Сборник Зеленый фломастер

1
Ничто уже не тревожит, не бьет под дых.
Весна огорошила. Все взяла на себя.
Пока
Твои
 мечты
сбываются у других –
Чужие мечты сбываются у тебя.
Зимой было страшно, холодно и темно.
Казалось, что вот она ласковая смерть.
На самом деле надо было
Просто закрыть окно.
И волосы выкрасить в раскаленную медь.

2
Затихает желтый фонарик дня в кармане осенней куртки,
и гирлянда из окон отсвечивает в реке.
И спешат на работу красивые проститутки,
Утепленные внешне, а внутренне - налегке.
Помещаются в тесных автобусах тетки-шкафы, и мужчины-свечки
(с нездоровым бледным видом, и без огня).
Где-то люди дровами из книг по физике топят большие печки,
а по будням читают о космосе. И меня.
Я лежу на семи перекрестках сразу, пытаясь быть незаметной,
но во всем участвую, громко кричу извне.
И в моем блокноте записаны ки-ло-мет-ры,
Городов, которые вспомнили обо мне.
Словно гений истории, не подсказав ни единой примерной даты,
но по зрительной памяти, отобразив маршрут,
Самый лучший город подбил по-своему звездные координаты,
Чтобы я потеряла память, и оказалась сегодня тут.

3
И вот, нам уже по 30, друг мой. И нам больше не следовало бы так одеваться. И слушать такую музыку. И фотографировать молнии на щитках. Впрочем, взгляд на таком больше не фокусируется. Все больше на скидках в «АТБ» и на сроках годности пластилиновых сырков. Ты бросаешь этот сырок в картофельный суп, и наблюдаешь, как пластилиновая бездна поглощает маслянистые берега. Так когда-то поглощал берега мои и ты, поддающийся моим жарким объятиям. «Добавляємо ложку олії на патэльню», - говорит противным голосом ведущий кулинарного шоу. Теперь у нас на двоих четверо детей. Я готовлю своим медовые оладьи, а ты - перекручиваешь малину с сахаром; у меня – вишневый компот, а ты варишь смородиновые листья с алычой.
А когда-то я рисовала на снегу ядовитым газированным напитком красного цвета, и выкладывала мандариновыми дольками слово «Бездна». И мы вглядывались в нее, потому что ее ответный взгляд был космическим. Я выходила из твоих порталов, набивая бисером дырявые карманы. В моих кошельках навеки поселились домики улиток, которые ты нещадно грабил.
Наши лесные костры не сожгли ни одного муравья. Мы ни разу не переступили за край, имея возможность огибать любые горизонты. Я никогда не отводила взгляд, если он прикасался к заснеженным ресницам мертвого бомжа, или к раздавленному белоснежному коту на перекрестке. Мое эстетическое Я отрицало смерть красивых котов на дороге, пока ты сам не стал таким котом.
Но вот нам по 30, и я больше не вижу ни одного сбитого кота на обочине. Потому что смерть перестала с нами заигрывать через скрытые смыслы. Мы ей больше не интересны. И не интересны друг другу. И я – твоя девятая смерть, идущая по пяткам, совершенно очеловечилась, растаптывая новые не скользкие сапоги, купленные по скидке в черную пятницу.
Когда ты мне снишься – я умираю из зимы в осень; из октября – в август; из Киева в Снежноград.

4
я вычисляю квадрат из порочного круга,
сваркой небесной комета сжигает лунные диски.
такие как мы обычно живут далеко друг от друга.
и любовь хороша лишь на уровне переписки.
ночью так хочется пить, а еще - печенья с сорбетом.
сон о тебе прерываю каким-то по-детски чудным злодейством.
очень жалею, что этим опасным для львов и стрельцов, летом,
я выходила в астрал, забывая раздеться.
а могло бы все быть а х у и т е л ь н о быстро, а главное - очень просто. разрушая каноны телесного, и не касаясь тебя губами.
но любовь хороша лишь на уровне выхода в космос,
где не надо ругаться в быту, подметая звездную пыль под ногами.

