Княжна автор Марина Беркович памяти Оли Уняниной

МАРИНА БЕРКОВИЧ
КНЯЖНА
Болезнь сурово напоминала о себе. Оля почти  не видит, передвигается по стенке. Ей   28 лет. У неё тяжелая форма диабета. Вынужденный   академический отпуск. Утро. Приоткрывает  глаза  и  видит  на  стене  Крест  с  Распятием  Иисуса  Христа. Мелькает  мысль:  «Не  сплю. Потом  буду  думать, что был  сон, но  сейчас же я это  вижу наяву».  Распятие  медленно  плывёт  к  окну  и  исчезает.  До  смерти  оставался  год. Это  знамение стало понятным  потом. Бог  призывал  к   молитве. Но что знал об этом человек советской  школы? Знала  она  с  мамой   тогда один лишь  90-й псалом.
   До  последнего  года  болезни   Оля   учится  в  Московском  лесотехническом  институте, закончив 29-ю школу г. Мариуполя   с  золотой  медалью. Ей  всё   нравится, она увлечена  предметами, участвует  в  творческой  группе института, в редакционной  коллегии, много  рисует. Её  любят  и  она  любима. Радуется  жизни, пишет  стихи, письма  маме.  Эти письма сохранились, все до одного.
«Здравствуй,   мамочка. У  меня  всё  хорошо. У  нас  опять  тепло, всё   тает. Весна. На душе  трепет  и  тревога…..»
«Милая  моя  мамочка, солнышко, светик  мой  родной,  зорька  моя  ясная, как  я  хочу  тебя  увидеть, обнять, рассказать  тебе   то, что   и  в  слова-то  не  переведёшь, но  ты  поймёшь. Ещё пришло письмо от   Метёлкина.  Совсем сдурел парень. Сумасшедший. Ведь я никогда не стану  его женой. Это я точно решила. Мне не нужна собака, преданно заглядывающая мне в глаза. Может жестоко, но зато правда.»
Что-то было в ней неуловимо прекрасное. Когда она входила в транспорт, она краснела, потому что все взоры обращались к ней. Часто говорили: «Пушкинская, Тургеневская девушка»
Как-то летом  в каникулы, а дело было у ларька с овощами, за ней занял очередь явно приезжий старичок. В те годы в Мариуполе  летом было много отдыхающих. Стала за ним занимать очередь женщина и спрашивает, как обычно: «А Вы за кем?»  Он и говорит: «А вот, за княжной».  Дай Бог каждой девушке услышать такое в свой адрес. Тот интеллигентный старичок узнал в ней свой век.
Трудно привыкала она к новому городу, новой школе.  Много было курьёзов и огорчений. Как-то в дверях школы её не пропускают:
-Где сменка?
-А что это такое?
          -Тапочки.
          -Да, а ночнушку не принести?
Однажды её сильно обидел Дима Яцко. Он не выучил урока украинского языка, хотел пересесть на последнюю парту и сбросил Олины вещи на пол. Нет, он не был злым мальчиком, он потом это доказал. У Оли есть стих о нём. Просто нравы нового города отличались от нравов прежнего. Девушки, милые девушки! Многое  зависит от вас.
Сохранился в её письмах листочек:
                Акафист
     Пресвятой   Богородице
                Ради чудотворной иконы  Её
                «Всецарица»(«Пантанаса»),
       Имеющей особую благодать помогать страждущим
                Кондак 1
 Новоявленней Твоей иконе предстояще вернии,умиленно…
Что думала она,  когда записывала эти строки? Никогда не сетовала на свою болезнь. Покорно принимала всё от любимого Бога. Верила по-своему, никому это не оглашая.
За 17 дней до смерти она попросила позвать в дом фотографа. А были   Новогодние ёлки  в детских садах, и он не шёл. Оля напомнила маме, «…а то поздно будет». Слова «смерть, умру»  никогда не звучали в её речи до этого. За несколько  дней до смерти она сказала маме: «Чтобы мы там (и показала  глазами вверх) были вместе, ничего не сделай». Это было сказано без трагичности, очень умиротворённо.
Тяжело, конечно,  тяжело писать.
Ну а пока поток писем, в которых жажда жизни:
«Сегодня у моей Галочки День рождения. Вечером соберём гостей…» и дальше: «..замечательные ребята, истинные интеллигенты, поём всё Окуджаву и Дольского».
«Мамочка, какая у нас  стоит красивая осень. Золотая, рыжая, очень красивая».
«Ужасно  хочу домой. Внутри какая-то пустота. Передо мной стоят белые розы в кефирной бутылочке. Принесли нам их заочники. Ландыши на моей тумбочке. А всё равно хочу положить голову к тебе на колени.»
«…Вечером попереписывала стихи, мне принесли  томик Окуджавы».
«Прекрасно прошло вчерашнее  торжество. У нас  в комнате две гитары. Как мы пели, если бы ты была рядом, …а  я мысленно всегда возле тебя».
«А мы сегодня проснулись от гомона свиристелей. Они, наверно, перелетали. И их уселось на берёзе у нашего окна штук 30. Болтливых с кокетливыми хохолками  верещуней. Где-то читала:»Утром её будил любимый и птицы.»
«Я, по-моему, не писала – связала свитер, ношу, всем нравится».
«Мне нужна ты, нужна, как воздух».
«Я каждый вечер желаю тебе спокойной ночи, а утром доброго дня».
«Купила кисточку для масляных красок №10, настоящая щетинка, очень хорошая».
Хандра: « …вот фотография прибита косо…».
«Очень мне помогает наш птичий атлас».
«Гладила по перьям чучело фламинго».

«На днях было у нас ЧП, обнаружила я мышь в своей сумке, сумка тут же полетела  в коридор, а бедная мышка, удачно приземлившись, смылась в комнату напротив. Таким образом, я её переселила. Или я – или она, вместе мы не могли»

«Скоро старый Новый год, не забудь помычать».

«Я ещё занялась научной работой: «Яблоня в озеленении Москвы».

«Перечитала А.Вознесенского. Но самое лучшее у него - это о Плисецкой»

«Приехала в институт и словно попала в водоворот  бурной горной речки»

«Сегодня шла в институт – дорогу белочка  перебежала. Им в  этом году очень голодно. Нет совсем рябины, мало боярышника,   да и орешек что-то не видно».

«Ужасно хочу домой. Мамулечка, как же я соскучилась. Знаешь в «Юноне и Авось» есть песня:»Нас мало, нас адски мало, но самое страшное,что мы врозь, но из всех припонов, из всех кошмаров нас вывозит Авось».Прямо про нас  с тобой. А вообще-то  -  это чудесная  рок- опера. Я напишу тебе о ней завтра».

«Помнишь, обещала тебе рассказать о рок -опере «Юнона и Авось»?
Музыка Рыбникова, а в основу либретто  была положена  поэма А. Вознесенского. В1812году у графа  Резанова  умирает жена. Ему 40лет. Он полон жизненных и душевных сил, карьера его  в полном расцвете, но он убит горем  и  хочет уйти от дел. Уезжает в своё поместье и там ему попадаются   книги об Америке. От природы это деятельный и энергичный человек. В его голове возникает дерзкий план. Он решает посвятить свою жизнь расцвету сотрудничества Америки и России. Возвращается  ко двору и подаёт свой прожект князю  Румянцеву с припиской: «В случае материальных затруднений согласен за  свои   деньги приобрести  на судоверфи корабль и возглавить экспедицию». И вот экспедиция прибывает  на американский берег. Сначала испанские  конкистадоры встречают  их враждебно, но позже узнав, что это подданные великого Российского государя , меняют своё отношение.
Маленькое поселение белых. День 15-тилетия дочери  начальника форта Кончиты. Сорокалетний граф Резанов  влюбляется в 15тилетнюю  Кончиту.
«Мне 40 лет нет бухты кораблю, позвольте  Ваш цветок слезами окроплю, иностранец Вас  ангажирует на танец».
Они любят друг друга, они повенчаны. Граф уезжает и вскоре должен вернуться. Он не  возвращается: доведя корабль до порта России, он умирает.
Кончита ждёт   его 35лет, т.е. до 50-ти, потом она уходит  в монастырь и даёт обет молчания, там вскоре она умирает.
       Ещё одна печальная история любви, поведанная миру. Спрашиваю себя: смогла бы я ждать35лет, отказываться от тысячи партий и помнить лишь одного – нет. А она, эта непонятная, далёкая, загадочная Кончита, у которой глаза как «карие вишни»,она могла.
Вот какую прелесть мы слушаем. У меня всё хорошо.»

«А у нас с теплом пробуждается что-то, здесь это называют» чувство поля»,
Зов земли.» Старики» тоскуют и считают деньки до начала экспедиций, а мы »молодняк»вспоминаем всё чаще полевые в Камшиловке. И странное дело, все тяготы забыты, помнится только романтика.  Словом, с теплом у нас  тут какие-то турбулентные течения и всех тянет к рюкзаку и пыльной дороге. Саша Строев говорит , что его манит пальцем таёжный бесёнок. Странно, но я типичный городской выродок тоже чувствую притяжение этих сил, сил запаха костра, большого ночного неба, силуэтов лошадей в тумане.»


Несколько раз летом Оля летала  к отцу в Ташкент. Вот отрывок из письма
«Только вышла из  метро, стал накрапывать дождик. Тёплый и несмелый. А мне показалось, что это старый настройщик нажмёт клавишу роля и долго- долго вслушивается в её звучание, потом упадёт другая капля-звук и опять пауза. А когда я уже вошла во двор Уняниных, мастер понял, что инструмент исправен и заиграл  бодрый марш по крышам, водосточным трубам. И под эту музыку слетали в танце лепестки яблони и вишни»

«Добрый день, милое моё солнышко! Сейчас расскажу , свидетелем какой уморительной сценки я была. Сижу дома. На небе солнце, вдруг   слышу гром: откуда? Почему? Ничего не понимаю. Вышла во двор. И вижу: это не гром – это на крыше сражаются два кота. Вцепились друг в друга рыжий и    чёрный. Через минуту этот цветной клубок скатывается с крыши на землю. Тут-то я их и рассмотрела. Оба громадные.  Чёрный с гладкой шерстью, длиннющим хвостом  и раскосыми жёлтыми глазами, скуластый и какой-то не русский , на монголо - татарина похожий; рыжий –пушистый, с огромными  баками, драным ухом и белой грудкой. Всё было в метре от меня, но на моё присутствие коты наплевали – словно меня и нет. Впрочем, в тот момент они  явно забыли, что они домашние котики: в них говорил голос рода. Они были тигры, пантеры, рыси, барсы- кто угодно, но не домашние киски. И вот тут началось – они  по очереди били друг друга лапами по усатым мордам, выли и  выгибали спины, били хвостами по земле, поднимали ёжиком шерсть.
Боже мой, как они были похожи на  каких - нибудь  посредственных людишек, вдруг  возомнивших, что  они гениальны. Это продолжалось минут
десять, потом нервы у чёрного не  выдержали и он постыдно дал дёру. А рыжий вдруг в мгновение переменился (это соседский кот )- он вдруг стал  таким же сонным, уютным  и ленивым, как всегда, что-то замурлыкал себе под нос (наверно, человек бы запел арийку из плохонькой  опереттки ), подошёл ко мне, потёрся о ноги, посмотрел преданно в глаза и развалился в теньке.  И поверить нельзя было, что минуту назад это был грозный зверь. Вот какие превращения. Театр одного актёра- кота. Я Ваську прямо зауважала и выдала ему колбасы.»

«Сейчас в конверт  положу засушенную веточку цветущей калины. Те цветки, которые  крупные и по краям- стерильны, т. е.  не дают плодов, а кисточку образуют лишь мелкие в середине. А крайние ( крупные) только для привлечения насекомых.  Удивляюсь на каждом шагу мудрости природы и ещё на сколько ближе раньше люди были к ней. Ведь в Древней Элладе были гетеры и жёны- а эта мудрость в цветке калины. Вообще, ой как хочется тебе всего порассказать. Тут везде сказка вокруг! Наверно, это и есть счастье! И впереди встреча с тобой. »

           Голенищев-Кутузов
Бушует буря, ночь темна.
Внимаю ветра завыванья.
Он ,как бродяга,у окна
Стучит и просит подаянья.
Отдам ему свою печаль,
Печаль, что в сердце тайно тлеет,-
Пусть в поле он её развеет
И унесёт с собою вдаль!

«Письмо пишу, а в комнате полно народу. Это заселились мои четверокурсники,да к ним ещё «друзья дома» пришли . Но вообще – то ребята прекрасные. Мы только кончили чаепитие, сейчас дискуссия» Есть жизнь на Марсе, нет жизни на Марсе».Володя  прекрасно играет на гитаре и вчера он пел мне, только мне, чудесные песни –лирические и замечательные-Высоцкого. Таких я ещё не слыхала.»

«Пишу уже утром, вчера на этом месте меня увели к костру. Посидели вместе с мальчишками, попели, послушали гитару. Много было  Окуджавы, Есенина, Юрия Кукина. Напекли ведро картошки. Звёзды, песни, танцующие языки пламени – всё  это отвлекло от   грустных  дум. И потом после костра я уснула какая- то умиротворённая».
 

Очень многое помнится из её рассказов, когда приезжала домой. Однажды, когда собирали гербарий, ушли далеко от лагеря и  повстречались с лосем.  красивый, с ветвистыми рогами. Струсили, конечно.  С ними  был Чобанян Ашот - однокурсник. К  Оле он относился с  особой симпатией,
помогал в житейских трудностях. Оля ему помогала  в черчении, рисовании. Так вот в данной ситуации он , как единственный мужчина среди них, взял руководство на себя, приказал им:»Девочки, тихо без паники, сели.» Сам оказался между лосем и группой девочек. Лось постоял и ушёл.

«Вчера  ходили с  Галкой на самодеятельность института Патриса Лумумбы. Ашот  в своём фестивальном комитете достал. Думали  мура, нет, очень понравилось. Ах, какие там были ливанцы – красивые , как греческие боги.  Индийское многоголосое пение – чудо, как красиво.

