Лирические стихи юности в одном файле. Н. Латушкин

     ЛИРИЧЕСКИЕ СТИХИ ЮНОСТИ в одном файле. Николай Латушкин.



В МЕНЯ ПОВЕРИШЬ КЛЕТКОЙ КАЖДОЙ

Как в летний дождь
в косые струи
лицо подставишь поцелую,

и будешь пить,
томима жаждой,
и в беззащитности своей

в меня поверишь
клеткой каждой,
и руки свяжешь мне сильней.

Уйдешь, поцеловав несмело,
и чистоте твоей в укор

вдруг вспомнится
чужое тело,
и украдет тебя, как вор...



ПОДНИМИСЬ НА ЦЫПОЧКИ

Поднимись на цыпочки
где не хватит роста -
мне казалось в детстве:
в детстве все так просто.
И тянулся вверх я,
расправляя плечи:
думал, что высоким
жить гораздо легче.
Оказалось: в жизни
не всегда все просто -
быть всегда высоким
не хватает роста...



СЛОЖНОСТЬ

На свете все люди
с законом простым:
за что мы полюбим,-
за то и простим.
И даже в любви
простая причина:
ты женщина просто,
я просто мужчина...



НИЧЕГО НЕ УМЕЛА...

Ничего не умела:
поцелуй неумело
на губах оставляла,
улыбаясь несмело...

Ничего не умела...
Я учил, терпеливый,
и звучало несмело
изумленное - "милый"...

Ничего не умела...
Не умела, да смела,
и в ответ улыбалась
непривычно и смело.

Ничего не умела...


РАЗЛЮБЛЮ ТЕБЯ И БРОШУ

В эту зимнюю порошу
разлюблю тебя и брошу,
а люби ты лучше Гошу,
потому что он хороший.

И скромнее он и тише,
и стихи, как я, не пишет,
не выносит рок и бит,
только физику долбит.

Он расскажет тебе, Таня,
про Ньютона и Паскаля,
про Кирхгоффа и Фуко:
это может он легко.

Он серьезен, интересен,
о любви не пишет песен,
будет умным, верным мужем:
ну зачем тебе я нужен?

Он доцентом скоро станет,
купит дачу тебе, Таня,
и квартиру, и сервант:
вот на это он талант.

Он же, Тань, матерьялист:
для него что Бах, что Лист...
Фиг зануде этой - Гоше, -
ни за что тебя не брошу…




ЛУННЫЙ ВЕЧЕР ПЛЫВЕТ ПО КОМНАТЕ...

Лунный вечер плывет по комнате,
Ваших рук, Ваших плеч касается...
Мы любили друг друга... Помните?
Забывается.
 
Окна, двери в домике брошенном
накрест досками забиваются...
Чья-то жизнь здесь была хорошая.
Забывается.
 
Обрисованный лунным светом
тает контур Ваш и теряется.
Так устроено. Что об этом?
Забывается...



      ВОКЗАЛ

Нервы рвутся и в горле комом:
отчего так лицо знакомо?

Не молчи. Это ты ли, ты ли?
Только в горле слова застыли...

Уезжаешь? Встречаешь мужа...
Ветер воет. И стужа, стужа...

Я? Проездом. Все, знаешь, еду:
по делам, от тоски да к деду.

Громыхнуло - состав подали.
Показалось? - глаза позвали?..

Что ж, привет всем моим знакомым...
След заносит. И в горле комом.



ВОТ И ПРИВЫК Я К МЫСЛИ...

Вот и привык я к мысли:
не будет тебя со мной,
это в известном смысле
скажут: гора с горой...

Людям ничуть не проще,
как не понять такое,
если в душе, как в роще,
ветер сквозит листвою.

Сгорит на осенней лампаде
каждый лист календарный,
души, когда листопадят,
прошлому благодарны.

И, может быть, ночью стылой
такое нахлынет вдруг,
и вспомнится облик милый,
и замкнутый этот круг.


  Я С ГОДАМИ ТЕБЯ ПРОЩАЮ

Я с годами
тебя прощаю,
словно этим
к себе возвращаю,
словно этим
назад верну,
невиновный -
приму вину;
обмани меня,
не солгав,
что когда-то
я был не прав;
обвини меня
в чем-нибудь, -
не виновницей -
правой будь…




  КАК ЗАРАЗА ЛЮБОВЬ ПРИСТАЛА

На ладони клонюсь устало
думу думая про одно:
как зараза любовь пристала
и затягивает на дно.

Угодив с головою в омут,
я кричу, надрывая рот:
ты бы лучше ушла к другому,
нам вдвоем не нащупать брод.

Обернулся омут болотом:
две кувшинки, как звезды в нем,
покатившиеся из полета,
чтобы здесь утонуть вдвоем.

Захлебнувшись зеленой тиной,
и по-рыбьи пуча глаза,
я боюсь - затянет трясина,
и со страху гребу назад.

