Конец света

Средь скал и равнин, средь стона теней,
Средь ужаса гиблых полей,
Вздымается всадник над прахом смертей,
Вздыхая ухмылкой своей:

-«О, благостный смрад, о милый конец,
     Унесший немало сердец...
     Восславьте ведь вновь возродился отец
     Погибели вестник и жнец»

Слова его грозным дрожанием полны
И кажется дни сочтены:
Земля содрогается, реки пусты,
Вулканы вскипают внутри.

Накидка чернее бездушной тени,
Глаза пустотою полны.
Торчат оголённые кости руки
И зубья гигантской косы.

Он холодно вторит: «Где братья мои,
Что в адской глуши рождены?»
Предвестник кошмара и выродок тьмы
Колышет своими костьми.

Свирепые крики взвивались в дали,
Раздвинулись толщи земли.
Вдруг реки безводные кровью полны,
Огни преисподней зажгли.

Из пламени адского вышел в крови
Убийца народа Земли.
От слов его небо дрожало в ночи
И не было видно луны.

Толстенные шрамы на коже видны,
Жестокостью очи полны.
Кромсают частицы прогнившей души - 
Свирепый ублюдок войны.

-«Да будет пролитие крови людей,
     Разверзнется море смертей,
     Живьём пожирание мелких детей,
     Отведаем игры чертей»

Из уст со словами огонь вылетал,
Он гнусностью речи свои наполнял,
Он мысленно всё уже рвал и метал,
И нервно от мыслей казалось сгорал.

Неистовый меч бездвижно свисает,
Алая мантия тыл прикрывает,
Он поводком коня укрощает,
Что разрушения сердцем желает

Всадник костлявый надменно сказал:
-«Вижу, мой брат, добрее ты стал»
-«Я бы тебя на куски разорвал,
   Если бы смертью не ты управлял»

-«Где остальные? Их тут не видать,
    Может в аду довелось им застрять?»
-«После тебя их пришлось провожать,
    Я был последним, кто ринулся встать!»

Вдруг небеса наверху почернели,
Листья завяли затихли метели,
Земли от слов дрожать перестали,
Всадника мора в тиши ожидали.

Всё замерло, всё изменилось,
Только чума над землею носилась,
Ну а трава что под ним находилась
Чёрною копотью мигом покрылась.

-«Как же то дивно болезни пускать,
     Мирные души в ночи поглощать,
     Приходится так им от боли страдать,
     Что  глотку готовы себе разорвать»

Шёпотом змей слова говорил,
Чёрный туман из о рта исходил,
Кожей своею яд породил,
Живность любую в округе убил.

Изорванный плащ  немного болтался,
Болезненный взор вперед устремлялся,
Кровью густою и мутной харкался,
На посох шипастый рукой опирался.

-«И кто же такие что могут стоять?
  Чуме погляжу с наскока не взять»
С досадой чернильной себя упрекать,
Болезни всё новые в мир испускать.

-«Спокойно, заразный- промолвил кровавый-
  Здесь только лишь я и наш братец костлявый»
-«Так это война...»- бормотал шепелявый,
И спрятал за пояс мешочек поганый.

Походкой болезненной к ним приближался,
Столбняк из под кожи его прорывался,
Чумой смертоносною рот прикрывался,
Холерой и оспой живот наполнялся.

Но вдруг все в округе опять закружились,
Животные смрадные вновь оживились,
Койоты и лисы в ночи появились,
Заразно-издохшее трупы носились.

Болезненный, жаждущий вопль разнёсся,
Над полем измученным смерчем пронёсся,
Взор всадников в сторону юга упёрся,
Где голод из бездны мучений вознёсся.

Лишь кожа да кости виднелись в дали
И голое тело болталось в пыли...
Слова его будто на теле угли,
Что плоть прожигая до сердца дошли.

-«Когда доведётся отведать людей?
    Люблю пожирать не окрепших мужей,
    Нет лучшего способа среди смертей-
    Стать пищей для тех кто гораздо сильней»

Он голосом хриплым слова выжимал
И мыслью планету уже поглощал,
Даже коня своего не сдержал,
Вместе со шкурой живьём поедал.

Одежду свою и ту не щадил:
Кровью безвинных ботинки запил ,
Плащ свой в начале времён проглотил,
Левую руку по локоть вкусил.

Завидев фигуры он к ним подбежал,
Свой ужин жестокий уже предвкушал,
Но ближе прийдя взгляд грустно убрал,
Ведь братьев своих на конях повидал.

Пылая от голода дух прерывался,
Без всяческой пищи уже задыхался,
Желанием этим весь мир наполнялся,
А взор его в бездну ночи устремлялся...

-«Не уж то и руку свою ты сожрал?»
С улыбкой кровавый его вопрошал,
Голодный свой взгляд безобразный поднял,
От голода с дрожью ему отвечал:

-«Когда все прогнившие души поел,
     На рожки чертей с горяча пересел,
     Затем и чертей уж безрогих заел
     Один-одинёшенек долго сидел...»

Отвратно и тошно слова изрыгал,
Желание в душах в разы усилял,
Глазами голодными пищу искал,
Рукою одною червей подбирал.

-«Я целую вечность не видел смертей,
     Лишь души умерших во власти моей,
     О как же прекрасно пора ранних дней
     Когда умерщвлял всевозможных людей»

Он с этою фразой косу доставал,
И в землю  иссохшую хвост упирал,
Свой меч исполинский иной расчехлял,
И с криком ужасным вперёд направлял.

Заразный клинок небольшой оголил,
Живот себе взмахом оружия вскрыл,
Болезни ужасные в мир испустил,
Мешочек поганый отнюдь не забыл.

Голодный рукою себе помогал:
Свой рот безобразный сильней открывал,
Он фибрами голод безмерный пускал,
И адскую жажду в сердцах разжигал.

И войны по миру всему начались,
И реки кровавые вновь полились,
Тела убиенных в груды сошлись,
Болезни по миру от них разошлись.

От этих болезней вся живность подохла,
Растений культура любая иссохла,
Вода заразилась болезнью Эбола,
Оставив народа отдельные кодла.

И голод их начал на гнусность толкать,
Друг-друга как лакомство вдруг принимать,
Соседа иль друга в ночи пожирать,
И с жаждой на рядом стоящих взирать.

Но ад сей не долго на свете царил,
Себя человек без труда истребил,
Лишь ветер болезненный тихо бродил ,
А Землю умершую дождь оросил...