10 –е марта . Олин День рождения. « Утром пришёл поздравлять Гордиевский. Он  несчастлив- я чувствую, но и я с ним не могу .Это не моё, отступаюсь, хотя что- то этот визит всколыхнул. А 7-го чуть не весь день сидел Строев. Дарил кусочки души – песни свои собственные и другие. Два ярких факела, но я не хочу сгореть в их огне, я только погреюсь у их костра, тепло останется на всю жизнь. Забыть  уже не смогу, это я понимаю. И грустно, и страшно, и счастлива. Мне сейчас очень надо с тобой поговорить.»
               ЮРИЙ    КУКИН   

Маленький    Гном  ,
Поправь  колпачок
И  брось, не  сердись,
Разожми  кулачок.
Беги от людей,
Мой  маленький   Гном,
Беги  поскорей
В свой старенький дом.
Где  по стенам  вместо картин,
Гирлянды  ненужных   слов
Где мозаикой  стекол –окон
волшебных слов.

И книги, рожденные сотней
Сказочно  умных голов.
От  Шарля  Перро
И  до Магизма  снов.
Мой маленький Гном
Поправь колпачок
Не  топай ногой.
Потерял  башмачок.
Беги от людей
Мой маленький Гном,
Беги  поскорей
В  свой старенький дом.
Где  чай не  в стаканах
А  в чашечках  чайных роз.
Где веточки пихты  духи,
А подарок  ответ на вопрос.
Где много  неслышного смеха
 И  много невидимых слез
   Песни под звуки гитар. Мотыльков и стрекоз.

 Мой маленький Гном,
Поправь колпачок
 И так не ругайся, получишь щелчок.
Беги от людей мой маленький Гном
Беги поскорей в старенький  дом.
Нет, нет я к тебе не пойду
Мой маленький Гном
Я  стар, я устал
И двигаться стал я с трудом.
Я знаю: твой год
Он всего от  зари до зари.
Мне тысяча лет
Потому лишь что мне тридцать три.
Мой маленький   Гном.
Поправь колпачок
И   брось ,
не сердись,
 разожми кулачок.
Слезинки утри
Надень башмачок
И косу привычно
Забрось за плечо.

«Мамочка, я нашла в библиотеке стихи Роберта Бёрнса и кое – что выписала. Посылаю. Я знаю, что ты их очень любишь»

Настанет день и час пробьёт,
Когда уму и чести
На всей земле придёт черёд
Стоять на первом месте…

Будь благодарен каждому цветку,
Чей аромат вдыхал ты на веку.
Будь благодарен дереву за тень,
Реке, чью воду пил ты в жаркий день.
Был добр к тебе какой – то человек,
Его добра не забывай весь век.
Сам сделал доброе  кому – нибудь,
Не поминай ему и сам забудь…

Читаю журнал «Юный художник». Вот из него немного о символах древнерусской живописи:
«Троица» - древнерусский символ единения и готовности к самопожертвованию.
Икона Божьей Матери – символ Великодушия.
Любая икона – символ Добродетели.
Преувеличенно большие глаза – символ духовной сущности небожителя.
Икона любая – символ, позволяющий вспомнить о доброте, совести, милосердии.
Преувеличина кисть благославляющей руки  - усиливается смысловое значение жеста.
Смотреть на икону – смотреть в себя, чтобы очиститься, приобщиться к  духовному.
Золото на иконах – символ солнца, жизни и бессмертия духа.
Крестный меч – символ воинской доблести и стойкости.
Хоругвии, церковные знамёна, монах – праведник – священная война. 
Можно встретить на полотнах Ильи  Глазунова и Юрия  Ракши.

«Завтра сдаю зачёт по зверушкам, голова полна всякими бурозубками…»
«Сегодня у   нас лекция по селекции была в лабораторном корпусе,  а  он стоит в  дендрарии. Сорвала веточки барбариса. Они уже совсем без листьев и  на шоколадного цвета веточках висят алые барбарисинки,  на снегу эти кусты особенно красивы.»
«Мне  на кафедре поручили сделать газету»Озеленитель».Не ко времени, конечно, но надо будет сделать.»
«Пусть цветёт шиповник.» А твоя  жизнь пусть будет похожа на цветы багульника».
«Сейчас сижу на лекции по физкультуре. Записывать её не надо, только присутствие. Красавец кавказец – Зубараев вещает о том, как тренировал кубинских боксёров Гаване. Шутки, интересные истории, поток грохочет.»
«Ашот Чобанян у нас комсорг. Один единственный парень на потоке.  Когда  ему нужно обратиться к нам, чтобы его услыхали, он кричит:»Лебеди мои белокрылые!» Мы его как –то спрашиваем:
-Чобанян, почему мы комсомольские взносы не платим?
-Платим, я уже всё заплатил.
В субботу сдаём часть латыни по дендрологии. В следующую среду сдаём латынь по птичкам. Кискин,  роднулькин мой, как мне радостно получать твои весточки, пиши мне пожалуйста. Я очень  постараюсь не волновать тебя и часто сообщать о себе.»
«Прочитала Моэма « Театр». Фильм – это совсем другое. Книга –руководство к действию. Прочти, если  сможешь достать, а когда приеду, поговорим. Я немножко другая стала – сама чувствую. А ещё привезу свою тетрадь по биологии. Преподаватель шутит, что её надо издавать массовым тиражом, как наглядное пособие»



« Нет, это не он. Это я так нарисовала. А с Лёшей мне  легко и просто. Он как   будто бежит впереди меня – осуществляет всё до мелочей: нет мне стула, я ещё не сообразила, что он мне нужен и  где  его взять, а он     его уже тащит. У меня нет чайной ложки – уже несёт. Пошла одевать пальто – уже держит.  Толкнули в снег – поднимает. Вообщем,  мы большие друзья. А его мама печёт замечательные пирожки. Я особенно люблю с капустой – они мне и поставляются. Вот, вроде, я самая несчастная, а , вроде, и нет - такие друзья рядом.»
«Не смотря на все трудности, на всю усталость – я счастлива. Счастлива этими трудностями, всем тем интересным миром, который принадлежит мне, студентке моего института.»

«Летят  за днями дни, и каждый день уносит частичку бытия» чьи это слова?»
«
«Я тут наткнулась на несколько стихотворений Вадима Шефнера:
Не наживай дурных приятелей-
Уж лучше заведи врага:
Он постоянней и внимательней,
Его направленность строга.
Он учит зоркости и ясности-
И вот ты обретаешь дар
В час непредвиденной опасности
Платить ударом за удар.
Не бойся жизни, но внимательно
Свою дорогу огляди.
Не наживай дурных приятелей –
Врага уж лучше заведи.

А вот стихотворение совсем для нас с тобой:
Бывает – жизнь поранит и обманет,
Но ты преодолей свою печаль.
Пусть светится окно твоё в тумане –
Назло судьбе ты свет не выключай.
Ты верь в свою удачу – недотрогу,
На твой огонь она придёт в свой час.
Чтобы для счастья проторить дорогу,
Порой  невзгоды посещают нас.
Всё бы ничего, только тебя рядом нет. Ну  ничего, тем радостнее будет встреча. Желаю тебе спокойного сна.»

«Вчера утеплилась, как только можно, и пошла с Лёшей гулять в наш лес. Мамочка,  я ,оказывается, никогда не была в зимнем ночном лесу: темно и белые лапы протягиваются к тебе. Но не страшно, а здорово и интересно. Седые лешачки – лесовички притаились за каждым стволом, снег искрится под фонарём, А вот след. Пусть он будет не дворняжки, а рыси – рыжей ой кошки.
Наигрались в снежки. Потом  на одной из дорожек встретили Вадима и Любу(Люба – девочка, которая с нами живёт.  Вадима – ты летом видела. Он, как и Лёша, с ФЭСТа).Играли вчетвером. Мылили друг друга. Меня раскачали и кинули в сугроб, я на них чуть не целую ёлку стряхнула. Веселились так, наверно,  давным – давно, в детстве. Потом возвращались по улице Шишкина, возле одной из дач увидели слепленного сфинкса. Написали хвалебный отзыв на снегу палочкой и на шею завязали синий бантик – случайно оказался у меня в кармане. Вернулись все мокрые что –то около 12-ти.Напились горячего  чая , и мальчишки ушли, а мы, разморённые,  немножко помылись и уснули. Вот такие минутки  врываются в мою жизнь. Сдали сессию и разъехались заочники.  До марта – там  защита диплома. Вчера уехал  Гордиевский – всё- таки не  отвертелась я от разговора с ним. Приеду, расскажу, сейчас не хочу.  А Саша Строев завтра опять в тайгу.  У    него      есть песня:
Говоришь, чтоб  остался я,
Чтоб опять не  скитался  я,
Чтоб восходы с закатами
Наблюдал из окна,
А мне б дороги далёкие
И маршруты нелёгкие,
Да и песня в дороге мне
Словно воздух  нужна.
Чтобы жить километрами,
А не квадратными метрами,
Холод, дождь, мошкара, жара  –
Не такой уж пустяк.
Чтоб  устать от усталости,
А не от собственной старости
И грустить об оставшихся,
О   себе не грустя.
Пусть лесною Венерою
Пихта лапкой по нервам бьёт,
Не на выставках, на небе
Изучать колера,
И чтоб таёжные запахи,
А не комнаты   затхлые,
И не жизнь в кабаках – рукав
Прожигать у костра.      
«Вот так, вот такое кредо. А я – Лёленька, Лёля, лучший друг, которому можно рассказать и как страшно было, когда отказал мотор и понесло на пороги Енисея, и какие кристаллики льда на пологе  палатки утром, и как вкусно есть сырого лосося,  и как подзывать голосом марала для того, чтобы его заснять. Говорит, что был абсолютно счастлив. А я-то понимаю, что за это, как и за всё, он платит. Платит страшною ценою – одиночеством. Пусть сейчас не   понимает. Поймёт когда-нибудь. Потом это открытие будет ещё страшней. А я, гордячка,  и виду не показала, что по уши… Нет, я молодец. Пусть будет как будет, и скорей бы он уехал». 

« У меня в тумбочке стоит твоя фотография. Милые, родные «карие вишни» смотрят на меня так ласково и внимательно. А ночью даже пахнет тобою – запах «Красной Москвы» и чего- то тёплого,  домашнего. У  нас на столе стоит букетик бордовых астр. Ты  их любишь. Микки передаёт тебе привет. Он, такой тёплый и пушистый, каждую ночь засыпает со мной».


«Я всё время мысленно с тобой, как будто ты рядом».

«Нам поселили новых девочек. Очень положительные,  домашние девчушки. Безоговорочно приняли наш распорядок, никаких возражений. У нас полная взаимная совместимость. Завтра поедем в Ботанический сад. Это по дендрологии. Велено взять альбомы. Может, что-то нарисую. Если дельное, пришлю тебе».

«Козин, а мне кажется, я читала у Евгения Богата: «Если игла  проигрывателя вместо порезов пластинки коснётся линий твоих ладоней, будешь ли ты рад услышать мелодии руки?»

«Присылай мне гитару, а обратно я передам тебе немножко рыбки Сашиного производства и копчёной медвежатины. Это вкусно, но её надо распробовать. Увы, кедровые орешки уберечь не удалось, наш «колхоз» всё сгрыз».
«Вести из Камшиловки. Весь день бегали с нивелиром под жутким солнцем. У нас на веранде висит градусник, на нём было +28, а для Москвы это много. Хожу в шортах и в маечке белой, а на голове панама. И то мокрые, как мыши. (Почему говорят: как мыши?) А под вечер в глазах солнце, всё  кажется бело-красным и горячий диск. Бр-р-р!!! А ещё под вечер начинают пахнуть  цветы и травы.  Вот так вечером я сидела  на ступеньках и прислушивалась к себе и к природе. Вдали, через луг,  у  самого леса полоса тумана и смутные очертания лошади. Она у нас  тут одна. Я с ней подружилась: кормлю её   с руки, глажу по мордочке, а на меня смотрят огромные, чёрные,  влажные,  с длинными и пушистыми ресницами глаза, умные, всё, кажется, на свете понимающие. А когда ей что-нибудь говоришь, она нервно подёргивает ушами. Сама она  ярко-рыжая, нет, скорее кирпичного цвета, а пышные хвост и грива чёрные (воронова крыла). Здесь, в  Камшиловке, хорошо тем, что можно остаться одной. Здесь увидишь травинку, берёзку, росинку, удивишься им, и чувствуешь, что ты остаёшься с ними наедине. Небо, росинка и ты,  и никого вокруг. И отступает  шумная, суетливая жизнь общежития, заботы по хозяйству. Покой и нега во всём, и это одиночество не давит, оно не тоскливо. Оно радует, свежей струёй  входит в жизнь.
Пришёл Ашот . Позвал на костёр. У нас официальный отбой  в 23,но в это время мало кто засыпает. Тихо пробираются за территорию и гуляют.
От нас в 5-ти километрах действующая церковь. Она очень красиво, величественно возвышается тёмным силуэтом на фоне светлого ночного неба. Тут очень светлые ночи.
В стороне тянется старый  кирпичный забор с осыпающейся  штукатуркой.
В проломы  среди высоченных лип видна старая усадьба с пятью колоннами на фасаде. Когда-то  она была  выбелена в розовый цвет, но дожди и время сделали своё дело. Смотришь на  неё и исчезает чувство реальности: поместье богатого дворянина ХIХ века, пышные клумбы у дома, сходящая со ступенек дама  держит белый зонтик с оборочками и кружевами по краям. Дворецкий с каменным застывшим лицом и пышными бакенбардами. Мелодичный звон церковных колоколов. Русый, кудрявый, в коротких штанишках и кипельно-белой рубашечке мальчуган. Поджарая остромордая борзая. И успокаивающий и миротворный зной разлит во всём. Звонят колокола…
А вечером:  ярко  освещённые окна, сумрачные беседки и то  и дело подъезжающие кареты.
В одном из залов играют в преферанс, в  самой большой, освещённой огромной люстрой  и  сотней канделябров  зале   легко кружатся пары, танцуя  то лёгкий, почти невесомый, вальс, то чинный помпезный  менуэт. Вот  восторженное, залитое румянцем лицо  Наташи     Ростовой. Вот окружённая  блестящими кавалерами Элен, а в другом зале, поменьше, стайка молодых людей, они взволнованы, увлечены чем-то, – кто они, о чём говорят? И ты узнаёшь лица декабристов, знакомые только по портретам, а вот  хрупкий невысокий молодой человек: смуглая кожа, чёрный курчавый волос, некрасив, но что-то завораживает, притягивает,  восхищает.
В другом помещении у камина беседуют матери, привезшие дочерей на  бал. Говорят о приданом, о выгодных  партиях, о  том, что молодые люди стали развязней, а девицы вольны (им бы в нашу эпоху), вспоминают свою молодость, и вдруг одна костлявая дама с толстым слоем кукурузной пудры на лице  и румян на щеках оживляется и поверяет соседкам, что страстно   была влюблена в молодого черноусого гусара, что даже  подарила ему один робкий поцелуй, но, увы, потом полк уехал, а родители выдали её  за толстого и добродушного соседа-помещика. Он и она не любили друг друга, но не противились, потому что так «надобно», так поступали все». А впрочем, она счастлива. Варенье, хлопоты по дому, дети захватили её целиком. Она забыла пьянящие и волнующие  французские романы, и тяжело  свисающие  в саду плоды  радуют её гораздо больше дурманящего запаха флоксов.
 А её муж, где он сейчас? В соседней комнате, у столика с напитками, балагурит и рассказывает анекдоты  таким же располневшим и самодовольным приятелям-соседям. Все они уважаемые люди, участвуют  в земском собрании и ведут весьма «полезную», но,  увы, бесплодную деятельность. Все они знают толк в охоте, покупают и выменивают охотничьих псов, делают ставки на лошадей.
 А вот в беседке двое молодых людей. Они влюблены. Ночь, полная шорохов и запахов, обнимает их.
Вот  что рассказал мне дом, мелькнувший в проломе забора.
А мы в лесу у костра пекли кукурузу, пели, я сплясала цыганочку, а потом подбросили еловых лап в костёр, и мириады искр полетели в небо, а мы сидели и мечтали. Угли танцевали в костре, и, казалось, видишь бажовскую Огневушку-поскакушку. Просидели до четырёх часов, потом, тихо крадучись, вернулись в лагерь. Чудо, как хорошо было. Заснула мгновенно, снилось что-то  приятное, снился кто-то большой и сильный, кто заслонит меня от бурь и невзгод».