Но когда ты уйдешь к другому,
исказив от обиды рот,
мне захочется снова в омут,
где и черти не знают брод...



     НЕ ПРОЩАЙ…

Не прощай,
не хочу прощенья,
одного я хочу –
отмщенья:
мсти мне тем,
что тебе я
не дал,
мсти за всё,
что забыл
и предал,
мсти любовью мне,
добротою,
мсти мне
верностью,
простотою,
мсти за боль,
за печаль,
небрежность,
мсти мне,
мсти мне
оружием "нежность", -
чтобы стал я тебе,
кем не был,
чтобы правдою стала
небыль,
чтобы счастье
не стало болью,
мсти любовью мне,
мсти любовью.



ВНОВЬ ТЫ ХМУРИШЬ БРОВИ...

Вновь  ты хмуришь брови,
опустив глаза.
Что же вдруг такое
я тебе сказал?
Ну, прости, не буду,
это ж так легко,
быть с тобою рядом,
словно далеко.



    РАССТАВАНИЕ

О, как душа моя кричала,
как ей хотелось умереть:
у боли было лишь начало,
а вот конца, казалось, нет.
 
И как ребенок, сном разбитый,
тревожно плача по утрам,
она тянула руки к Вам,
у Вас, увы, прося защиты...



ЭТА ГРУСТЬ МЕНЯ НЕ ПОКИНЕТ...

Эта грусть меня не покинет:
не привыкну к тебе никак,
и целую губы сухие,
вру себе, как какой дурак.
 
Я любил бы тебя, наверное,
я любил бы тебя любой,
но боюсь увидеть неверною,
не хочу увидеть такой.
 
И глазами, как я, усталая,
ты хотела бы мне сказать
очень грустное: ах, пропала я,
и доверчиво вскинуть глаза?
 
Не промолвишь, не скажешь этого,
да и я про все промолчу,
но от дум о тебе до рассвета
станет больше тебя чуть-чуть.



   НЕ ОТВЕРГАЙ И НЕ ЗОВИ...

Не отвергай  и не зови,
растрачивая чувства новь,
пусть ожидание любви
меня тревожит вновь и вновь.
 
И ты когда-нибудь уйдёшь,-
я только пальцы стисну туже,
и грустно будет шлёпать дождь
на небе, отражённом в луже.
 
А облако, что дождь прольёт,
растает, словно клок тумана:
кто бескорыстно отдаёт
обычно гибнет от обмана.
 
Вот потому и не зови,
растрачивая чувства новь:
мне ожидание любви
дороже, чем сама любовь...



   ВОТ ЗА ЧТО ТЫ МЕНЯ ПОЛЮБИЛА?

Вот за что ты меня полюбила?
Вертишь локон тонкой рукой...
Ты б о прошлом меня спросила,
что я значу и кто я такой.
 
Растерял я былую нежность,
свою юность и сердца пыл,
и развесистых елей снежность
в суете городов забыл.
 
Не бузил, не валялся пьяный
под промокшим колом плетня,
для кого-то был самый-самый...
Что же мучит теперь меня?
 
Я все тот, но заглянешь в душу,
что-то, знаешь, со мной не так.
Ты не слушай меня, не слушай,
на слова я большой мастак.
 
Я сегодня люблю тебя очень,
только плакать мне хочется, верь,
потому что в какую-то осень
ты захлопнешь за мною дверь.
 
И с другою, такой же милой,
снова буду про все говорить:
что нам в детстве когда-то снилось,
что нам нужно в себе любить.
 
Ты меня не ревнуй к ней очень,
не сердись на мою печаль,
потому что в какую-то осень
ты не выйдешь меня встречать...



   Я ЛЮБВИ ТВОЕЙ СОВСЕМ НЕ СТОЮ...

Я любви твоей совсем не стою,
отчего ты так добра ко мне?
Ничего в себе я не открою,
ничего не принесу тебе.
 
Я совсем, как непутевый ветер,
закружив осенних листьев звень,
растерял себя, и не заметив,
заблудился между деревень.
 
Я устал любить и быть любимым,
помрачнел, как нерасцветший куст,
и с тобою, до тебя с другими,
я не верил трепетанью уст.
 
Или лгал себе я слишком много,
или ждал несбывшейся мечты?
Только на укатанной дороге
полевые не растут цветы.
 
Я любви твоей совсем не стою,
отчего ты так добра ко мне?
Ничего в себе я не открою,
ничего не подарю тебе.




СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ

Не смотри на меня с укором,
словно что я тебе солгал.
Не был я ни лгуном, ни вором
и, наверно, еще не стал.
 
Не хочу говорить об этом:
больно будет тебе узнать,
что я связываю с портретом,
что нельзя никогда связать.
 
В жизни каждого было что-то,
что не выбросишь сразу вон,
оттого и хранится фото,
как посуды разбитой звон.
 
