Эклектика

Чуть слышный плеск вечернего азота
после грозы. Повышенная влажность.
Мы вырулим сквозь угол поворота,
которому близка желтушная бумажность;
еще приблизимся. Как все совпало -
как цвет кровинок с цветом одеяла.

Тут написать бы летопись, поймать моменты. 
История через персону, кто-то скажет.
Чернила кончились, отсняты киноленты,
и я выплевываю всяческую лажу,
спускаясь вниз от центра в серый спальник.
Как цвет кровинок на пододеяльник.

Чего еще желать, помимо славы?
В глазах толпы, в твоем дурацком взгляде.
Мою телегу держат металлические сплавы,
и вера в интеллект обыкновенной ****и.
Мы, пересекшие проспект, вступаем в скачки.
Кровинки непременно наступают в жизни прачки.

Из этого я сочиню сюжет для книги -
для отвратительного пятисотстраничного романа
о том, как люди честно выбрали вериги
без веры в содержание тимпана.
О том, как пассажир уплачивает мелочь.
Об эволюции из меда в желчь.

***

Истуканы вымощены боком
на трамваях, проходящих мимо.
Дует зимнее полярное сирокко.
Представленья о вещах неоспоримы -
в этом смысле представленье интересней
вещи, и его симптоматичней.

Снег летит, победу возвещая
белого над черным. Только в чае
черное осталось. Возвращая
долг балансу светотени, отмечаю
заметенную аббатства коллоннаду.
Погребает золотую эспланаду.

На мороз выходит юный пролетарий,
и дымит своею смольной сигаретой.
Всё вокруг кружится, пролетает.
Ни на танке не проедешь, ни каретой.
Тротуар покрыт белесой новой кожей.
Пробирает до апоплексичной дрожи.

***

Легко представить себе проселочную дорогу, выход из коридора
на полуденную жару, кустарник, опушку леса,
инородное гудение проводов, бревенчатый абрис дома,
синее чистое небо, потеющие телеса.
Насекомых и птиц в лесу.
Приближающуюся грозу.

Сложнее представить будущее. Мыслительный процесс
начинается с "извините", с образной закорючки
стереотипа. С белых листов и черных чернил, и с цесс-
сии мозга, где сидит сутулое "до получки".
За мысль приходится нехотя извиняться
не начав изливаться.

***

Поздним вечером в окна влетают и бьются мыши.
Я сижу в столовой, мы продали все объекты.
День не тот, что ждали, а тот, что вышел.
Огоньки в пшенице дают акцепты.
У соседей в бочках горят костры.
Господи, как же они пестры.

Я не жду, обнаружив себя на секунду в дырке
между стрелкой часов и ее изнанкой.
Иногда половица хрустнет, потом - заскрипят ботинки,
чтобы выйти, накинув халат из нанки
в летнюю ночь.
И ногами ее истолочь.

***

Ностальгия по будущему настигает спиной вперед.
Посреди бесполезного дня, в тоске по могущему случиться
начинаешь копаться в том, чего и сомнолог не разберет.
Коль была бы стена - научился б биться
об нее нестареющим лбом.
Зарываться кротом.

Ностальгия по будущему. Сумма обиды и постиронии. Дебарка-
дер, плывущий вниз, оторвавшийся от причала.
Иссиня-черные, низкие, на грецкий орех походящие облака -
индикатор чудесной способности встать у начала
пьесы. Сыграть ее нараспев.
Разукрасить хлев.

***

Здравствуй, грядущее. Карамельная пустота
заполняется маленьким, сильным, красивым телом.
Глаз щекочет противно куриная слепота,
не давая предугадать силуэт, обведенный мелом.
Теплой мыслью нащупать мочку.
И поставить точку.