картина первая

Картина первая

Поздний безлунный вечер. Человек стоит на углу дома,
опираясь на стену. Безветрие, смрад.

Человек (подвыпивший)

Не пил я раньше допьяна ни разу;
Имел семью: жену и трёх детей.
Но унесла всех четверых зараза,
Как слабый лист уносит суховей.
Не пил я раньше – ни глотка, ни кружки;
Монашка-жизнь не ладила с вином,
Но смерть пришла – и взбила мне подушки
В сыром и смрадном погребе своём.
Не знал я буйства хмельного веселья,
Любил жену и дочек дорогих…
Но нет их здесь, (плачет) лишь Дантов ад похмелья
И скрип телег –  и смрад от ям чумных.
Храм опустел; колокола застыли;
На башне спит безмолвно циферблат.
И время спит – темно в его могиле, –
И мертвецы над чёрным рвом стоят…
Безумье правит сатанинской кликой:
Везде слышна на Господа хула,
Телеги стонут тонко, как пила,
И мыслят тени слиться в пляске дикой,
Жизнь обретая снова при огне…
Врачи чумные ночью снятся мне
В клювастых масках, ворошат колоды
Из мертвецов, клюкой – проходят годы,
Столетья пролетают – всё одно:
Скрипит арба по улице пустынной –
В углу случайно задралось рядно:
Раскрытый рот девичий, взор невинный,
Уставлен в небо, немощный старик
Таращит бельма, высунув язык.
Вот мой сосед, мальчишка-непоседа,
Средь них притих, на радость старикам –
Родителям, уснувшим по бокам.
И верный пёс, скуля, плетётся следом.
Храм опустел… одна у алтаря
Мой ангел кроткий, бедная Елена,
Псалтырь читаешь, преклонив колена,
Спасителя за всё благодаря. (плачет)
И три головки смотрят с потолка…
А! вот стучит проклятая клюка…

Доктор

(приближается, в ужасном снаряжении. Распространяется
смешанный запах благовоний и чеснока)

Иди домой, не стой тут понапрасну!
Иди домой, работать не мешай!
Иди домой, не то назавтра, ясно,
Твоя душа перекочует в рай.

Человек

Пошёл бы я, но некуда идти.
Пуста каморка, в очаге застыла
Зола – и жир от мозговой кости,
Что я принёс из лавки – и варила
Её жена, уже сама больна.
И дети ели… а к утру она
Угасла… и детей взяла могила.

Доктор

Ну, стой, приятель… стой себе хоть век.
(бормочет сквозь маску песенку) «Жил-был в Вероне знатный человек…» (уходит)

(Мимо проезжает телега, запряжённая тощей кобылой.
На ней гроб. Полураздетая женщина, изображая смерть, стоит с косой в руке. По бокам телеги идут люди в длинных одеждах и в масках, с факелами, и поют молитвы. Во главе шествия человек в стихири с большим крестом, переодетый в священника.

Женщина

Я прихожу – и в дверь вхожу без стука:
Хоть на засов хоть на замок запри.
Развратнику я нежная подруга,
Его ласкать я буду до зари.
Потом – прощай! Скупому я – надежда:
Хранить в подвалах сундуки его
Я обязуюсь, но никак не прежде,
Чем закопают под ольхой его.
Убийца, вор, на грудь ко мне склонитесь!
Лишь я покой смогу вам подарить.
И, судьи, вы, передо мной явитесь,
Чтоб мертвецов, таких, как вы судить.
Безбожники, чья вера – справедливость,
Что на земле должна торжествовать:
И ты, юнец в прыщах, сама стыдливость,
И ты, старик, готовый умирать.
Моя сестра, упрямая девица:
Всё забежит она вперёд меня.
А я за ней, кадилами звеня.
Спешите, братья, язвами покрыться!

Люди в масках (поют)

Чуму восхвалим, братия честная!
Надежду нам дари ты, всеблагая
На очищенье тела от греха, –
Да отлетит от нас душа, легка!
Как гроб ... к с катафалка,
Гремя цепями, сбросим в глинозём,
В зловонных язвах, жизни жребий жалкий,
И над могилой спляшем и споём.

(Танцуют. Процессия проезжает и скрывается во мраке)