Я ее ненавижу, веришь,
оттого, что в тебе люблю,
только как, да и чем отмеришь,
что погублено, что гублю?
 
Эта память больнее боли,
ты прости, что я так с тобой,
обними меня крепче, что ли,
отними эту даль и боль.
 
Нет, страдает не кто отвергнут,
и не тот, кто любви не знал:
бьется ставший в любви неверным,
кто себя у себя украл.
 
Не привыкнешь никак к разлукам,
это к встречам привыкнешь вмиг,
но приснятся родные руки
изогнутые в жуткий крик.
 
Растревожится снова что-то,
кем я был, чем сегодня стал?
Может я и храню то фото,
что себя у нее украл...



   Я С ГОДАМИ ТЕБЯ ПРОЩАЮ...

Я с годами
тебя прощаю,
словно этим
к себе возвращаю,
словно этим
назад верну,
невиновный -
приму вину.
Обмани меня,
не солгав,
что когда-то
я был не прав.
Обвини меня
в чем-нибудь,
не виновницей -
правой будь…
 



    НЕ ДЕЛАЙ ВИД, ЧТО ТЫ ГРУСТИШЬ...

Не делай вид, что ты грустишь:
не обо мне твои заботы,
как прежде на мое "прости"
не скажешь "что ты, что ты!"
 
Я знаю, ты ко мне добра,
но что тебе мои несчастья?
Выносит ж ветер со двора
листву, упавшую в ненастье.
 
Кто на себе не испытал
падений горькую усталость,
тот никогда не понимал
всей меры счастья, что досталась.
 
И, может, просто нужно мне
упасть на землю, сбитым ливнем,
чтоб напряженьем вздутых вен
подняться снова злым и сильным?
 
И ты пойми мою печаль,
несет нам осень хмарь и серость,
чтоб было прошлое не жаль,
нужна нам не одна лишь смелость.



    А ВЕДЬ ТЫ МЕНЯ НЕ ЛЮБИШЬ

А ведь ты меня не любишь…
Но поверь мне, не любя,
ты быстрей в себе погубишь
все, за что люблю тебя.
 
Ты целуешь... Сердцу ж  больно:
поцелуй не для меня.
Даже хочется невольно
оттолкнуть, а не обнять.
 
Пусть ты здесь - со мною рядом,
только вновь глаза твои
смотрят внутрь усталым взглядом
неудавшейся любви.
 
Что ж,  расстаться очень просто:
просто, как рассыпать соль.
В расставанье нет вопросов,
только горечь, грусть и боль.
 
Знаю даже, как все будет:
тихий-тихий разговор
нас ограбит и остудит,
словно дачу зимний вор.
 
И - чужие. Все забыто
от знакомства до конца.
Лишь разбитое корыто
у разбитого крыльца...




    ОТБОЛИТСЯ ВСЁ И ОТПЛАЧЕТСЯ...

Отболится всё и отплачется,
отпоют соловьи над водой,
твою девушку в белом платьице
уведёт от тебя другой.
 
Отчего мы так глупо созданы,
что любая нелепость потерь,
нам смешною покажется позже,
заставляя метаться теперь?
 
И, наверное, правильно судят,
что вдвоём все легко тогда,
если оба совсем не любят,
или будут любить всегда.
 
Не грусти, все, поверь, отплачется,
и рассвет задрожит иной,
и девчонка в розовом платьице
унесёт у тебя покой.



     НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ ТАК СТРАННО...

Не смотри на меня так странно,
ожиданьем себя не мучай:
не закроются старые раны,
наша встреча - всего лишь случай.
Я стал нищий душой и телом,
затерялся в дали российской,
ах, зачем я любил так смело,
ах, зачем так легко простился?
Мы сегодня не те, что прежде,
сожалеть о прошедшем, что ли?
Уповать о святой надежде
и не чувствовать новой боли?


ДОРОГАЯ, ПОПЛАЧЬ, ПОПЛАЧЬ...
Дорогая, поплачь, поплачь,
видишь, ночь шелестит по улице,
и затюканный старый грач
на ветру под окном сутулится.
 
Знать погода такая просто,
если вспомнилось, что не сбылось,
знаешь, кто-то не вышел ростом,
и вчера ему не спалось.
 
А несчастлив, по сути, каждый -
и с несбывшимся вяжет боль:
все ушедшее станет важным
в разговоре с самим собой.
 
Ты поплачь, просто легче станет,
и уймётся шальная дрожь,
а зовущую боль и память
смоет глупый весенний дождь.


ЗАВИСЛА В СЕРДЦЕ ТРЕВОГА...

Зависла в сердце тревога:
одна мне нужна – недотрога,
чтоб дальняя вместе дорога,
чтоб я ни черта, ни бога,
судила б меня строго…
А их почему-то много.



    ЛИСТЬЯ В ЛИЦО МНЕ БРОСАЕТ ВЕТЕР...

