ostatok. карикатура углов квартир

карикатура углов квартир
с пыльными полками
засохших устриц, старых мортир.
морщится морфием нос проходящего папы, 
в дверь просится Уроборос,
в свои тёплые лапы,
изо ртов запахи затхлы,
в старой аптечке
тонны стареющей ваты.

мне на улицу хочется выпрыгнуть
телом своим поддавшись в пылкую юность, 
в кусты пиастр сиреневых,
желтых строительных касок,
и за углом 
из щебня горкой белёсая насыпь, 
щемятся по ночам окна и кассы,
змеевидно тянется дождливая штрассе, 

майский жук, Любовь под платьем, 
стук стакана о линялую скатерть, 
линолеум это липкая лужа, 
липа ветвями листья всё кружит,
дом на улице семьдесят три,
подъезды, как дёсны
и люди это вырванный зуб,
и руки дрожат,
бросая в вечность замирающий зуд

и был блок сигарет
и мне было тогда всего девятнадцать лет,
я глазами ловил серых ласточек след.
они над помоями вились изгибами млев, 
и мама сказала,
что под кроватью живёт маленький лев
и он охраняет мой слабенький нерв.

из гостинной звуки клавиш пианино
на нём играла моя бабушка Нина, 
по рукам её вены, как притоки засохшего Нила,
и врачи в белых халатах скручивали её,
как старую иву,
она плевалась и бросалась обратно,
хотела снова играть со мной во дворе
в Московские прятки
или на электричке в выходные
погрустить, в Вятки.

я был маленький мятый, с любовью мятной,
на полке старые образа,
наколки дяди, что вернулся со дна,
и в глазах настоящая кутерьма
и для юности дома, как тюрьма, -
я сбегал, я сбегал подростком
из горького дня, 
в нежность маминых рук, йели-леса,
фолианты всех книг и косая лиса,
ветки, барсук, сладко жалит оса,

и поцелуй капал годами из моих чернеющих рук
всегда и всегда
в полноту твоих розовых губ,
любовь это мой тихий в дверь
робостью стук.