Я по-прежнему знаю...

Я по-прежнему знаю книжонку стихов на память,
Но читаю их реже — в тиши приземленней падать.
В мертвом прошлом искать непонятно чего — кощунство.
Бог — отец, но не нам. Нам оформили опекунство.

Рано спевший про смерть, преждевременно прыгнув к краю,
Я стою в полутьме. Ни мгновенья не забываю —
Значит, врут про забвенье. И что-то летит над ямой,
Не предвиденное ни одним просветленным ламой.

Тут барьер. Свет и тьма по бокам бесконечно трутся,
Под ногами у них сердца и снаряды рвутся,
И толпою бредут, уж грани не ощущая
Те, кому не свезло — хоть пусть угадают с раем!

Если есть там сады, их отсюда не видно. Дымка
Пожирает глаза, горизонт и за ним картинка —
Её прежние жертвы. Ни запаха, ни звучанья —
Ничего, что могло б напомнить существованье.

Натолкнувшись на мысль о вечном, отмыться трудно,
И довлеет она, как меч, а кругом безлюдно —
Не с кем груз разделить, чтобы вместе идти по свету —
Ничего, кроме тьмы, тишины, пустоты — не конец ли это?

Может, это и есть пресловутых времён оферта,
Непроглядный Эдем — наслаждение интроверта?
Не согреет и ад после холода этой встречи
С роковою чертой, где душа переходит в вещи.

Я стою на краю, вдалеке от земного счастья.
Я живу под дождём. И не нужно моё участье
Ни живущим по эту, ни в вечном прыжке зависшим
По ту сторону окон. Я вдруг оказался лишним.

Ни туда, ни сюда — ни живой, ни мертвец, ни вечный,
Поглощаемый гибелью, низкий, худой, увечный.
Но раз мысль моя может взглянуть за пределы света,
Значит с той стороны я смогу наблюдать за этой.