Листья в лицо мне бросает ветер,
как злые слова, тобою сказанные.
Что мне тебе еще ответить,
как доказать уже доказанное?
 
Что постоянство, и что в нас неверное,-
грустных аллей молчаливый укор.
Что потерял я? Счастье, наверное.
Что же нашел - не пойму до сих пор.
 
Не объяснить, что писал я ночами,
может, банальность, но эти глаза,
эти глаза, что все время молчали,
не возвратятся ко мне никогда.
 
Листья в лицо мне бросает ветер,
как злые слова, тобою сказанные.
Нет, ничего не смогу ответить:
не доказать уже доказанное.




   СНИМКИ ЖЕЛТЕЮТ...

Снимки желтеют
с нашим обличием,
но не стареют
от нас в отличие...



   АВТОПОРТРЕТ
Много лет,
долгих лет
я рисую портрет,
так знакомого мне
человека.
Но закончить его,
наложив тень и свет,
мне не хватит,
наверное,
века…




             КАК ДЕЛА, ПОЭТ?
                Притча

     Вагон покачивался и подрагивал на стыках, и от этого крошечная золотая звезда прыгала по бегущим вдаль проводам, как по нотным строчкам, и пела незнакомую грустную мелодию о чем-то близком и удивительно понятном. Она то взлетала вверх, и мелодия замирала на самой высокой и чистой ноте, то уходила в нижний регистр, и басовитый гудок поезда дополнял ее песню.
Наверное, она пела о чем-то светлом, потому что лицо человека, смотревшего на нее из окна вагона, то прояснялось, то хмурилось на секунду, чтобы через мгновение вновь озариться счастливой улыбкой….
Видимо, человек смотрел на мир глазами поэта...  Он разрешал иногда делать так этому маленькому поэту, живущему в нем, поскольку это был неплохой человек, и никому не мешал жить. И поэт не мешал жить человеку. Так они и жили - человек - сам по себе, поэт - сам по себе. Когда человек веселился, поэт не мешал его куражу. Когда поэт творил, человек не отвлекал его своими мелкими проблемами. Не то, чтобы они дружили - просто были слегка приятелями.
     Но иногда поэт бунтовал и становился таким огромным, что все  в мгновение ока менялось местами, и уже в поэте жил маленький-маленький человечек со своими земными заморочками, которому хотелось есть, пить, спать и веселиться, и он мешал поэту думать и творить.
     Иногда, когда человеку становилось плохо, поэт писал стихи, и печаль у человека гасла. Он был немного эгоист, этот маленький поэт: из-под его пера всегда выходили очень грустные стихи - просто он ни с кем не хотел делиться своим счастьем.
 
     ....человек отвернулся от окна и встретился со взглядом удивительно милой девушки, сидевшей напротив.
  - Красивый вечер, - сказал он. – Какие звезды!
  - Удивительные! - ответила она, и, как водится, потянулась длинная дорожная беседа ни о чем..
- Какая замечательная девушка, - через некоторое время сказал поэт человеку.
Но человек ехал к своей любимой, и ему было наплевать на симпатии того, кто внутри. Но поэт... У поэтов вообще странная манера влюбляться: они начинают разглядывать предмет своей любви, уже полюбив.
- Посмотри, какая она красивая, - сказал он человеку, рассматривая её.
- Ничего, - согласился тот. – Правда, зря ты в нее влюбился…
- Почему? – удивился поэт.
- Я тебе в этом деле не помощник, ты же знаешь, к кому я еду. Да и у неё, наверняка, уже тоже есть хороший друг...  Кстати, не вздумай сегодня ночью писать стихи! Ты слишком часто не даешь мне спать ночами! - и глаза человека отвернулись от девушки.
- Зачем ты так? Я не вижу ее, ты делаешь мне больно, - укоризненно сказал поэт. - У нас же одни глаза на двоих, а я хочу ее видеть…
- Тебе больно? - засмеялся человек. - Боюсь, тебе станет еще больнее, когда она тебя во мне вообще не заметит (человек не хотел понимать, что любовь убедить нельзя): - Ты же внутри, а снаружи я. А вдруг я ей не понравлюсь?
Поэт только улыбался грустной улыбкой веры.
 
 ...человек оказался прав. Девушка просто-напросто не заметила маленького поэта в случайном попутчике.  Она легко помахала человеку на прощанье, и он так же легко махнул рукой ей вслед, и они пошли каждый своей дорогой. А поэту осталось на память лишь ее имя, сверкающее, как снег на сибирской реке.
 Он повторял это имя, как заклинание, когда человек обнимал и целовал свою любимую. Он повторял это имя, когда человек шел с ней по парку. Он повторял это имя даже тогда, когда человек называл по имени свою любимую, и человек злился, боясь, что любимая его не так поймет…
Поэту становилось все хуже и хуже с каждым их поцелуем и касанием их рук, его голос становился все слабее и слабее, и вскоре человек совсем забыл о маленьком поэте и его неожиданной любви...
 
