лично проинструктировать ваших людей.


     - А ваши люди?..


     - Мои все  знают. Они будут на  вертолете. А для  ваших мы
привезли камуфляжную форму.


     - У меня здесь...


     - Я знаю, двенадцать человек.  Для  наземного подкрепления
достаточно. Одевайтесь, и пойдем.


     Штирлиц  напялил  на  себя   камуфляжную   форму,  обшитую
имитацией  веток   и   листьев,   и  повел  капитана  Скуратова
знакомиться и инструктировать.


     К половине четвертого нетерпение достигло апогея. По всему
лесу еле слышно трещали рации.  Даже  если бы объект не спал  и
засек  их  переговоры,   все  равно  бы  уже  ничего  не  успел
предпринять. Но Скуратову и Штирлицу подкравшиеся к домику люди
донесли, что Эйнштейн  крепко спит и  можно было бы  взять  его
хоть сейчас.


     - Зачем же еще и вертолет? - С недоумением поинтересовался
Штирлиц. - Взяли бы тепленьким...


     - Объект не остынет, а риска  меньше.  А  то представьте -
идут кусты по улице, а тут какой-нибудь дурак  вылезает во двор
ни свет ни заря, видит эту  картину и орет во все горло. И лови
потом  вашего   Эйнштейна   по  всему  лесу,  -  снисходительно
разъяснил Скуратов.


     - Скоро? - Сгорая от нетерпения, спросил Штирлиц, в азарте
совсем забыв о самолюбии и прочих амбициях.


     - Скоро. Еще одиннадцать минут - и  начинаем операцию.


     Наконец, истекли  и эти последние минуты. Капитан Скуратов
приложил к губам свисток и... понеслось!


     Операцию  провели  даже  не  за  десять,  а  за  девять  с
половиной минут.  Хотя  Штирлицу, занявшему вместе с остальными
"кустами" позицию  возле  домика,  показалось,  что  прошел  по
меньшей мере  час.  Когда  же  на  крылечко вынесли спеленутого
Ключевского,  Эдуард  Сергеевич почувствовал  такое облегчение,
что ему чуть плохо не стало. Но он быстро оправился.


     Изловленный  после  стольких  усилий  Эйнштейн  вел   себя
несколько странно. Когда  в вертолете из его рта вытащили кляп,
он, откашлявшись, почему-то рассмеялся искренним детским смехом
и нахально подмигнул Эдуарду Сергеевичу:


     - Приветик!


     Капитан   Скуратов   содрал   через   голову   камуфляжный
комбинезон и заметил в пространство:


     - Крыша потекла. Бывает.


     - Потекла,   потекла,  -   радостно   подхватил   господин
Ключевский. - Да только вот не у меня!


                64.


     На  той  же  подмосковной  даче,  напоминавшей   размерами
территории частный парк, ранним  утром  сидели в той же беседке
те же  трое пожилых высокопоставленных чиновника. "Слизняк", по
обыкновению,  нервничал  и  изводил  остальных  своим   нытьем.
Мужчина с золотой  цепью на шее, тоже по обыкновению, виртуозно
матерился. Третий же,  картавый  господин, бывший в этой троице
негласным лидером,  против  обыкновения,  помалкивал  и даже не
обрывал матерщинника. Видимо, что-то напряженно обдумывал.


     - Ну  как  все  это  получилось, как? - Ныл  "слизняк".  -
Теперь понятно,  зачем  Эйнштейн посылал нам эти издевательские
послания по электронной  почте! Хотел у  нас почву из  под  ног
выбить. И эти статьи в газетах! Только он мог...


     - Тебе это лишь сейчас стало  ясно?  -  Фыркнул чиновник с
цепью на шее.


     - А мы-то,  мы-то!  Людей  по  разным  городам  разослали,
искали этого  гада, а он у нас, можно  сказать, под самым носом
сидел! - Не унимался "слизняк".


     - Ничего,  трам,  сейчас,  тара-рам, его сюда  тепленьким,
трам, доставят,  - потер руки мужчина с цепью.  - Вот уж, трам,
задам, трам-трам, я ему пару вопросиков! Трам-тара-рам!




     Картавый  взглянул  на  часы  и  забарабанил  пальцами  по
плетеной ручке кресла.


     - Скорее бы, - вздохнул "слизняк". - А что баба?


     - Баба в погядке,  - рассеянно отозвался картавый. - Ее на
очную ставку пгивезут, когда пгоспится.


     Резкий звук телефона заставил всех троих вздрогнуть.


     Картавый схватил мобильник и крикнул в трубку:


     - Слушаю!


     - Груз в пути, - молодецки гаркнуло в трубке.


     Картавый  откинулся   на   спинку  кресла  и  обвел  своих
компаньонов сверкающим взором:


     - Всё. Везут.


     - Ох, - "слизняк" скривился и схватился за сердце, - слава
Богу, наконец-то!


     - Чего радуешься? - Оборвал его  матерщинник  с  цепью  на
шее.  -  Статьи-то газетные никуда не денутся. Опустил-таки  он
нас,  трам-трам-трам-там-там!   Опять  придется  кое-кому   рты
замазывать.


     - Газбегемся  и  со статьями, - с тихой угрозой  промолвил
картавый и стиснул плетеный подлокотник так,  что он заскрипел.
- Тепегь уже по ВСЕМ статьям газбегемся...


     Когда ценный груз наконец доставили на дачу, "слизняк" уже
был на грани нервного  припадка,  а матерщинник с золотой цепью
на шее  истощил  почти  весь  запас  ругательств.  Хладнокровие
сохранял только картавый.


     Молодцы  капитана  Скуратова  совместно с людьми  Штирлица
торжественно внесли  в  просторный  холл первого этажа шикарной
дачи тряпичную  куклу.  Кукла  нагло  щурилась  из-под  круглых
ленноновских очков и отчего-то ехидно улыбалась.


     Несколько секунд прошли в томительном молчании.


     - Ну,   здгавствуйте,   господин  Ключевский,   -  зловеще
вымолвил картавый господин, и его  тонкие  губы  искривились  в
хищной усмешке.


     - День добрый,  - безмятежно отозвалась тряпичная кукла. -
С кем имею честь?


     - Издеваешься,  трам-тара-рам?! -  Рявкнул  матерщинник  и
ринулся  было   на  запеленутого  парня,  но  капитан  Скуратов
вовремя его перехватил и вежливо оттащил подальше.


     - Никоим  образом,  -  заверил  парень,  продолжая   нагло
скалить зубы.  - Просто вы,  к сожалению, ошиблись. Дело в том,
что я не тот, кто вам так нужен.


     - Что?! - Пискнул "слизняк".


     - Да я тебя!.. - Начал было матерщинник.


     - Успокойтесь,  -  брезгливо  выпятил  губы  картавый.   -
Господин Ключевский  пытается  нас  газыггать.  Он не понимает,
что...


     - Это вы, дорогие  мои, не понимаете, - хихикнул парень. -
Я вовсе НЕ КЛЮЧЕВСКИЙ! И докажу это в два счета.


                65.


     Генерал Пряхин  был  очень  собой доволен: все получилось!
Девка  спрятана  на  автобазе.  Таинственный  Эйнштейн,  костью
вставший в горле у господ Икса, Игрека и Зета, найден, пойман и
скоро  будет  хозяевам  доставлен.  Со статьями в  газетах  эти
господа разберутся. И не от такого им удавалось отмазаться. Сам
он, генерал  Пряхин, формально подчиняется совсем другим людям.
Группа "Кроты" свою задачу выполнила  и  вывела  "Теней"  туда,
куда надо. Ни у одного из членов группы "Кроты" нет на руках ни
одного доказательства связи его, Пряхина, с высокопоставленными
чиновниками. Все дискеты и документы  у  них  изъяты, а сделать
копии  у  "Кротов"  не  было  ни  времени,  ни  возможности, ни
оснований.  И  даже  если  они  что-то  такое подозревают -  на
здоровье. Кто  их слушать-то станет?  Да и не такие они дураки,
чтобы самим себе могилу рыть. Вот только та майорша из УЭПа...


     Размышления офицера  ФСБ  были  нарушены резким телефонным
звонком.


     - Генерал Пряхин слушает, - недовольно сказал он.


     Внезапно лицо его изменилось. Он вскочил и одернул китель,
хотя говоривший с ним человек не мог этого увидеть.


     - Как?!  Что?!  -  Забормотал  он  в   трубку.  -  Ясно...
Слушаюсь... Будет исполнено! Лично? Есть лично...


     Генерал выронил  замолчавшую  трубку  и обессиленно упал в
кресло. Несколько секунд он просто тупо смотрел в пространство.
Потом очнулся, выбежал из кабинета и  торопливо зашагал куда-то
по служебному коридору.




                66.



     Голова  трещала,  как хорошо  высушенное  солнцем  полено.
Глаза сошлись к переносице, отчего  перед  ними  все  двоилось,
троилось и расплывалось мутными пятнами.  Руки  и  ноги  просто
заржавели. Страшно хотелось спать. И еще больше - пить.


     Кое-как приняв сидячее положение, я попыталась определить,
не нанесли ли мне какого ущерба,  и  ощупала  себя  трясущимися
руками. Вроде, я не ранена.  Похоже,  вполне  жива. Тогда почему
так паршиво себя чувствую?


     Я встала на четвереньки. Подъем на обе ноги занял, как мне
показалось, целый час. Меня качало и  шатало,  как  человека  в
последней стадии морской болезни, к тому  же  еще  попавшего  в
эпицентр тихоокеанского шторма. Да что ж такое со мной сделали?


     Клаустрофобией  я   не   страдаю,  но  вид  четырех  голых
цементных стен мне никогда не нравился. Машинально я посмотрела
по сторонам. В дальнем углу, который, как я  точно помнила, был
абсолютно  пуст   (как  и  остальные),  теперь  стояло  обычное
жестяное  ведро.  Кое-как   я   доковыляла  до  этого  ведра  и
обнаружила, что оно наполнено обычной же  водопроводной водой с
сильным  запахом  ржавчины.  Рядом лежал какой-то  целлофановый
сверточек.


     Пить  мне  хотелось  страшно,   казалось,   язык  намертво
приклеился к щекам и слипся с ними в однородную массу.  К ведру
грубой  проволокой  была  прикручена  эмалированная  кружка.  Я
открутила   ее   непослушными   пальцами,  зачерпнула  воды   и
остановилась только  после  третьей  кружки.  В  голове  что-то
начало  проясняться.  Я  распотрошила целлофановый сверточек  и
обнаружила там  толстые  куски  хлеба, переложенные ветчиной, и
какую-то  записку.  Бутерброды  я  уничтожила  в  один миг и  с
любопытством развернула послание.


     Оно гласило:



              "Пей побольше. Я вколол тебе двойную дозу,
           чтобы  ты  быстрее  вырубилась.  Извини,   но
           это моя работа.  Скоро зайду.

                Толик.

               P.S.  Твоя ахинея про Мойдодыра поставила
           всех на рога. Давно так не смеялся!"




     Я выпила еще  кружку ржавой, но, по крайней мере, холодной
воды и понемногу стала приходить  в  себя.  Значит, мне вкололи
какой-то наркотик. Чтобы  я... Чтобы я - что? Сознание работало
как-то непривычно,  с  перерывами. Чтобы я что-то рассказала?..
Что же?  Ох! Рассказала, где прячется  Алик на самом  деле, вот
что!


     Я   вскочила,   но    тут    же   снова   села   на   пол.
Погодите-погодите. Сделал мне, значит,  "динозавр"  Толик укол,
потому что  это его работа. Двойную дозу... И  что? При чем тут
ахинея про какого-то Мойдодыра? И чьи-то рога?


     Двойную   дозу,   двойную  дозу...   Чтобы   я   побыстрее
вырубилась. Адреса... Мойдодыр... Может быть, я и не назвала им
эти проклятые адреса?


     Я побрызгала в лицо водой. Потом  умылась  из  ладошки.  А
потом  просто  зачерпнула  полную  кружку и вылила ее  себе  на
голову. Холодные струйки потекли за шиворот, и это привело меня
в чувство.


     Господи! Ну, конечно же, Мойдодыр!


     Картина  моего  допроса  кусочками  всплывала  из   глубин
памяти. Кажется, один из этих шкафов  спросил  меня,  чего  или
кого я больше всего боялась в детстве. Теперь  понятно, о какой
ахинее упомянул в записке Толик! Значит, я все  время болтала о
том, как боялась в младенческие  годы  этого  персонажа  сказки
Корнея  Чуковского.  Значит... значит,  я  действительно  могла
вырубиться до того,  как вопрос об этих чертовых адресах проник
в  мое   сознание,  затуманенное  двойной  дозой.  Вот  спасибо
"динозавру"! И за воду с бутербродами тоже.


     Я уничтожила  записку  и  принялась расхаживать по унылому
холодному   помещению,   чтобы   хоть   немного   согреться   и
восстановить   координацию   движений.   Но  тут  моя   радость
неожиданно  увяла.  Даже если  не  я  проболталась,  ОНИ  могли
допросить экстрасенса. Я напряглась и припомнила,  что во время
допроса мне  почему-то  послышался незабываемый козлетон мага и
чародея. Глюки у меня были, что ли?


     Да черт с ними, с глюками! Алик по-прежнему в опасности. А
я сижу в этом  подземелье и ничего не могу поделать! И  даже не
сиди я в  подвале,  я все равно ничего  не  смогла бы поделать.
Потому  что понятия  не  имею, прячется ли  на  самом деле  мой
бывший муж хотя бы в одном из мест, названных душеведом.


     Кстати! А где мой верный рыцарь? Где Сергей?  С ним-то что
случилось?  Ведь   его   тоже  расспрашивали  в  том  проклятом
отделении милиции о происшествии с шаром...


     Волосы мои  непроизвольно  встали  дыбом. ОНИ могли лишить
Сергея сознания, как и меня. И  сунуть в такой же подвал. Как и
меня.  ОНИ  могут  вообще  его прикончить, как... как  и  меня!
Потому что меня могут прикончить в любую минуту. Я ИМ больше не
нужна. Вот сейчас откроется дверь подземелья, войдет кто-нибудь
из этих шкафов, и я даже пикнуть не успею.


