И КАК ЖЕ НАМ НАДО ЖИТЬ?

- Ты когда-нибудь думал, как приятен на вкус воздух, просто самый обычный воздух, понимаешь о чём я? - Олег смотрел в потолок и продолжал их полночный диалог с Сергеем, своим соседом по палате. Завтра должно стать ясно всё, потому беседа шла слишком откровенно и по-человечески душевно.
- Не знаю, никогда не думал об этом, хотя, ты прав, воздух прекрасен, - Сергей лежал на левом боку, поддерживал беседу как-то невзначай и перелистывал свою жизнь, моргая растерянными глазами и пытаясь что-то почувствовать внутри себя помимо обычного страха перед возможным диагнозом завтра.
- Я, знаешь, всё думаю, вот сколько сделано, построено, пережито, такие планы ещё. Через год младший в школу пойдёт, - он смолк, но и Сергей молчал, потому Олег продолжил, - а с Настей, моей любимой Настей, мы думали сделать ремонт в нашем домике близ испанской Картахены. Господи, как же там красиво…
- Да, представляю, в Испании мне нравится, хорошо там, живо, спокойно и по цивилизованному прекрасно, - пробормотал Сергей, а сам почувствовал, как лёгкая капля коснулась его щеки и скатилась на край подушки. Да, Настя, говоришь, младший в школу, а у меня нет ни Насти, ни младшего, я-то думал, что всё ещё успею, всё построю, и семью, и домик где-нибудь тоже недалеко от средиземноморского побережья… Чёрт побери, воздух же действительно приятен на вкус, и он улыбнулся, повернулся на спину и также как Олег уставился в белый потолок. Муха ползла от самого края стены в направлении лампы, уверенно, размеренно, хотя жить то ей, наверняка осталось уже недолго. Мухи живут совсем мало, мелькнуло в его голове, да и все мы мало живём, но как же бездарно прожил я, Сергей фыркнул и спросил Олега, - а ты готов завтра услышать самое худшее?
- Нет, конечно нет.
Их беседа походила на самый искренний разговор, на который способны люди, когда им очень страшно, когда их пытают, когда их заставляют говорить правду обо всём.
Первым утром пошёл Сергей, врач заставил немного себя ждать, улыбчивый, приветливый, он пригласил Сергея, окинул его своим живым взглядом, а потом огорошил страшным диагнозом. Серёжа не помнил, как вышел, Олег всё понял и пошёл следующим. Диагноз был тот же, жить от силы осталось полгода, сделать уже ничего невозможно, ничего, именно ничего, это капкан, страшный капкан для любого живого существа, когда неожиданно жизнь обрела настоящую конечность, обозримую и неприятно известную.
- Что думаешь? – первым заговорил Сергей.
- Не знаю, не знаю, совсем не хочу думать, поборюсь, наверное, ещё, поборюсь, - и Олег затушил последнее слово так будто уже прощается со всем миром.
- Да, может и есть смысл, но для этого нужны деньги, а у меня их просто нет, - Сергей продолжал терять всё самое настоящее, что в нём было и чувствовал, как слёзы бегут по щекам, дерзко щекоча воспоминания и своё будущее.
- А знаешь, у меня их много, денег, очень много, и я тебе дам половину, мне уже столько-то и не нужно, тем более, что слишком уж хорошо я тебя понимаю, - Олег улыбнулся и пошёл в сторону выхода.
Сергей промолчал, махнул утвердительно головой, и проводил взглядом Олега. Деньги уже утратили всякое значение, потому его предложение не вызвало никаких эмоций.
Но Олег не обманул. Полтора миллиарда деревяниньких русских рублей поступили на счёт карты, смска оповестила около 11 утра следующего дня.
Сергей достал календарь, настенный, подаренный кем-то, вырвал из него ближайшие шесть месяцев и разложил перед собой. Движение внутри него бурлило, теперь он знал сколько осталось, и очень хорошо понимал, как же много ещё не успел сделать. Ни печали, ни слёз, ничего уже не было. Он двигался, как мог, он хотел всё перевернуть и начать сначала, пусть ненадолго, пусть всего на полгода, но начать, и начать сначала. Так много было в его жизни в спящем режиме, так много было отложено на потом, что теперь пришло время всё изменить.
Билеты, перелёты, страны и города менялись, оставляя какое-то терпкое послевкусие. Книги проглатывались и растили мысли. Жизнь начинала жить, спал мало, очень мало, он искал каждую секунду и каждую свою минуту нежное чувство счастья, счастья от настоящей любви, которую так и не пережил до этого, которую так долго откладывал и которую так сильно боялся.