5
Сыну Алёше посв.

проснулись рыбки, проснулись кошки,
не спят цыгане, воруют деньги.
сварила кофе, упала ложка,
но сон твой крепкий под дождь в деревне.
проснулся Шнитке, и Энди Уорхол,
проснулся Бунин, в аллеях бродит.
проснулся Гоголь, в шинели блохи.
проснулось масло на бутерброде.
проснулась Лена, не спит Булгаков.
в плохой квартире бушует Дьявол.
Набоков Лолу ругает матом.
Куприн проснулся и роет яму.
проснулся Пригов и Ерофеев,
хоть до полночи козу водили.
проснулся Бабель и все евреи
от Арнаутской до Пикадилли.
проснулся Чехов в саду вишневом,
смотрел с испугом на платье девки.
проснулся Бродский в кафе дешевом:
"всюду
необходимы
деньги".
проснулся Коля. готов к венчанью
с Горенко Аней с горбатым носом.
проснулась Аня и хочет чаю,
с хрустящей булкой и абрикосом.
проснулся город под мятной пастой,
обнялись клены, как мы с тобою.
проснулся мальчик смешной щекастый,
смеется звонко. дерет обои.


6
Весной все оживает. Все раздражает, бесит.
Особенно, эти слюни любви и потного тела.
Под танго Альфреда Шнитке весна отчаянно куралесит.
Шизофреничная б л я д ь, с ароматом пыли и чистотела.
Город уходит на дно. Со дна постучат и предложат водки.
Всем девочкам,
чьи лица в прыщах, а ноги как колесо.
«Вива, Кальман» поют их наушники. Взгляд их больной, но кроткий.
И путь их к любви ненавистный.
И жизнь их дурная –как страшный сон.

7.
в тарелке с золотой каймой - карась.
поджаристый, как сытый чернозем.
луна на небе отворяет пасть,
и лунный свет по плавнику ползет.

на рыбной вилке ледяной оскал,
и острые тигровые клыки.
писатель держит дуло у виска,
ласкает бакенбардов волоски.

кальвадос не хранит лукавых тайн.
к салату незамаринован лук.
Марина не пришла. купила ткань
красивую, из некрасивых рук.

и сшила ночью Мастеру портки.
и вышила на них две цифры "шесть".
на рыбной вилке рыбьи коготки
поглаживают карася под шерсть.

а снизу гладью вышила "мудак".
и стрелок понагладила не там.
писатель хмурый лезет на чердак,
стреляет по бутылкам и котам.

8.
и вот они идут: Андрей и Константин.
в руках по рюкзаку, а в рюкзаках - миры.
уже десятый день в спецшколе карантин,
все вылезли на свет, все вышли из игры.

Андрею гайморит лечили три врача.
Его из-за соплей не взяли в пятый класс.
А Константин во сне как резанный кричал,
спал на уроке. Ссал в продленочный матрац.

Теперь они друзья. Теперь им хорошо.
В спецшколе столько лиц. В спецшколе столько дел.
Вот интроверт Антон опять сложил стишок.
А экстраверт Максим из-за плеча глядел:

"Сложи-ка про меня! Антон, давай дружить!".
Антона школой всей снимали мы с петли.

Андрей и Константин - две бренные души,
несли по рюкзаку, и в гастроном брели.

Купили леденцы:
- а ну попробуй мой.
- нет, у тебя кислей. еще и весь в соплях.
- тогда я ухожу.
- давай, иди домой.
лети на всех парах. плыви на кораблях.
- а ты нассы в матрац,
и спи на нем, кретин.
- нассу, тебе то что? давай, вали домой.
Но кончится весной проклятый карантин.
И снова заживет спецшкола номер "ноль".