     В  животе  стало так  холодно,  будто  я  съела  килограмм
мороженого  за  раз.  По  спине побежали крупные мурашки,  и  я
покрылась  "гусиной  кожей"  с  головы  до  самых  пяток.  Ноги
подогнулись и задрожали.  Я забилась в  угол рядом с  ведром  и
попыталась взять себя в руки.


     Спокойно.  Только  без  паники.  Сергей  сказал  мне,  что
работает в органах. Может, ОНИ  побоятся  вот  так запросто его
убить? Хотя  сейчас  преступники,  по-моему,  вообще  никого  и
ничего не  боятся. Делают, что хотят,  и поплевывают на  все на
свете органы с высокой колокольни. Может быть, мой рыцарь давно
уже лежит вот за этой стенкой? Мертвый и холодный, как  пол, на
котором я сижу.


     Я заскрипела  зубами, пытаясь сдержать слезы, и неожиданно
для самой себя ощутила такой прилив ярости, что даже удивилась.
Ну, если ОНИ только посмели...  Да  я... Да я ИХ голыми  руками
разорву!  В  моем  мозгу  смутно пронеслись жуткие  картины,  в
которых  я   играла   роль   сразу   всех   четырех   всадников
Апокалипсиса, а подручным почему-то  выступал  "динозавр" Толик
со своими двойными дозами. Кстати, а он-то куда пропал? Или ОНИ
догадались о его фокусе с  уколом  и  изолировали  "динозавра"?
Тогда мне придется сражаться с врагами в одиночку... Ну, что ж.
Значит, сражусь!


     Не знаю, к  чему бы привело мое воинственное настроение. Я
уже готова была схватить ведро и начать колотить им в  дверь, а
потом обрушить  его на голову первому же, кто  бы ее открыл. Но
тут за стенами моей мрачной темницы послышались странные звуки.
Они  были  резкими,  отрывистыми,  и  сопровождались   громкими
криками. Я подбежала к двери и приложила к ней ухо.


     Сомнений не осталось - за дверью стреляли.


                67.


     - Ну что, убедились?


     Вопрос, заданный  предельно издевательским тоном,  остался
без ответа.


     Парень в  ленноновских  очках  вытер  измазанные  пальцы о
носовой платок и назидательно заметил:


     - Поспешишь -  людей насмешишь. Вам, похоже, эта поговорка
неизвестна.  И  зря  вы уколы мне  делали.  Мы  с  Аликом так и
договорились, что я не должен ничего  знать  о  его  действиях.
Чтобы вы не  могли из меня  что-то вытянуть под  наркозом.  Все
схвачено, и очень надежно!


     - Ты  у  меня  сейчас  все поговорки напрочь  забудешь,  -
злобно  прошипел  мужчина  с  золотой  цепью  на  шее  и сделал
угрожающий жест.


     Парень рассмеялся:


     - Вы что, дураки? Мы с Аликом  предусмотрели все варианты.
ВСЕ,  понимаете?  Даже  тот,  в  котором  вы пожелаете со  мной
покончить.  Не  советую,  господа.  У  вас  и  так  уже хватает
неприятностей.


     "Слизняк" слезливо сморщился и плаксивым голосом заныл:


     - Господи, опять все с начала...


     - Да.  Недооценили  мы  господина Ключевского, -  каким-то
мертвым голосом  проговорил  картавый  и заходил взад-вперед по
просторной веранде.


     - Совершенно  верно,  -  усмехнулся  очкарик,  похожий   на
проклятого Ключевского как две капли воды. - Я его тоже вначале
недооценил. Зато потом... Он действительно - гений.


     - ВАС никто не спгашивает, - холодно оборвал его картавый.


     Он  приказал  убитому  неудачей   капитану   Скуратову  не
спускать  глаз   с   пленника   и   вместе   со  "слизняком"  и
матерщинником вышел на лужайку перед дачей.


     - Ну? Ну? - Никак не мог уняться матерщинник. - Убедились?
Я с самого начала не верил, что Эйнштейн настолько прост, чтобы
вот так легко позволить себя  взять.  Двойника  себе  подыскал,
трам, сволочь!


     "Слизняк" тяжело  вздыхал  и  в  смертной  тоске заламывал
руки.


     - И все же у меня остались кое-какие сомнения, - задумчиво
сказал картавый.


     - И  у меня,  -  вмешался матерщинник с  цепью  на шее.  -
Отпечатки пальцев, трам, подумаешь!


     - Вы думаете... - робко начал "слизняк".


     - Не  знаю,  не  знаю.  Надо  доставить  сюда  Лебедеву  и
пгиказать ей опознать этого типа.


     - Да не Альберт это, - презрительно  бросил матерщинник. -
Генерал уверен насчет отпечатков. Он - действительно некий Глеб
Алексеевич Ветерков. Родился и учился в Ульяновске, перевелся в
Москву в МГУ, женат не был ни тогда, ни сейчас, и вообще моложе
Эйнштейна на три  года! А то,  что он изображал  нашего  козла,
уголовному наказанию не  подлежит.  Конечно, мы можем его прямо
здесь  урыть,  но,  боюсь,  это  действительно  ничего  нам  не
принесет, кроме новых  осложнений. А в "Ноутбуке" у этого Глеба
ничего нет,  понимаете?  Никакой  информации!  Диски  с  видами
разных  городов   можно  найти  у  каждого  второго  обладателя
компьютера. А Лебедева... Может, она  вообще  с  самого  начала
была в курсе всей аферы? И знала не только настоящие адреса, но
и была  знакома с Ветерковым? Вот  это надо прояснить  в первую
очередь.


     Эту краткую речь  мужчина  с золотой цепью обильно уснащал
разнообразными народными  выражениями,  но  смысл  ее  был, как
говорится, однозначным.


     - Ты пгав, - промолвил  картавый.  - Фогмально мы не можем
пгиказать его агестовать. Не за что. Вот газве что...


     - Вы что, с  ума сошли? - Всполошился "слизняк". - Никаких
"разве что"!  Этот Ветерков ясно  дал нам понять, что, тронь мы
его хоть пальцем...


     - А если это блеф? - Угрюмо возразил матерщинник, сам мало
веря в правоту своего предположения.


     - Маловегорятно. Да  и вообще, не  об этом нам с вами надо
думать, господа хогошие.


     - А о чем? - Простонал "слизняк", от треволнений последних
дней напрочь лишившийся способности к рассуждениям.


     Картавый холодно  посмотрел  на раскисшего "слизняка" и на
разъяренного неудачей матерщинника.


     - О Ключевском,  о ком же еще? - Жестко  сказал он. - Пока
эта гадина на свободе, у нас по-пгежнему связаны гуки.


     Матерщинник  согласно  кивнул. "Слизняк"  вздохнул, бросил
взгяд на часы и простонал:


     - Когда же наконец  привезут Лебедеву? Ночь на дворе, а мы
все в той же жопе...


     - Можно  подумать,  что  в  жопе  лучше   с  раннего  утра
оказаться! - Фыркнул матерщинник. - Открыть, например, газетку,
глядь - ба-атюшки, да ты уже давно в ней, родимой...


     Картавый  открыл  было   рот,   но  тут  из  дома  выбежал
щупленький паренек с сотовой трубкой в руке.


     - Вас  спрашивают,  -  слегка  запыхавшись,  сказал  он  и
протянул трубку картавому.


     Тот выслушал  сообщение  и  застыл,  тупо  глядя куда-то в
пространство.


     "Слизняк" почему-то опять схватился за сердце:


     - Ну? Что? Ты чего молчишь?


     - В чем дело? - Не выдержал и матерщинник.


     Картавый поморгал холодными водянистыми глазками и  как-то
отрешенно вымолвил:


     - Это..  Пгяхин...


     - Я счастлив, - фыркнул матерщинник. - Ну, Пряхин, и что?


     - А то, -  неожиданно заорал картавый с такой яростью, что
оба  его компаньона  даже  отшатнулись, - а  то,  что эта  сука
Лебедева опять... ПГОПАЛА!


                68.


     Стол  был  заставлен  тарелочками   с   нарезанным  сыром,
ветчиной, хлебом и прочими закусками. Майор  Кокер разлил водку
в три рюмки и мрачно сказал:


     - За удачу.


     - Да, она тебе ох  как  понадобится, - заметил майор Дубов
по кличке Буратино.


     - За успех  твоего  безнадежного  дела,  - натужно фыркнул
Вожак и поднял свою рюмку.


     Группа "Кротов" в полном составе сидела  в квартире майора
Кокера. Поняв, что отговорить друга  от  авантюры  не  удастся,
Вожак и Буратино решили  оказать  ему посильную помощь. То есть
поделиться  информацией,  на  которую  наложил  "вето"  генерал
Пряхин.


     ...Вечеринка была устроена по инициативе Кокера.  Разыскав
своих коллег, которые еще не  выехали  из  Москвы, он предложил
отметить начало  внепланового  трехдневного  отпуска  у него. И
огорошил приятелей сообщением о том, что собирается сделать.


     - Ты с  ума сошел? -  Спросил Вожак, чуть не пролив первую
рюмку. - Куда тебе против Пряхина-то?


     - Он  тебя   просто   уроет,   -  подтвердил  и  Буратино,
выразительно покачав головой.


     - Не успеет. Надеюсь, - подумав, добавил Кокер.


     - Что, вот так прямо все бросишь? - Не унимался Вожак.


     - Брошу.


     - И службу?


     - И службу. Служба, почитай, уже сама меня бросила.


     - Я все понимаю,  - заметил Буратино,  - мне тоже  не  все
порядки в нашем ведомстве  нравятся,  но чтобы дойти до такого?
Из-за какой-то бабы?


     - Она не баба. Она - ЖЕНЩИНА. Да и не только в ней дело.



     - А в чем еще? - Сурово спросил Вожак.


     Вместо ответа Кокер молча провел ребром ладони по горлу.


     Коллеги переглянулись.


     - Ну, тогда... - Вожак развел руками.  -  Надеюсь,  ты  не
будешь уговаривать и нас последовать твоему примеру?


     - Не буду.


     - Спасибо. Ты - псих.


     - Возможно.  Я,  в свою  очередь,  надеюсь,  что  вы  меня
Пряхину не сдадите.


     - Не наглей, - проворчал Буратино.


     - Не  сдадим,  -  усмехнулся  Вожак.  -  Ты  уже  сам себе
смертный приговор подписал, принципиальный ты наш.


     - Тогда выкладывайте все, что по этому делу нарыли.


     Коллеги - "Кроты" опять переглянулись.


     - Как думаешь?.. - Вполголоса спросил Буратино у Вожака.


     Тот пожал плечами:


     - Товарищ Генерал в  беседе  с нами несколько нервничал. И
упустил один момент.  Он не приказывал нам утаить информацию от
Сережки.  И вообще  не  спросил, делились ли  мы  с ним  нашими
наработками. Просто  объявил о завершении операции "Гений". Так
что...


     - Так что, -  подхватил  Буратино, - ежели товарищ генерал
нас спросит, мы сделаем невинные глазки и ответим, что делились
с Серегой всей информацией  с  самого начала. Поскольку не было
приказа делать  из этого тайну друг  от друга. Хотя,  думаю, не
спросит. Ему сейчас не до нас.



     - То  есть,  поезд ушел. Нам это ничем  не  грозит,  кроме
выговора, - резюмировал Вожак.


     Сергей, терпеливо дожидавшийся окончания этой конференции,
хмыкнул и налил еще по рюмке:


     - А теперь за храбрость.


     - Не подкалывай,  -  отмахнулся  Буратино.  - Поможем, чем
можем,  но кидаться  вслед  за тобой головой  прямо  в омут  не
собираемся. У меня, между прочим, неплохой  послужной список. А
у Сашки, - кивнул он на Вожака, - еще и семья впридачу. Так что
держи нас не за трусов, а за рационально мыслящих людей.


     Кокер прижал руку к сердцу:


     - Олег  Степанович,  Александр   Васильевич,  примите  мою
искреннюю благодарность. А  теперь,  черти, ближе к делу! Олег,
что ты у Монеткина в потайном сейфе откопал?


     Олег  Степанович  по  кличке  Буратино  махнул  рюмочку  и
поведал  захватывающую   историю   обыска   в  офисе  господина
Монеткина.


     - Взглянул я на  эти документики, и словно что-то в голове
щелкнуло, - сказал он. -  Наш-то  Пряхин,  оказывается, давно у
этих господ подрабатывает. Внештатным сотрудником.


     - Там его фамилия была? - Удивился Вожак.


     - Не было, конечно.  Они что, дураки? Конспирация у них на
уровне. Тут, можно сказать, роковая случайность.


     - Олег, не тяни. Что за случайность? - Нетерпеливо спросил
Кокер.


     Буратино раздвинул тонкие губы в ехидной улыбочке:


     - А вот что за случайность: как-то попался мне один счетик
на крупную сумму. С замысловатым  электронным  адресом.  Еще  в
прошлом  году  попался,  мы  тогда  по  делу  компании  "Факел"
работали, помните?


     - Помним,  -  кивнул  Вожак,  принимаясь  за  бутерброд  с
ветчиной.


     - Ну вот. Этот  счетик никуда не привязывался. Так и завис
у меня в памяти. Фигурантов  по  делу  "Факела" отправили, куда
положено, замаливать грехи. А этот анонимный  счетик все висит.
Как будто он вообще - ничей. И тут товарищ Пряхин,  собираясь в
очередной  заслуженный  отпуск, просит  меня  отвезти  какие-то
документы своему приятелю. Я беру эти  документы, кладу папочку
на сиденье  машины рядом с собой и еду.  И врубаюсь в какого-то
чайника на четырех колесах. Вернее, он в меня врубается.


     - Ё-мое! Ты  ж тогда в  больницу загремел на две недели? -
Вскинулся Кокер. - Мы с Сашкой еще апельсины тебе таскали.