...и снова стучал вагон по рельсам, и снова человек смотрел на маленькую золотую звезду, певшую когда-то для него чистую-чистую мелодию. Но звезда молчала, и человек, прислушавшись к себе, вдруг вспомнил, что давно не слышал в себе голоса маленького поэта.
 - Эй, поэт, как дела? Прочти что-нибудь...
 Ответом было молчание. Человек тревожно заглянул в себя, но никак не мог найти, куда же спрятался этот маленький грустный поэт...
 
 Увы, он ещё не скоро поймет, что поэтов не только убивают на Чёрной речке, иногда они умирают сами…
 
 Ты Поэт?
 Эй, поэт, как дела?




         Цикл "ВЗРОСЛЫЕ СТИХИ ЮНОСТИ"



   Я ПОМНЮ НОЧЬ, ПРОВИНЦИЮ ГЛУХУЮ...

Я помню ночь, провинцию глухую,
и запах трав, и домик над рекой,
и губы жадно я твои целую,
грудей упругость чувствуя рукой.
 
Как голова отчаянно кружилась,
безумна ласка обнаженных тел,
бурлила кровь и вспенивалась в жилах,
и я в глазах твоих прекрасен был и смел.
 
Струился лунный свет сквозь тусклое стекло,
казалось, вся земля  навек уснула,
не знаю, сколько времени прошло,
но помню, ты ко мне еще тянулась.
 
И напоить я губ  своих не мог,
пьянила ночь и ты звала глазами,
и расцветала, как таинственный  цветок,
под  глупыми и нежными  словами.
 
Я помню ночь, она как наважденье
и приобщенье к тайне вековой.
Как сладок сон и горько пробужденье...
Я помню ночь и домик над рекой.



   ОТ НЕГО УШЛА - НЕ СПРОСИЛА

От него ушла -
не спросила.
Разлюбила.
Хватило силы.
Разлюбила.
Другою стала.
С глаз долой
и из сердца прочь,
и явилась ко мне
усталая
в эту ночь.
Принесла мне,
как наказание,
боль его
в назидание.
И мучительно,
горько,
гадко
мне разгадывать
сердца дрожь -
не древнее мира загадку:
а к кому
от меня
уйдешь?



   НЕ СПРОШУ У ТЕБЯ, КАК ЗВАТЬ...

Не хочу узнавать, какая ты,
не спрошу у тебя, как звать,
может завтра совсем другая
меня женщина будет ждать.
 
Что мне имя твое и прошлое?
Мне бы губы твои да грудь.
Может в прошлом твоем лишь пошлое,
да глаза заметала муть:
 
затуманила всплески разума,
закричала, забилась кровь...
Никому, никому не рассказывай
про такую нашу любовь.
 
Не хочу узнавать, какая ты,
и не буду по имени звать,
может завтра совсем другая
меня женщина будет ждать.




   НЕ БУДУ Я НЕЖЕН, НЕ БУДУ Я ГРУБ...

Не буду я нежен,
не буду я груб:
это совсем не имеет  значенья,
и чистая вера
беспомощных губ
не принесет душе облегченья.
 
Но где-то же есть
и большая любовь,
и горькая верность,
и просто надежда?

Но скорчилась в тьме
от наивности слов
на спинке кровати
чужая одежда...
 



   ЖИТЬ ТЫ СЛОЖНО УСТАЛА?..

Убери свои руки
от моего лица:
тебе просто от скуки
хочется самца.
Жить ты сложно устала?
Проще жить? Но постой,
посмотри, чем ты стала
со своей простотой.



ТЫ МНЕ НУЖНА БЫЛА...

Ты мне нужна была...
Теперь,
когда другие чьи-то губы
касались тела твоего,
зачем ты мне?
Тебя не надо!
Мне губы эти
ненавистны,
в них чувственность,
а чувства нет ни грана…
О, Боже! Эта рана… рана…
Пустынно как…
Вы живы ли, друзья?
Передо мою – мрак…
Что может уберечь от злобы?
Что ненависть?
Больные ощущенья.
Хочу забыть, забыться…
Нет, жажду я отмщенья!
Что шепчете вы мне
про верность?
Её уж боле нет.
Есть чувства, как еда, простые:
хочу, желаю, обладать…
С кем ложе мне делить?
Ужели с той,
чьё имя ненавистно,
чьи лживые глаза
мне рану снова открывают?
Зажать рукой?
Они как плети…
Они бессильно помнят всё:
её объятья, руки, плечи…
О, Боже!
Пусть безумен
я стану,
рассудка
лиши меня!
Зачем мне память эта,
эта рана?
Я ухожу…
Друзья,
вы живы? Где вы?
Окрашен кровью
мой саван белый…
О, Боже,
ты жесток!
Такая мука… мука…
Как гулко эхо!
Иль это кровь
в виски стучится?
Немилосерден он,
кто заточил тебя…
Сейчас, сейчас
я путь тебе
открою…



                Цикл "НАИВНЫЕ СТИХИ ЮНОСТИ"



   НАДОЕЛО ЛЮБИТЬ ОДНУ...