Алеся с дцп вернется в класс звездой.
Ей папа подарил платок "луи виттон".
И странгуляцион
ной
сизой
бороздой
похвастается в классе
интраверт Антон.

9.
Попроси у бога терпения,
А не краски и карандаши.
На тридцатый свой день рождения
Ничего вообще не пиши.

Попроси у бога старания,
Чтобы вымыть стол и плиту.
И свободное время раннее
Не истрать на х у е т у.

Попроси дешёвые брюллики,
Платье в розах и каблуки.
Раскупи все чёрствые бублики,
Тощих уток корми с руки.

Попроси бутылку крепленого
И зелёный сыр дорогой.
Дважды в реку ступай хваленую
и одной, и второй ногой.

Попроси красивую женщину,
Чтобы глаз не отвести.
Чтоб отправить себя, разжиревшую,
В тренажерку.
(И пропасть там без_вес_ти)

Попроси немного отчаянья
(Чтоб не скучно),
И много ума.
И купи электрический чайник.
Утепляйся, ведь скоро зима.

Попроси, чтоб приехал на поезде
Тот, который стерпел, не ушел.
И не надо срывать с неба звезды.
Звёздам с нами не хорошо.

Попроси два кусочка для сына
Детской сливочной колбасы.
Чтоб была без бумаги и псины.
Ну и нежности попроси.

Попроси засыпать моментально
В бигудях и с пустой головой.
И чтоб смерть, приходящая в спальню,
Убрала постель за собой.

10.
снится зачем-то, бодрый и молодой.
будто еще влюблен, не женат, не трезв.
я ощущаю рядом его ладонь,
распознаю какой-то знакомый жест.
сколько сменила планов и городов,
сколько уже ломала себя извне.
снится как прежде - бодрый и молодой.
значит, совсем не думает обо мне.
значит, ему ни капли меня не жаль.
я же на память помню его диджус.
мне говорят - закрой по нему гештальт.
гуглю "гештальт", закрываю окно. ложусь.

11.
научил меня есть сельдерей и редьку.
горевать о прошлом - легко и редко.
и катать на трамвае смешного сына.
и бессилие - это и есть сила.

научил меня дожидаться мужа.
оправдав, что были большие лужи.
и что быт - сквозная моя рана,
но уже люблю просыпаться рано.

и стихи никуда не уйдут больше.
хоть сама забыла, какой почерк
у моей белоголовой девки.
но еще много решают деньги.

есть на кофе и на проезд. супер.
сельдерей и редька - полезны в супе.
муж полезен. сын - не полезней редьки,
в голове динозавры, мячи и девки.

в этом городе жить бы да жить долго,
не искать никогда и ни в чем толка.
не болеть никаким не своим прошлым.
в этом городе я ожила, в общем.

12.
красивые женщины носят в ломбард свои кольца.
и ждут у окошка вердикта, томно вздыхая.
им нужно бежать из провинций в красивые страны.
и пробовать разные блюда, и разные вина.
им хочется платьев красивых, и стильных причесок.
пока еще молодость где-то щекочет морщинкой,
а не паутиной морщин.

красивые женщины дома сидят у тарелок,
советское все превращая в осколки и в мусор.
им хочется желтых тарелок, высоких бокалов,
и чашек с овечками. всяких японских подставок.
и снять все ковры.
и покрасить все стены в зеленый.
а пол - в бирюзовый.
и съездить хотя бы на море.
и суши хотя бы попробовать.
не в ресторане.
и не умереть перед Пасхой,
чтоб вымыть все окна.

красивые женщины едут в метро
в неизвестность.
известность не ждет их нигде.
да и лучше быть серой.
так проще и легче.
и голову мыть можно реже.

в ломбарде не приняли кольца.
сказали: "железки".