     - Верно, таскали. Так вот, в  больницу-то  меня  со  всеми
моими  бебехами  привезли  -  у меня на заднем  сиденье  куртка
лежала и сумка. И папочку, конечно, тоже прихватили. Я хотел об
этом товарищу  генералу сообщить, а он  уже укатил в  отпуск. И
как-то  раз,  изнывая  от  скуки  на  больничной  койке,  я  из
любопытства  и  от  общей  рассеянности... а, ладно!  В  общем,
посмотрел я, что там лежало.


     - Ай-яй-яй! - Укоризненно покачал  головой  Сашка-Вожак. -
Решил компромат на любимого начальника собрать? Нехорошо.


     - Очень даже хорошо, - возразил Кокер. - Ну?


     - Ну  и  обнаружил  там  одну  бумажечку.  С  теми  самыми
реквизитами. И, честно говоря, почему-то почти не удивился.


     - Поня-атно, - протянул Кокер.


     - Вот так-то. Надеюсь, вам не  надо  объяснять,  почему  я
никому ничего не сказал? - Спросил Буратино.


     - Не надо, - хором ответили Кокер с Вожаком.


     - Тогда   давайте  выпьем   за   предусмотрительность,   -
предложил Буратино.


     Друзья выпили, и Сашка заметил:


     - Если наш глубокоуважаемый начальник  связан  с персонами
такого уровня, тебе,  Серега,  может не поздоровиться. Ты какие
цветочки больше других любишь?


     - Кактусы, - фыркнул Кокер.


     - Боюсь, они на могилах плохо приживаются.


     - Да  ладно  пугать-то!  Буратишка отчитался, теперь  твоя
очередь. Кстати, братцы, у  вас  не возникло в недавнем прошлом
одно знакомое нехорошее ощущение?


     - Это   какое   же?   -    Переглянувшись    с   Буратино,
поинтересовался Вожак.


     - А  то  самое.   Что   за  всеми  нами  "хвосты"  бегают.
Приставленные по инициативе собственного начальства.


     - Трах-тиби-дох! - Сашка  поставил рюмку на стол. - А я-то
решил, что у меня глюки...


     Кокер сложил из пальцев "дулю" и весьма невежливо сунул ее
приятелю под нос:


     - Вот тебе - глюки. За всеми  нами  ходили  наши  коллеги.
Отмеченные особым доверием товарища Пряхина. Вас это удивляет?


     - Нисколько, - мрачно ответил Вожак, Буратино кивнул.


     Кокер съел банан и спросил:


     - Вам генерал не сообщил, как именно Лебедева пропала?


     - Откуда, прости, он тогда мог это знать? - Буратино пожал
плечами и тут  же  воскликнул: - Ах ты,  черт!  Значит, это наш
товарищ Пряхин твою зазнобу...


     - Вот  именно, -  кивнул  Кокер. - Вам  он  об этом,  само
собой,  сказать  не мог. Якобы узнал о  пропаже  фигурантки  от
меня, а  я к нему ведь уже после вас зашел, так? Но я еще тогда
заметил, что товарищ Пряхин не  шибко  этой  новости  удивился.
Правда, вначале я не придал этому значения. А потом сообразил -
его рук дело. Потому что Лебедева,  сама  того  не  подозревая,
может  подложить  нашему любимому  начальнику  большую  свинью.
И теперь я за нее очень беспокоюсь.


     - Знаешь что, - вдруг сказал Вожак, - решил, так действуй.
Моя информация тебе уже не  нужна.  Вытаскивай  свою  Лебедеву,
пока ей  башку не открутили. А мы с  Олежкой подумаем, как тебя
подстраховать. Причем  таким  образом,  чтобы товарищ Пряхин не
понял, что мы тебе помогли, и не уволил нас прямо... в могилку.
Давай, дуй по горячим следам. А если кто за тобой потащится, мы
его на себя возьмем. Так, Олег?


     - Так точно,  -  усмехнулся  Буратино.  -  Благо, порядки в
нашей конторе вполне позволят это сделать. Мы ж не знаем, кто и
зачем  за  тобой  увязаться  мог?  Не  знаем.  Еще  и  доставим
"хулиганов" в отделение милиции, если понадобится.


     - Спасибо, братцы. Ну, я пошел,  -  просто  сказал Кокер и
встал из-за стола.


                69.


     Кокер  успел  буквально  в  последнюю  секунду.  Когда  он
подъехал  на  одолженном  у  приятеля старом "Форде"  к  родной
конторе, генерал Пряхин как раз вышел из дверей и быстрым шагом
направился к своей синей "Ауди". Один.


     Кокер выждал пару минут и осторожно поехал на начальником.
Хорошо, что он переоделся. Мешковатая куртка полностью изменила
его стройную фигуру, кепка прикрыла волосы. Своей машины у него
нет,  и  сопровождающие генерала люди не сразу догадаются,  что
Пряхина преследуют. Главное,  играть  по правилам и не мозолить
никому глаза.


     "Ауди" генерала  направлялась  куда-то  на окраину Москвы.
Вскоре  Кокеру  стало  ясно,  что  Пряхин  едет в Бирюлево.  И,
похоже,   без   сопровождения.  Как   Кокер   ни   высматривал,
подозрительных машин с коллегами из родного ведомства на дороге
вроде бы не наблюдалось. Верно, они уже ждут генерала на месте.


     Вечера  были   уже  ясные,  светлые,  видимость  на  шоссе
отличная. Кокер оставил  между  своей машиной и "Ауди" генерала
приличное расстояние, хотя это требовало известного  напряжения
сил  и   повышенной  бдительности.  Крутя  баранку,  он  мрачно
размышлял о том, удастся ли ему задуманное. А вдруг эту дурочку
успели пустить в расход?  Ладно,  сейчас нельзя об этом думать.
Кураж -  великая вещь, и  сбивать его не следует. Вот проследит
за Пряхиным и на месте  разберется,  что к чему. Все-таки он  -
майор ФСБ и шит отнюдь не лыком.


     К заброшенной  автобазе  генерал  Пряхин и его подчиненный
прибыли около десяти часов вечера.  Генерал  вылез  из машины и
зашагал к длинному ангару, внимательно  глядя  себе  под  ноги.
Кокер ужом выскользнул из  "Форда"  и на цыпочках последовал за
ним.


     Генерал вошел в ангар. Что-то загромыхало, потом раздались
такие  звуки,   словно   железо  проехалось  по  железу.  Кокер
подкрался к двери и заглянул внутрь.


     Пряхина не было. Вот  только  секунду назад он сюда вошел,
и... пропал. Что же так загремело?


     Кокер вошел,  сделал  несколько  осторожных шагов и увидел
ржавую железную дверь в стене.  Он  протянул к ней руку, и  тут
что-то шарахнуло его по затылку.


                70.


     Я отскочила  от  двери,  как  ошпаренная,  и заметалась по
своей "камере". Что там происходит?  Где  Сергей,  где Толик, и
что мне делать? Забиться в уголок и накрыться жестяным ведром?


     Крики  и  пальба  становились  все  громче.  Что-то  глухо
шмякнулось о дверь, послышался стон.  Мамочка  моя,  да они там
друг  друга  мочат!  Хотя  странно было бы,  услышав  выстрелы,
подумать что-то иное.


     - Э-эй! - Заорала я, сама не знаю, зачем.


     - Трам-тара-рам! - Невнятно донеслось из-за двери.


     В замке  заскрежетал  ключ.  Я  отлетела  в угол, схватила
ведро и с неимоверным облегчением услышала голос "динозавра":


     - Выходи отсюда, быстро!


     Ведро покатилось в  угол.  Я бросилась вперед и неожиданно
попала прямо в объятия Сергея.


     - А... Как?.. - Пискнула я, уже ничего не соображая.


     - Потом!  -  Сергей схватил меня за одну  руку,  Толик  за
другую, и мы рванули куда-то по коридору.


     Вокруг  орали  на разные голоса, летали пули и,  по-моему,
даже рвались гранаты. Весь коридор заволокло вонючим дымом, под
ногами было мокро и скользко. Я немедленно оглохла  и ослепла и
кульком повисла в сильных мужских  руках.  Неважно,  куда  меня
тащат, главное, тащат те, кому я доверяю.


     Внезапно  из  густого  дыма вынырнула жуткая  перекошенная
морда с волчьим оскалом и плотоядно уставилась прямо на меня.


     - Мама! - Завопила я.


     Сергей  на  минуту отпустил мою руку и вырубил  обладателя


морды прежде, чем я успела моргнуть.


     - Куда? - Задыхаясь, крикнул он Толику.


     - Налево!


     Мы свернули налево и понеслись дальше.


     - К люку! - Рявкнул Толик. - Да не туда! Вон же он!


     - Толя, открывай!


     - Виола, сюда!


     - Быстрее!


     За спиной что-то грохнуло,  как  в фильме про войну. Только
гораздо громче. И страшнее.


     Меня поставили  обеими  ногами  на  металлические прутья и
весьма невежливо подпихнули под заднее место.


     - Наверх! Живо! - Скомандовал Толик.


     - А если там...


     - Нет там никого,  а если есть, то они слишком заняты! Сергей,
страхуй!


     - А ты?


     - Я сейчас!


     Я вцепилась  в  ступеньки  крутой металлической лестницы и
полезла вверх,  как цирковая обезьяна. Действовала я совершенно
машинально,  повинуясь  только  одному   желанию   -  побыстрее
убраться отсюда.


     В коридоре опять что-то грохнуло, лестница  задрожала, и я
чуть не слетела со ступенек прямо на голову Сергею.


     - Держись!  -  Крикнул  он  и  так  наподдал  мне,  что  я
перемахнула сразу через три ступеньки.



     - А где Толик? - Еле вымолвила я.


     - Не знаю! Лезь давай!


     Наверху  что-то   блеснуло.   Я   удвоила   и   без   того
нечеловеческие усилия,  ухватилась  рукой  за следующий прут, и
тут  моя   голова  неожиданно  пробкой  выскочила  из  круглого
отверстия.


     Я очутилась на свободе.


     Блеснувший свет  оказался светом фонаря. Была темная ночь.
Темная, но отнюдь не глухая.


     По всему  окрестному  пространству носились темные фигуры с
огнестрельным оружием и косили друг друга  пачками. Почему-то я
живо вспомнила налет на ресторан казино, настолько похожей была
картина. Я пала  животом  на землю  и  откатилась в сторону  от
люка,  надеясь,  что  меня  не  зацепит  шальная  пуля.  Сергей
выбрался следом и упал на траву рядом со мной.


     - Что это, война? - Слабым голосом спросила я.


     - Почти. Цела?


     - Цела. Откуда ты здесь взялся? И что это вообще за место?


     - Нашла время  вопросы  задавать!  Надо  убираться из этой
прифронтовой полосы, ползи давай!


     - Куда, черт побери?


     - Вон за ту машину...


     Я напрягла глаза и увидела в полутьме, озаряемой вспышками
выстрелов, старый автомобильный остов.


     - Эй! - Услышали мы глухой голос из-под земли.


     - Толька, давай быстрее, - обрадовался Сергей.


     - Да лезу я, лезу!


     Маленькая головка "динозавра" показалась  из  люка, следом
появилось его непропорционально длинное тело.


     - За  мной,  - сразу же скомандовал Толик и  по-пластунски
заскользил к разбитому автомобилю.


     Я поползла следом, не смогла удержаться и спросила, сопя и
отплевываясь:


     - Когда это вы успели... тьфу!... так подружиться?


     - Потом, - отмахнулся Сергей. -  Надо  пробраться  к  моей
машине и рвать отсюда когти.


     - Держи-и! - Вдруг заорал кто-то за моей спиной.


     Я ткнулась головой в какой-то мусор. Сергей выхватил из-за
пазухи пистолет, обернулся и навскидку пальнул  несколько раз в
темноту.   Сочный   шлепок  о  землю  подтвердил,  что  он   не
промахнулся.


     - Быстрее! Быстрее!  -  Заторопили  мои  спасители  на два
голоса.


     Добравшись до разбитого  автомобиля,  мы укрылись за ним -
надо было хоть немного дух перевести.


     - Сережа... Ты  что,  его...  ну,  того...  убил? - Сиплым
шепотом спросила я.


     - Понятия  не имею, не забивай голову.


     - Я  с  вами  дальше  не  пойду,  - заявил Толик,  вытирая
перемазанное землей и копотью лицо.


     - Как  хочешь.  Спасибо тебе,  -  Сергей  схватил  его  за
лопатообразную ладонь и энергично потряс.


     - Да ладно, - отмахнулся смущенный Толик.


     - Спасибо! - Я подползла к "динозавру" и от  всей души его
расцеловала.


     Он  отпихнул меня и прошипел:


     - Газуйте отсюда,  и чтоб я больше  вас в глаза  не видел!
Мне еще надо успеть к своим шефам вернуться, я из-за  ваших дел
работу терять не собираюсь. Рвите когти, быстро!


     Сергей кивнул, хлопнул  его по плечу, схватил меня за руку
и  под  непрекращающийся  грохот  пальбы  поволок  в  кромешную
темноту.




                71.


     На каждом  шагу  нас  могли  заметить,  поймать; да просто
подстрелить. Мы с Сергеем бежали короткими зигзагами, наверное,
именно так бегают по  минному полю. Не знаю, до сих пор  мне не
приходилось  иметь  дело с минными полями. Крики  и  пальба  за
нашими   спинами   постепенно   становились  тише.  Тьма   была
кромешная,  хоть  глаз   выколи,  и  я  все  время  обо  что-то
спотыкалась.


     - Под ноги смотри,  -  как попугай, твердил мой спаситель,
что буквально выводило меня из себя.


     - Смотрю я, - наконец огрызнулась я и тут  же свалилась на
землю, увлекая его  за  собой.  - У меня обычные  глаза,  а  не
прибор ночного видения!


     - Тихо, - Сергей замер и прислушался.


     - Что там происходит? - Не удержалась я от вопроса.


     - А ты еще не поняла? Мочиловка.


     - И кто - кого?


     - Да все - всех.


     - Очень понятно! Кто - все?


     - Слушай, милая, умолкни  на  минутку. А лучше пока вообще
помолчи. Сейчас не время.


     Пока я переваривала  в голове тот неожиданный факт, что он
назвал меня  "милая", Сергей приступил к решительным действиям.
Он присел на карачки и прошептал:


     - Хватай меня  за шею.


