Степная жалисная

Те из вас кто застал пионерское детство, вполне вероятно помнят и пионерские лагеря. О, это незабываемое время! Много можно рассказать интересного (поинтересней чем в приснопамятном «Пищеблоке»), но сейчас нас интересует только то время, когда власть над лагерем окончательно захватит ТЬМА. После сигнала «Отбой» в палатах происходило то, что только сейчас додумались назвать «настало время о[who]ительных историй». Истории были разные: незамысловатые байки из жизни («как у Кольки на физре слетели трусы»), страааашные («в одном Чорном-чорном горде…»), фантастические (выдуманные, а чаще – пересказываемые (именно там я впервые познакомился с творчеством Шекли. И да, в отличие от известного одесского анекдота от Шекли меня это не отвратило :0))) А еще были ПЕСНИ! Естественно, не официоз какой («Взвейтесь кострами» или «Шёл отряд по берегу») – официоз оставим «Конкурсу песни и строя» или «Конкурсу инсценированной политической песни». А в уютной темноте палат звучало максимально близкое к детскому диссидентству. У кого не защемит сердце от «Ярко светит луна», «В один английский порт» или «Мой фантом как пуля быстрый»? (Уже ближе к комсомольскому возрасту стали появляться в репертуаре и Машина Времени, и БГ и даже Юрий Лоза (ну до «Плота» еще далеко, а вот «Веселье новогоднее», «Над деревней Клюевка» и «Папа к подъезду пригнал Жигули» были хитами)). А еще были песни – «жалисные». Я вот помню про переделку «Огонька» (когда боец с фронта пишет что «оторвало мне ноженьки» а оставшаяся дома девушка отвечает чо-то типа «заживут твои ноженьки без меня как ни будь»). Еще помню что-то про корабль с лошадьми и «мина кораблю пробила днище далеко-далёко от земли» - короче все утонули. Шмыг-шмыг, хлюп-хлюп. Мне кажется, что эта тема мигрировала в детскую среду из блатной традиции, вот нутром чую а доказать не могу.
Часто такие песни грамматически, синтаксически и пр. походили на творения людей магистер учителем Йода был которых.

Степная жалисная
(исполняется на мотив «На поле танки грохотали» (не забываем – последние две строчки куплета повторяются дважды!))


Скакал по полю табун мяса
Звенела под копытом степь.
В степи он рощу не заметил
А в ней сидела его смерть.
 
Монгол свой лук натянет сильно
Наложит длинную стрелу
И вожаку красиву шею
Пробъёт на полном он скаку.

Хрипя, крича, роняя пену
Лиловый выкативши глаз
Погиб табун. У ног монгола
Поляна смерти разлеглась.

Коней он тщательно разделал
И крутит вкусну колбасу:
Теперь зимою не подохнут
Родные дети в улусу.
 
Вот так красивые коняшки
Спасли монгольских сто детей –
А вы кто слушал  - выбирайте
Чья жизнь для вас была важней.

С блатной традицией данное произведение роднит и предыдущий куплет: ставящийся в нём вопрос сродни классической уголовной провокации, практически не оставляющей вопрошаемому шанса избежать проигрыша (сравни «мать продашь или в жопу дашь?», «на одном – пики точЁны, на другом – [who]и дрочЁ!ны» и пр.) Если конечно вопрошаемый не знает единственно возможного канонического ответа (причем именно дословно знает – иначе ловушки не избежать! («мать не продаётся, парень в .опу не е..тся!», «Возьму пики точены и ссеку [who]и дрочены»)). Есть такой «ключик» и в этой песне.

Монгола, суку, расстреляли,
В степь запустили табуны,
Детей забрали в инкубатор*
Хотя бы там они сыты.

(*Инкубаторм называли свое заведение детдомовцы. А они и были тем основным контингентом «на стыке детства и блатоты»)


Рецензии