13.
я никогда не боялась быть хуже других.
страшно быть лучше себя.
и честнее него.
я никогда не парила в огнях голубых,
в облаке сизом не видела
я
ничего.
страшно быть глубже озер
и прочнее стола.
выше столетнего дерева,
ниже земли.
страшно быть той,
из которой я вряд ли была.
если не врут именные мои корабли.
я никогда не умела играть в города.
и расшивать паутиной словесной броню.
я никогда не боялась сказать "никогда".
просто, нет праздничных дат на такую х у й н ю.

14.

никого уже не жалко. жалко только пчелку.
и цветную зажигалку. и косую челку.
и собачку, что утонет в проруби бездонной.
и от вермишели пачку в сумке у бездомной.
и бездомную, в которой водка и просрочка.
жалко серого мышонка, желтого листочка.
а тебя совсем не жалко. ты плохой и бледный.
обмотался тонким шарфом, как художник бедный.
слился с толпами сырыми, стал совсем бесцветным.
а со мною был красивым. ярким и заметным.
голубой дешевой брошью стал на дамской юбке.
а когда-то был хорошим и кусал мне губки.
а теперь кусаешь локти, вспоминая челку.
я стою на эшафоте, и жалею пчелку.

15.
Когда я злюсь - со мной говорит Марина Цветаева.
Мы много курим, едим картофель под шубой, и пьем вино.
И черный муляж винограда на фоне графина с золотом тает,
И я позволяю себя ненавидеть
Вре-мен-но.
Когда я себя позволяю любить - со мной говорит Ахматова.
Мы ссоримся из-за отсутствия талии. Не у нее, конечно.
Она мне читает свои плохие стихи, хотя и матерные.
И черная тень нелюбви холодит мне плечи.
Когда я люблю - со мной говорит лес, и молчит лестница.
По которой никто не идёт. На которой грибы прорастают из плесени.
Приходит Цветаева и, смеясь, предлагает пойти и повеситься.
А Ахматова ест виноград и поет мне блатные песни.

16
Анна хохочет в гостях у Фаины Раневской:
"Вы знаете, я когда стала матерью б*ядской -
постоянно теряла Лёвочку в магазине.
И на улице. И по комнатам всем теряла.
А когда-то запутался Лёвочка в одеяле,
чуть не умер. Мы все так смеялись, особенно Коля.
Коля бывал шутником, но бывал недолго.
Пока я была домашней и грела сраку,
Коля был весел. Совсем не хотел стреляться.
Так вот: я теряла Лёвочку в магазине.
Однажды пришла домой, заварила чаю,
и села писать своим бывшим кривые письма,
закрашивая имена. А потом такая
смотрю - где же Лёва? Куда же запропастился.
Искала везде, под кроватью, в буфете, в ванной,
и в шкаф заглянула, и даже в свою шкатулку.
А Лёва лежал в коляске, рыдал в подъезде.
Мы все так смеялись, особенно снова Коля.
"Посмейся-посмейся, недолго тебе осталось", -
Раневская, брови нахмурив, вздыхает тяжко.

17.
и вот несут Цветаевой посылку.
и вот берет Цветаева веревку.
и говорит: "хорошая веревка.
сейчас на ней развешу все белье.
развесила. растит детей. смеется.
и ходит в магазин за белым хлебом.
хватает на картошку, папиросы.
и детям на пластмассовых слонов.
и проживает столько, сколько надо,
и говорит в конце: "какая скука.
вот лучше бы повесилась, ей богу.
как измотал весь этот сраный быт".

