кудесники матриархата

в лихих столетиях песен, в груди пня,
ложесна отвечают гулом пирамид,
ложатся, тусклые, наземь, умерщвляя
похоть лощин, кроткие виселицы испражнений,
тьма, обглоданная курящимися кадильницами,
свистунами пришествия,
когда стервятник зашелестит своими добавками,
крякающими расстилающимися коврами добродетели,
как надрезанной ножами ветра, скалистыми
внутренностями назиданий, когда пиршество
придет к концу, когда потеха просверлит вымя
времени, когда стеллаж возьмется за голову,
стеная дико средь снегирей, средь усталости
начинаний и окончаний начинаний,
высшее благодарение литургии,
высшая праведность пришествия острогов,
если плеск доносится, если козни корней
произрастают тихо, влажно, влекомо, искристо,
как бы надкалывая воздух перемен, как бы подыскивая
комплекты лучезарных совлечений,
кудесников матриархата, сочлененных с
кривыми грядами изношенных сумок клеветы
и унижения, прочтенных ветреными муками
молочных прядей, вплетенных в промысел   
скота и терпкой корриды.