Солнце, что способно быть отличным антидепрессантом, уже с утра ласкало все крыши античных домов близ римского пантеона. Древность пересекала улицы и оставляла на душе немыслимо приятные чувства. Рим прекрасен. Маленькие кафе, хороший на вкус воздух и прелестные люди. Сергей пил кофе в одной из таких траторий, аккуратно перелистывая сборник дневников, писем и стихов Ремарка с громкоговорящим названием «Я жизнью жил пьянящей и прекрасной…», столько переживаний и жизненных страданий, что растворились в никуда, думал он, закуривая очередную сигарету. Она сидела напротив. Чёрные волосы большими локонами ложились на её груди и плечи, что-то слишком нежное и женственное шло с её столика, будь то запах, красота, сексуальность, он бы сразу распознал. Но нет, там было что-то ещё, что-то настоящее и живое, что-то невыносимо родное и дорогое, что-то, что соединяет людей без слов и объяснений. И если бы это случилось раньше, скажем год назад, он бы спасовал, отложил на потом, а теперь этого потом нет, и Сергей слишком отчётливо это понимал. Он закрыл книгу, которую давно уже перестал читать, встал, подошёл и как-то неуклюже сел рядом с ней. Странно, но беседа глазами имела гораздо большее значение, чем несуразные фразы едва ли знакомых друг с другом языков. Любовь третьим участником присела за их столик и закрутилась в вихре несуразных улыбок, взглядов, телесных касаний и искренних движений. Он теперь мало думал о том, что может дать ей в будущем, он думал только о том, что может отдать всего себя сейчас. Конечно же они оказались в номере, и конечно же пошлая сторона романтизма имела место. Он забрал её всю, она согласилась. Дальше путешествия и душевные изыскания Сергея уже были только с ней: Берлин, Вена, Лондон, Лос-Анджелес, Сидней, Веллингтон, острова, много островов, и всё это было только с ней. И он читал, много читал, искал и падал среди своей теперь уже короткой жизни. Смотрел на Стефанию влюблённым взглядом и вдруг сам начал писать, много, очень много, ведь он почти не спал, и он очень хотел сказать что-то, что-то своё. Роман за романом, нежные повести, рассказы, какие-то эссе, далеко не все нужные миру, но говорящие и сверкающие. И как-то, даже не знаю как, но один из его романов стал популярным, очень популярным. Но ни деньги, ни слава ему были не нужны. К чему они, когда ты не можешь их спланировать, когда ты знаешь, что всё скоро закончится.
Олег вышел из больничного здания, медленно посмотрел вперёд и продолжил думать о том, что же ему говорить Насте. Но говорить ничего не пришлось, видимом Настя всё уже знала.
- Привет, мы ещё поборемся за тебя, поборемся. Там есть хороший швейцарский врач, я всё узнала, летим завтра.
- Настя, это всё бесполезно, бессмысленно, лучше скажи, как там детки? Антоха всё также бескомпромиссно бандит, а Олечка всё также укладывает спать своих кукл?
- Да. Они по тебе соскучились, я им ничего не говорила. Им это уже не понять, - и тут Настя остановилась и зарыдала, - Олег, я не знаю совсем, что им сказать, я сама не понимаю, как быть дальше.
Олег смотрел на то, как дворники авто смывали брызги со стекла, он искал себя самого среди всех этих капель. Восемь месяцев до того, как Антон пойдёт в первый класс, а у меня, чёрт возьми, осталось всего шесть. И лишь одна мысль аккуратно вкралась в его голову, улеглась и уверенно присела рядом, сдаваться не буду, выжму всё, что смогу.
На следующее утро, он, как и обещал перевёл Сергею половину своих активов, что были на счетах, а потом вгрызся в свой диагноз, изучил до мелочей и стал искать решения и возможности. Он перевернул всё, он не спал вовсе и дрожал в испуге, как бы выкроить что-то ещё из своей жизни равное пару месяцам, чтобы увидеть, как меньшой пойдёт в школу. Наука без денег - это бездарное мытарство альтруистичных изысканий, а вот с деньгами – это возможности, и они возникли, не сегодня, так завтра. Обещания были уверенными, расплывчатыми, но они были и могли дать ему ещё много месяцев жизни, а точнее просто излечить от этой долбанной хвори. Боюсь, что Господу Богу, даже близко не знакомо, сколько всего прошёл Олег, чтобы найти микстуру, но он нашёл. Нанномикробики просочились в его тело и убили всю заразу на корню. Радостно и счастливо, и вспоминая ту самую честность, он позвонил Сергею.
- Пронто, - ответил женский голос.
- А Сергея можно?
- Нет, он умер, - произнесли с акцентом.
Разговор закончился. Олег посмотрел на Антона, вздохнул, и подумал о том насколько же сильно он любит его.
Через месяц пришло письмо из Швеции. Олег аккуратно распечатал конверт, и заплакал. Там было просто и ясно написано: «долг платежом красен, это твоя премия, дружище, твоя».
А это была просто нобелевская премия по литературе человеку, который вдруг написал что-то, и полюбил кого-то, и узнал, как это жить сегодня, зная, что умрёшь послезавтра.
SH