18.
Лиля Брик примеряет сережки, и пьет боржом. На похмелье рисуются ромбы кривой рукой. Ося спит. Маяковский таскается с тиражом. Лиле нужен, конечно, гений. Но не такой. Он высокий, как дуб. Это пошло в такой-то год. Год, когда все равны, и из космоса виден нерв. У него некрасивые скулы, высокий лоб. И во сне он кричит: "Вы не вспомните обо мне". Лиля шума не любит. Поэтому Вова спит то на лестнице, то под дверью сопит в замки. Иногда он мечтает с бандюгами жарить спирт, и читать проституткам "пыхтят мои фаб-ри-ки". Ося спит как младенец. А в зале гримит хрусталь. Это Лиля, которой так нравится захмелеть. Вот придет Маяковский, расскажет, как он устал. И как голос футуристический плавит медь. И как хочется честной любви, и рыдать навзрыд, от углов этих Лилиных плечиков, будто льдин. Но ему не откроют, ведь Ося так крепко спит. Ну а Лиля решает судьбу андалузских вин. Маяковский ломает буквы, чтоб их не спеть. И взывает к попаяной Лиличке во хмелю. Но она вместо "НАТЕ" ему восклицает "ХЕЙТ", и в кольце на три части размалывает "лю-б-лю". А потом их соседи придут воровать носки. Не заметив, что с них высыпается пыль планет. И в музее штаны Маяковского от тоски разойдутся по шву: "Вы не вспомните обо мне". Где-то в сонных кварталах завоет квартет из псов. Это Лиля из ада несётся на всех парах. Ося спит как младенец. А Вова хранит засов, чтобы быстро войти, если Лиля кивнет: "Пора".

19.
обещала себе не ходить по тем улицам, где
узнают меня сразу в лицо. по походке и сумке.
где ныряют в подвальные люки круги на воде,
и рожают в них мертвых щенят беспризорные суки.

обещала себе не зависеть от кофе и льда.
лед кладёт мне за шиворот взглядом сутулый прохожий.
будто знает, что я не огонь, не земля, а вода.
будто хочет, чтоб я приросла к этой бренности кожей.

обещала себе не выискивать в хламе дворов
наши первые камни, не брошенные в океаны.
и считать по весне задубевших в сугробах ворон,
хоронить их в лесу, закрывая им клювы руками.

обещала тебе, что уеду, и больше сюда
никогда не вернусь. даже если под гул похоронный.
забывая, что я не огонь, не земля, а вода.
а вода возвращается в небо. а в небе - вороны.

20
он ее запирает. боится ее побега.
она убежит сегодня.
убежит сегодня по снегу.
снег выпадет черный.
на землю - полуседую.
он спросит ее о чем-то.
о чем-то ее.
дуру.
она ему не ответит.
закутавшись утром в негу.
ей снится, как от него
она убегает по снегу.
ей страшно хранить верность,
существовать бытом.
режет себе конечность
острым стеклом битым.
он ее отпускает.
не зная, что с ней делать.
снег выпадет в мае.
снег выпадет белый.

21.
спрячься под стол со своими детскими монстрами.
в серой просторной футболке и с банкой сардины.
пользуйся спичками, всеми предметами острыми,
и Жюля Верна прочти до середины.

выпей моря-океаны из старого атласа.
вырежь все вены в учебнике по анатомии.
бога срисуй из шута Диего Веласкеса,
и Сатану из иконы Святого Антония.

циркулем круг начерти, пусть по городу катится,
место в квадратном пространстве займет незаконное.
маму слепи из песка, в пластилиновом платьице.
папу - из дерева вырежь, одень в похоронное.

22.
плыви плыви. нарви мне лилий.
и голову мою укрась.
а вот причудился карась.
поймал его на крюк Вергилий.
рыбалка явно удалась.
а вот на круге белом Данте,
плывет, спасаясь от огня.
планета, ты неси меня,
туда, где космос необъятный,
туда, где небеса из ваты,
где нужно солнце охранять.

23.

просит милостыню, открывает всем двери и душу.
все проходят. копейку суют, будто черта пугаясь.
все спешат, но никто никого не дождется уже.
он идет в направлении рынка и гаражей.
испражняется черствыми мыслями. желчью и кровью.
он познал, что такое по Библии значит любовь.