«Ездили  на экскурсию    в Измайловское цветочное хозяйство. Начало этому хозяйству дали ещё при  Петре. Тогда это были царские огороды, а рядом те самые «потешные пруды», на которых маленький Пётр играл свои игрушечные баталии.  Теперь там выращивают горшочные культуры и цветы на срезку. Представляешь: огромные теплицы и покуда хватает глаз горшочки с цветущими   цикламенами, гортензиями, ящики с тюльпанами, ковры и гирлянды из гвоздики «шабо», сказочные тропические заросли  кал – огромные листья  и кое-где белые свечи цветов и, конечно, розарии, свежие, пленительные, прелестные,  как декольтированная Наташа Ростова  на первом в своей   жизни балу, с росинками на нежных  лепестках, разные, непохожие, светские львицы  и милейшие юные, едва открытые бутоны,  и каждая окружена толпой  кавалеров, – зелёной, сочной, глянцевой листвой. Светский бал,  гостиная Доли  Фикельмон, что угодно, только не наше теперешнее, а   то, из 19-го века, видение.

Письмо из Ташкента. « Добрый день, мой цветочек!  Получила от тебя сразу два письма. Видно, так работает почта. Не волнуйся о почтовом ящике, письма я опускаю в самый надёжный. Прямо в здании главпочты. 
В прошлом письме я писала, что купила сборник стихотворений и поэм Баратынского. В  сборнике есть и немного о нём самом. Все  наши любимые строчки есть  и ещё много-много новых.  Пришлось купить вместе с «шапкой». «Шапка» называется «Из литературного наследия академика Е.В.Тарле». Это историк, исследующий социально-экономические условия жизни Франции, Италии, России. Книга, наверно, очень интересная для специалистов, но ты меня знаешь, я люблю всюду совать свой нос, так что сия «шапка» и   для  меня небезынтересна. Ну а  что  уж говорить о Баратынском – им я просто наслаждаюсь. Я приеду, мы его по вечерам будем читать.
«Не ропщите: всё проходит,
И ко счастью иногда
Неожиданно приводит
Нас суровая беда».
Посылаю    тебе в     конверте  фиалочки.

«У тебя, моё солнышко, завтра начинается учебный год. Поздравляю тебя. Пусть этот год будет у тебя лёгким. Я знаю, что ты работаешь с увлечением, но, киска, милая моя роднулька, не сжигай себя работой. Ты мне нужна, я без тебя не могу.
О деньгах не беспокойся. Я получила на почте 9 рублей. Правда, толком не поняла от кого. Посылаю тебе в этом конверте корешок, который мне дали на почте (на корешке Близнюк Мария Михайловна – кто это?)
Но кто бы это ни был, передай спасибо. Мысль в голову пришла: а может, у меня (у бедной студентки) появился богатый покровитель? Был же такой у Марии Кюри, у  Анны  Евреиновой. Конечно, сейчас не 19-й век, новсё же!»

«А у меня вот какие новости: вчера с папой ходили на югославскую эстраду. Выступал ансамбль. Музыка была очень приятной. Это всё мужчины лет по сорок: кларнет, две электрогитары, ударник, бионика и рояль. Гвоздём программы – Джорджи Марьянович , это довольно известный певец. Я покажу тебе его по телевизору. В отличие  от других певцов он не только пел, но и все три часа вёл беседу со зрителем: шутил, вызывал далёкие воспоминания, грустил, смеялся, размышлял. Первыми его словами, когда он вышел, были слова, призывающие любить: любить ясное весеннее небо, первый распустившийся  листок, мелодию, женщину, детей,  любить жизнь и ещё бороться против врагов любви  и жизни. Много пел, а  потом он собрал все цветы, которые ему подарили, их было очень много, и тяжёлыми и  медленными  шагами пошёл по сцене, мы поняли, что он идёт к могиле солдата, к обелиску славы (так была оформлена сцена). Он положил к обелиску цветы и некоторое время стоял в скорбном молчании. Зал затаил дыхание и замер. И тут  из зала вышел зритель, русский военный, положил свой букет к цветам Марьяновича  и стоял смирно  несколько минут, потом русский и югослав обнялись.  В  крепком мужском объятии не было наигранности. Это было настоящее, живое: русский военный и югослав. Зал безмолвствовал, а потом заревел, встал  и  долго  аплодировал, подняв руки над головой. Это было прекрасно, правдиво, правильно. После этого Марьянович не мог  продолжать, вынуждены были сделать антракт.
В третьем отделении  югослав пел русские песни. Зал неистовствовал.      А после концерта на сцену вышла Тамара Ханум, сняла с  груди чеканные мониста и одела их на Марьяновича. Он преклонил одно колено и поцеловал руки  Ханум, назвав её принцессой сцены. Вот такой был концерт. Жалела, что тебя не было рядом».

« Сейчас читаю фантастику «Солнечная радуга». Вообще фантастику не люблю, а этот рассказ понравился. Вот как начинается:
– Устала, малышка? Взять тебя на руки?
– Нет, папа,  нет. Пап, привези мне, пожалуйста, тайну.
– А зачем тебе тайна?
– Самое  интересное на свете, вот!
– Кто сказал?
– Мама сказала.
– В следующий раз ты ей ответь:  самое интересное на свете – жизнь. А тайна…Просто она делает интересную жизнь ещё интересней.
Правда, здорово?»   

« Боже мой, как мне хочется к тебе. Поболтать, обнять, поцеловать. Сейчас в лесу буду мысленно с тобой гулять и разговаривать, вместе потопчем осеннюю листву, шишек  пособираем, надышимся».
« Пусть тебе сегодня будет очень-очень весело. И ты забудешь обо всём грустном».
«Мамочка,  мамулечка,   белочка моя с пушистым    хвостиком,    цветочек   мой      аленький. Не обижайся на   меня, я пишу,  но и  от тебя письма    идут крайне  не    регулярно, то  ничего    нет  целую  неделю,  то 3-4 письма      сразу.    У     меня  на тумбочке стоит букет: тут и ранние колокольчики, купавки (помнишь стих из моего детства: «смотрят из канавки жёлтые купавки, у них на самом донышке горит кусочек солнышка»), незабудки  и ещё какие-то травки. А как пахнут! Я тебе его дарю».

«Здравствуй, мамулечка!  У меня всё хорошо, здорова, сдала ещё один экзамен – почвоведение. Исправляюсь – пять получила. Институт уезжает на сельхозработы. Я никуда не еду, буду что-то делать на кафедре. Сейчас пойду дам тебе телеграмму. Милое , родное моё солнышко,  скоро, скоро мы будем вместе, ещё совсем чуть – чуть. О    чём ты сейчас думаешь, что делаешь? Что кушаешь? Не экономь на себе. После зимы и  весны организму нужна зелень. У   нас  тут   появилась свежая капуста и огурцы. Я их покупаю регулярно. Клубника на базаре по совершенно  не реальным ценам- 12- 15 –ть рублей  за килограмм. Так что это отменяется. Ничего, я за лето своё наверстаю. У  нас 4 –тый  день льёт дождь. Хмуро, сыро, я  хожу  в свитере  и  плаще. С зонтиком не       расстаюсь. Но не подумай, пожалуйста, что я много хожу по сырому воздуху.  Общежитие -  институт( иногда с забегом в магазин). Так что стараюсь слушать все твои советы.
Мамулечка, очень жаль, что я не попаду домой к твоему Дню рождения. Я всё время мысленно с тобой, а отметим мы 3-его. Ладно?   Роднулечка  моя, а «подайку» я тебе уже купила – думаю  понравится».

«Добрый день, мамочка. У  меня  всё хорошо. Были с Сашей в музее деревяшек ( работы по дереву и  всяческие  коряжки).Там выставлено довольно много работ Гоголева. Это объёмные картины по дереву. В основном сюжет « Калевалы».Могучие сосны, обветренные лица – красота. Ещё очень много поделок из  карельской берёзы – она смотрится прямо, как мрамор. Ещё  у них между работами – аквариумы. И в одном из них какое -то  африканское чудо – юдо с внешними жабрами. Я постучала  пальчиком по стеклу,  оно повернулось и  о ужас :на меня взглянуло какое – то тысячелетие до нашей эры. Опаздываю, допишу вечером».
«Здравствуй, мамочка! У  меня всё нормально. Учусь, живу, люблю. Сейчас у меня на тумбочке стоят розы – Саша подарил. Я тебе  не дорассказала про  музей деревяшек.  Там много было поделок на сюжет « Калевалы» и ещё было несколько акварелей чьих – то,  они мне напомнили бажовские сказы.
Саша открыл мне этот мирок,  да не мирок,  а   мирище. Я ему очень благодарна. А ещё  он мне рассказывал о своём друге художнике – любителе,    у него только акварели сибирской природы.
Мамочка родная, мы ходим с Сашей, как друзья, хорошие давние друзья.  А   я хочу, чтобы он меня обнял, обнял, как любимую, как самую дорогую. 16 –го апреля кончится мука видеть его и начнётся   другая, долгое ожидание до осени.
Мамочка, ты не представляешь себе, какой он замечательный человек, другого такого    я уже никогда не встречу. Но, увы…
Мамочка, я не могу  всё, что меня тревожит, написать Я смотрюсь в зеркало и думаю: я совсем  меняюсь и внешне и внутренне, наверно, но не в явно плохую сторону».

Письмо из Ташкента.
« Добрый день, родное моё солнышко!
Вчера вечером ходили на Константина Райкина. Вечером писать уже не было сил. Концерт начался   в 7часов вечера, а кончился   в 10ч.20мин . Вечер этот вёл малоизвестный актёр, некий Фурман. По его словам он играет»не самые первые роли», (но это ещё скромно сказано).Он играет роль начальника стражи в «Благочестивой Марте», одного из собутыльников Тристана в «Собаке на сене» и т. д. Причём, в «Собаке на сене» он понимал, что кадр с  ним могут вырезать  и поэтому держался всё время поближе к  Джигарханяну
( мол «народного» не вырежут). Вот такой  прохвостик.
А сам отпрыск Аркадия Исааковича заставил весь зал в течение 2-х  часов умирать от смеха. Он в юмористической форме рассказал о своём   поступлении в  Щукинское  театральное училище. А  потом весь его концерт, пожалуй, можно назвать  «зарисовки»,он показывал  различные типажи абитуриентов. Показывал зверей и людей, смотрящих на зверей, просто впечатления от встреч на улице.
Он , оказывается, ушёл из театра  «Современник» и сейчас работает в театре миниатюр в  Москве( в то время, как отец его находится и работает в Ленинграде).
Константин Райкин работает и в области  режиссуры. С друзьями недавно поставил в театре какой –то спектакль. Продемонстрировал он нам  и свои пластические возможности. Ничего не могу сказать. Блестяще развиты мышцы, пластика великолепная. Но мне кажется, ему не хватает эстетики пластики. Словом, этот его  талант меня не потряс. Вот, чем мы дышим. Авы чем? Какая в Жданове погода? Постараюсь на этой неделе заказать переговоры, голосок твой услышать хочу. Всего тебе доброго, мамочка».

«Вчера  был семинар по философии. У   нас  новый  преподаватель по философии. Обалденно красивый мужик. Меня как кто- то подхлёстывал – развыступалась.В  пылу спора  слышу:»Ещё минуту и Гегель Вас обнял бы».
«Нет ,- говорю,- на гегелевские объятия я не согласна. Вот классики   марксизма- ленинизма –другое дело».И продолжаю дальше. В конце занятия сказал, что я и « этих» к ногам повергла. Вот так каждый  день какие –то  сюрпризы.Я сильная я всё одолею, но мне без тебя плохо».

« В понедельник (20 –го сентября) ходили с Ольгой на творческую встречу с актё ром Костолевским. Ты его знаешь, он мне нравится. Он играл в фильмах: «Тегеран 43»(партнёр Белохвостиковой), «Звезда пленительного счастья»(Аненкова),  «И это всё о   нём»( Столетова), « Моя  звезда»(учителя),а  на встрече нам показали очень много отрывков и полностью фильм «Ася»( по Тургеневу). Там Костолевский играет Гагина. Много смешного рассказывал о себе, о том, как попал в театр и кино. Словом, было интересно. Встретимся, я  всё подобно расскажу.
Мамочка, ты спрашиваешь про Вику.Я сама только  вчера получила от неё весточку. Оказывается, она не поступила, не набрала должного количества баллов. Пишет, что теперь на медицине поставили крест . Куда поступать на следующий год, не знает.( Я решила вложить её письмо в этот конверт).
Я напишу ей письмо, расскажу о МЛТИ и  посоветую поступать    сюда. Как бы было здорово! Но, может,  я  думаю неверно. Ответь мне . Я подожду твоего ответа, пока не буду писать. Но мне очень хочется, чтобы  Вика была   рядом. Жду не дождусь, когда мы встретимся. Некоторые рады, что приобрели независимость ,  а по мне, так  к шуту эту «самостоятельность». Хочу  в  пелёнки писать и соску во рту  держать.   Ну, ладно, а то опять «расквасилась». Желаю тебе ежеминутного покоя  и радостей.  Обо мне не волнуйся. Всё идёт хорошо.  Оля».

