Мещанские хлопоты

Глава 1.
Мещанин - человек с мелкими интересами и узким кругозором презр.(Википедия)

Есть сила, которую даже вам не побороть. Я имею в виду мещанство. Косность маленького человека. Мещан не победить силой, потому что для этого их пришлось бы физически уничтожить. И их не победить идеей, потому что мещанство ограничено и не приемлет никаких идей. (Братья Стругацкие «Стажеры»)

- Ёб твою мать!, - ругалась Ольга. – я бы с тобой срать не села на одном поле, а ты еще ко мне клинья подбиваешь. Пошел нахуй отсюда.
Ольге 35, она стареет неудержимо, обитая в страшном тесном доме, который в городе называют переселенческим. Там живут те, кто устал мыкаться по съемным квартирам, нищие и печальные. Туалет на улице, несмотря на то, что в доме 40 квартир, и в каждой как минимум два-три человека. По утрам к туалету выстраивается очередь, а кто попроворнее – идет в ближайшие кусты. Дети, играя во дворе, разносят говно на подошвах, а малыши даже едят, но старики шутят:
- ну что же, здоровее будут. Мы в их годы тоже говно ели, и ничего, дожили до своих лет. Теперь еще больше говна едим, от державы, от местных властей. Пусть закаляются.
Ольга стареет. Из-за этой атмосферы стареют даже 18-летние. Раздуваются от пива и запаха смерти, хотя старики тлеют, но не умирают.
- надо же, никто не садится срать, а все поля засраны, - еле ворочая языком острил пьяный Эдуард. – Сама пошла нахуй, овца. Со мной как за каменной стеной будешь. Я еще четыре раза за ночь могу.
- шо ты там можешь? Перднуть четыре раза? Пошел нахуй, я сказала.
Эдуард поник.
- слышь, а ну убей его черпаком.
- кого?
- черта. Вон сидит какой прям на плите.
Ольга пошла вызывать санитаров, пока Эдуард лупил черпаком по плите, со словами: «Ах ты ж ***! Я тебя щас!». Женщина предусмотрительно забрала с плиты кастрюлю с макаронами.
Глава 2
Ольга швырнула полотенце в лицо 8-летнему сыну.
- вытрись, ходишь как опудало.
- я есть хочу.
- жри. Макароны в кастрюле.
- а с чем?
- да с говном, с чем еще?
Коля – мальчик с золотыми волосами. Он не понимает агрессию матери. У Витьки, например, нет отца. Вернее, был, но бросил его мать, и та сошла с ума. Она бьет Витьку, и вообще всех бьет. Соседей, мать, отца. Но больше всех достается Витьке. У Ольги есть муж. И не один. Целых четыре. Все они думают, что Коля – их сын, присылают деньги.
- мам, почему ты такая злая?
- потому что ты, сукин сын, снова заболел. Как мне на работу ехать? Еще сдохнешь ночью.
- я не специально, - виновато шмыгал носом Коля. – в классе болеют, и я заболел.
- потому шо ты дибил.
Ольга закурила. Ее плечи нервно задергались от первой затяжки. Дешевый кнопочный телефон пропищал противной полифонией песню Ирины Круг «Моя королева».
- Костя, у меня сын заболел, ну что я сделаю?
Мужской голос прохрипел что-то в трубку и Оля побледнела.
- я … я потом отдам долг. На субботник пойду.
Ольга работала проституткой на киевомосковской трассе.
- пожрал, скот? Будешь болеть – будешь жрать одни макароны.
Коля беззвучно заплакал.
Глава 3.
Бежевое пальтишко, висящее на двери, напоминало висельницу. Или платье, в котором Вику положат в гроб. Казалось, что вещи – это такая мелочь, но вот зачем-то ей купили обновку не в сэконд-хэнде, а на рынке, за целых 1500 грн.
- поставишь пятно – убью, - сказала мать совершенно спокойным голосом, будто это ее ежедневная практика.
В школе Вику дразнят «лохушкой», «уебищем» и «рвотой». Однажды она пришла не выспавшаяся после пьяного дебоша отца, и ее вырвало после завтрака в столовке прям на парту с рефератом. Организм отказывался работать правильно, сбил все биоритмы, спутал все механизмы. «Рвота». Не самое лучшее погоняло для воспоминаний о счастливом детстве.
Вике измазали пальто синей гелевой ручкой. Умышленно. Идти домой она боялась – мать высечет ремнем. Но еще хуже – ее упреки.
- ты просто тварь, тварь отцовской породы. ****оглазое отродие, такое, как твоя бабка по отцовской линии. Лучше бы я сделала аборт, лучше бы я на эту квартиру ****ой заработала, чем тобой и замужеством с этим упырем.
Вика репетировала в голове монолог мамы, пьяный ор отца, потом его попытки повеситься, потому что в этой семье его, кормильца, никто не уважает. Мать снова будет выбивать плечом двери туалета, в котором батя обычно вешается, и все никак. Вика мечтает, чтобы он сегодня уже точно повесился, и тогда это отвлечет внимание от пятна на ее пальтишке.
Все таки она попыталась вытереть пятно, но размазала еще больше. У нее даже ладошки вспотели от волнения, а сама она стала бледной и беспомощной. Ей вдруг тоже захотелось повеситься, но стало жаль свои пшеничные кудри. Это была ее единственная радость и гордость, хотя противная Элла уже пыталась отсечь ей пару локонов на алгебре.
Мать с отцом придут через час. Вернее, мать придет с работы, волоча за собой пьяного отца из гаража.
«Хоть бы их машина сбила», - подумала Вика, и тут же расплакалась, вспомнив, как мама привезла ей из Киева разноцветные леденцы и куклу барби, а отец нарисовал яблоню, где на каждой ветке было по 5 румяных яблок, нарисованных пастельным карандашом.
Вика сжалась в позу зародыша, и закрыла глаза, лежа в ванной на холодном кафеле.
«Что если вот так лечь, и превратиться в невидимку. Или замерзнуть и умереть».
Дверь захрустела от ключей, которыми мама нервно ковыряла замок. Вика сжала колени руками так, что от ногтей на коже проступили полосочки крови.

(Продолжение следует, наверное. Не знаю)