Родителям

Уходит поколенье, познавшее войну,
Привыкшее к лишеньям, не сдавшее страну.
Им было в сорок первом совсем немного лет,
Когда от прежних планов в огне растаял след.

Они не как французы, в ту «странную войну»
Признавшие обузой свободную страну.
Пятнадцать дней сражались! Потом бегом назад,
На сорок третий сдались. Вот их в победу вклад.

Устроились с комфортом в платановой тени
И попивали кофе от выстрелов вдали.
Но чьей-то доброй волей - бывают чудеса! -
В когорту победителей вдруг Франция вошла!

У нас же по-другому сложился разговор
С тем, кто июньским утром нарушил договор.
Четыре долгих года в поту, в крови, в слезах,
Под крики, стиснув зубы, отодвигали страх.

Страх боли и забвенья, страх голода и бомб,
Страх смерти, пораженья, увечья, похорон…
И страх сломался первым, не выдержал, ушел.
Туда, откуда вышел, к тому, кем был рожден.

…И вот, все стало «в прошлом»… Но как-то на Тверской
Встречается старушка с веселою толпой.
Старушка шла неспешно из дома в магазин,
На палку опираясь, вдоль дорогих витрин.

Разношенные боты, не новый уж наряд,
Зеленая беретка, немного грустный взгляд…
Навстречу же спешила веселая гурьба -
У пожилых французов экскурсия была.

С иголочки одеты, задорный блеск в глазах,
Шагают бодро, шутят - не скажешь, что в годах!
Старушка отступила, дала гостям пройти,
Французы улыбнулись: - Oh, oui, madame, merci!

Ну вот и благодарность пришла на склоне лет,
Достигла адресата, не потеряла след…
А бабушка стояла минут, наверно, пять
И все переживала, все силилась понять:

«Ну, как же так возможно? Простая, вроде, вещь.
Ведь дважды два – четыре! Ну, как в ответе шесть?!»
Но нет, не получилось, опять не поняла.
«Наверно, заслужили…». И в магазин пошла.