« Преподаватели у нас почти  те же.  Матяш меня узнал, сказал, что я могу первый семестр филонить, т. к. он помнит мои блестящие ответы. Я, конечно, не воспользуюсь этим, но всё равно приятно, когда тебя помнят».

«Здравствуй, мамулечка! Теперь, когда всё уже позади, надо тебе сознаться. Я была 9-ть дней в больнице. Пошла к врачу с рукой (она сильно распухла, посинела и пальцы не разгибались). Врач дал мне направление в больницу.   И пошла я в своё любимое хирургическое отделение. Тут же положили. В  палате нас  было двое: я и 30-тилетняя женщина. Очень интересный человек, она по  профессии    археолог. Всю жизнь ездила по экспедициям.
Лечил меня опять мой любимый врач Вячеслав( что и тогда).
Два раза резали. Сейчас уже подживает. Гноя было мало, но процесс затронул мышцы пальцев, и они поэтому испугались. Теперь уже пишу, как видишь, этой рукой. Поплакала немножко, но ни разу не пискнула , когда резали. А второй раз (через день) упала в обморок (не от боли, просто  наркоз сильный был).   На руках отнёс на кровать.
Вообще, всё  ,  что не делается, к лучшему. Пока была в больнице , были сильные морозы. А я просидела в помещении и не простыла. В глазах всех и врачей и  больных читала восхищение и под  этими взглядами чувствовала, что хорошею. В день выписки пришла спасибо сказать , а он на перевязках, заглянула –вышел.»Что, Оленька?» Говорю: « Спасибо пришла сказать. »
«А я думал целовать»
«Что ж,- говорю,- и поцелую». И принародно  чмокнула. Засмущался, краской залился,  начал напутствовать « если что , сразу ко мне». А другой хирург стоит и восхищённо говорит:  «Вот бы меня так!» Словом, наделала смуты в рядах мужиков.
Сейчас рука почти не болит, уже пишу все лекции. Отработала вчера все практики по энтомологии. Пью мумиё ( думаю поэтому  хорошо заживает).
Я«…опять смеюсь, люблю и верю, ах, как жизнь, мой милый, хороша».
А про  эту женщину , археолога, я тебе ещё напишу. А телеграммы тебе давала Галка.
Нет, не хочу я на заочное . « Пусть в буран и ночлег  неуютный, верность, юность, улыбка друга…(дальше не помню)  -это я называю –жизнь» откуда   - не помню.»

«В  твою чёрную вазочку  я поставила веточку ослепительно красной рябины. Закончилось недолгое «бабье лето».

Письмо из Ташкента:
«Вчера зашла в «Детский мир» и попала в очаровательный, сказочный мир детства. Видов 20-ть различной величины немецких кукол и в брючках, и в ползунках, и в шортах, и в длинных и коротких платьях, и в юбочках. А самое главное с непередаваемыми удивлёнными, вопросительными надутыми  рожицами. До чего чудесно, сразу детством пахнуло, радостью беспричинной»
«Я часто прохожу мимо консерватории, и там играет трубач. Мамочка, я раньше не знала, что из трубы можно извлечь столь чистые, свежие и радостные звуки. Очень жалею, что тебя нет рядом. А как красив майский Ташкент!!! Две тысячи лет ему в этом году, а он молод, цветущ, жизнерадостен. Красивая у меня родина».

« А мне попалась очень интересная «Роман-газета» №7 за 1983г. Дмитрий  Балашов « Бремя власти». Это о Руси времён Ивана Калиты, о нём самом, о других князьях великорусских. А пролог к этой вещи очень напомнил мне кусочек из публицистики Толстого, который начинается словами о пращуре нашем. А вот кусочек из этого пролога:
«Великую некогда землю Руси поделили Литва и Орда, и уже под стены Пскова и Новгорода, уже  на земли Галича и Волыни…дотягиваются руки литовских князей…
И долго ли простоит ещё княжение Владимирское, подвластное мусульманскому  хану? И не угаснет ли последний отблеск византийской культуры и там  в  Залеской  Руси, единственно оставшемся осколке размахнувшейся некогда на тысячи поприщ ( расстояние около км.) Киевской державы?  А с ним, со светом этим, с отблеском былого огня, не угаснет ли, не обратит ли  во  снедь иноверцам и сама земля русичей, не исчезнет ли язык словенск в волнах иных народов? Ибо что иное ,кроме памяти, обрядов, отчих заветов родимой старины, способно совокупить и  удержать народ в быстробегущем потоке времени?»
Правда, здорово? Читаю и  наслаждаюсь древнерусскими словесами, ча-коньем Вятичей, словом, чудо  как хорошо! Если удастся  достать , прочти обязательно. Потом поговорим об этой книге.»

Здравствуй, мамочка! Сегодня у нас в институте был «Уникум», т. е. творческий вечер. На сей раз Беллы Ахмадулиной. Пошла не потому, что люблю её стихи, вовсе нет, а просто интересно было на неё посмотреть. Она читала много своих стихов, ответила на огромное количество наших вопросов. Мне не нравятся её стихи и  манера чтения, но мне было интересно. Она рассказывала о своей  встрече с Пастернаком, с Высоцким, Окуджавой.
А ещё в её стихах часто звучит слово «одиночество». Я написала записку и просила объяснить, что она понимает под этим словом. А она как почувствовала моё состояние и сказала именно о том, что я испытываю. Это примерно так: «Раз  Вы почувствовали частоту повторения этого слова, значит знаете его глубину, оно Вас колет, значит  сейчас Вы  одиноки, но Вы молоды, очень молоды, а в молодости одиночество недолго, это скоро пройдёт, перетерпите». Хорошо, что записки можно не подписывать. Из всего зала она говорила только со мной, не зная меня. Наверно, это и есть дар поэта–почувствовать боль  другого. А мне, действительно, было так одиноко и тоскливо.»
«Часто рисую, ко мне опять вернулось то – рисовать, когда больно»
«Здравствуй, милая моя мамочка!  Ура! Ура! Я окончила практику! Всё у меня хорошо. Получила зачёт, довольна, счастлива. Я тебе забыла написать: наш преподаватель был очень интересным человеком. Он из МИГАИка. Занимается  научной работой по проблеме Марса. Много нам рассказывал об этом. Молодой, лет26. А на прощание подарил мне карту, на которой

изображён  кусочек Марса. Привезу домой. Легче жить, когда видишь, что ты кому-то нравишься, хотя бы это был и твой преподаватель.  Пусть даже и женатый,  но ведь  никому не сказал: «Вам бы, Оля, не с теодолитом мучиться, а стихи писать, Вы и в джинсах  как с Пушкинского бала убежали».  Приятно ужасно».
«Гордиевский приехал. Сразу прибежал ко мне. Мы всё время на людях, ещё ни о чём не говорили. Я какая-то спокойная и  счастливая».
 
« Ещё Метёлкин принёс мне свой приёмник. У него в отличии от моего не садится звук и вместо двух–7 программ. Слушаю музыку. Сейчас играют мои любимые вальсы Штрауса и  Грибоедова.
Вообще-то, для слуха нормального человека та какафония, которая меня окружает, вряд ли  была бы  жизневозможной. Представь: за дверью напротив пяток пьяных баб(заочниц) заявляют, что « парней  так много холостых …», но они любят  исключительно женатых.  В дальнем углу коридора мужики воспевают «Катюшу». За стенкой чечены исполняют что-то из своего узко-национального. И в довершении ко всему  в коридоре кто-то стоит с магнитофоном, в котором до хрипоты  старается переорать всех Адриано Челинтано. Смешно, да? И мне смешно. Уже привыкла, благо ночные оргии кончились. Думаешь ,профилакторий выход, так он отделён от нашего Дантова ада фанерной перегородкой и только.»

«А у нас небо поголубело сильно- сильно и проталины появились. Уже радость какая- то тревожит. «Пусть лесною Венерою пихта лапкой   по нервам бьёт…» –хочу быть пихтой.»

«У меня всё хорошо. Живу в профилактории. Гудящая тишина. Отдыхаю, наслаждаюсь тишиной, читаю, сплю, сплю, сплю.»
«Я читаю Синклера «Сильвия»– чудо!Не для средних умов.Там надо уметь выбрать эти золотники знаний и советов, что значительно сложней, но и приятней, как кофе с перцем.»

« … и ещё большая радость: я купила пластинку Дольского «Ленинградские акварели», это такая прелесть. Очень жаль, что в общежитии негде прослушать, но я  слушала такую же  у  Галиных родственников. Мамочка, это удивительные песни, это удивительный мир, совсем иной. Не мир снобистов, доставал и мальчиков-ремарчиков. Это мир белых Ленинградских ночей, мир где из темноты вдруг выступает лик мадонны на потемневшем от времени холсте, мир где вдруг начинает звучать  Штраусовский  вальс. Мы наслушаемся с тобой летом.»

«У нас тут у соседей есть запись на магнитофоне. В ней такой припев: «Я  робот, я робот, я сошёл с ума» и всё это повторяется раз пять каким-то металлическим машинным голосом. Мне иногда под вечер самой хочется то же произносить.»

«Ездила вчера в Москву. Зашла в цветочный на « Дзерджинке». А  там выставка цветущих орхидей: лиловые, сиреневые, голубые, белые, кремовые, алые, золотистые –сказочные цветы. Как восточные красавицы проносились передо мной в танце. Что-то диковинное, ирреальное, пленительно-нежное, туманное и манящее, как стихи Блока. Я стояла долгое время не смея вздохнуть. Кудесница природа! Мамочка, ты не представляешь себе, до чего хорошо было, светло, радостно от созерцания этого чуда. Лепестки нежные, как крылья бабочек. Казалось, это стайка заморских лёгкокрылых красавец села на секундочку отдохнуть. Казалось,  закроешь глаза на мгновенье, откроешь, а их уже нет, как фата-моргана, мираж в холодной, занесённой снегом Москве. Но сказка не проходила. За оконным стеклом ревели машины, шумел огромный город, люди шли непрерывным потоком с усталыми глазами и заботами грядущего дня.
Несчастные, они проходили мимо витрины, за которой дарили радость орхидеи. Мамочка, только в такие минуты в соприкосновении с  прекрасным чувствуешь ради чего живёшь. Я, наверно, высокопарна, но я пережила всё это и хоть капельку своего восторга хочу донести до тебя. Ты почувствовала? Эта сказка живёт со мной уже два дня. Навстречу идут  хмурые, усталые, безразличные, раздражённые, но они меня не коснутся, потому что у меня есть тайна, средство от яда обыденности. Вот так и живу. Милая моя ясонька, постарайся увидеть свои орхидеи.»
«  …Да, забыла написать, у нас шестого был концерт. Один парень с ИЭФа играл на рояле Шопена. Мамочка, это что-то необыкновенное, сказочное.»

«Знаю, уверена:  за чёрной всегда идёт белая полоса.»

Письмо в Душанбе  другу Яше.  С ним Оля познакомилась в институте  «Эндокринологии». Вместе  находились на лечении. У него после Афганистана повысился сахар в крови. Потом ему и Оле дали путёвки в один санаторий.   В записной книжке  Оли его рукой есть запись. Он  словами из Л. Каверина объясняется Оле в любви:
 «Потому что я в тебя влюблён. Я даже не умею  тебя  как следует разглядеть. Гляжу на   твоё лицо, но не могу в нём разобраться. Красива ли ты, не очень, очень? Не  могу понять, уловить. Потому что я в тебя влюблён. Наверное, ты не такая уж и красавица, я не знаю, но я слепну от твоей красоты. Понимаешь, я ослеп от тебя. И почти ничего не соображаю, понимаешь. Не могу понять, скромна ли ты или это мне лишь кажется. Ты говоришь про самое обыкновенное что-то,  а я изумляюсь твоим словам , твоим мыслям, твоей мудрости. Но это ведь совсем простые мысли, житейские, обычные. Так отчего же я так ими восхищаюсь? А я в них даже не вдумываюсь. Я слежу за движением твоих губ – и люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя. И я тебя боготворю. Люблю  и любуюсь. «Да святится имя твоё».               
Он часто звонил из Душанбе Оле домой в Мариуполь, он был связист, в его ведении была военная рация.
 «Здравия тебе и жизни  долгой, хан Таджикский и Афганский, а так же Малой и Средней  Азии  правитель  Ибн  Яша!
Княжна половецкая  Ольга  челом тебе бьёт да спросить хочет пошто ты её, горькую сиротинушку покинул, пошто весточки от себя не шлёшь. Али голуби почтовые в твоей земле перемерли, али  телефон у тебя поломался, али речь русская тобою забыта?
Горьки мне стали яства  сладкие, режет очи мои свет солнечный, мокро изголовье  от слёз, камень на сердце лежит. Сковал мороз   землю, а меня тоска лютая… Иногда мне кажется, что ты медноголовый   Будда, а    я    совершенно бессмысленно молю тебя о чём-то. Ты же занят вселенскими  делами и лишь загадочно мне улыбаешься…А потом вдруг, как волна смывает рисунок на  песке, так все думы смывает твой звонок. И после кажется, что я всё могу…


Если можно вместить полную настоящую человеческую жизнь в рамки    29лет, то вот она.
Счастливое детство.
Какие-то радостные крылатые школьные годы, пролетевшие на одном дыхании, когда она могла выпрашивать у учителя: «Дайте урок!»И ей  давали. И это были в полном смысле лучшие нестандартные уроки в педагогическом понимании. И опять просила. И обижалась, если не давали. Здесь было и дополнение к французской войне по Стендалю и  Сент Экзюпери  и, конечно, поэзия.
А потом институт. И безграничное счастье.
Она умела радоваться жизни.
 