     Я слабо запротестовала:


     - Опять грохнемся!


     - Говорю - цепляйся, и не рассуждай!


     Я послушно обняла его за шею, Сергей встал и бодрой рысцой
понесся куда-то в полной темноте.


     - Не тя-же-ло? - Еле выговорила я, меня сильно трясло.


     - Терпимо, - буркнул он. - Только не лупи  меня пятками по
почкам.


     Таким  манером  мы  промчались  вдоль  груды  покореженных
автомашин, вылетели за колючую проволоку, завернули  за угол, и
мой спаситель не очень-то бережно опустил меня на землю.


     - Дуй в машину!


     - Какая машина, где? Ни фига не видно!


     - Глаза разуй, вот она!


     Я неуверенно шагнула и налетела на капот.


     - Как  ты   в   такой   темноте  умудряешься  хоть  что-то
разглядеть?


     - Забыла, где я работаю? Залезай в темпе!


     Он ухватил  меня за шиворот  и запихнул в салон. Юркнул за
руль и так газанул, что покрышки завизжали.


     - Обернись, -  приказал  он, выворачивая руль и закладывая
стремительный вираж. - И так и  сиди,  скажешь,  если  заметишь
погоню.


     Я вывернула шею и уставилась в заднее окошко.


     - А куда мы едем?


     - К тебе домой.


     - Как ко мне домой?!


     - Не волнуйся, там никого нет.


     - Так будут! Напоремся, Сережа!


     - Не пыхти, не напоремся.  Не  успеют. И потом, они сейчас
очень заняты.


     Машина неслась  на  жуткой  скорости, скрежеща и громыхая,
как привязанная  к  собачьему  хвосту  консервная  банка.  Меня
немилосердно подбрасывало  на  сиденье,  и  я  решила некоторое
время помолчать. А то  еще  откушу собственный язык или вывихну
шею. Погони за нами пока что не наблюдалось.


     Мимо мелькали  столбы, фонари, какие-то постройки. Потом мы
выскочили  на  более приличную дорогу, и Сергей прибавил  газу.
Вот и шоссе, а вот и первый светофор...


     - Мамочка! - Завизжала  я,  когда Сережа пулей пронесся на
красный свет.


     - Не ори, - посоветовал он и свернул направо.


     - Дурак, разобьемся!


     - Фигушки, - и он опять рванул на красный.


     Я зажмурилась и  вжалась в спинку сиденья. Господи, что он
делает?!  Шумахером  себя  вообразил?  Но  сидеть  с  закрытыми
глазами оказалось хуже, чем с открытыми.  С  открытыми  я  хоть
свою  смерть  увижу.  Поэтому  я  осторожно  посмотрела  сквозь
ресницы и с  облегчением  увидела, что перед третьим светофором
Сергей собирается хотя бы притормозить.


     Он не  только  притормозил,  но  и  остановился.  Переждал
красный свет и понесся дальше.


     - Теперь не догонят.


     - Да за нами никто и не ехал!


     - Береженого Бог бережет.


     - Особенно на светофорах!


     - Все, успокойся, видишь - уже нормально еду.


     Мы  мчались  по ночной  Москве.  Огни  рекламы  слились  в
сплошную яркую полосу. Если он это называет "нормальной ездой",
то я - Мадонна.


     - Сережа!  Помедленнее,  ради  Бога!  Не  разобьемся,   так
гаишники заметут!


     - Не пыли. Я их издали засеку и сброшу скорость.


     Тьфу, дьявол!


     - Ладно,  -  я  скрестила  руки на груди. Это  было  очень
трудно сделать, потому что машину сильно подбрасывало на ухабах
и  вихляло  на поворотах.  -  Делай, что  хочешь,  мне уже  все
едино...


     - Потерпи, скоро домчимся.


     - Кстати, а откуда все же ты меня вытащил?


     - Из Бирюлево.


     - Ничего себе!


     - Там  у   них  на  заброшенной  автобазе  стойбище  было.
Виолочка, родная, заткнись, а? У меня башка трещит.


     Я заткнулась. "Милая", "родная"? Что это с ним?


     Наконец мы домчались до моего дома. Сергей проехал дальше,
к магазину на углу, и остановил машину.


     - Вылезай!


     Проскользнув вдоль стен соседних домов, мы рысцой добежали
до моего подъезда.


     - Слушай, у меня же сумку отобрали! Ключи...


     - Не пыли.


     Вскочили в подъезд, потом  в  лифт. Сергей ткнул пальцем в
кнопку  моего  этажа  и  вытащил из кармана  объемистой  куртки
какую-то блестящую штучку.


     - Это что такое?


     - Отмычка.


     Я поперхнулась,  но промолчала. Все произошло и продолжало
происходить в таком  темпе, что мои мозги уже отказывали. Пусть
делает, что хочет, пусть ломает мою  дверь,  только  пусть  еще
хоть раз назовет меня "милая"! И спрячет где-нибудь...


     Сергей справился  с  замком за считанные секунды. Втолкнул
меня в темную прихожую и зачем-то упал на пол, прошипев:


     - Ложись!


     Я послушно плюхнулась на живот.


     Ничего не случилось.


     - И долго мне так...


     - Все, вставай. Никого нет.


     Я поднялась с пола и потянулась к выключателю.


     - Спятила? - Сергей перехватил мою руку.


     - А как же?..


     - Пошли в ванную. Тихо! Топаешь, как слониха!


     Это после "милой" и "родной"? Оригинально!


     Я включила  свет в ванной комнате,  и мы закрылись  там на
задвижку.  Сергей  сунул  голову  под  струю  холодной  воды  и
невольно застонал.


     - Что с тобой? - Встревожилась я.


     - По башке получил.


     - От бандитов?


     - Нет, Толик твой постарался.


     - Как Толик?


     - Да так... Познакомились.


     - Давай йодом  помажу.  Подвинься,  я  до  аптечки не могу
добраться.


     - Не надо... Ой! Уй! Ай!


     - Терпи. А еще хвастался,  что  в органах работаешь! Да не
вертись, ради Бога, а то  я  тебе всю куртку йодом закапаю.  Ну
вот, все в порядке. Просто шишка и ссадина.


     Сергей уселся на край ванны и закурил. Потом спохватился и
предложил мне сигарету.


     - Крепко  он   мне  вдарил,  -  проворчал  мой  спаситель,
осторожно притрагиваясь к голове и морщась.


     - Как это случилось? И вообще,  теперь-то  ты  мне  можешь
рассказать, что произошло?


     - Времени нет.


     - Тогда зачем мы вообще ко мне домой приехали?


     - Чтобы ты шмотки собрала.


     - А потом?


     - Суп с котом. Потом надо будет  смываться.  И  как  можно
быстрее.


     - Так  вот,  дорогой  Сережа,  -  я  загасила  сигарету  в
раковине  и  помахала пальцем  у  него перед  носом,  - я  тебе
решительным образом  заявляю: немедленно все мне расскажи! Хотя
бы в  двух словах.  Мне же еще Алика спасти  надо, забыл? А все
эти приключения выбили меня из колеи. Так что говори давай, что
это за петрушка?


     - Ладно, расскажу, пока ты будешь вещи собирать.


     - Я есть хочу...


     - Я  тоже.  Сунешь  в  сумку хлеба и еще  чего-нибудь,  не
садиться же за стол! Они в любой момент могут сюда нагрянуть.


     - Кто?


     - Кончай с вопросами! Марш в комнату, собирайся!


     - В темноте?


     - Лучше сейчас в темноте, чем потом в могиле.


     Этот аргумент  показался мне справедливым. Мы прокрались в
комнату, и я принялась собирать  самое  необходимое,  то и дело
натыкаясь на мебель. Больше всего  было  жалко  тех  пятидесяти
тысяч долларов, которые остались в  моей  сумочке  на  какой-то
заброшенной автобазе в Бирюлево. Далеко ли мы без них убежим?


     Мои тяжкие  вздохи  вывели  Сергея  из  задумчивости, и он
отечески потрепал меня по плечу:


     - Не волнуйся, удерем  мы  от них.  Пока  они там на  базе
разберутся... Может, даже не успели заметить, что ты удрала.


     - Да я не из-за них вздыхаю.


     - А из-за чего?


     - У них мои деньги остались. И документы...


     Сергей вдруг звучно хлопнул себя по лбу:


     - Забыл, дурак!


     - Что?


     И  тут  он вытащил из-за пазухи своей безразмерной  куртки
мою сумочку.  Я вырвала ее  у него  из рук и  убедилась, что  и
доллары, и документы на месте. Ключи от квартиры тоже были там,
так что Сергей совершенно напрасно воспользовался отмычкой.


     - И ты молчал?!


     - Ну, забыл, суматоха ж была жуткая. Всё ведь цело?


     - Откуда моя сумка вообще у тебя взялась?


     - Толик передал.


     - Вот  ему  -  спасибо.  А  ты,  склеротик, ответь мне  на
простой вопрос  - что мы  тогда здесь делаем, если деньги целы?
Руки в ноги, и прячь меня, где угодно!


     - Ничего мы здесь  не делаем, просто немного времени у нас
еще  есть.  Да  ты  не  одежду  собирай, балда,  а  всякое  там
золото-бриллианты! Все, что легко унести.


     Я бросила на кровать шубу из норки и  полезла в шкатулку,
которая  успела  пополниться   драгоценностями,  купленными  на
"зарплату"  от  Эдуарда Сергеевича. Заодно взяла из шкатулки  и
остатки этой "зарплаты" - около десяти тысяч долларов. И правда,
балда, совсем про золото и деньги забыла.


     - Ты мне расскажешь, наконец, что  там  на  этой  автобазе
произошло? Как ты меня нашел?


     - Все собрала?


     - Да.


     - Пошли, по дороге расскажу.


     И тут позвонили в дверь.


     Я замерла, прижав руки к груди. Сергей выхватил пистолет и
на цыпочках прокрался в коридор.


     Снова раздался звонок, и я услышала старческий голос:


     - Виола, открой, тебе телеграмма!


                72.


     Мы  опять  куда-то  мчались.  Сергей ловко крутил  руль  и
рассказывал мне о  том, что случилось на заброшенной автобазе в
Бирюлево.


     ...Получив по  макушке под таинственной дверью, за которой
исчез его продажный  начальник,  Сергей очнулся в тесном темном
помещении. Над  ним на корточках  сидел парень жуткого вида - с
огромными  руками  и ногами  и  крошечной  головой.  На  голове
имелось личико, а на личике - мерзкая усмешка.


     - Приветик, - сказало страшилище. - Ты что здесь потерял?


     Сергей пощупал затылок и невольно застонал.


     - Я жду ответа, - напомнило чучело.


     - Что  потерял,  то  -  мое, - невежливо  ответил  Сергей,
прикидывая, сможет ли он этого верзилу завалить и вырубить.


     - Ну-ну. Я ведь запросто  могу  тебе язычок развязать! - И
огородное  пугало   продемонстрировало  майору  Кокеру   шприц,
наполненный прозрачной жидкостью.


     Сергей попытался вскочить на ноги, но  парень навалился на
него и ловко всадил шприц в руку.


     - Рассказывай - какого лешего ты тут делаешь? - Угрожающим
тоном спросил он.


     Под   действием   наркотика   Сергею  ничего  другого   не
оставалось, как выболтать все о своей миссии. Он уже погружался
в сладкий сон, когда  почувствовал,  что в его предплечье вновь
вонзилась игла. Через несколько минут  он  полностью  пришел  в
себя. Голова болела  по-прежнему,  но мысли приобрели ясность и
четкость.


     - Спасать твою  девицу  надо,  -  без  всяких  предисловий
заявил парень. - Одному мне с этим не  справиться. Кстати, меня
зовут Толик. За укол не извиняюсь, добровольно ты бы мне ничего
не рассказал. Пошли!


     Убедившись, что  страхолюдный  Толик  -  не  враг,  Сергей
полностью отдался в его лопатообразные  руки  и  последовал  за
ним.


     Толик  привел  его  в  захламленное  донельзя   подвальное
помещение и велел спрятаться в старом рассохшемся шкафу.


     - Выйдешь по моему  сигналу, - приказал он и плотно закрыл
дверцы.


     - Что с Виолой? - Шепотом спросил Сергей из шкафа.


     - Пока все в порядке. Спит после допроса.


     - Какого еще допроса?!


     - Не  волнуйся,  все  было  под моим контролем.  Сам  укол
сделал, двойную  дозу.  Она  отрубилась  почти  сразу, никакого
ущерба ей не нанесли. Сиди и не вибрируй!


     Толик еще раз  напомнил о сигнале и куда-то пропал. Сергей
усилием воли сдерживал нетерпение.


     Через несколько  минут  в  подвал вошли несколько человек.
Кокер приник  одним  глазом  к  щелке  и увидел... собственного
начальника.  Генерал   Пряхин  был  чем-то  очень  недоволен  и
выговаривал на  ходу  двум  сопровождающим его мужикам военного
обличия, но в штатской одежде:


     - Ее надо немедленно разбудить! Велено доставить  Лебедеву
для опознания.  Где  ваш  Самохин?  Пусть  отрезвляющий укол ей
сделает, немедленно!


     - Толик! -  Громко крикнул один из мужиков.


     Никто не отозвался.


     - Куда он провалился? - Проворчал второй мужик и заорал: -
Толя-ан! Само-оха!


     Генерал Пряхин открыл рот, и тут началось.


     Грохот  пальбы  разорвал  тишину подвального помещения  на
мелкие клочки. Противно завизжали пули, потянуло густым вонючим
дымом, и чей-то громовой голос гаркнул:


     - Всем на пол!


     Генерал Пряхин  исполнил команду "Ложись" за долю секунды:
сказалась выучка. Один  из мужиков выхватил пистолет, но тут же
вскрикнул и схватился  за  простеленную руку, выронив оружие на
пол.  Второй  мужик  поднял  руки высоко над головой  и  застыл
столбом.


     - Где девка? - Лаконично спросил один из налетчиков.