24
Вечер бьет в бубен. Рельсы плетутся в узел.
Уходят за солнцем ауры сбитых псов.
Сплетаются души нищих в тугие узы.
И стрелки магнитятся выброшенных часов.
Расходятся гости. С собою берут на счастье
Кусочек котлеты, сыр и плохой табак.
Уставший трамвай увозит в депо пропащих,
Ни разу не сбив на рельсах хромых собак.

25
И праздника никакого будто бы не было,
Но закат развернул облака апельсиновым цветом.
Стая умерших нынче душ улетает в серое небо,
Вернется сюда лебедями таким же холодным летом.
Лоскотарки с прозрачными лицами воду несут в ковше.
И тоскливо и радостно мне на душе.

Вот она - эта гора: ладонь навыворот.
Скупой покров младенческой головы.
Садись у костра, и жди, пока черти тебя выберут,
А потом увлекут за собою в канавы и рвы.
Потерчата в нежных пальчиках перебирают
Горицвета стебли и синие звезды льна.
Я сижу у огня и воды, будто меж адом и раем.
Засевает дурман, колышется белена.

Рыбаки не боятся воды, а рыба боится за их души.
Сама поскорее цепляется на крючок.
Лоскотарки сначала щекочут, потом любовью своей задушат.
Попадешься в сети, ветренный дурачок.

Вот красавица русая облокотилась на лодки край,
Заглянула парню кудрявенькому в глаза:
"А Страшний Суд скоро, хлопці? А чи бываєт ад і рай?"
Смеются хлопці, не ведая, что сказать.
- Скоро, скоро, - хрипит пожилой, - а ты дева чи не татарка?
Хохочет да забавляется лоскотарка.
- Хлопці, а хлопці? Чи носять діти вечерю своим хрещеним?
Чи ходять в гості под светлоє Рождєство?
Чи стелять на Троіцю пол полином зеленим?
Чи ставлять паску багату на пасхальний прибраный стол?"
- Ставят, ставят, - хрипит пожилой. А лоскотарочка в слезы:
- так потопіться ж вы, кляті, а шоб вас взяла волна!".
А у хлопцев кресты на сей случай:
- Хрестіться, хлопці, пока не позно!
- А хто це? Невже лоскотарка?
- Да втож. Вона.

Травы падают в цвет густо зеленый,
Замирает лес, предвкушая рождение нового месяца.
Сегодня утопленицы молодые - Любовии да Алены.
А одна даже попыталась вчера повеситься.
Ксения - золотая копна волос освещает вечер.
Колечко на пальчике нищее, но обручальное.
Носик острый, да тонкие хрупкие плечи.
А жених обещался, да не пришел на венчание.
Утопла в светлую теплую горе-ночку.
На тебе, Ксения, ленту да новенькую сорочку.

Вода расходится кольцами синими, хоть вечереет, а видно.
Запоет свою горькую песню птица ночная.
И я ухожу, наконец-то, босая, на самое-самое дно.
Теперь не Марина я, а лоскотарка речная.
Примите меня, красавицы-девицы,
Да поделитесь бусами.
А я вам таких потом принесу, что вы ахните от восторга.
Улыбаюсь им, а самой чуточку грустно.
Не поймешь, у кого ты - у Дьявола в хате или у Бога.
На рассвете найдут мои туфли и алый платочек,
И остатки в песке тлеющего костра.
Мне теперь хорошо. У меня тут теперь сто сестер и с десяток дочек,
А я всему миру теперь и мать, и сестра.
И жена, и любовница; ветка ольхи, стебелек дурмана;
Всем рыбакам порочный живой маяк.
Я душа всего мира, сквозная болючая рана,
Как бы ты не хотел, я теперь навеки твоя.

26
сонные люди в автобусах
смотрят на твой балкон.
на окна в сиреневых крокусах.
на профиль твой в разных фокусах.
им так хочется выспаться,
и с яичницей есть бекон.