Из записной книжки Оли:

          Фазу Алиева
Народная поэтесса Дагестана

От удивленья широко
Пред тем, как этот мир широк,
Своё ребяческое око
Раскрыл голубенький  цветок.
И, как ребёнок он смеётся,
Своих восторгов не тая,
Не знает света,
Кроме солнца,
Воды иной,
Кроме дождя.
И спрашиваю я, понятно,
Его с завистливой тоской:
–Откуда у тебя, приятель,
Характер радостный такой?
Такой весёлый,
Словно танец,
Такой высокий,
Как полёт?
А он в ответ тычинки тянет,
А он на цыпочки встаёт
И говорит:
– Не до печали!
Короток май цветочный век!
Да и ведь ты живёшь, пожалуй,
Не слишком долго, человек.
И чтоб тебе повеселее
Дышалось на твоём пути,
Я ни печалиться не смею,
Ни огорчатся,
Ни грустить.
Ни аромата и ни цвета –
Мне ничего тебе не жаль.
И чем в году короче лето,
Тем меньше право на печаль.
          Перевела И. Лиснянская
 Где-то из писем:
Из миниатюр Феликса Кривина:
– Почему Вы не носите очки? – спросили у Муравья.
– Как Вам сказать…– замялся он. – Мне нужно видеть солнце, и небо, и эту дорогу, которая ведёт неизвестно куда. Мне также нужно видеть улыбки моих друзей. Мелочи меня не интересуют.

Вот несколько песен, которые она любила и пела, наигрывая себе на гитаре.
       
Новелла Матвеева

Цыганка-молдаванка

Развесёлые  цыгане
По Молдавии гуляли.
И в одном селе богатом
Ворона-коня украли,
А ещё они украли
Молодую молдаванку,
Посадили на полянку,
Воспитали, как цыганку.

Навсегда она пропала
            под тенью загара,
У неё в руках гитара,
            гитара, гитара,
Позабыла всё, что было,
И не видит в том потери.
Ох, вернись,
                вернись, вернись,
Ну, оглянись,
                по крайней мере,

Мыла в речке босы ноги,
В пыльный бубен била звонко
И однажды из берлоги
           утащила  медвежонка,
Посадила на поляну,
Воспитала, как цыгана,
Научила бить баклушки,
Красть игрушки из кармана.
С той поры про маму, папу
Забыл медвежонок,
Прижимает к сердцу лапу
И просит денежонок,
Держит шляпу
Вниз тульони.
Так живут
               одной  семьёю,
Как хорошие соседи
Люди, кони и медведи.
 
По дороге позабыли,
Кто украл, а кто украден.
И одна попона пыли
На коне и конокраде.
Никому из них не  страшен
Никакой недуг, ни  хворость,
По ночам поют и пляшут,
Да в костры  бросают хворост.

Та беглянка добрым  людям,
Прохожим ворожит.
Всё, что было, всё, что будет,
Расскажет, как сможет.
Что же с ней беглянкой было,
Что же с ней цыганкой будет?
Всё, что было, позабыла,
Всё, что будет, позабудет.

                АЛЬПИНИСТЫ
Поскорей наполним нашу,
Всё  равно  какую чашу:
Чашу кратера вулкана
Или чашечку цветка…

Угли  жаркие раздуем,
Как-нибудь переночуем…
Нам живётся нелегко,–
Мы уходим далеко,
Мы пришли издалека.
 
По саваннам необъятным,
По лесам невероятным…
По плато суровых гор,
Где терновник – в сорок свор –
Обдирает нам бока…

А ущелья, – как темно в них!
Но мы сами – как терновник:
Для  тернистой,  для тропы
На ступнях у нас шипы…
Мы пришли издалека.

Нас  ошпаривала справа
Вулканическая лава,
Нас окатывало слева
Океана колесо…

Но верёвками друг друга
Мы обкручивали туго
И ползли под облака…

Мы пришли издалека.
Мы уходим далеко.

А в плащах-палатках  наших
Мы походим на монахов:
Вдалеке от милых жён
Отрешённый капюшон
Надвигаем на лицо…

А под этим капюшоном,
Синим снегом опушённым,
Как стальная полоса –
Неподкупные глаза.
      Мы уходим далеко.
    
    Мы уходим далеко.
    Мы уходим далеко.
    Мы уходим далеко.

 


Прожить жизнь. Так ли уж важно прожить 100 лет? Однажды мы пришли на эту  Землю и так же однажды уходим. Прожить жизнь, дарованную Богом. Понимаем ли мы суть этого подарка? Так вот просто подарена жизнь, красивая планета, столько дивного вокруг. Синее  небо, белые облака, зелёный мир лугов, лесов, реки, горы, озёра, моря, океаны– всё  каждому.  Во истину благ Господь. Всё так устроив. И  венец всему–ЧЕЛОВЕК. Думаем ли мы, нет не о расплате , о благодарности, о той миссии, которая дана тебе и только тебе? И только ли ты должен верить в Бога? Верить Богу? Да, надо оставить на Земле после себя ДОБРО. Ну, и это ещё не всё. Думается, что Господь ждёт от каждого духовного совершенствования. Пожалуй, это важнейшая задача каждого. Каким ты придёшь к Богу. «Помни последняя своея и не забывай.»
Сама того не ведая, Оля прожила в ладу с Богом и по Божьим законам.   Не зная заповедей, она исполнила все заповеди.
   
  Оли не стало  в 6 часов 50 минут утра 28 – го января 1993 года.
Собрался весь класс. Словами не передать. Лицо Оли говорило: « Мамочка, мне без тебя везде плохо».
И только после того, как отпел священник отец Владимир, произошла перемена. Теперь в гробу лежала монашка того столетия: отрешённая от всего земного, умиротворённая и красивая. Перемену заметили все.
   Она знала, зачем приходила на Землю.




Нет, не «погрелась у костра  жизни», а прожила настоящую жизнь. Пусть  небольшую, но яркую. Однажды на литературном вечере у С.Я. Маршака женщина задала ему вопрос: «Как стать художественно образованным человеком»? Она хотя бы задалась этим вопросом. А сколько таких людей, которые и не подозревают о художественном образовании, о культуре желаний, о вкусе. Так и проживают жизнь  «сереньким мышонком Стасиком».
 Здравствуй, мамочка! Понравился стих в «Студенческом меридиане»:
 С больших площадей и из улочек тесных
Стекаются люди и множат ряды.
– Идущие, кто вы?
–Мы – голос протеста,
Должны мы планету спасти от беды.
– А вы кто? Ты – в джинсах, затянутых туго,
Ты– с чёрною чёлкой по самую бровь?
– Мы юность, мы – юность!
Мы любим друг друга,
Чудовищно целиться в нашу любовь!
– А ты кто, везущая перед собою
ребёнка в коляске, смятенья полна?
– Я – молодость, мать я. Любою ценою
дитя  от войны уберечь я должна!
– А вы кто, мужчина, в очках и берете,
с висками в заметной уже седине?
– Я – зрелость и, значит, я трижды в ответе,
всей жизнью в ответе за мир на Земле.

А ещё я на днях наткнулась в книжке на сведения о Мариуполе .  Автор  В. Дюбин.  «Во второй  половине 18 –го столетия крымские  греки под давлением ханов  Давлет-Гирея  и  Каплан-Гирея покинули родные места и переселились в Россию. Вывод греков из Крыма взял на себя митрополит Игнатий.
     Испросив разрешения у Екатерины Второй на поселение  в    России,он привёл 20 000 греков на земли бывшего Запорожья. Через год Екатерина пожаловала Игнатию грамоту и утвердила план ,отведённых грекам земель на Азовском побережье. На правом  берегу реки Кальмиус, у самого моря, Игнатий заложил первые камни и фундамент строящегося города Мариуполя и храма, а через шесть лет скончался. Его похоронили в храме на правой стороне в сидячем положении. Над гробницей повесили икону Георгия-Победоносца...
      Позже на левом берегу реки Кальмиус, против города, были поселены донцы-Некрасовцы (Некрасов–один из предводителей восстания крестьян и казачьей голытьбы на Дону в 1706–1707г,направленного против феодально-крепостнического гнёта. Это восстание было подавлено царскими войсками. Некрасов  собрал остатки восставших и ушёл с ними в Турцию. Через 100 с лишним лет  потомки Некрасовцев с разрешения царского правительства  вернулись на родину).
      Посередине реки, служившей границей между греческим городом и казачьим посёлком, был укреплён обгорелый сруб высокого дерева. Так в истории значится: «…Там был укреплён пень обгорелый для знатья всякому своей границы».
Но пень не мог служить преградой для разгульной казачьей вольницы. Из года в год казаки переходили  «границу», ловили в греческих водах рыбу, наводили свои порядки и всячески старались прибрать город к рукам.
    Казаками предводительствовал полковник Белгородцев(он был прислан на реку Кальмиус в 1854г. для обороны Мариуполя во время обстрела города английским военным флотом).
    Обиды, причиняемые казаками, греки обжаловали перед царём, и из Петербурга последовало распоряжение разжаловать полковника, а казаков переселить в другие места.
    Казаки разрушили свой посёлок и разделились на две группы. Большинство казаков ушло в Донские степи, а остальные берегом на северо-восток. Они дошли до Бронзовой косы( она похожа на вонзившуюся в море бронзовую стрелу), и осели там. Построив хутор, начали промышлять рыбной ловлей. В  мае, когда рыба шла в эти места на нерест, белуг ловили руками.
    Храм и могила Игнатия просуществовали до прихода немцев, а затем были разграблены. Причём  неизвестно кто больше постарался, немцы или местные жители.

СТИХИ  ОЛИ УНЯНИНОЙ
Стрекоза весь день стрекочет,
Рассказать о чём-то хочет.
;1
Смотрит хмуро муравей:
Муравейник стал старей,
Провалились половицы,
В крышу видно свет зарницы.

 
Серый кулик в камышах
Слушал, как комар пищал.

,,Спокойной ночи, камыши,»-
Шепнула мышь среди ночи.

Зелёная лягушка Клаша
Красивей всех в болоте нашем.
 

Серенький мышонок Стасик
Продал белый свой матрасик
И комод и табурет,
Решив объехать белый свет.
Серенький мышонок Стасик
Приобрёл себе баркасик-
Корку дынную купил,
Пером-веслом её  снастил.
И поплыл он по заливу.
Ведь залив, как ключик  к миру,
Ручейком сбегает в море,
Море в синий океан,
Который омывает много стран.
Но не слушал наш мышонок
Метеопрогноз погоды
И не знал, что  на планете
Обещали  дождь и ветер.
Корка дынная трещит,
Стасик  серенький пищит.
Разыгралась непогода.
Очень страшно без комода,
Без матраса,  табурета
И без норки с коркой хлеба.

Мореплаватель вернулся,
Отряхнулся, улыбнулся.
Не мечтает он  об Африке, о Бразилии,
Об Англии, о Франклинских островах,
О  Миссуре,  Ниагаре, о Байкале
И о БАМе.
Лучше выкупит  матрас
 Серенький мышонок Стасик,
В пыльной норке будет жить,
В травку будто в лес ходить. 

Шли годы. Мышонок Стасик счастливо жил в своей норке. И…
Хвастал всем своим  друзьям,
Что однажды ночью тёмной
В страшной буре и грозе
Он баркас из дынной корки
Вёл к неведомой земле.

 
ДИМЕ …
Здравствуй! И цветы легли мне на руки.
Временная связь оборвалась.
Девять лет прошло,
Как в воду кануло.
Неужели помню?
Как сейчас!
Взмах руки,
Портфель рассыпан по полу.
Горько плакала, придя домой.
Всё чужое: школа, город, ласточки
И надменный одноклассник мой.
Через год: «А можно с тобой сяду я?»
Отвечала гордо: «Никогда!»
А домой пришла и снова плакала.
Но ругала я уже себя.
Вихрем пронеслись воспоминания,
Борода моих коснулась уст.
Ах, мой чёрноглазый одноклассник,
Снова на меня навеял грусть.

 
Это грех, я, конечно, каюсь,
Но, увы – всё время увлекаюсь
То клубками и быстрыми спицами,
То исписанными страницами,
 То туманным и льдистым рассветом,
А теперь, о!  ужас!!! - Брюнетом!
 
Кукла Клава пропала наша.
Её на скамейке забыла Наташа.
Розовый бант развязался,
Рукав у платья порвался,
Один башмак потерялся,
В волосах запуталась глина-
Ужасная картина!
 
         ГНОМИК   ЛЕЛИК
В старом садике за качелями под крапивою
Есть чёрный ход
Он ведёт не к кроту в подземелье,
В светлый замок тот ход ведёт.
Замок маленький,  меньше репки,
Но с окошками и дверьми.

И хозяин есть в замке маленьком.
Гномик Лёлик там  славно живёт.
Вяжет шапочки он и шарфики

 
Из седых  пушистых тенёт.
Раздаёт он мышатам шарфики,
Чтобы не было в норках ангин,
Чтобы мамы-мышки  не плакали,
Не просили найти аспирин.
А ещё гномик Лелик сказочник.
Много сказок в его клубке.
 
Нитка тянется, шапка вяжется,
А мышата сидят в уголке,
Затаив дыхание, слушают.
Гномик Лелик  ведёт рассказ
О разбойниках и о чудищах,
 

 
О драконе  и бабе Яге
И о том, что все злые силища
Доброта победит в борьбе.
А потом мышата расходятся,
В тёплых норках мышата спят,
Видят сны,  как на грядках сражаются,
Против змей  и кошек стоят,
Как за редьку  и дыньку спасённую
Мальчик Коля подарит им  ломтик хлеба,
Кусочек сыра, и горсть зерна.
 
Отчего не везёт
Уж который в жизни год?
Оттого, что воз везёт
Моей жизни чёрный кот.
Я хочу наоборот
Но, увы, не везёт.

***
Сосны головками неба касаются,
Ёлки нечесаные в снегу.
Вечность, Кончитою замолчавшая,
Ждёт своё счастье на берегу.
Сказочный город с названием светлым,
В сердце будящий колокола.
А на единственной в городе церкви
Антенна на луковку прикреплена.
Правда ли, грёзы ли, счастье ли, случай ли?
Словно кукушкою из часов
 
Радостно крикнула.
Плечи сведённые
тут  же заставила развести.
Лёгкой, весёлою, самою смелою
Вдруг показалась себе самой.
Только, кукушка, что ж ты наделала,
Счастье подбросив в чужое гнездо?
Бледно-лиловым, звенящим, розовым
В  жизни моей промелькнул февраль.
Вечно кукушкой летать мне по свету,
вечно пенять себе, как же так?

          ***
Пусть твердят мне учёные важные:
Мир-де создан в трёх измерениях.
У меня по этому поводу
Совершенно иное мнение.
Те
                напротив,
                двое
меня  поймут.
Я мигну им и палец к губам
                приложу.
Лишь любовь– измерение, а
                прочее – чушь.
                ***
 
Между мною и тобою
Речка в годы пролегла.
У тебя работа, хлопоты,
Кажется, была жена.
У тебя друзья, товарищи,
Шум, проблемы, суета.
У меня – молчанье стенок,
Мелочи домашних дел.