Надоело мне быть хорошим,
надоело любить одну,
я, пожалуй, куплю галоши,
отражающие луну.

Буду шлепать я в них по лужам,
до колена задрав штаны,
а кому я такой вот нужен,
расшалившийся от весны?

Зацелую бездомных кошек,
пусть брыкаются и вопят.
Почему? Просто день хороший
и пушистый, как сон котят.

А устав от проказ и шалостей,
отдавая веселость сну,
ко всему я проникнусь жалостью,
и любить захочу одну...




   НЕ ОБЕЩАЙ, НЕ ОБЕЩАЙ...

Не обещай, не обещай:
и письма лгут,
и в письмах лгут,
но ты неправду ощущай
и выноси на сердца суд.
 
И не прощай,
и не прощай,
и не пиши в укор ответ:
обратно взор не обращай,
того, что было, больше нет.
 
Не утешай, не утешай:
себе так часто люди лгут,
что даже прочитав "прощай",
зачем-то письма берегут.



   ВЫБРОШУ ГИТАРУ И СТИХИ ЗАБРОШУ…

Выброшу гитару
и стихи заброшу:
что мне плакать ночью
в белую порошу?

Что искать напрасно
в струнном переборе
и любовь, и радость,
и тоску, и горе?

Вся пропета горечь,
все пролиты слезы
в зимнюю разлуку,
в синие морозы.

Мне б уйти в туманы
от любви и муки,
целовать закаты,
позабыть разлуки,

обниматься с ночью,
душу растревожив,
понимать, что больше
так любить не сможешь.

Мне б дождаться лета,
радуг, зноя, жажды:
только не бывает
счастья в жизни дважды.

Выброшу гитару
и стихи заброшу:
что мне плакать ночью
в белую порошу?




         ПИШУТ СТИХИ О ЛЮБВИ НЕОТВЕЧЕННОЙ...

Пишут стихи о любви неотвеченной,
первой,
           потерянной,
                просто невстреченной,
те, кого бросили,
                те, кто не встретили,
тем, что их бросили,
                и не ответили.
Пишут в отчаянье,
                в горьком бессилии,
пишут в Испании,
                в Польше,
                в России ли,
пишут сегодня,
                писали вчера,
в горечь макая кончик пера.
Лишь о счастливой любви нет стихов:
счастье не терпит словесных оков.
 



     ЕДИНСТВЕННАЯ

В такую нельзя влюбиться,
такую нужно любить,
нельзя на неё сердиться,
не надо её сердить.
 
Влюбляются в роль и внешность,
влюбляются в громкость фраз,
простая же чуткость, нежность
встречается только раз.
 
Такую нельзя обидеть,
такой невозможно лгать,
нужно её увидеть,
увидев – не потерять.
 
В такую нельзя влюбиться,
такую нужно любить,
нельзя на неё сердиться,
не надо её сердить…




      ЗАКЛИНАНИЕ

Прими меня таким, как есть:
как море принимает реки,
как сон, заждавшись, примут веки,
как сердце радостную весть.
Прими меня таким, как есть.
 
Не упрекай меня ничем:
что в мире я не самый лучший,
и этим ты себя не мучай,
не упрекай меня, зачем?
Не упрекай меня ничем.
 
Печаль прости. Беду пойми.
И все, как есть, во мне прими,
и об одном еще молю:
люби, как я тебя люблю...



     СТРАННО СМЕЕТСЯ ВЕТЕР...

Странно смеется ветер
в ночь разбросав листву.
Помнится, здесь я встретил
юношества мечту.
 
Дальняя-дальняя песня
снова во мне звучит,
ветер с тобою вместе
в окна мои стучит.
 
Плачет старинный город
сполохами реклам,
он неизбывно дорог
памятью к тем местам.
 
Может аллеи парков
наши слова хранят,
там, где другие пары,
снова их говорят.
 
Нежные чьи-то руки
твой повторяют жест,
вспомнились и разлуки,
глаз непонятный свет.
 
Или не понятый мною?
Что мне скрывать печаль,
если б я мог с тобою
встретиться невзначай.
 
Дальняя эта песня
снова тревожит сон:
здесь мы стояли вместе,
но опустел перрон.
 
Вновь засмеялся ветер,
в ночь разбросав листву.
Здесь я когда-то встретил
и потерял мечту...




    И Я УЙДУ В ВЕЧЕРНИЙ САД...

И я уйду в вечерний сад
в тревожность сумрака и тени
от неизбежности преград
и вечной пошлости сомнений.
 