     Сергей присмотрелся  и узнал в бандите знаменитого Креста,
волка со стажем и  авторитетом.  Он-то откуда обо всем... Черт,
да  ведь   Буратино   говорил,   что  доверенное  лицо  крупных
чиновников-мафиози,  господин  Монеткин,  вероятнее  всего  был
похищен Крестом! В этом случае...  все  понятно  в этом случае.
Крест  все знает! В  том  числе,  и  о Ключевском.  Ну  и  каша
заваривается... Где этот Толик со своим сигналом?


     - Какая девка? - Попытался уйти от ответа генерал.


     - Не  канифоль  мне мозги. Лебедева, вот какая, -  ответил
Крест и сделал знак своим шестеркам.


     Короткая очередь, пронесшаяся над  самой  головой товарища
Пряхина,  опалила  ему  темечко  и  отбила   у  генерала  охоту
препираться.


     - Они знают, - угрюмо кивнул он на подручных.


     Крест повернулся к "столбу":


     - Ну?


     - Она в...


     Взрыв потряс  стены  ангара.  Отряд  бойцов  в камуфляжной
форме ворвался в подвал, и один из них заорал:


     - Ложись! Руки за голову! Товарищ генерал, тут ваш чело...


     Договорить он не успел. Один из бандитов Креста повернулся
и скосил бойца короткой очередью. После чего в подвале началось
столпотворение Вавилонское. Все стреляли во всех, и разобраться
в том, что происходит, стало невозможно.


     Сергей уже собирался под шумок  вылезти  из  шкафа, но его
тронули за плечо. Сзади.


     Кокер  обернулся.   Доски   шкафа   за   его  спиной  были
раздвинуты, и  в  проеме  сияла  широченной улыбкой миниатюрная
физиономия Толика:


     - Вот теперь наше время, майор!


     Сергей нырнул в пролом в стене и оказался  в длинном узком
коридоре. Толик аккуратно сдвинул доски шкафа и приказал:


     - За мной.


                73.


     - Вот  так  мы  тебя  и  вытащили,  -  закончил  Сережа. -
Прочитай-ка еще раз телеграмму...


     Я развернула бланк:


     - "Приехала Москву тчк  Адрес  прежний тчк Жду звонка тетя
Аля".


     - Ты уверена, что это от твоего бывшего мужа?


     - Уверена. Куда мы едем?


     - К приятелю.


     - У него есть компьютер с модемом?


     - Зачем?


     - Затем.


     Сергей крутанул баранку и грозно сказал:


     - Виола! Мы же договорились - никаких тайн друг от друга.


     Договорились мы не только об этом.


     ...Звонок  в  дверь  и   таинственная   ночная  телеграмма
перепугали меня до полусмерти. Когда Сергей  вытащил пистолет и
неслышным  шагом  подкрался  к  двери, в моей  голове  осталась
только одна мысль - это ОНИ, нам конец!


     Сергей прижался к стене сбоку от двери и поднял пистолет.


     Снова зазвонили, и тот же старческий голос воззвал:


     - Виола! Тебя нету, что ли?


     Я подлетела к Сереже и шепнула:


     - Это соседка...


     - Она может быть не одна.


     Голос за дверью ворчливо произнес:


     - Шляется где-то, а я ночей не спи...


     Послышались   удаляющиеся   шаркающие  шаги,   недовольное
бормотание и хлопок закрывшейся двери.


     - Отойди,  -  сквозь  зубы  пробормотал Сережа. -  Уйди  в
комнату!


     Я послушалась, изнывая от тревоги.


     Выждав по крайней  мере десять минут, в течение которых за
моей  дверью  вроде бы ничего не происходило, Сергей  осторожно
открыл ее, сорвал приколотую к обивке бумажку и бесшумно закрыл
дверь.


     - Держи, - прошептал он, входя в комнату.


     При слабом  свете  уличных  фонарей я прочитала телеграмму
вначале про себя, затем вслух.


     - Что это значит? - Спросил Сережа.


     Я не успела ответить. Во дворе послышался шум подъезжающей
машины. Сергей метнулся к окну, взглянул и приказал:


     - Уходим!


     Я  подхватила  сумку,  и  он выволок меня  на  лестничную
клетку.


     - Чердак открыт?


     - Не знаю...


     - Ладно, пошли...


     Чердак  оказался   заперт,  но  Сережу  это,  конечно,  не
остановило. Минута  работы  его  замечательной  отмычкой,  и мы
вылезли  на  крышу.  Спуск  по  пожарной   лестнице  занял  еще
несколько минут, и мы бросились  к  угловому  магазину, где мой
спаситель припарковал машину.


     Когда мой дом остался далеко позади,  Сережа остановился в
каком-то темном дворе и приказал:


     - Вылезай.


     - Зачем? Мы уже приехали?


     - Ну, вылези на минутку. Очень прошу.


     Я вылезла, преисполненная недоумения. Сергей тоже выбрался
из машины, подошел ко мне и... поцеловал. Крепко.


     - Ты чего?! - Изумление мое достигло предела.


     - Я тебя люблю, дурочка, -  просто  сказал  он и поцеловал
меня еще раз.


     Следующие несколько минут мы целовались,  как  дети,  и  я
залила  Сереже  слезами    всю  куртку.  К  чувству
безопасности, которое  я  испытывала  рядом со своим спасителем,
прибавилось  еще   одно,   просто   замечательное  ощущение!  Я
оказалась  на  седьмом  небе.  Меня  уже   почти  не  волновали
преследователи,  я  ничего на  свете  не  боялась.  "Все  будет
хорошо", - упоенно твердила я сама себе.


     Наконец,  мы  оторвались друг от друга, и Сережа  деловито
сказал:


     - Давай  сразу  договоримся - больше никаких тайн друг  от
друга. Согласна, солнышко?


     - Согласна, - пролепетала я, шмыгая носом.


     - Тогда поехали. Нам еще кучу дел надо провернуть.


     ...И вот теперь он упрекает меня за то, что я не объяснила
ему смысл телеграммы. Я вздохнула и сказала:


     - Дело в том, что слово "адрес" имеет особое значение. Это
адрес электронной почты Алика. Его знаю только я.


     - Ёлки, почему сразу не сказала?


     - Не обижайся, но события развиваются в таком темпе...


     - Ладно. Тогда нам в другое место. Держись!


     И машина вновь понеслась на предельной скорости.


     Спустя короткое время мы оказались  в  центре  Москвы,  на
задворках помпезного здания сталинских времен.


     - Это что за домина? - С любопытством спросила я.


     Сергей усмехнулся и подмигнул мне:


     - Это одна ма-аленькая секретная лаборатория.


     - Ты с ума сошел?!


     - Не-а. Как раз тут им и в голову не придет нас искать!


     В лабораторию  мы проникли через подвальное окошко. Сергей
что-то такое  сделал с сигнализацией, и  я, все еще  трясясь от
страха, пробралась  в святая святых, где представители доблестных
органов разведки и контрразведки  разрабатывают  свои секретные
штучки для подслушивания, подсматривания и Бог знает, чего еще.


     Мы прошли гулкими пустыми коридорами, где  за каждым углом
мне мерещился охранник с автоматом.  В  здании  было  безлюдно,
прохладно и тихо, только еле слышно гудели кондиционеры.


     - А куда мы идем? - Пискнула я.


     - В компьютерный зал, - шепнул Сергей.


     - А там никого нет?


     - Увидим.


     - Сережа!


     - Да не пыли ты, вряд ли там кто есть в такую пору.


     - А сторож? А вдруг кто-то там сидит и работает? А если...


     - Виола, кто из нас главный? - Грозно спросил Сергей.


     Я заткнулась  и  покрепче  уцепилась  за  надежную мужскую
руку.


     В голове  крутились  отрывки  из  виденных  мной шпионских
боевиков. Я вздрагивала от шороха собственных шагов и понемногу
начинала  клацать  зубами.  Сергей  на  секунду  остановился  и
поцеловал меня, после чего мне стало чуточку спокойнее.


     Воспоминания  о  шпионских  фильмах  оказались  к   месту:
подойдя к нужной двери, Сережа  вынул  из  кармана  пластиковую
карточку  с  магнитной полоской и сунул ее  в  прорезь.  Что-то
тихонько щелкнуло,  и он повернул ручку массивной металлической
двери.


     - Замри, - приказал он мне одними губами.


     Я застыла, как статуя.


     Сережа  осторожно  просунул голову в щель. Покрутил ей  из
стороны  в  сторону  и  на цыпочках вошел в  помещение,  жестом
поманив меня за собой.


     Я переступила  через  порог  и  чуть  не потеряла сознание.
Прямо передо  мной  в  полутьме  покачивалось чье-то повешенное
тело. Без головы. Я навалилась  собственным  телом  на  Сергея,
обмирая от ужаса, и пролепетала:


     - По-по-койник...


     - Где?


     - В-в-вот он...


     - Это? - Сережа  подошел  к трупу и без  труда  снял его с
крюка, на котором тот висел. - Это костюм нашего Митьки. Митька
у нас пижон,  да к  тому же  еще  и холостяк,  часто на  всякие
сабантуйчики ходит. Да прекрати трястись, не веришь - пощупай!


     Щупать я отказалась, убедившись, что это и в самом деле не
покойник,  а  обычный  вечерний  костюм-тройка,  упакованный  в
целлофан. Сердце  понемногу  опустилось  из  горла  и забилось в
привычном месте, между ребрами.


     - Ну и народ у вас тут работает...


     - Народ забавный. Так,  вот  тебе компьютеры, штук сто, на
любой вкус. Действуй.


     Помещение было огромное, площадью не меньше ста квадратных
метров. Решетчатые жалюзи разделяли его на уютные отсеки, опять
же  как  в  фильмах.  То  ли   эти   фильмы   хорошо   отражают
действительность,  то  ли  конструкторы  взяли  на   вооружение
киношный  интерьер.   Компьютеров   было,  что  грибов  в  лесу.
Представляю, как бы все это смотрелось, если бы не перегородки.


     Я подошла к  одной  из роскошных машин, способных поразить
воображение  специалиста,  и  села  во  вращающееся  кресло  на
колесиках.


     - Сережа,  ты  уверен, что меня не засекут,  когда  я  его
включу?


     Мой спаситель помрачнел и нехотя ответил:


     - Не очень.


     - И что тогда? Очередные гонки с преследованием?


     Он пожал плечами.


     - Вот  что,  дорогой,  постой  пока на шухере.  Все  равно
засекут наверняка, хотя мне ведь  ваша-то  сеть  до лампочки, я
совсем в другие места собираюсь забраться.


     - Не понял, в какие "места"?


     Я повернулась к Сереже:


     - Ты, вообще-то, в этом деле хоть немного разбираешься?


     - Ты про компьютеры?


     - Ну да.


     Сергей поскреб в затылке:


     - Ну, я... Нас, конечно, и этому обучали, но  лично у меня
несколько иная специализация.


     - Понятно. Ты же у нас сантехник, и как это я забыла! Так,
ладно, попробую сама разобраться. Иди,  встань  на  стреме и не
отсвечивай.


     - Командовать вздумала? Мной?


     - Извини, солнышко. Но на данный момент главной становлюсь
я, как это ни прискорбно.


     - Слушаюсь,  товарищ  начальница,  - ухмыльнулся Сережа  и
встал у двери, готовый ко всему.


     Я зажмурилась,  произнесла  про  себя коротенькую молитву,
открыла глаза  и  включила  машину.  Настала  пора применить на
практике то, чему я в свое время научилась у бывшего  мужа. Вот
уж не предполагала,  что  эти навыки мне еще  хоть  раз в жизни
понадобятся. Но,  как  известно, предполагает-то человек, а вот
располагают совсем другие силы. Ну, поехали!


     "Адрес прежний". Это значит, что  мне  надо  сперва  сюда.
Так.  Порядок.  А  теперь  залезем  поглубже...  Хорошо...  Еще
парочка операций, из тех, что Алик называл "фишками". Ну, вот и
добралась.  Операция  заняла  ровно  двадцать  минут,   никакой
тревоги не поднялось.


     Я прочитала  и  запомнила  несколько строк, появившихся на
мониторе  после  моих манипуляций,  отправила  свое  сообщение,
выключила компьютер и повернулась к Сереже:


     - Все, можно сматываться.


     Оглушительный вой, раз в десять  громче,  чем  у  пожарной
сирены, пронзил мои барабанные перепонки.




                73.


     Удивительно, что до сих пор нам не попалась ни одна крыса.
Наверное, они  где-то ниже... или дальше. Вот уже  сто лет мы с
Сережей ползли куда-то по канализационным трубам, и я панически
боялась неизбежной  встречи с крупными, вонючими и агрессивными
грызунами,  которые  обитают в этих уютных местах. Насколько  я
помню, они селятся колониями...


     Когда, оглушенная  воем  сирены,  я  подбежала  к Сергею и
вцепилась в его руку, ничего  не  соображая,  мой  возлюбленный
показал, на что он способен. Схватив меня в охапку, он пронесся
по коридору  подобно  бесшумному  урагану, втолкнул в крошечную
комнатку, где стояли ведра и швабры, бросился на колени в самом
темном углу и в считанные секунды открыл люк:


     - Сюда, живей!


     Прежде чем я  успела вымолвить хотя бы слово, мы оказались
в длинной узкой  каменной  кишке. Сергей захлопнул крышку люка,
прицепил к ней какую-то штуковину и шепнул:


     - Только ничего не бойся.  Сейчас  убедишься, что я хоть и
не сантехник, но в подземных тоннелях ориентируюсь.


     И вот  мы ползли куда-то, преимущественно на четвереньках,
причем я  окончательно  запуталась  относительно направления. К
тому  же  мне  опять  мешали  кадры  из виденных мной  когда-то
фильмов, очень некстати всплывшие в  памяти.  В  этих  фильмах,
насколько  я  помнила, спасающиеся под землей герои ползают  по
таким вот тесным тоннелям пять-шесть минут  от  силы,  а  потом
оказываются  в  каких-то  громадных   помещениях,   похожих  на
подземные  города.   Правда,   фильмы   эти   в  основном  были
фантастическими,   а   пять-шесть   минут  исчислялись  не   по
реальному, а по экранному  времени.  Но мне так хотелось скорее
выбраться  наружу,  что  я  не   обратила   внимания   на   это
несоответствие.