прохлада дороги мерзкая.
дорога решением выстрадана.
а им так хочется выспаться,
и с яичницей есть бекон.

когда-то и ты заглядывала.
в чужие балконы красивые.
ласточка моя сизая.
сизая-острокрылая.

и в сапогах вода была.
те сапоги износила ты.
теперь стоишь на балконе,
сытая и красивая.

вернешься в свою постель и
до
сы
пать
тебе велено.
а люди.. да что там люди-то?
приехали уж, наверное.



27.

в коробке "Каштан" зеленый - любимый фломастер.
им можно тебя рисовать, будто ты где-то рядом.
и пахнешь мне мятой. ромашкой. и чередой.
и брызжет весна непонятным малиновым ядом.
а все уплывает, и скачет своим чередом.
а я все никак не могу отказаться от чуда.
курю сигареты, как будто в последнюю жизнь.

ты пишешь: "Осталось четыре. А ты? по-прежнему девять?
ты кошка, а я - вертолет. ты морячка - я бог.
давай по воде друг за другом за волнами бегать.
давай умножать эту рифму на б л я д с к о е девять.
и не вспоминать, как тебя полюбить я не смог".

28.
Спешат в свои школы девочки. Даже мальчики.
Везут с собой бутерброды в листах из книг.
А я ожидаю маленькие трамвайчики.
Не знаю, как можно город любить без них.
Без этих игрушечных женщин с твоим билетиком,
Который она, жалея тебя, не рвет.
Катаешься сутками милым таким
Е-ре-
ти-ком,
домой возвращаешься целым.
И даже вот
Каким-то прозрачным.
И люди все сплошь хорошие.
И ты вроде не последний из Могикан.
И снятся тебе металлические
Лошади.
Беснующие, привыкающие к рукам.

29
А жизнь никуда не денется, надо просто
Идти, без оглядки, бросив в нее бычок.
Висит на стене какой-то затертый постер,
И крутится под ногами немой волчок.
И день начинается снова, берутся силы.
Откуда? Да черт с ней, с силой. Откуда ты
Достала то старое платье, что износила
Еще в двадцать первую осень, до тесноты.
Забрось все свои бумаги, чужие письма,
Статьи об умерших, песни о тех, кто жив.
И все, что тебе захочется в этой жизни,
По правилу не клади, а в себя вложи.
И можно забить на все, над собой смеяться,
Под скучное радио черствую булку есть.
В холодное утро две тысячи девятнадцать
Тридцатой весны в 11:26.

30
У горя тоже серые глаза.
Глаза земли обветренной, сухой.
Кирпич оббитый с надписью «вокзал».
И город пьяный, выцветший такой.
Закрашу синим, красного долью.
Зеленым контур тонкий обведу.
И больше не похоже на мою
Тоску сквозную, серую беду.
У счастья тоже серые глаза.
Глаза песчаных гладеньких камней.
Пусть ты мне город серый показал,
но море не забыло обо мне.
Где ветер прячет мысли в волосах,
И нищий гордо не подаст руки.
Но синей гладью стройные леса
Шумят по нашим душам вопреки.

31
В нашем доме висит календарь,
И царапает ветка окно.
И цветы загораются синим на узком балконе.
Мне любить тебя – проклятый дар.
Я бы лучше снимала кино.
И писала бы титры водой на потресканном фоне.
В нашем доме смеется дитя.
И поет канарейка «фить-фить».
И кофейная гуща плывет водопадом из турки.
И какие-то годы спустя,
Понимаю, что лучше любить.
Просто так. Не делить наши чувства на дни и поступки.
В нашем доме опять суета.
Но уже не такая. Извне.
Городская, как лирика. Мятная, будто конфета.
Я осталась по-прежнему та,
Ты остался таким же во мне.
И из памяти стерлось больное и страшное лето.
Мы знакомы две тысячи лет.
И я знаю, о чем ты молчишь.
Сквозь молчание можно  услышать и птицу, и бога.
В нашем доме включается свет.
Загораются солнца лучи.
И ребенок смеется. Кота притащил нам худого.