Вне суеты… здесь синь ветвей
в молчанье распростёрла руки.
Наедине с бедой своей
и ожиданием разлуки.
 
И мне целительно молчанье,
будь друг то, или вешний куст,
всегда встречаешь пониманье
и участь молчаливых уст.
 
И я смолчу, как сад застыну,
то ль пред грозой, то ль перед сном,
пусть даже если сердце вынуть, -
не сможешь жить одним умом.
 
Слова ж твои подхватит ветер,
и унесёт под сумрак тени,
и не поймёшь ты, что на свете
обиды, ссоры – от сомнений…
 


 
     БЕРЕЗА

Расплету твои косы
в предрассветном тумане,
и в прохладные росы
окунусь на поляне,

в эту синь, в эти зори,
в тишину на рассвете,
где так бережно вторит
соловьям тихий ветер.

В непримятые  травы
спрячу грубые руки
и безмерную радость
после долгой разлуки.

Ты сегодня бледней,
ты устала зимою,
но еще мне милей
той земной красотою,

и знакомой до боли,
в простоте и печали,
и таинственной так,
словно мы не встречались.




   ПОЕЗД ИДЕТ ИЗ КОВРОВА...

Поезд идет из Коврова,
над книгой – Наташа Ростова:
девчонка читает Толстого.



   НАМ УЖЕ НЕ ВСТРЕЧАТЬ РАССВЕТОВ...

Нам уже не встречать рассветов:
я не верю глазам твоим,
отзвенело, пропело лето,
предназначенное двоим.
 
Только что ж ты сама не смела
мне простые сказать слова?
А когда-то была ты смелой,
но другая теперь молва…
 
На него не таю обиды,
и тебя не хочу винить,
просто нужно себя не видеть,
чтобы искренне полюбить.
 
Не в укор напишу, наверное:
- Будешь счастлива? Что же, будь.
Только ты не была неверной,
был неверный мой к счастью путь.
 
Вспоминать о тебе не смею,
мне досталась чужая боль,
но не скоро забыть сумею,
чувства, связанные с тобой.
 
Нам уже не встречать рассветов,
я не верю глазам твоим,
отзвенело, пропело лето,
предназначенное двоим.




       МАЛЫШКА
 
Перестань, не лови, мне жаль их:
погибают они от тепла.
Потемнели снежинки, сжались,
по ладошке вода стекла.
 
Так всегда убивают чудо:
лишь нечутко коснись рукой,
разобьется, растает, будет
незаметно за суетой.
 
Подрастай поскорей, курносая,
только в жизни пойми ты вдруг:
погибают лишь снежные россыпи
от тепла твоих добрых рук…




   ОСЫПАЮТСЯ ЛИСТЬЯ...

Знаешь
как я жду твоих писем,
как хочу отыскать в них
хоть немного тепла.
В парке
осыпаются листья,
все скучнее бульвары:
это осень пришла,
снова осень пришла.
 
Дождь о несбывшемся
слезы прольёт,
спросит ладонь погадать,
может осенняя грусть
не дает
мне о любви
сказать?
 
Слышишь,
я люблю тебя очень,
я люблю, но не знаю,
как тебе все сказать.
Письма
пожелтеют,
а осень,
как опавшие листья
хочет их разбросать,
может их разбросать.
 
В доме
сквозь закрытые двери
даже отзвуки лета
не доносятся вновь.
Верить,
ждать чего-то и верить
так непросто и больно,
если в сердце любовь,
если это любовь.




   ЕРУНДА, ЧТО В КНИГАХ ПИШУТ...
   Письмо, найденное в почтовом ящике
   литературным героем стихотворения
 
Не ищи со мною встреч:
ты все просто выдумал.
Память сброшу с горьких плеч,
скоро замуж выйду я.
 
Не ходи на свадьбу, слышишь?
Ты во всем сам виноват.
Ерунда, что в книгах пишут, -
не вернуть любви назад.
 
И, поверь, я даже рада,
ты глазами не зови,
не кори себя, не надо:
поздно вспомнил о любви.
 
Он хороший, он весёлый,
на тебя похож чуть-чуть…
Ну, какой ты непутёвый,
ах, какой ты непутёвый…
Только счастлив, счастлив будь.





   СНИТСЯ ДОМ И СНЯТСЯ ЧАЩИ...
                Городу юности
 
Снится дом и снятся чащи,
снятся соты с жёлтым мёдом,-
мне заглядывать бы чаще
говорить с чудным народом.
 
Любоваться на закаты,
в рябь речную окунуться,
и однажды под раскаты
грома летнего проснуться.
 
Край мой милый, леса говор,
переливы летних красок.
Жаль, что буду здесь не скоро,
жаль, что встречи миг так краток.
 
А старинный низкий город,
пусть о нем никто не знает,
он мне дорог, очень дорог
тем, что сердце понимает.
 