     - Сережа, - пыхтя, спросила я, - а что ты к люку приладил?
Гранату?


     - Придумала тоже - гранату. Тогда бы они сразу просекли, в
какой тоннель мы полезли. Это одна такая хитрая  штучка, она их
со следа собьет. Надеюсь.


     - Что за штучка? Электронная?


     - А   как   же.  Она  сигнал  испускает,  да  только   вот
направление указывает неверное. Электронный манок-обманка.


     - Они все  равно  могут  догадаться,  когда  до этого люка
доберутся. В смысле, поймут, что мы через него и сбежали.


     - Они все могут, но не сразу. Под ноги смотри.


     - Сережа, я одного не понимаю...


     - Чего?


     - Почему здесь нет крыс? - Высказала я наболевшее.


     - Потому что это не  городская  канализация. До нее мы еще
ох как нескоро доберемся, если будем ползти такими темпами.


     - Если ты  надеешься,  что  я  предложу  тебе бросить меня
здесь, как  делают  положительные  герои исторических и военных
эпопей,  то  очень ошибаешься, - огрызнулась я  на  этот  тонкий
намек. - Быстрее не могу! Так  я не поняла, в чем разница между
обычной городской и вашей канализацией для избранных?


     - Здесь  у  нас хитрые машинки на стенках закреплены.  Они
крыс отпугивают.


     - А-а, инфразвук? - Догадалась я.


     - Угу. Кстати, мы уже почти добрались.


     - Куда это?


     - Скоро городские  трубы  начнутся.  Там  и  встретишься с
любимыми зверюшками.


     - Лучше не надо, - содрогнулась я.


     - Шучу. Держи  вот,  прицепи куда-нибудь, - извернувшись в
узком тоннеле, Сережа протянул мне круглую штуковинку, похожую
на большую  пуговицу. - Лучше всего поближе к  шее, на грудь. И
это тоже прилепи рядышком, - он протянул вторую "пуговицу".


     - А это что такое?


     - Так, одна вещица. Сможем слушать всякие разные разговоры
и будем  знать, в какой стадии  их поиски. Цепляй,  цепляй, они
сами прилипнут.


     Я прилепила хитроумные электронные "пуговки" к водолазке и
убедилась, что  оторвать  их  без  знания  секрета смогу только
клещами, вместе с тканью.


     - Приготовься, городские  трубы  уже  рядом, - предупредил
Сергей.


     Спустя  короткое   время   я   убедилась,  что  фильмы-то,
оказывается,  не  очень  преувеличивали. Потолки стали  намного
выше, диаметр  труб  -  значительно  шире.  Под ногами хлюпало,
чавкало и причмокивало. Единственное, чего ни  по какому фильму
или книге даже отдаленно нельзя  себе  вообразить  - это запах.
Через несколько минут мы с Сережей пропитались им насквозь, так
что одним ароматом могли бы удобрить средней величины поле.


     Благодаря  Сережиной  "пуговке" с  крысами  мы  так  и  не
встретились. И слава Богу, воображаю, что бы со мной случилось,
заметь я  хоть одну. Наверняка  бы грохнулась в обморок прямо в
лужу дерьма, и моему рыцарю-сантехнику пришлось  бы тащить меня
дальше  не  только  в  бессознательном, но и  в  антисанитарном
состоянии.


     Представив себе эту  печальную  картину, я стиснула зубы и
постаралась не  обращать  внимания  на  фекальные запахи. Чтобы
отвлечься, я задала любимому еще один идиотский вопрос:


     - Насчет крыс я  успокоилась. А почему  мы до сих  пор  не
встретили диггеров или как они там называются?


     Сергей   расхохотался   до  слез,   хотя   обстановка   не
располагала к столь бурному проявлению эмоций:


     - Ты что, желтой прессы начиталась?


     - Чего ты ржешь? - Обиделась я.


     - Они  совсем  по другим местам гуляют. Ни один  уважающий
себя диггер в такое дерьмо не полезет.


     Путешествие наше, если не считать жутких ароматов от того,
что было  под  ногами, протекало нормально. "Жучок", отгоняющий
крыс, работал прекрасно, а вот тот, по которому  мы должны были
слушать оперативные переговоры врагов, почему-то молчал. Сережа
явно  по  этому поводу беспокоился, но тоже  молчал,  чтобы  не
давать мне лишнего повода для волнений.


     Мы шли, шли  и  шли... Поднимались по крутым металлическим
лесенкам; спускались по вбитым в  стены  ржавым  прутам;  снова
поднимались; сворачивали  налево, направо; иногда  возвращались
назад, если обнаруживалось, что проход в стене завалило или его
недавно  замуровали.  Периодически Сережа  вынимал  из  кармана
куртки очередной хитрый инструмент и отпирал очередную дверь, к
которой,  судя  по  внешнему  ее виду, никто не  прикасался  по
меньшей   мере   последние   полстолетия.  Я  утратила   всякое
представление о времени, а от одуряющего  запаха сероводорода у
меня  разболелась  голова и я настолько отупела,  что  даже  не
спрашивала  у  Сергея, как  долго  мы бродим  тут  по колено  в
дерьме. Понемногу я превращалась в автомат,  и моей единственой
заботой было -  не свалиться в вонючую лужу, поскользнувшись на
отходах жизнедеятельности своих уважаемых сограждан.


     Сергей  в  очередной раз свернул за угол  и  поманил  меня
рукой. Тупо и покорно я подошла к нему. Он приложил ухо к двери
в стене и жестом велел мне  сделать то же самое. Тупо и покорно
я  приложила  свое  ухо  рядом с головой любимого.  И  услышала
глухой ровный гул.


     - Там за стенкой пропавшая Янтарная комната или библиотека
Ивана Грозного?  -  Вяло  поинтересовалась  я,  пытаясь постичь
одуревшими мозгами, почему этот гул кажется мне таким знакомым.


     Сергей покрутил пальцем у виска:


     - Балда, ты что, глухая? Это же метро!


     Я словно  проснулась.  Точно!  Это  гул  от проходящего за
стеной поезда метро. Значит, куда-то  мы  все  добрались,  ура!
Только вот...


     - Я  туда в таком  виде  не  пойду,  - заявила  я  и  даже
отступила на  шаг от заветной двери. - От  меня разит хуже, чем
от бомжа с десятилетним стажем.


     - Так нам туда и не надо.


     - То есть?


     - Просто теперь я наконец сориентировался...


     Сергей прикусил язык, но было поздно: слово, как известно,
не воробей.


     - Что-о?!


     - Погоди...


     Но я продолжала наступать на него, потрясая кулаками перед
его физиономией:


     - Значит, ты не знал, куда мы шли?!


     - Виола, успокойся!


     - Мы топали по этим жутким  тоннелям  вслепую?  По  колено
в... том самом? И ты даже не знал, правильно ли мы... Убью!


     - Виола!


     - Ас контрразведки! Майор ФСБ! Жулик ты и врун,  вот что я
тебе должна сказать. А если бы нас засекли, поймали, убили?


     - Но ведь этого не произошло.


     - Помолчи, мне  надо прийти в себя.  Чтобы я еще  хоть раз
доверила тебе свою драгоценную жизнь?! Который час?


     Он взглянул на светящийся циферблат:


     - Половина третьего ночи. Мы где-то возле депо, само метро
уже закрыто.


     - Без   тебя   знаю,  -  оборвала  я  этого  прохиндея   и
авантюриста и крепко задумалась.


     Сергей взглянул на меня исподлобья, в глазах его почему-то
плясали  смешинки.   Это   меня  окончательно  разозлило,  и  я
повернулась к нему спиной.


     - Пошли, - мрачно сказала я через минуту.


     - Куда прикажете, товарищ начальница?



     Я сосчитала про себя до  десяти  и  максимально  спокойным
тоном ответила:


     - Открой, будь добр, эту чертову дверь.


     - А как же твой внешний вид? И "духи" явно не от Диора?


     - У  тебя  не лучше,  -  парировала я.  -  Надеюсь, нам  в
очередной раз сказочно  повезет, хотя с прогулкой в этом дерьме
вряд ли что может сравниться по степени удовольствия.


     - Это ты о чем?


     - О том, что  мы  должны найти подсобку для обслуживающего
персонала и переодеться. А будешь дразниться, вообще не стану с
тобой разговаривать!


     Сергей улыбнулся, подмигнул мне и отпер дверь:


     - Я тебе наврал. Мы должны были выйти именно сюда.


     Я грозно взглянула на  него,  но промолчала. Черт его душу
знает,  но  если  он  просто  разыграл   меня  и  действительно
прекрасно знал, куда мы идем, я ему это тем более не прощу.


     Сергей  отпер  дверь, и мы проникли в тоннель.  Послышался
грохот, я отшатнулась и вжалась спиной  в  стену.  Поезд  метро
пронесся  мимо   на   расстоянии  вытянутой  руки,  мои  волосы
растрепались от сильного ветра. Здесь надо ухо держать востро!


     - Током нас, надеюсь, не убьет? - Холодно спросила я.


     - А почему это нас должно убить током?


     - Потому  что   мы  пойдем  между  рельсами,  насколько  я
понимаю.


     - Увы, понимаешь  ты в этом, как...  В общем, ни  хрена не
понимаешь. Между  рельсами  нам  идти  незачем,  тут достаточно
места.


     Он оказался  прав.  Оставляя  за  собой  вонючие следы, мы
продвигались вдоль  стен  тоннеля  к  слабому  источнику  света
где-то далеко впереди. Мимо нас то и дело проносились поезда, я
все время вздрагивала, несмотря на уверения  Сергея, что состав
нас не зацепит и на рельсы не затащит. Вскоре свет впереди стал
значительно  ярче,  и  я  увидела  широкую  платформу.  На  ней
суетились люди в синей форме.


     - А вот и  подсобка, - радостно сказал Сергей, указывая на
деревянную будочку в конце платформы.


     - Думаешь,  мы  сумеем  незаметно  к  ней  подобраться?  -
Фыркнула  я,  не скрывая  презрения.  - От  нас  разит, как  от
ассенизаторов.


     - Не пыли.


     Сергей  вытащил  из кармана  куртки  очередную  непонятную
штуковину, похожую  на  банку  из-под  кофе,  из которой торчал
толстенький  коротенький  шнурочек. Щелкнул  зажигалкой, поджег
этот шнурочек, размахнулся и швырнул штуковину под платформу.


     - Граната?! -  Ошеломленно  спросила  я, готовая упасть на
колени и забиться в любую подходящую щель.


     - Дымовуха. Приготовься!


     Дым выбился  из-под  платформы. Вначале это была тоненькая
светлая струйка. Но  уже через несколько секунд она потемнела и
превратилась в густую вонючую тучу. Дым  повалил клубами, скрыв
платформу. Там кто-то закричал:


     - Пожар!


     Поднялась  суматоха,   зазвонили  резкие  звонки,   завыла
сирена. Сергей швырнул еще одну дымовую шашку и  дернул меня за
руку:


     - Пора!


     Благодаря воцарившейся  в  депо панике, мы проскользнули в
подсобку  незамеченными. Сбросили  провонявшие  тряпки,  бывшие
недавно  вполне  приличной одеждой, и напялили на себя  рабочие
комбинезоны. По-моему, от нас все еще сильно несло,  но это уже
было не так важно. Сережа  нахлобучил  на  мою голову оранжевую
каску, подхватил  под мышку такую же  для себя, и  мы осторожно
покинули подсобное  помещение. Погибшую одежду Сергей свернул в
тугой комок и швырнул прямо под колеса поезда метро, на котором
прибыли  пожарники.



     Взбудораженные рабочие  бегали  по  всей станции. Никто не
обратил на нас внимания, и мы  легко  смылись.  Через  полчаса,
преодолев несколько крутых  лестниц и переходов, мы уже ехали в
такси  к  месту дислокации Алика. Таксист, правда, попытался  к
нам  принюхаться,   но  бумажка  в  двадцать  долларов  надежно
заткнула ему рот и сняла все возможные претензии.


     Я ерзала на месте от  нетерпения.  Наконец-то  я узнаю обо
всей афере от ее непосредственного участника и автора!


                74.


     Над пестрым  и шумным астраханским рынком висел неумолчный
гул голосов сотен и сотен людей,  продающих, покупающих, просто
слоняющихся и  глазеющих  по  сторонам.  Здесь продавалось все:
лопающиеся   от   сахарной   свежести  арбузы,  золотые   дыни,
матово-синие, почти черные, баклажаны, румяные персики, яблоки,
груши, абрикосы... Тучи ос, пчел и  мух  вились  над  торговыми
рядами,  источавшими  почти  осязаемые волны райских  фруктовых
ароматов, и у хозяюшек с  кошелками  разбегались  глаза: что бы
такое  купить?  Дыню, яблоки, груши или тугой  сочный  арбуз  с
темными прожилками на круглых зеленых бочках?


     К  удивлению  некоторых,  арбузами,  наваленными  огромной
грудой   возле   веселенькой   голубой  палатки,  торговал   не
азербайджанец,  к  смуглым  физиономиям которых наш  российский
покупатель уже давно  привык, а грузный румяный мужчина, хоть и
загорелый до  черноты,  но  явно  своего,  родного, славянского
происхождения.


     Он катал на широкой ладони большой арбуз, похожий на мячик
с веселым хвостиком, и зычно выкрикивал:


     - А  вот   кому  арбуз,  замечательный  на  вкус!  Сочный,
сладкий, красный,  экологически  безопасный;  ни пестицидов, ни
нитратов нету, весь из чистого  солнечного  свету!  Только  раз
куснете, пальчики облизьнете! Налетай, навались, кто за сладкую
жизнь! А вот кому арбуз, замечательный на вкус!


     Торговля   у   него  шла  на  редкость  бойко,  и   арбузы
расхватывали, что называется, с пылу с жару.


     В два часа  дня  его сменил своеобычный кавказец, заросший
щетиной до самых глаз, и продавец-рифмоплет  пошел перекусить и
отдохнуть в голубую палатку.