32
 Коля не спит. Он слышит шаги на кухне.
У домового праздник – остался хлеб.
Папа вернулся. Значит, вернулись туфли.
Значит вернулись нежности. И обед
Мама готовит, словно порхает птица.
Мама готовит. Значит с лимоном чай
Коле сегодня точно уж не приснится.
Так, как обычно снится он по ночам.
К чаю с лимоном папа порежет тортик.
Маму обнимет. Скажет ей «Я устал».
Мама обнимет папу. Подлезет котик.
День начинается с вырванного листа.

33
Он шел по улице поддатый.
Шумел асфальт под каблуком.
Он путал дни, он путал даты.
Он водку путал с молоком.
Он пил любовь, он ел торфяный
Кусочек хлеба. Видел снег.
Он шел по улице не пьяный.
Он просто грустный человек.
И дни сложились в чьи-то даты.
И забывались по часам.
Он шел по улице поддатый.
А отчего – не знал и сам.
Наверное, ушла Елена.
Вернулась может быть Юдифь.
В кармане томик Поль Верлена,
И снежная весна под дых
Так бьет с опаской, но не больно.
Так хмурит брови без конца.
Когда-то он бродил довольный,
Пока не знал ее лица.
Она пришла с косой и плетью.
Она сказала: «Соберись.
За приручившихся в ответе
Такая йобаная жизнь».
Он шел по улице румяный.
Сиял как сизая блесна.
Наверное, ушла Татьяна.
Вернулась женщина из сна.

34
У одиночества кирпич в руках.
Ребром ладони
Я разрублю его.
Уходит страх.
В кастрюле тонет.
А у любви сирени цвет.
Ребро Адама.
Не разлюблю его я. Нет.
Такая драма.
У смерти белый вкус вина.
И апельсина.
Играет битая струна.
Шумит осина.
А как бы жить, чтоб не мешать.
Не бить в ладоши.
У жизни черствая душа.
Но слог хороший.

35
Понедельник отдышал.
Значит, будет вторник.
Напишу сейчас стишат,
Значит, будет сборник.
Полюблю тебя опять.
Значит, будет мальчик.
Соберу в лесу опят.
Ничего не значит.
Может, закатаю пир.
Закатаю в банки.
Полюблю проклятый мир.
Значит, будут ранки.
улыбнусь в какой-то миг,
распугаю лихо.
Заведу красивых рыб,
Значит, будет тихо.

36
Чая аппетитный треугольник
Как корабль в чашке не утонет.
Как корабль в чашке не сгорит.
Ночь со днем печально говорит:
«Не смеши. Она совсем устала.
Спрячь кофейник, спрячь ваниль и сахар.
Спрячься.
День ей тихо отвечал:
«Я ей сон так часто назначал,
Так просил «Усни, моя подружка.
Вот тебе покой, а вот – подушка».
А она все с небом говорит.
А она все молится за тех, кто
Предал.
И ее болезный вид
Надоел.
И ночь сухие губы
Обвела клубничным блеском звезд.
И соседи постучали в трубы.
Курит много, мол. Великий пост.

Ночь накрыла все собой на сутки.
ночь дала ей выспаться сполна.
Вот она проснулась – и весна
Не бранит за бренные поступки.
Вот она проснулась не одна.
Выспалась, когда он рядом.
Рядом.
Вот она проснулась - и весна.

37

Горячий суп на плите
Вместо плотских утех.
Любили тебя не те?
Так ты полюби тех.
Постель из терпкого льна,
Горячая в кране вода.
Любили тебя не до дна?
Так ты люби навсегда.
Закис твой вчерашний чай,
Вино не всегда спасет.
Любили тебя невзначай?
А ты их прости. И все.



зеленый фломастер закончился. бледно рисует "прощаю".