Снится он, и снятся чащи,
снятся соты с жёлтым мёдом,
мне заглядывать бы чаще
говорить с чудным народом...




   Я УВИДЕЛ ЕЁ...

Я увидел ее
                и забыть я не смог,
я все время искал,
                обошел сто дорог,
и на каждом шагу
                много видел людей,
но не встретилась мне
                та, что сердцу милей,
и сейчас я смотрю,
                и все кажется мне,
что увижу ее
                наяву, не во сне...





      ДВЕ БАЛЛАДЫ ПРО ШКОЛУ  И ИНСТИТУТ



   БАЛЛАДА О ВЫПУСКНОМ ДЕСЯТОМ КЛАССЕ
                На мелодию Владимира Высоцкого
 
Сказкам в жизни места нет -
проучились столько лет,
повидали все на свете
в разном цвете.
Эти школьные дела...
Ученица родила.
И куда теперь ни глянь -
всюду дрянь.
 
О морали, о любви
нам твердили в эти дни,
только нас не проведешь -
врёшь.
Все плохое прикрывают,
убеждают, прививают...
А у нас иммунитет -
и привет.
 
       Припев:   "А ты уймись тоска,
                у меня в груди,
                это только присказка,
                сказка впереди" (Вл.Высоцкий)
 

Наша дама классная,
дура первоклассная,
если б я ей был сосед -
стал бы сед.
Муж уехал - плачь не плачь,
не загнёшь себя в калач,
но без мужа – как тут быть,
надо ж жить:
 
Все свои мучения,
вот ей развлечение,
вымещает их  на нас,
это раз.
Всё узнает, всё найдёт,
только бес её поймёт,
чтоб удар ее хватил, -
нету сил.
 
             Припев.
 

На субботнике мы том
не нашли металлолом,
вызывает нас опять -
и орать!
И ругает снова нас:
- Разберите хоть "БЕЛАЗ",
но чтоб был металлолом!
А потом...
 
В наши личные дела
обещала всем она
строгий выговор вписать...
Наплевать!
Суд родителей решил
(педагогам свет не мил):
наши детки правы здесь!
все, как есть.

            Припев.
 

Сделал Курочкин сюрприз
(за нахальство – первый приз!).
Наш директор, либерал,
на весь зал:
- Надо ж, дети, просто смех, -
поблевать и дома грех,
а у классной под окном, -
это ж гром!
 
Наша Даша, вот беда,
честь недолго берегла,
и к экзаменам смогла - родила.
Отыскался и отец,
он хороший, не подлец,
но теперь ему конец -
под венец.
 
           Припев.

 
В общем, среди школьных дел
аморальный был пробел,
так губительна свобода
для народа.
Ну и дикий был наш класс,
что же ждать ещё от нас?
Жизнь вступила в колею
но - ву - ю!!!
 
              Припев.

P.S. Но в итоге все выросли приличными людьми...
        Привет, одноклассники!






     КАИсты НА УБОРКЕ КАРТОФЕЛЯ

КАИ –  Казанский авиационный институт.
Однажды довелось услышать, что песня якобы стала студенческим фольклором – но автора теста не знают... Так пусть, наконец, узнают :)
                На мелодию Владимира Высоцкого

Когда-то стонали в Риме рабы,
ссылали в Сибирь декабристов,
и вам не уйти от своей судьбы,
если попал в КАИсты.
 
И предков далеких припомнишь вдруг,
вот это была свобода,
для всех четырех обезьяньих рук
в течении целого года.
 
Но питекантроп умнел в труде,
ученые с этим согласны.
Декан не оставил студентов в беде:
- Да будет ваш труд не напрасным.
 
И вот на работе в деревне мы,
минуты нам кажутся днями,
и темпами самими древними
на поле копаемся в дряни. 
 
Директор совхоза решил вопрос:
- Вы здесь на правах рабочих.
Я с детства так быстро тянулся в рост,
а здесь словно стал короче.
 
И даже рабы, просто кажется мне,
не стали б завидовать, знаю:
я этот картофель вижу во сне,
и даже когда засыпаю.
 
А где-то вдали ванна есть и газ,
не чувствуют люди боли,
индийские йоги пришли б в экстаз
от нашей железной воли.
 
Вот если б меня увидала мать
небритого с грязной рожей,
она б перестала меня понимать,
или б я ей стал дороже.
 
Желудок на прочность я испытал,
съедобного здесь не отыщешь:
я книги тайком от других читал
о вкусной питательной пище.
 
Что ж делать?  кричи или зубы скаль,
иль голос сорви до свиста:
вот так, говорят, закалялась сталь,
и воля к жизни КАИста.
 
Но если копнуть - виноват Колумб:
привез из Америки клубни,
еще кое-что подхватил там, плут,
в свои нерабочие блудни.
 
Экзотику сельскую люди чтут,
но только теперь я знаю,
если сюда еще раз пошлют,
я тоже… пошлю, обругаю.