Старый поэт

               

В полночной тишине сидит поэт,
И просит хоть немного вдохновенья.
В обычной жизни он большой эстет,
И к рифмованию давно имеет увлеченье.
Он много пожил, много повидал,
И соли пуд давно уж съеден,
Всю жизнь свою стихам отдал,
Был в меру и богат, и в меру беден.
Свою работу, основную, праведно терпел,
Что делать? Жить на что-то было надо.
Ни то, чтобы работать не умел –
Просто, поэзия была его отрада.
О женщинах по молодости были мысли,
Но узы Гименея не смогли связать,
Он альтруистом был по жизни –
Лишь только бы стихам в душе звучать.
Их в старом письменном столе уже немало, 
Ночных видений, вдохновенья след,
Они лежать в столе давно устали,
Но, видно, им не суждено увидеть свет.
Друзья, которые по молодости были,
Давали им своё поспешное добро,
Но дилетантами в стихосложении слыли.
А потому не убедили во время его.
И эта неуверенность с рожденья
Не давала быть ему и твёрже, и смелей,
Поэтому свои стихосложения,
Он прятал в стол, подальше от людей.
И, если в жизни робкий, неумелый,
В своих стихах мог всё уметь,
И, если в жизни был несмелый,
В своих стихах мог всё преодолеть.
Когда творил в полночной тишине,
Он поднимал все чувства, и желанья,
И был тогда, в ночи, и бог, и царь себе.
И власть имел над мирозданьем.
Стихи свои он бережно хранил,
И перечитывал наедине порою даже.
До совершенства рифмы доводил,
Стараясь сделать их сильней и краше.
Он помнил один случай, как однажды,
К нему, сюда, в ночи пришла она:
Юна, невинна и по своему отважна,
И свежесть дарственную принесла.
Он был тогда довольно молод,
И чувств в душе ещё горел огонь,
Но вдруг внутри образовался холод,
И чей-то голос прошептал ему: «Не тронь».
Он, словно сам себя тогда не помня,
Буквально вытолкал её за дверь,
При этом бормоча, что для неё неровня,
Что он не тот, кто нужен ей теперь.
Потом писал, писал до самого утра,
Все внутренние силы, вылив на бумаге,
Перед глазами в разных образах она,
А он, как пьяный был, не нужно браги.
С тех пор уж так и повелось,
Все удовольствия невольно отвергая.
Он по ночам, когда частенько не спалось,
Писал стихи, тот случай вспоминая.
Он часто думал, как бы поступил,
Случись сейчас ей появиться на пороге?
Прогнал её, иль всё же приютил?
Чтобы стихи свои писать потом в итоге?
Но дверь молчит, она нема в ночи,
А в голове застой – ни искорки, ни мысли,
И лампа на столе в прообразе свечи,
А на душе как будто черти грызли.
Да, с возрастом ушли и чувства, и желанья,
Их теперь совсем уж не догнать,
А он в стихах не получив признанья,
Не может бросить их писать!
Но с каждым разом всё трудней бывает,
И вдохновенье иссякает на корню,
А то, что всё внутри куда-то исчезает,
Пожаловаться можно только на судьбу.
И вот, как молния, мелькнула мысль одна.
Про случай тот, что часто вспоминал,
Ведь дева та, в ночи, его же Музою была,
А он, не разобравшись, её прогнал.
В полночной тишине сидит поэт,
И просит вдохновения хоть чуток,
Но вдохновения всё нет и нет,
А он, по сути, просто одинок.