 
Лишь скользят печально тени
Прошлых радостей, затей.
Эти тени очень разные.
Ими только и живу.
Словно скряга, их поглажу я
И опять в сундук кладу.
Ну, а ты приходишь редко
Добрый, радостный, живой.
Не на долго, вот за дверь
Уже  выходишь в мир чужой.
Ну а я плету веночек
Из улыбок, взглядов, слов,
                глаз движений,
                рук касаний,
из эфирного «ничто»,
Чтобы от теней скользящих
Отличил, когда придёшь.
 
       ***
МИЛЫЕ  ЛЮДИ, Я ВАМ МЕШАЮ
Милые люди, я вам мешаю,
Я понимаю, я замолкаю.
Шумно,  проблемно,
Суетно, холодно–
Жизнь, как препятствие,
Прыгаем  с ходу  все.
Нервы натянуты,
                В очередь втянуты.
Пасти разинуты, глазки на выкате,
Бабки горланят, мужики выражаются.
Может потоп?
Может мир вырождается?
Может быть это «Пекник»
                По Стругацкому?
Нет, это нашего быта романтика.
Хоть и заслуги моей в этом нету,
Я убегаю от быта к поэтам.
Строчки туманны, залиты светом,
Вьюжно-пушисты, камином согреты.
Только над ними я понимаю,
Что от безумия душу спасаю.
          ***
Не монашка, не распутница,
Не ханжа, не пуританка я,
О тебе сегодня думаю,
Только что?– вот это тайна.
Может быть, другой понравишься,
И она тебя поманит.
Волен ты, но я, коварная,
Напоила зельем загодя.

        ***
Сегодня хочется плакать,
Но не как слабая дамочка,
А как волчица с подвывом,
Словно меня кусали,
Или из стаи выгнали,
Или волчат удавили всех.
С  чего?
              Да, сама не знаю,
Но так иногда бывает.
Вдруг понимаешь ясно,
Что, кажется, всё напрасно.
Сказкой судьба поманит,
А  глядь, лишь сухарик подарит.
       ***
Всё одна да одна,
Всё тоска да тоска.
Что ни день– всё туман,
Что ни ночь – то без сна.
Неужели всё счастье,
Что в жизни дано,
Словно капля росы,
Солнце выжгло давно.
Так зачем же нагайкой
Подстёгивать жизнь?
Только лишь для того,
Чтоб ковшом горе пить?
               ***
Маленькая дикарка
Крепко во мне сидит.
Маленькая дикарка
Здорово мне вредит.
То поцелует монашески
В губы,– а словно в лоб.
То на нежность и ласку
Льдышкою стали блеснёт.
Узкое, злое тельце,
Гибкое, как змея,
Ты постарайся, за ним
Всё ж, разгляди меня
     ***
Крапива: что молчишь, мол,
Не здороваешься, милая,
Лошадь Майка ткнулась мордою в плечо
Любим мы друг друга очень горячо.
Только  я её немножечко боюсь,
Потому что в амазонки не гожусь.
Я в кармане корку хлеба ей нашла
И в открытый настежь мир опять пошла.
Ледяная в чистом озере вода,
В ней зелёные русалочьи глаза.
Я  кувшинку приколола к волосам
И стихи читала грустным камышам.
Думалось, что в целом мире я одна,
А за мною,
А за мной
Тарас следил, едва дыша.
      ***
Помоги мне я погибаю,
Нет, совсем я не умираю,
Но душа покрывается тиною,
Седой пылью и паутиною.
Накрывает меня одиночество,
Шепчет мне на ушко, пророчествует,
Что его я раба и женщина,
Что оно мне судьбой завещано.
Стынут губы и зябнут плечи.
Ты согрей их –
Они доверчивы.
Им дворцов хрустальных не надо,
Слово будет уже наградой.
Ты возьми мою душу,
                как зеркальце,
подыши и потри бумазейкою.
А пока я молчу, не рыдаю,
Помоги  мне,
                Я погибаю.
         ***
Туча за окошком слёзы льёт,
Тихо в комнате и сумрак по углам,
Накрываюсь пледом, как волшебника плащом.
Возникает прошлое и заполняет дом:
Лето, запах сена и росы,
Озеро, подгнившие мостки.
Спят студенты, наплясавшись до пяти,
Пепел – там, где был вчера костёр,
Котелок чернее сажи кверху дном.
Из-под ног вдруг брызнули лягушки,
Шаловливые девчушки-попрыгушки.
Хлестанула  по ноге крапива:
Что молчишь, мол,
Не здороваешься, милая,
Лошадь Майка ткнулась мордою в плечо…
          ***
Мишка  лапку поцарапал,
Надо б йодом смазать лапу.
–Ой, не надо йодом,
Мажьте лучше мёдом.
         ***
Странный друг по дороге встретился,
Околдованный  лешим, тайгой.
Он во сне иногда постанывал
Зацелованный пихтой лесной.
Приходил, пропахший шишками.
А однажды вдруг загрустил:
«Знаешь, Оля, я сегодня селезня не убил.
           ***
Знаю,
         Что просто бумагу мараю –
        На поэтессу не посягаю,
Знаю,
        Что строчки – как лапки у ёлки:
Длинны, зелены, неуклюжи и колки.
Смейтесь – в серьёз себя не принимаю,
Просто беру и бумагу мараю.
Хворост сухой – огоньком поджигаю,
В лужицу-рожицу – ботинком ступаю,
Плачет окошко слезинкой дождя.
Лампа, как зонтик, накрыла меня.
Всё это вижу, всё примечаю,
Да вдруг беру и бумагу мараю,
Не для других – для себя, понимаю.
Нужно мне это – бумагу мараю.
Без неуклюжих этих страничек
Жизнь потекла бы ужасно обычно,
Серо, безвкусно, неинтересно.
Не было б просто
В душе моей песни.
Знаю,
        Что просто бумагу мараю,
       Песню сама для себя напеваю.
              ***
Ты знаешь, я верю,
Что мы жили вечность,
Иначе откуда такая беспечность,
Иначе откуда в моём сознании
Лиловый город с двойным  названием.
Молит Спас о спасении,
Растрелли  стоит растерянный
Перед величьем сознания
Собственного создания.
Лапою львиной гранит подмяв,
Сфинкс с парапета в вечность попал.
Потёмкин орешки кидает с брички
Извозчики, дрожки, гусары, мальчишки.
В городе этом Полину Тургенев встретил,
Незнакомку увидел Крамской,
Пушкин  морошку просил с  тоской
В ночное из сутолоки рвутся кони
С  Анечкова моста,
Молчат фонтаны Осеннего парка,
Визитками клёнов облив меня.
А вот бунтарь на коне горячем,
Порывистый, грозный, великий, шальной
Ворвался в горницу с печью и лавкой,
Россию вывел на воздух хмельной.
Полдень, пушка стреляет в крепости,
Жертвам невинным честь отдав.
Два русских имени Пётр и Павел,
Навеки со страшным местом связав.
А ещё этот город лиловый и розовый,
Синий с серым  пунктиром дождя.
Жила я тут,
Это точно знаю я –
А вот кем была?
Кем угодно была.
Может холёной борзой
Собакой, может
Цыганкой-бродяжкой,
Может княжною,
А может ласточкой,
Так ли уж это важно.
Знаешь,
Я знаю,
Что мы жили вечность,
От этого в нас
Такая беспечность.
Образы, лица, другие названия,
Воспоминания в моём сознании.
                ***
Обнаружила шпиона, рассердилась,
Облила его водой и в лес пустилась,
Он догнал меня – спортсменкой мне не быть,
Поднял на руки и стал меня кружить.
Ещё пуще рассердилась и ушла..,
Но в душе смеялась, пела и цвела.
Знойный день вступил в свои права,
Отлетел, на землю вновь спустилась тьма.
У костра гитары, смех и голоса,
То кричат, то слышно только треск костра.
Лица выхвачены пламенем едва,
Вдруг я чувствую, что земляника у лица –
Её Тарас в хоккейной кепочке принёс.
Прошептал,
                Что целый полдень собирал.
И ещё он мухомор мне в руки дал.
Раскрасавец красно-белый мухомор –
Орхидей, магнолий, роз красивей он .
Помирились, пели песни до утра,
Ну, а утром снова к озеру пора.
…..Плед пушистый черноты черней чернил –
Хорошо, что память лето то хранит.
             ***
Нам с тобой разлука выпала,
Не с тобою  годы мыкаю.
На губах как будто ягоды,
Горьки, как яд они.
Может не была красивою,
Но с тобою была сильною.
Бури, грозы – всё б осилила,
Без тебя – сломаюсь, милый, я.
Веткой с красною рябиною
Без тебя остыну я.
Ты вернись, пороша белая
Не остудит сердца верного.
Может  стала я красивою –
Сладкой под снежком рябиною.
         ***
По болоту ступаю шаткому,
Убегает кочка-предательница,
Клюква тонкие плети тянет:
«Помогу я тебе обязательно».
На ветру трепещет пушица
Сфагнум мягким ковром выстилается.
Не бывали вы на болоте –
Побывайте же обязательно!
            ***
Надоела душная квартира,
Надоели пыльные заклеенные окна,
Ливня летнего очень хочется и солнца,
Что веснушки мне опять на нос повыманит,
Хочется по пыли босиком,
На траву щекою,
А в волосы венок,
Как язычница,
Хочу через костёр
С милым прыгать,
Чтоб навек потом вдвоём.
      ***
Нехитрыми яствами скатерть уставлена,
Вино домашнее на столе,
Люди смеются, такие разные,
Такие взрослые все уже.
Свадьбы, разводы, болезни,
Морщинки, утраты, встречи –
Жизни  пылинки.
– Сколько прошло?
-–Неужели девять?
–С ума сойти!!!
Уж давно не дети.
Чёлки, косметика, усы и бороды,
Галстуки, юбки варёные,
Что их собрало –
Таких разных?
Да, День рождения у одноклассницы.
Горе пришло в её дом – болезнь.
Они узнали и все собрались.
Как объяснить, что творится в душе?
Слова бледны, ими всего не покажешь.
Плакать, смеяться от счастья хочется,
Радостью бьётся сердце.
Болезнь, одиночество, горе –
Всё отступило.
Я вам желаю счастья и радостей,
Но если горе, если беда,
Чтоб одноклассники по скорой помощи
Спешили  в дом –
В тот, где беда.
         ***
Февраль-добряк дарил мне радости,
Метели  сладко пели мне.
Ну, а капели  прозвенели мне
О неожиданной потере вдруг.
С веток и из глаз слезинки капали,
Звенели зло, надрывно каркали.
Судьбу нелёгкую готовили,
С горы беда катилась комьями,
Да не одна,
Да вслед ещё за ней,
Всё думала задавит,
Вызнобит, сломает,
На кресте растянет.
А ей не удалось всё выпытать,
                Отнять
Она сумела многое, однако,
Всё же мне остались
Душа и память и фантазия.
Ещё стихи мои наивные
Не для страниц –
Для сердца милые.
И человек родной
И милый мой,
С которым мы одно единое.
А если всё это осталось,
То , значит, вновь за жизнь
          Цепляюсь я.
Опять февраль-добряк наступит
И горести мои отпустит.
                ***
А какой бывает март?
Март всегда полон утрат,
Мы теряем хмурость стен,
Грязный снег
И зимний день.
Воробей  сменил осанку ,
Не пушком для пудры стал он.
У Кордена  иль у Зайцева
Сшил сюртук по моде Франции.
Горлинка промыла горло
И загукала так томно.
Пёс залаял, кот проснулся
Оглянулся, облизнулся
И увидев воробья,
Мурке мявкнул: «Уж Весна».
Кто сказал, что март потери?
Март – капели, канители
И весёлые капели.
       ***
Есть  на свете девочка без кожи,
На других она совсем не похожа.
Нерасчётлива, доверчива, добра,
Как снежинка, на ладонь она легла.
Постарайтесь, варежку наденьте
И узора льдистого не сбейте.
Вся в заботах, хлопотах, работе,
Не за тем, чтоб было всё в отчёте.
Не печалится, что сплетню не сказали,
Плачет, когда радость замолчали.
Ведь твоею радостью она
Звёзды бы другим помочь зажгла.
Вы  забыли! Девочка без кожи!
На  других она совсем не похожа.
Не царапина останется, а рана,
Пластырь не заклеит сердца память
Не спешите!
Друга  на ладошке не сомните.
                ***
А бывает, словно грозное пророчество
Выплывает одиночество-высочество,
Заполняет всё оконное пространство
И садится в изголовье у кровати.
Нужно свет зажечь,
Да  мне не хочется –-
Будет ведь виднее одиночество.
Расскажу  на ухо я о нём подушке –
Молчаливой  заговорщице-толстушке.
Нас подслушивает красный телефон,
А таршер накрыл нас розовым зонтом.
Кошка   промурлыкала – ушла,
Нас с подушкою она не поняла.
Детский мишка вдруг
Уткнулся мне в колени
И сказал, что слышит
Ясно звук капели.
Тут  вскочило, убежало одиночество,
Унеслось его высочество-пророчество.
Солнце рыжею мордашкой повернулось,
А толстушка белым ушком улыбнулась.
          ***
Как-то раз поведала мне кошка,
Что не знает ну совсем немножко:
Лишь не знает правило деления, 
Дроби и таблицу умножения.
Знает кошка, где с собакой повстречаться,
И когда в дверь гости постучатся.
Знает кошка – эта травка ей от кашля,
А вот эта, чтобы шерсть лежала гладко.
Знает кошка время – есть пора,
Будет завтра холод иль жара.
Много-много знает моя кошка,
Кошка, просвети меня немножко:
 «Что меня в дальнейшем ожидает?»
Ну а кошка только лапой носик умывает.
         ***
Сизое небо, чёрное дерево, серый огромный дом
Всё одинаково, всё неизменно за запылённым окном.
В комнате сумрак,
В комнате сине,
В комнате я одна.
Грустно?  Да,  нет.
Просто жду кого-то.
Ах вот она – мама пришла.
       ***
Хмурит брови муравей:
Муравейник стал старей,
Прохудились  половицы,
Отлетела черепица,
Из стены торчат хвоинки,
Предстоит ремонт – починка.
              ***
Непроходимый зелёный лес
Поднялся стеною до самых небес:
Ведь мышка Аришка
На столько мала,
Что лес для неё – луговая трава.
       ***
Наташа, Ната, Натали…
И сразу образ возникает:
Покатость плеч, овал груди
И лик прекрасный воскресает.
Надменна, так строга, горда,
Но беззащитна красота.
Об этом знал её певец.
И лишь морошкою конец
Ему украсить помогла
Его красавица-жена.
Это не Олин стих, но ему в сравнение она написала о своей подруге Наташе Стрельцовой:
Наташа, Натка, Натали…
Наташа, Натка, Натали…
Другое время,
Нет певцов.
И музы все пошли в народ,
К станку, в больницу, на морфлот.
Эмансипация у нас,
И пыл в глазах у них погас.
И изменили плечи, руки,
Пошили джинсы спецухи,
Покрыли грудь бронёю свитера,
А в руки дали метлу-скипетр,
Но среди будничной пыли,
Среди возни и толкотни
Наташа, Натка, Натали
Прекрасней утренней зари.
Глаза – хрустальных два мирка,
Улыбка так нежна, светла.
Душа – росинка по утру
Или ромашка на лугу.
Усталая придёт ко мне –
Прекрасна тут она вдвойне.
Пошли ей, Господи, певца,
Ведь беззащитна красота.
       ***
Ведёрко со льдом,
Шампанское головку приподнимает,
Гусар молодую цыганку
Крепко в объятьях сжимает,
Рыдают свечи и скрипки,
Хрусталь бриллиантом сверкает,
Из пасти каминной
Искры турецкий ковёр покрывают.
Лица кисти великих
Со стен на людей взирают,
Корнет молодой борзую
Узкой рукой ласкает.
Вот кто-то крикнул: «Кататься!»
Цыганок в шубки и на руки.
Ямщик, ублаженный красненькой,
По спинам коней наяривает.
В свете фонарном снежинки
Толпой небесной сыпятся…
   ***
На ладонь мою запрыгнул лягушонок,
Он наивный и доверчивый ребёнок,
Желтопузик с малахитовою спинкой.
Он напомнил сразу все мои ошибки:
Я скачу по жизни словно лягушонок,
Как наивный и доверчивый ребёнок.
На ладошку вы скорей меня пустите,
Подержите и на волю отпустите.
А ладошки эти разные бывают:
То теплом и счастьем сердце наполняют,
А ещё бывают грязные с когтями
И на шкурке моей раны оставляют.
           ***
Синий, густой заполняет улицы вечер. Неуклюжий троллейбус неторопливо тащится по Москве, вздыхает и как-то оседает на остановках, зевая разом всеми тремя входами. Нас  в нём человек семь. Шофёр притушил лампы. Иногда кто-то выходит, кто-то заходит и занимает место ушедшего. В воздухе разлита лень и дурман уходящего  знойного дня. За окнами нашего корабля-троллейбуса слышны шумы громадного города, рёв моторов, писк неоновых ламп витрин и жужжание ещё тысячи необъяснимых, но столь привычных уху горожанина звуков. Едем по улице Горького. Утёсом из мглы выступает здание издательства  «Известий». Его серый и чёрный гранит напоминает утёс, с которого сейчас слетит буревестник, а внизу глупый пингвин прячет в этот утёс своё тело. На  доме напротив горит вывеска магазина «Наташа». Да и весь дом  напоминает милую, светлую русскую девушку, удивлённо открывшую рот – двери магазина.
Вплываем на площадь Пушкина. Фонари старинной формы неожиданно уносят меня из реальной жизни, и вот уже другие звуки и видения проносятся перед моими глазами: цокот копыт, скрип колёс кабриолетов, грозные окрики ямщиков и свист хлыста.
Площадь та же, но ещё не стоит на ней подавляющий величиной памятник поэту, а он сам, худенький, резкий в движениях, с лицом, по своему собственному признанию, похожим на смесь тигра и обезьяны, но горячо любимый московскими девицами, прохаживается в тени деревьев.
Москва, век 19-ый. Москвичи того времени, спешащие по делам, уверены были все до единого, что их век самый безумный и страшный.
Дети они, ещё и представить себе не могли, в какой ад превратим Москву мы.
Итак, век19-ый. Я касаюсь рукой пыльного крыла кабриолета и во все глаза рассматриваю происходящее вокруг…
                ***
Эта девочка в каменном городе проживала
                Меж книг и бумаг,
А   л ю б и  л а       о в р а г и     да     ж ё л у д и.