     Там его уже поджидал приятель, коротавший время за чтением
газеты.  Того  же  примерно  возраста,  что   и  торговец,  лет
пятидесяти, он  был  одет  в  просмоленную  брезентовую робу, в
распахнутом  вороте  которой  виднелась полосатая тельняшка,  в
брезентовые  же   штаны   с   глубокими  карманами  и  огромные
сапоги-броды с отвернутыми голенищами.


     - Привет, капитан,  -  поздоровался  продавец, выставил на
маленький  столик  ледяную  бутылку  водки  из  холодильника  и
навалил в  глубокую  тарелку  целую  груду  сочных астраханских
помидоров.


     - Здоров,   Леонтьич,   -   солидно  ответил  приятель   и
неторопливо отложил газету. - Как торговля?


     - Нарасхват идут, - похвастался Леонтьич и разлил водку по
стопарикам. - Когда в рейс-то пойдем?


     - А вот через день-два и двинем. Ну, будем!


     Они выпили, и капитан отер заслезившиеся глаза:


     - Хорошо пошла, ёжкин кот!


     - Ты закусывай,  закусывай,  -  Сергеич  пододвинул к нему
тарелку. - Куда пойдем? Не в Москву, часом?


     - Не, в Саратов.


     - В Саратов, так в Саратов. В Москву-то мне, сам знаешь, не
с руки  возвращаться, да  я и не хочу. Ноги  моей больше там не
будет! Твое здоровье, Семен Петрович!


     Они  еще  немного  выпили  и поболтали, после  чего  Семен
Петрович сказал, что ему надо купить  внуку  подарок,  и  ушел.
Леонтьич,  пользуясь  тем,  что  его обеденный перерыв  еще  не
окончился,  решил  почитать оставленную  приятелем  газету.  На
первой же странице ему попалась на  глаза  большая  статья  под
заголовком:    "Игра    в   дурака    по-банкирски."   Леонтьич
невнимательно пробежал  было  глазами  по  строчкам,  но  вдруг
насторожился, поморгал и начал читать с самого начала.


     В статье пространно рассказывалось о  том,  как  хитрые  и
нечистоплотные  чиновники   нагрели  руки  на   государственных
деньгах, открыв в оффшорной зоне  фирму  "SIMAGO"  с  капиталом
всего в тысячу долларов. Пропуская  через  эту  фирму  огромные
суммы бюджетных денег, чинуши на одних процентах взяли миллионы
и   миллионы    долларов.    Механизм    аферы   был   тщательно
проанализирован  и  поражал  простотой  и  изяществом.  Фамилии
чиновников, набранные  петитом,  повергли Леонтьича в ступор, а
затем...


     Покупатели,  толпящиеся вокруг  арбузной  пирамиды,  разом
вздрогнули  и,  как по  команде,  повернули  головы  в  сторону
голубой палатки,  из  которой вдруг раздались раскаты громового
хохота. Дверь распахнулась, и из  палатки,  держась  за  живот,
выбрался продавец-рифмоплет, по лицу которого катились  крупные
слезы. Он сделал несколько  шагов  и повалился прямо на арбузы,
захлебываясь  от  смеха. Продавец пытался что-то сказать, но  у
него ничего не получалось, и он хохотал все громче и громче.


     Азербайджанец вытаращил на своего сменщика коричневые, как
инжир,  глаза  и  уронил  арбуз   прямо   на   ногу   очередной
покупательнице. Изумленные  граждане  столпились  вокруг, и тут
сквозь их плотные ряды пробился  Семен  Петрович  Дудько. Он не
успел отойти далеко  и  вернулся, заслышав весь этот непонятный
шум и гам. Капитан склонился над  поверженным  Леонтьичем  и  с
непритворным испугом спросил:


     - Валер,  ты  че?  Что  с  тобой  стряслось, мать твою  за
пятку?!


     Но Валера,  или  Леонтьич,  оказался  не  в силах что-либо
объяснить встревоженному  приятелю.  Дрыгая  ногами, он катался
своей  мощной  спиной по похрустывающим арбузам и хохотал,  как
заведенный.


     Капитан Дудько поднапрягся,  взвалил  друга на плечи и под
шепоток всполошенных покупателей потащил его обратно в палатку.


     - Солнечный удар,  не  иначе, - авторитетно объясняли друг
другу покупатели.


     В  палатке  Дудько кое-как  усадил  Леонтьича  на  стул  и
заглянул ему в глаза:


     - Валер, че за номера?


     - П-посмотри,  -  всхлипывая,  ответил  Леонтьич  и  ткнул
трсясущимся пальцем в газету. - Т-теперь  их в-всех приж-жучат,
св-волочей!


     Дудько  прочитал   статью   и   ухватил  себя  за  крупный
коричневый нос:


     - Ежкин   кот...   мать  твою  за  пятку...  -  только   и
пробормотал бравый капитан.



     - Отольются кошке мышкины слезки, - Леонтьич вытер глаза и
достал из  холодильника  "Морозко"  еще  одну  бутылку водки. -
Семеныч, за это надо выпить. Услышал Господь мои молитвы!


     Они опрокинули по рюмке, и тут кто-то деликатно постучал в
дверь палаточки.


     - Заходи! - Зычно пригласил Леонтьич.


     На  пороге   возникло  феерическое  видение.   Неописуемой
красоты длинноногая девица с пышными короткими черными волосами
чарующе улыбнулась приятелям и нежным голоском прощебетала:


     - Приветик, господин Банкир.


     Леонтьич спал с  лица и сделал рукой странный жест, словно
отгоняя нечистую силу:


     - Ларка?! Ты... Я... Ты как здесь оказалась?!


     - Эт-то что  з-за  краля?  -  Задал джентельменский вопрос
капитан  Дудько  слегка  заплетающимся  языком.  -  П-просим  к
наш-шему шал-лашу! В-выпьет-те?


     - Это Ларка  Севастопольская, - прошептал Банкир, не сводя
с дивного видения загипнотизированного взгляда. -  Я  с  ней  в
Москве...  Она  эта...   бабочка  ночная...  Эк-кск-клюз-зив...
Ларка, а ты разве брюнетка?


     Эксклюзивная  ночная  бабочка,  неизвестно  какими  путями
залетевшая из  белокаменной  в  торговый град Астрахань, звонко
расхохоталась.  И   вдруг,   убрав   с   лица  улыбку,  заявила
официальным тоном:


     - Майор УЭП Лариса Ивановна  Савина.  Гражданин Монеткин,
пройдемте.


     И предъявила парализованному  изумлением Банкиру служебное
удостоверение.


     Семен Петрович  Дудько  звучно  грохнул кулаком по шаткому
столику:


     - Не  д-дам   д-друга   ув-вести!  Он  чист  в  г-глаз-зах
з-закон-на и в-властей!


     - Не  пугайтесь,  гражданин,  - солнечно улыбнулась  майор
Лариса  Ивановна  Савина, -  и  вы  тоже  успокойтесь,  Валерий
Леонтьевич. Никто вас в тюрьму  не  посадит,  если вы дополните
вот это, -  майор  постучала наманикюренным ноготком по газете,
лежавшей на столе, - своими чистосердечными показаниями. Вы нам
нужны как свидетель.  О вашем в корне изменившемся образе жизни
мы осведомлены, и к вам у нас претензий практически нет.  Вы же
работали под давлением господ... Икса,  Игрека  и  Зета, не так
ли?


     - Так,  -  ошалело  кивнул  головой Монеткин, не  сводя  с
Ларисы вытаращенных глаз.


     Ларка  Севастопольсая,  то  бишь,  майор  УЭП Лариса   Савина,
изящным  движением   поправила   воздушную   юбку   и  села  на
табуреточку.


     - Значит, вам не о чем беспокоиться.


     - Нет, но...  как?!  Я  ничего  не  понимаю... Ларка... то
есть, товарищ майор,  вы-то каким боком  во все это  влезли?  -
Потрясенно спросил  Валерий  Леонтьевич,  приходя  в  себя, что
далось ему с большим трудом.


     Майор  Савина  вынула  из   крошечной   сумочки  сигареты,
прикурила и выпустила голубое колечко дыма:


     - Дело в том, что с меня-то все и началось.


     Монеткин замотал головой:


     - Как это?


     - Да очень просто,  - усмехнулась Савина.  - К нам  в  УЭП
поступила информация на  ваших бывших боссов. Детали я опущу. В
общем,  я  обратилась к некоему генералу ФСБ Пряхину,  который,
как позже выяснилось, тоже работал на  господ  Икса,  Игрека  и
Зета. Началась утечка информации, пятое-десятое... Но мы успели
во-время.   А   вы,  уважаемый   Валерий   Леонтьевич,   должны
благодарить Господа  Бога  и  товарища  капитана,  который  так
хорошо на вас повлиял и пригрел на своей широкой мужской груди,
иначе сидели бы вы сейчас в камере.


     Капитан  Дудько  приосанился и  бросил  на  очаровательную
сотрудницу УЭП восхищенный взгляд.


     - С нашим удовольствием, - польщенно пробормотал он.


     Лариса Савина загасила сигарету:


     - Ну что,  идемте, Валерий Леонтьевич? Гарантирую - ничего
с вами не сделают, если вы  все  расскажете.  Собирайтесь,  вам
придется  вернуться  в  Москву.  Обещаю, скоро вы  вернетесь  в
полюбившуюся вам Астрахань.


     Савина и Монеткин давно уехали, а капитан Дудько все сидел
в голубой палаточке, забыв даже о подарке для внука, и бормотал
про себя:


     - Да  для  такой красавицы я бы полк бандюг  перевоспитал,
мать твою за пятку!




                76.


     Мы сменили такси.  В третий раз за последние полтора часа.
Я  не  возражала, в таких делах Сергей  понимал  больше  моего.
Попутно мы постепенно переодевались, прикупая в  круглосуточных
магазинах нечто  более  приличное,  чем  рабочие комбинезоны. В
итоге стали выглядеть как люди, хотя  от  нас  еще  попахивало.
Несмотря на то, что я вылила на себя и Сережу по флакону самого
дорогого парфюма.


     К шести часам утра мы, наконец, добрались до нужного места
на  окраине  Москвы.  Высоченные  новостройки  возвышались  над
унылым   окрестным   пейзажем,   напоминающим   лунный   своими
"красотами". Ни одного дерева  ни  росло в этой пустыне, только
далеко на горизонте синел лес. Мы преодолели горы строительного
мусора, вошли в  один из подъездов  еще не заселенного  дома  и
пешком поднялись на восьмой этаж.


     На площадку  выходило  пять  дверей.  Я  подошла к крайней
справа и  с  замирающим  сердцем постучала: раз-два-три, пауза,
раз-два.


     Послышались шаги, блеснул глазок, и дверь открылась.


     - Привет, - сказал мой бывший муж.


     Из-за  его  плеча  выглядывал   какой-то   парень,  широко
улыбаясь  и  делая приглашающие  жесты.  Взглянув  на  него,  я
потеряла дар речи. Сергей тоже как-то смешался и  застыл в позе
аиста, занеся одну ногу над порогом.


     - Проходите, -  пригласил  нас  Альберт и спросил, заметив
мое изумление: - Виола, что с тобой?


     - Сережа, ущипни  меня, пожалуйста, - жалобно попросила я,
переводя взгляд с Алика на парня и обратно.


     - Лучше ты меня, - буркнул Сергей.


     - Да что  с  вами  такое?  -  Совершенно искренно удивился
Алик.


     Парень хихикнул:


     - Они своим глазам не верят!


     - Ах, да. Познакомьтесь,  это  Глеб. Мой двойник, - сказал
Алик так просто, словно иметь двойника - это самое обыкновенное
дело на свете.


     - Твой - кто?! - Переспросила я, не веря свои ушам.


     - Двойник, - представился двойник по имени Глеб и добавил:
-  Может, все-таки  пройдем  в комнаты? У  нас  не очень  много
времени.


     Через полчаса мы  сидели  вокруг большого круглого стола и
уплетали  за  обе  щеки  изумительные пирожки с  капустой.  Эти
кулинарные шедевры  приготовила симпатичная блондинка,  невеста
Глеба, по имени Алиса. Она  сидела  рядом со своим женихом и  с
материнской улыбкой смотрела, как мы с Сергеем обжираемся.



     Алик сидел напротив меня, курил свою знаменитую трубочку и
рассеянно смотрел в окно, за которым уже рассветало. Я смотрела
то на него, то на Глеба,  поражаясь  их  абсолютному  сходству.
Неудивительно, что я подумала,  будто  у меня крыша едет, когда
увидела их  обоих на пороге.  Те же волосы, глаза, фигура, даже
очки в ленноновской оправе. Их бы родная мама не различила!


     Утолив  голод,  я  набросилась  на  Алика  и  потребовала,
наконец, объяснить, что  же это такое происходило со всеми нами
в течение последнего времени.


     Алик выбил  трубочку  и  спокойным,  как  всегда,  голосом
поведал нам следующую захватывающую историю.


     Когда  я   "разоблачила"  своего  бывшего  мужа,  то  бишь,
случайно наткнулась  на  его  тайную  директорию  в  засбоившем
компьютере, сам  Алик  еще  не  думал  завязывать с грандиозной
аферой, в которую  его  постепенно втянули. Втягивали его, надо
сказать,  артистически.  Присмотрели   талантливого   паренька,
помешанного на компьютерных "фишках", и, когда  Алик перешел на
второй курс мехмата МГУ, обратились с неким предложением. Через
третьих лиц, разумеется.


     - У  меня  обострился конфликт с отцом, - рассказывал  мой
бывший  муж   своим   немного  протокольным,  сухим  языком.  -
Захотелось  доказать  ему,  что  я,  во-первых,  не  глупее,  а
во-вторых, гораздо  удачливее.  Деньги  мне  предложили  по тем
временам громадные, а сделать надо было сущий пустяк. Я сделал,
получил  деньги  и очень  себя  зауважал.  Так  и  стал  на них
работать. Потом  купил квартиру, женился и окончательно прервал
отношения  с  отцом: он  назвал  меня  "жуликом"  в  телефонном
разговоре.


     - Ох! - Вырвалось у меня, но я тут же прикусила язычок. Ни
за что  на свете не  признаюсь Алику, что мне довелось случайно
услышать их с отцом приватную беседу.


