Ритм Эсфигмена

Я - тот самый, последний из дюжины
не алкавших ни злата, ни почестей
этим миром в асфальт заутюженных
под пробелы в уютном пророчестве.

И сомнений я столь же не ведаю,
как и прежде, во всплесках сиятельных,
называя разгромы - победами
осознавшего над бессознательным.

Здесь всё так же прозрачны мгновения
принесения в жертву безропотных,
не сумевших в неискреннем бдении
разглядеть равнодушного хлопоты.

Да и песни, что воют в наушниках,
точно так же пусты и неискренни,
как труды богатеев-послушников
на Пантелеимоновой пристани.

Суть вещей мне опять не откроется
на пороге другого столетия,
в чьём тумане извечная Троица
свой глагол облечёт в междометия.

И Псалтырь тут под утро читается
точно так же, как дома, но с трепетом,
коль душа, что в ораторстве мается,
откровенно врачуется лепетом.

И пускай в суете с неуклюжими
мир всё так же ужасен повторами,
я - тот самый, последний из дюжины
что не верят в знаменья с укорами.