Литературный журнал
 


 
               
 
II часть
               
«Я когда-то был сыном Земли»
К. Бальмонт
Здравствуй, милая моя мамочка!
Получила от тебя два письма, в которых ты  мне очень-очень нравишься. Это чудесно, когда у тебя такие весенние, светлые, радостные мысли. «Пусть цветёт шиповник…»,– писала ты мне раньше. Но ты у меня не шиповник, а прекрасная алая роза. Ещё месяц и мы с тобой встретимся. Вот наговоримся! Милая, родная моя мамулечка, ты у меня очень красивая и милая, нежная и неожиданная. В тебя нельзя не влюбиться. Я не преувеличиваю, это правда, но наши современные мужчины стесняются говорить доброе. Глупо, но это так. А у одного прорвалось то, что скрывают под мнимым мужским достоинством. Мамочка, милая моя Зайка, как я тебя понимаю! Счастье, лёгкость какая-то, кажется, смогла бы танцевать на лепестке цветка, на губах полуулыбка, ночью просыпаюсь от собственного смеха и ощущения полного покоя. Вдруг увидать утром зелёный клейкий лист, ветерок повеял – принёс сладкий дурманящий запах черёмухи, человек навстречу идёт, так себе  человек – ничего особенного, но вдруг он тебе улыбнулся, да нет, не обыкновенный он, особенный, замечательный просто и так во всём. Перечитала  письмо, нет, не смогла передать то, что я чувствую, я изменилась, чувствовать стала по-другому. Во всём, даже песни – раньше просто слушала, а теперь слушаю, испытывая счастье. Я счастливая!!! Да! Да! Да!
     Хочешь песню напишу?( Одну из любимых).Знаю, ответишь: «Да». Окуджава:
Тусклое здесь электричество,
С крыши сочится вода.
Женщина, Ваше Величество,
Как Вы попали сюда?
О! Ваш приход, как пожарище:
Дымно и трудно дышать,
Но проходите, пожалуйста,
Что ж на пороге стоять.
…………………………………
Кто Вы? Какая? Откуда Вы?
О! Я смешной человек.
Просто Вы дверь перепутали,
Улицу, город и век!
Это только часть. Всю спою, когда приеду. И ещё спою  замечательную песню « О ветер, ветер» на армянском языке. Мы с Галиной атаковали Чобаняна и он написал нам текст русскими буквами. У нас теперь всё время живёт гитара. Играют то Чобанян, то ребята  с ФЭСТа, то Саша, то Гардиевский. И ещё тут на этаже есть заочник, он просто профессионал-гитарист и песни у него замечательные, он не заговаривает со мной, только каждое утро желает доброго дня и спокойной ночи и ещё поёт под моей дверью. Поёт песни, которые заведомо знает, что я люблю и ещё какую-то мне неизвестную.
Пусть говорят все вокруг, что тебе я не пара,
Что у меня на уме не любовь, а гитара,
Пусть говорят, ну и что, всё равно всем известно
Что не гитара, а ты гитариста невеста.
Утром открою окно, я гитарой разбужен….
Вот такие у нас дела. Я уже переболела тоской по дому. Нет, домой мне хочется ни чуточки не меньше, тебя хочу увидеть, обнять, расцеловать, но тяжесть какая-то ушла, чувство собачьей тоски по собачьей будке( нет не по людям, по месту, где жила), боль эта притупилась и часто уже в разговоре называю общагу домом.

«Тишины хочу, тишины, нервы словно обнажены…».Но это так, минутная слабость. А вообще-то жизнь идёт нормально. Галинка моя просто прелесть, очень интеллектуальный человечек. Читаем друг другу стихи, поём вместе песни Окуджавы, Полонского. Беседы о любимых авторах бесконечны.
    Верочка всего пять дней, как у нас поселилась. Помнишь, я  писала, что у нас в группе есть девочка, имеющая сестрёнку-близняшку – это она. Её сестрёнка учится в Москве в другом институте. Саша и Вера. Саша к нам часто приезжает. Похожи ужасно , но наша Вера симпатичней. А вообще обе вылитые Ули-охотницы из «Соль земли». Такие же чернявые, крепкие, красиво-сильные. Верочка очень покладистый и добрый человек, а ещё очень трудолюбивая.
     Да, у нас обновка, купили новый чайник, и я его расписала масляными красками, получилось здорово.
История этого чайника очень занятна. Общежитие  большое, кухня общая.  Чайник увели. Месяца через два Оля его увидела на плите:
– О, нашёлся! – и уносит.
Парень: «Девушка, девушка,  Вы куда понесли наш чайник?!
– Да, Вы уверены, что это Ваш чайник?!
–Не-е-е знаю, он уже был в комнате, когда я приехал…
– А я уверена, что  это мой чайник…
 
    Однажды вылила на какого-то заочника  трёхлитровый баллон воды. Она мыла баллон, а он, видно, проявил какую-то бестактность. А тут Ашот Чобанян: «Что, Олечка, опять посмотрел?»
   Как-то в раздевалке подаёт ей парень пальто и шапку ( а надо сказать, что в этом институте учились всё сынки и дочки послов, москвичи и в свой клан иногородних не принимали) и насмешливо Оле говорит: « Девушка, что за незнакомый зверь у Вас на шапке?!
Оля не смутилась и гордо парировала ему: « О, молодой человек, как же Вы не знаете? Это же благородный кролик!».
 «Покраснел паренёк, не совсем был испорчен»,– добавила Оля, рассказывая.
 Сейчас полезла в тумбочку за конвертом и улыбнулась тебе – у меня в тумбочке стоит твоя фотография, я каждый день говорю  тебе: « Спокойной ночи и доброе утро».А со мной вместе говорят Микки, Карлсон,  Лягушечка, Лисёнок и Жужу ( последних двух ты не знаешь, они новенькие – это подарки мне).
Жду писем, очень  хочу писем. Без них чувствуешь себя капустным найдёнышем.