     - Потом  я  развелся  с  тобой,  -  Алик набил трубочку  и
посмотрел куда-то сквозь меня прозрачными синими глазами. - Это
меня несколько расстроило...


     Глеб почему-то захохотал, а  Сергей,  напротив, насупился.
Алиса улыбнулась и подлила всем чаю.


     - Алгоритм, - тихонько сказала я.


     - Алгоритм, - кивнул Алик. - А потом мне  пришло в голову:
может быть, и мой алгоритм тоже... немного не такой?


     - Вы  можете  по-человечески   разговаривать?  -  Обиженно
спросил Сережа.


     Я погладила его по руке и шепнула:


     - Я тебе потом все объясню.


     Алик пыхнул трубочкой и продолжил:


     - Я   стал   присматриваться    к   своим   работодателям.
Собственно,  я  никогда  не  сомневался  в  их  способности  не
задумываясь убрать со своего  пути  кого угодно, если им начнут
мешать.  Когда  до  меня  дошло, что я, как  выражаются  авторы
детективных романов, "слишком  много знаю", я их обманул. Вот и
все.


     - Ничего  себе  все,  -  фыркнул  Сергей.  - Глеб, вы  его
понимаете?


     - Понимаю, - ухмыльнулся Глеб. - Не  обращайте внимания, у
этого гения мозги немножко набекрень. Алик,  я объясню ребятам,
что ты придумал?


     Алик пожал плечами:


     - По-моему, все понятно.

     - Это по-твоему,  -  возразила  я.  -  Нам твои логические
меандры недоступны. Глеб, ради Бога, расскажите  сами! От этого
ненормального мы наверняка больше ни слова не добьемся.


     Алик вновь пожал  плечами  и неожиданно подмигнул мне, чем
привел  в   окончательное  изумление.  Впрочем,  я  никогда  не
скрывала от самой себя, что Алика мне понять не дано.  И ничего
тут не поделаешь. Думаю, его вообще мало кому дано понять...


     - Ну-с, - начал  Глеб,  заранее широко улыбаясь, - значит,
дошло до нашего гения, что он висит буквально на волоске. А тут
как раз  ему  мягко  приказали  провернуть  грандиозную аферу с
небольшой такой фирмочкой, находящейся на экзотических островах
в оффшорной зоне. Фирмочка называлась...


     - "SIMAGO", - перебил Сергей.


     - Точно, - Глеб кивнул. - Алик дельце это для своих боссов
провернул... только немного не в ту сторону.


     - В какую же? - Спросила я, изнывая от любопытства.


     - Я перевел их деньги  на  другие счета, - скучным голосом
объяснил  мой  бывший  гений. - И  они  никак  не  могли до них
добраться. Не понимаю, зачем объяснять очевидное?


     - Сколько же там? - Прищурился Сережа.


     Алик изобразил свой любимый жест, то бишь, пожал плечами:


     - Миллионов сорок-пятьдесят,  точно  не  скажу. На них уже
проценты наросли, я еще не считал, но могу прикинуть...


     - Пятьдесят миллионов чего? - Тупо спросила я.


     - Долларов,  разумеется,  -  добавил  Глеб,  с   интересом
наблюдая за моей реакцией.


     Я не обманула  его  ожиданий. У  меня  зазвенело в ушах  и
отвалилась  нижняя  челюсть.  Сережа  поперхнулся,  но  тут  же
уточнил:


     - Это ИХ проценты? Икса, Игрека и...



     - Да. Сами  капиталы,  то  есть народные денежки, спокойно
лежат себе там, где положено. В бюджете. Если еще кто-нибудь на
них лапу не наложил, - охотно пояснил Глеб.


     - То   есть...    То    есть,    Алик   украл...   пардон,
экспроприировал   только   награбленное   этими   чинушами?   -
Сформулировал Сережа.


     - Именно, - кивнул Глеб.


     - Самолет, - вдруг  сказал Алик.


     - Какой еще самолет? - Я уставилась на бывшего мужа во все
глаза, не поспевая за извилистым ходом его мыслей.


     - Погоди с самолетом, успеем, - отмахнулся от него Глеб. -
Надо же  о нас  с тобой поведать, а то  ребята просто лопнут от
любопытства.


     Алик в  сотый раз пожал плечами и взял  с тарелки еще один
пирог.


     - Я, как и  твой бывший супруг, люблю гулять по Интернету,
- начал было Глеб, но Алик вмешался и начал рассказывать сам.


     - У меня есть "страничка" в Интернете, - сказал наш гений,
доедая пирог. -  Но фотографию свою  я не давал,  учитывая,  на
кого работаю. И вдруг я ее увидел. Удивился,  потому что адрес,
конечно, был  совсем  другой.  Отправил  сообщение,  потому что
подумал, что  меня  кто-то  разыгрывает.  Мне  ответил  Глеб...
Дальше все ясно.


     - Опять все ясно, -  простонала  я, - Алик, мне, например,
совсем  ничего  не  ясно!  То  есть,  ясно,  что  вы  с  Глебом
познакомились,  но   вся   история   с  подменой  и  двойниками
по-прежнему в тумане.


     Алик укоризненно покачал головой:


     - Главное понятно, зачем подробности?


     - Подробности - это же самое  интересное!  -  Заявила я, и
остальные меня поддержали.


     Глеб  хихикнул  и  продолжил  вместо  Алика,  который  уже
настолько утомился от всеобщей тупости, что отказался принимать
участие в дальнейших объяснениях.


     - Сижу  я,  стало быть, дома, лазаю по  Интернету...  А  у
меня, как вы уже поняли, тоже была там "страничка", разумеется,
с моей фотографией. И вдруг  я  получаю  непонятное сообщение -
мол,  кто  это додумался запихнуть фото Альберта Ключевского  в
Интернет, да еще и  адрес  другой указать? Отвечаю: никакая это
не фотография  неизвестного  мне господина Ключевского, это моя
собственная, родная,  с  детства  известная мне физиономия. Мне
опять вопрос... В общем, опуская детали: в итоге встретились мы
с Аликом живьем, на следующий же день.


     - Ну? Ну? - Я уже  не  могла усидеть на месте, вскочила  и
забегала по комнате.


     - Не мелькай перед  глазами, - Сережа ухватил меня за руку
и посадил к себе на колени.


     - Ну, и договорились обо всем.  Не  сразу,  конечно.  Алик
долго ко  мне  присматривался:  дело-то  касалось  его жизни! Я
поехал на дачу,  там у Алиски  домик, - Глеб  ласково  погладил
невесту по коленке,  -  и мы с нашим  гением  принялись на пару
отравлять жизнь его боссам, с которыми он больше не хотел иметь
ничего общего. И нам это удалось. Газеты читали?


     - Так это ты - анонимный источник?! - Воскликнула я, глядя
на  бывшего  мужа  с  таким восторгом, что Сергей  набычился  и
по-хозяйски обнял меня.


     - Разумеется,  -  снисходительно  кивнул   Алик   и  опять
произнес загадочное слово: - Самолет!


     - Пошли, пора  собираться,  -  Глеб  встал  из-за стола, -
подробности в дороге узнаете.


     Ровно в  семь утра пять  человек вышли из квартиры в одной
из новостроек  на окраине Москвы. А  через сутки эти  же пятеро
человек  покинули  пределы  Российской Федерации. Бесследно  и,
похоже, навсегда.



                Э П И Л О Г



     - Вот  и  все,  -  сказала  мадам  Ди Луна  и  загасила  в
хрустальной пепельнице длинную тонкую сигарету.


     Владимир  Никольский  глубоко  вздохнул, словно приходя  в
себя:

     - Невероятная история... Ни  за что бы не поверил, если бы
вы  не  сидели сейчас  передо  мной. Прочти  я  такое в  книге,
подумал бы, что у автора  слишком  бурное  воображение. Как вам
удалось выбраться из России незамеченными? Ведь если бы товарищ
генерал поймал  вас по приказу  господ Икса, Игрека и Зета, вам
бы очень не поздоровилось.


     Мадам Ди Луна  засмеялась:


     - Когда есть деньги, выбраться не так уж сложно. А о наших
приключениях,  может  быть, когда-нибудь  действительно напишут
детективный роман! Выпьете какой-нибудь тоник со льдом?


     - С удовольствием.


     Мадам Ди Луна нажала на пуговку звонка, вделанную в крышку
стола. Вошла миловидная  девушка  в скромном, но явно недешевом
платье.  Мадам   Ди   Луна   вполголоса  отдала  ей  приказание
по-итальянски. Девушка сделала книксен и вышла.


     - Вы совершенно преобразились, - заметил Никольский. - Кто
бы узнал в вас ту...


     - Затюханную серую мышку? - Подхватила мадам.


     - Ну, я не это хотел сказать.


     - Володя, но вы же меня узнали?


     - Узнал, но  вначале  не  поверил  собственным глазам. Эти
волосы, стать, это платье! Вы королева, дорогая Виола!


     - Спасибо. Хотя волосы мне нарастили по особой технологии,
но все равно - спасибо.


     Девушка внесла  поднос  с  фруктами  и  напитками, еще раз
поклонилась и исчезла.


     - А что случилось с другими участниками этой замечательной
истории? - С интересом спросил Никольский.  -  Где  сейчас  ваш
бывший муж, его двойник и Сергей? Чем они занимаются?


     - Идемте, я вам кое-что покажу.



     Они прошли по коридору, поднялись на один этаж, и Мадам Ди
Луна  ввела   Владимира  в  полутемное  помещение,  похожее  на
операторскую телевизионной студии. Две стены занимали  мониторы
следящих установок,  за  которыми  пристально следили несколько
молодых крепких парней. На головах у них были большие наушники.


     Мадам Ди Луна, или  Виола,  подвела Никольского к пульту и
указала рукой на один из мониторов:


     - Видите молодого человека в смокинге?


     - С черной бабочкой?


     - Нет, с бордовой.


     - Вот этот?


     - Да. Это  Сережа. Он стал начальником службы безопасности
моего казино. И еще... моим мужем.


     - Поздравляю! - Никольский поцеловал Виоле руку, взирая на
нее с искренним восхищением.


     - Глеб у нас  - главный менеджер, - продолжила Виола, взяв
Владимира  под  руку и выходя в  коридор.  - Он ведет всю  нашу
бухгалтерию. Живет с молодой женой, Алисой,  в пентхаузе, рядом
со мной и Сережей.


     - А  ваш  бывший  муж?  Чем  занят   этот  гений,  этот...
Эйнштейн?


     Виола улыбнулась:


     - Алик,    как    вы     поняли,    существо    совершенно
непредсказуемое. В казино ему было  бы  скучно,  не тот размах.
Буквально через месяц после того, как я устроила здесь все свои
дела,  господина  Ключевского-младшего  пригласили на службу  в
один институт НАСА. Секретный, разумеется. Так  что сейчас Алик
в Штатах. Ну, а что с  ним дальше будет - наверное, один только
Господь Бог знает! Все, что угодно, и в любой момент.


     - А все эти Иксы, Игреки... Штирлицы и прочие?


     - Вам  об  этом  лучше  знать,  Володя,  вы  же  из России
приехали.  Я   уверена,   что   эти  высокопоставленные  жулики
процветают по-прежнему. А Штирлицы и прочие у них на посылках.


     - Думаю, вы недалеки от истины.


     - А  теперь  поговорим  о  вас,  -   Виола  опустилась  на
маленький диванчик,  стоявший  в  укромном  уголке  коридора. -
Значит, цыганка запретила вам играть в азартные игры?


     Никольский присел рядом с Виолой и удрученно кивнул:


     - Да, сказала, что  от меня отвернется даже удача в делах.
А я не послушался, и вот... - он развел руками.


     - А если вы сыграете еще один, последний раз, и выиграете,
будете потом играть еще?


     - Ни  за  что  на  свете,  -  Владимир  даже  вздрогнул, -
зарекусь навсегда! Но мне и не на что сыграть, я продулся в пух
и прах.


     Виола открыла маленькую сумочку, достала жетон, зажала его
в руке и строго посмотрела на Никольского:


     - Дайте слово, что больше  никогда  в жизни не подойдете к
игорному столу.


     - Клянусь!


     - Идемте.


     Они спустились  в  игорный  зал. Вторичное появление Мадам
Фортуны на  публике  было  встречено  с  еще большим восторгом.
Завсегдатаи осыпали ее комплиментами. Мадам Ди Луна улыбалась и
вежливо кивала знакомым.


     Подойдя  к  одному  из  столов,  Мадам  Фортуна  подозвала
менеджера, представила Никольского и сказала:


     - Мой  друг  хочет сыграть на удачу. Пьетро, отнеситесь  к
нему с особым уважением.


     - Будет исполнено, мадам,  -  Пьетро склонился в поклоне и
мигнул девушке-крупье.


     - А на что  мне  ставить? - Растерянно спросил Никольский,
вертя в пальцах жетон.


     Мадам Ди Луна обменялась взглядом с менеджером и ответила:


     - На что хотите.


     Владимир протянул  было  руку,  отдернул, снова протянул и
поставил на первое попавшееся число, даже  толком не разглядев,
на какое именно.


     Мадам Ди  Луна кивнула, девушка-крупье запустила шарик. Он
весело  покатился  по ободку колеса, подпрыгнул раз, другой,  и
упал в ячейку.

     - Двадцать восемь,  черное!  -  Громко  объявила  крупье и
поклонилась Никольскому: - Месье, вы выиграли.


     Владимир,   не   веря   своим    глазам,    смотрел,   как
девушка-крупье сгребает лопаточкой разноцветные фишки, которыми
было усеяно игорное поле, и пододвигает к нему  всю эту пеструю
кучку.


     - Это... Сколько здесь? - Хрипло спросил он.


     Виола ответила:


     - Сколько бы ни было, вы помните о своей клятве?


     - Помню... Вио... То есть, дорогая Мадам  Фортуна, вы меня
просто спасли! Здесь же больше, чем я проиграл!


     - Тихо, - Виола  крепко взяла его  под руку и  шепнула  на
ушко: - Ведь  безвыходных  положений не  бывает,  не так ли?  А
проигрывают, дорогой Володя, только дураки!


                К О Н Е Ц