В Москве Оля любила один магазин, часто ходила в него сама, а если приезжала я, она меня обязательно туда вела. Это «Художественный салон», кажется, на Петровке. Где-то за драмтеатром. Вот в один из таких походов она мне говорит: «Ищем картину под названием «Ольга», помнишь, я тебе писала, что один некто обещал мне такую картину. Тогда я почти не вспомнила. За сутолокой жизни во многое не вникла  в своё время. Но картину мы нашли. Я была удивлена и картину хорошо запомнила. На фоне приятного ясного неба с небольшим количеством белых облаков далёкий вид природы, а   поверх всего этого почти прозрачный портрет девушки во всю величину картины. Да, чем-то похож был на Олю. И надпись «Ольга». Спросили у продавца о стоимости, ответила, что автор просил картину не продавать. Запомнить бы автора. Но в  то безденежное время  я не очень во всё вникла. А теперь, найдя это письмо, размышляю, сколько прекрасных и удивительных моментов успела ей подарить жизнь. Вот это письмо: «…Зашла в  «Художественный салон». Как Вас зовут, прекрасная незнакомка?  Пробую отшутиться, а потом  почему-то выпаливаю: «Ольга».
– Я Вас нарисую по памяти, заходите сюда. Если Вы   получитесь у меня, я попрошу, чтобы не продавали, а просто повисело. Можно?
– Не надо, вы меня придумаете, а вдруг я не такая.
– Такая.
– Какая?
-– Сам ещё не пойму.
– Я приду посмотреть на себя.
– Да, только сходство ищите в глазах и ещё: назову «Ольга»
То ли со мной что-то происходит и это видно, то ли я под Новый год встретила волшебника, но я до сих пор это  ч. п. переживаю.
Хочется с тобой поговорить – накопилось всякого.
На днях спросили: «Ты, наверно, стихи пишешь»?
Почему? Ведь не грешу этим.
– Вы такая.
– Какая?
И приятно и завораживающе страшно. Как в новогоднюю ночь.
Но я отвлеклась, сейчас меня совсем другое волнует: ощущение сказки и ещё чего-то тёплого из детства. Помню, как вечером, в новогоднюю ночь меня кладут часов в шесть спать, а просыпаюсь я, когда совсем темно, в дальнем углу комнаты горит наша серая настольная лампа и тихо-тихо кто-то говорит в комнате. Я уже проснулась, но глаза не открываю: тепло, спокойно и радостно.  Я знаю, что что-то хорошее впереди, ах, да: покажут мультфильм «Двенадцать месяцев». Его в моём детстве показывали каждый год. И ещё:  Дед Мороз. Пусть я знаю, что Деда Мороза нет, а это только мама с папой. Всё равно интересно на минуточку забыть о его не реальности.
А ещё хорошо помню первый приезд в Москву. Мне пять лет.  И тысячи чудес вокруг.  Какой-то страшный, внешне, наверно, похожий на Кикимору, гонконгский грипп, из-за которого меня никуда не берут. Заводная юла, жёлтый мишка дяди Игоря и маленькие трубочисты в книжном шкафу, которых почему-то нельзя трогать, пистолет Андрея, из которого вылетает шарик. А ещё разочарование, что лестница-чудесница вовсе не из цветных стёклышек, а какая-то вся чёрная.
    Праздничная Москва, это она заставила меня всё вспомнить. А на Дзержинке по-прежнему цветы продают, снег падает, огни, смех вокруг. А вот девушка и парень бегут куда-то вместе – с ними хочется бежать. А вот товарищи с Востока: впереди чинно налегке хозяин клана, а за ним  с  громадой покупок целая ватага, что-то шумно втолковывающих друг другу, женщин. Всё это похоже на фазана и семенящим за ним выводком. А вот пожилая  интеллигентного вида пара: он заботливо поддерживает её  под руку, на ней вытертая чернобурка с  мордой и лапами, шапочка, теперь ужасно модная, но сшитая полвека назад, потёртое  «букле», А лицо похожее на мочёное яблоко, нет, яблочко, потому что очень доброе и в каждой морщинке плутоватая смешинка. У  эти двух нет никого на земле, но они счастливы. Живут они, наверно, в старой московской квартире с высокими потолками и тяжеловесной мебелью, с запахом пыли и каких-то давно не выпускаемых духов. Они живут в том – прошлом измерении.
      Рвать цветы, смеяться и кричать!
     Падать, подниматься и бежать,
     Улыбаться встречным на пути,
     Ждать, искать, надеяться, найти!
    Обязательно найти и не отдать,
Обязательно идти, не отступать.
Верить ветру, звёздам и глазам…
И стучать по рельсам в поездах…
Чтобы пело эхо в унисон,
Чтоб звенело вьюги колесо.
А ночами, глядя на луну,
Слушать голубую тишину…
Есть такое счастье у людей,
Счастье неисхоженных путей!
У нас обалденная погода. В один день  и ливень стеной и жара. Лужи высыхают моментально. Снег идёт из тополиного пуха. А на душе какое-то давно не ощущаемое благодушие. И ещё: после того, как я прочитала Таис Афинскую, в  меня будто вселилась эта гордая гетера. Во мне сейчас живёт солнечный зайчик.  Нельзя без этого лучика. Желаю тебе, чтобы он в тебе не угасал, а в тебе он тоже есть.
Помнишь, мы   с  тобой на ВДНХа  купили Евгения Богата? Читаешь? 
Нравится?
Я тебе послала сумку – это мой подарок тебе. Откажись от портфеля. А в сумке книжка А. К. Толстого  «Колокольчики мои».Это моё любимое детское стихотворение. Это запах детства, в которое так хочется вернуться, но, увы…Обратной дороги нет.
Не скучай, мы сильные с тобой.
Читаю Жорж Санд. Я совсем не знакома с ней, а между тем эту женщину восхвалял и боготворил 19 век.  В группу книг для  воспитания светских девиц входили и её книги. Да и интересно, эта женщина стояла среди строя литераторов-мужчин, значит, была неординарна, если даже в то врем (при полном отсутствии эмансипации)её принимали, как равную.
     Французский роман. Нет, это не только книга для чтения в дождливую погоду у камина. Эти романы воспитывали чувства, эмоции. Темперамент – всё то, чего так не хватает в людях моего поколения, которые «…В присутствии сильных немеют, в присутствии женщин сидят, о рыцарстве нет и помину…». Увы, это так.   Ой, что это я за вопросы воспитания взялась, не иначе съела что-нибудь. Чур, меня. Я искусствовед-ландшафтник, а не учитель. Шучу. На самом деле «…Все дела и страсти этих дней, всё, что на земле происходило, всё на сердце оставляло след, просто так ничто не проходило».
     Идёт снег с дождём, сонно стучит в окно. На днях где-то услышала: без дождя на  Земле будет скучно. Наверно, верно. Да и дожди бывают разные:  когда мокрые ветки весело, нервно, тревожно стучат в окно, как начало любви, как обновление. Бывает, дождь грустит и плачет, слёзки текут по стеклу. А бывают дожди, вносящие покой и умиротворение в душу. Они тихо шуршат, а ты спишь, укрывшись козьим платком.
 «Я за всё тебе благодарна
И в былой и в грядущей судьбе.
За пустяк, что тобой подарен,
За тоску мою по тебе…»
   А дождь всё идёт, кажется, он никогда не кончится, вечный дождь с цветным зонтиком снов и седым, бородатым Оле Лукое ( помнишь, из Андерсена?). Этот гномик живёт со мной с детства. Он пришёл из синей книжке с трещинками на обложке. Пришёл со слезами о Русалочке, с покоем, исходящим от подшивки  «Весёлых картинок». Пришёл и остался на всю жизнь. Добрый, милый, мудрый старикашка.
 Милый, роднулькин мой, солнышко моё, поздравляю тебя с Днём учителя. Крылатый мой человечек, звёздочка моя ясная, удачи тебе, крыльев лебединых на уроках, вдохновения, радостей от работы. Без этого нельзя. Я поняла это, поняла после того, как таёжник рассказывал о скрипе сосен. Ты и он счастливейшие люди, у вас есть любимое дело в жизни. Я только начинаю понимать эту радость. Твоя дочь меняется. Правда, одно останется до конца жизни – я люблю тебя, светик мой ясный. Здоровья тебе, счастья, удачи. Я в твой праздник буду рядом. Утром, когда проснёшься, я тебя поцелую и обниму крепко-крепко, а весь день буду рядом. К тебе придут друзья, а я буду сидеть рядом за столом. В другом конверте посылаю тебе рисунок.
 Мамочка моя родная, ты не одна я всегда-всегда с тобой, думаю о тебе, советуюсь с тобой…, я  незримо с тобой вещах, книгах. Вот томик Блока, помнишь  «   по вечерам…девичий стан шелками схваченный в туманном движется окне». А вот   «Война и мир».
 «Где же тот старый дуб, так поразивший Болконского по дороге к Ростовым? Да вот же он, его не узнать, он весь зазеленел, словно стряхнул с себя те десятки лет…». А в томике Есенина нарисована голубая, туманная Шаганэ. В предыдущем письме я посылала тебе бычка Борьку. А когда приеду, я тебе ещё нарисую весёлого лесного народца.

Здравствуй, дорогой мой человечек! Ох, День рождения же мне закатили. Мы танцевали до семи часов утра. Потом всех разогнали и упали замертво спать. Было четыре гитары и мальчишки замечательно пели. Причём, те песни, которые я люблю. В основном песни бардов. Суханов Серёжка пел новую замечательную песню, всю не запомнила, только один куплет:
 «В старой церквушке у озера синего, где все горят купола обожжённые, старый священник с кадилом и рясою нас обвенчает под звуки старинные». Очень жалко, что тебя не было, я слушала с жадностью. Вот оно счастье, когда для тебя поют замечательные песни, кружат тебя в вальсе. Ощущение своей силы, уверенности в своей неотразимости. «Будь, женщина, уверена в себе».
Эта уверенность  нужна каждому и мне тоже, уверенность в том, что под солнцем это место именно для тебя предназначено.

Неисчерпаемо богата кладовая слов русского языка.
 «Буйство красок»,  «половодье  чувств» можно выразить словом.
 «Словом  можно убить,
Словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести».
В удивительный мир слов мы попадаем с самого раннего детства. Первое слово, которое  мы произносим – слово «мама». Священно это слово, в нём заключено самое дорогое, что у нас есть на этой Земле. Подрастая, мы узнаём новые слова, они открывают нам мир, расширяют границы познания.
     В русском языке ласковых слов больше, чем в любом ином языке.
    Но не само собой, не по чьей-то прихоти возникает слово. Его создаёт народ. Вот слова  «больше» и  «боль» оказывается родственные. Объяснение уходит вглубь веков, когда наши предки-язычники обманывали злых духов, при болезни, потери здоровья говорили: «У меня больше здоровья». Вот как интересно. Это я прочитала в книге В.В. Колесова «Мир человека в слове Древней Руси». Половодье – свободная вода. Поло – свобода.
   

   Страна. Россия. Речка. Русь. Роса, росинка, росиночка – вот истинно  русские слова, вобравшие в себя и ширь рязанских просторов, и спелость золотого колоса, и удаль русской пляски. Душа народа выражается в словах. Нежная, трепетная душа народа не загрубела в дни тяжёлых испытаний. Не «пантерами» и «леопардами» называли мы  свои орудия,а ласковым девичьим именем «Катюша».  Я счастлива сказать  «мы»  и  принадлежать этому народу, быть его дочерью.
    Есть в нашем языке и слова- клятвы, произносить которые можно лишь человеку с прямой открытой душой и чистыми помыслами.
  «Если игла проигрывателя вместо нарезов пластинки коснётся линей твоей  ладони, будешь ли ты рад услышать мелодии своей души». Каждый человек должен самосовершенствоваться. Надо спешить творить  добро. «Делать людям хорошее – хорошеть самому»
Из Олиного школьного реферата:
В Москву приехала американская фотовыставка. Среди множества фотографий была и такая: расплывшееся на сковородке яйцо и воткнутая в самый центр желтка недокуренная папироса.
   Шок, оцепенение, ужас, удивление, негодование вызывала эта фотография. В ней был и жестокий смех убийцы, и крик о пощаде, это было насилие, зверство, цинизм. Что заставило автора этой работы сделать её? Что заставило компетентную комиссию отобрать её, как одну из лучших? Что прекрасного, человечного, жизнеутверждающего можно было найти здесь?
   Страшно, страшно будет жить на планете, если наравне с Джокондой в ранг высокого искусства будет возведена и эта фотография. Вспомните рассказ Рэя Брэдбери «Улыбка». Там показан страшный образ человечества, одичавшего после страшной катастрофы, существующего без книг, без живописи, без музыки. Но однажды с мальчиком, героем рассказа, случилось чудо. В толпе озверевших людей, уничтожавших произведения искусства, ему удалось подобрать и сохранить (под страхом жестокого наказания!) фрагмент старинной живописи.  Вглядевшись в него, он  замер от необъяснимого ощущения счастья: на ладони лежала улыбка – это всё, что осталось от неизвестной ему  «Джоконды» Леонардо да Винчи.
    Такой мальчик жив на планете и хочется верить, что он бессмертен. Улыбка Джоконды, звонкий смех ребёнка, радость грядущего дня, роса на траве, силуэты  коней в тумане, одухотворённость человеческого лица – всё истинно прекрасное вечно на Земле. Я в это верю.
 «Рассеянные лучи солнца можно собрать линзой в пучок и направить в одну точку. В этой точке станет так горячо, что вспыхнет огонь. Хорошо тому, кто в себе самом нашёл линзу. Он может собрать в пучок свою энергию, направить её в одну точку и зажечь свой огонь». Это слова Митяева из книги  «С красной строки». Оля их знала, любила. И ещё был с детства любимый рассказ про  мальчика-Огонька из одноимённой книги Киселёвой.
                Мальчик-Огонёк
Жил на свете маленький горячий Огонёк. И очень ему хотелось сделаться мальчиком, чтобы было у него две ловкие руки, две крепкие ноги, два зорких глаза – словом, всё, как у ребят.
    Фея огня сделала его мальчуганом (он очень просил её об этом), но сказала, что от всех ребят Огонёк будет тем отличаться, что если попадёт в воду – погаснет, и не будет тогда ни мальчика, ни Огонька.
    Вот так и появился в большом и весёлом доме, где жило много ребят, мальчик-Огонёк. Бегал он быстро, прыгал высоко, а когда делал что-нибудь искры вокруг так и летели.
    Крепко он дружил с ребятами. Всегда были они вместе, только на реку Огонёк с товарищами не ходил.
   Как-то случилось, что Огонёк был один на берегу реки.
  Шёл он и улыбался – просто так: солнцу, речке, деревьям, траве.
  И вдруг увидел: тонет мальчишка, голова едва видна над водой, волны через лицо перекатываются.
    Что делать?
   Вспомнил Огонёк слова волшебницы: «Попадёшь в воду – погаснешь, и не будет тогда ни мальчика, ни Огонька», вспомнил и …бросился в воду. Подплыл, поддержал мальчишку.
    И тут почувствовал, что начал гаснуть, что руки и ноги перестают слушаться, а глаза видеть. Из последних сил плывёт он. Вот и берег. Вытащил на берег мальчишку. Выбрался и сам. Выбрался и погас.
   Лежат на песке чёрные угольки – погасший мальчик-Огонёк.
   Всё это с высокого неба видело Солнце. Ясное, справедливое. Оно  собрало все свои лучи в один сильный, живой и горячий луч, направило его на погасшего мальчика-Огонька и снова  зажгло.
   И пусть мальчишкой он не стал, но сделался уже не Огоньком, а большим Огнём с таким же  добрым и мужественным сердцем.

 После смерти Оли друзья из Москвы (гостившие до этого у нас ещё при жизни Оли) прислали слайды. Все были обычные, а два слайда меня потрясают и по сей день. Внешне даже можно объяснить, что кадр наслоился на кадр. Но! Наслоился снимок Оли на поле роз (или каких-то цветов). На каждом из двух по тёмной полосе. На одном вертикальная, не затрагивает Олю, а рядом. На другом – полоса поперёк и Оля не затронута этой тёмной полосой. Оля  на этом слайде прекрасная, не земная. Невольно хочется думать: после смерти с Того Света я получила известие. Тёмные полосы – это земная бренная жизнь. Она не коснулась Олю.
   За16 лет она ни разу не повернулась ко мне во сне лицом и не разговаривала со мной. А тут, перед Пасхой я вижу её во сне. Она подошла ко мне, сидящей с краю за каким-то столом, полным людей. Обняла меня за плечи и заглянула в лицо ласковая и приветливая. Разговаривали на уровне мыслей. Я говорю: «Тебе 44, а мне 72, пора». Она возразила мимикой лица и тут же отошла, села за стол ко мне спиной. То ли она хотела, чтобы я взялась за письма, но работалось очень споро. Я боялась 16 лет взяться за них. Так и хочется сказать: «Сподобила». Сподвигла. И открылась мне моя дочь заново. Многое я тогда пропускала. Здорова, жива – вот главное было.
    После смерти много плакала. Однажды всю церковную службу проплакала и прошу: «Господи, я не могу не знать, где моя дочь. Покажи, расскажи, с кем она, где она».
  И вижу сон очень короткий. Я на пороге комнаты, плотно завешенной, но окно угадывается. В правом углу белоснежная кроватка, необыкновенно свежий воздух идёт (дует, как кондиционер) откуда-то снизу вверх, я стою на половичке у двери. Никуда не рвусь. Голос: «Здесь она спит». И синхронно словам я смотрю на белый бугорок её укрытого тела, но не вижу ни головы, ни лица. Всё покрыто белой простынёй. Голос продолжает: «А там тётя Юля». И опять я синхронно, одновременно со словами, поворачиваюсь вправо и  вижу дверь (не больше) в другую комнату. И всё. Проснулась, поняла, что была выше облаков и чувствовала эту свежесть небес. Поняла, что она с тётей, которая её очень любила, тоже к этому времени уже умершая.
Я первый год её смерти читала вслух «Евангелие» и в этот вечер читаю: « Не проси…Нельзя….» Где это написано, не помню и вот сколько раз перечитываю «Новый Завет» и не нахожу.
    
   Счастья Вам Люди Земли.
Любите Олю так, как она любила людей.
И пусть лучи её Души согревают Вас.

Конец текста книги.
Мой адрес: Марина Николаевна Беркович, ул. Зелинского, дом 27, кв. 43, г. Мариуполь Донецкой области, Украина, 87548.
В книге очень много рисунков Оли Уняниной и фотографий. При желании по этому адресу можно получить диск с полным текстом книги с графикой. E-mail:  berkm@mail.ru