Домовой

Мой домовой за дверцей потайной,
Жил не тужил и в ус себе не дул,
Он мог тогда явиться предо мной,
Ну разве что в горячечном бреду.

Всё по фэншую было у меня,
Висел в углу животворящий крест,
Я был уверен, сказки и брехня
Про этот пресловутый полтергейст.

А домовой, похоже, не дремал,
Он просочился синеньким дымком,
Мож, через щель, а может сквозь портал,
И начал хулиганить он тайком.

Зачем-то  часто белою стеной
Он интригует рыжего кота,
Скрипит протяжно створкою дверной,
И не поймать глумливого плута.

Он принялся во сне меня душить,
Предметы двигать среди бела дня,
Меня варнак пытался устрашить,
Стал дом не дом, а чисто западня.

И день, и ночь безумствует фантом,
Ан не узреть никак во всей красе,
По дому я с кадилом и крестом,
Не пишутся поэмы и эссе.

И вот уже хронический психоз,
От нервов в мозге гнойные прыщи,
А он по части пряток виртуоз,
Исчез и всё, ищи его свищи.

Я проштудировал специально каббалу,
Мой домовой, по сути, тот же тролль
Он может спрятаться и в щёлочке в полу,
И не отыщет госнаркоконтроль.

Порой он с виду чёрный великан,
А иногда, как милый карапуз,
Не заманить в петлю или в капкан,
Но с ним возможен дружеский союз.

Я почему-то стал по нём скучать,
Опять не пишутся те самые эссе,
Я сам по стенкам тихо стал стучать,
Авось откликнется невидимый сосед.

Мне жаль его - за печкою один.
Я отыскал старинный каталог,
Средь нимф, наяд, русалок и ундин,
Одну избрал и в гости приволок.

Лицом русалка, что Софи Лорен,
И трезво я не мог соображать,
Существ подкласса нимф или сирен,
Возможно только в ванной содержать.

И домовой мне тут же подал знак,
Я ночью видел зыбкий силуэт,
Жизнь завернула крендель и зигзаг,
И далее трагический сюжет.

Мой домовой стал скромен, вежлив, тих.
Мы, как в вертепе, стали жить втроём,
Мы с ним с утра писали свежий стих,
Он стал почти моим секретарём.

Ну а русалка, обнажала грудь
И глазки строила в присутствии моём.
Был предначертан этот скользкий путь,
И я запрыгнул в ванный водоём.

Я с ней всплывал, и снова шёл ко дну,
Мы играм предавались ролевым,
Но только после битвы я усну,
Русалка тут же крутит с домовым.

Я оказался загнан в жуткий стресс,
То робостью, то ревностью томим,
Русалка круче тысячи принцесс,
Кто пробовал с русалкою интим?

А домовой – вот тоже Дон Жуан,
Он козни стал коварные плести,
Пообещал русалке океан,
Чтобы ее за печку увести.

Русалка – баба, что с неё возьмёшь,
Хоть полубабий у неё видок,
Она же нимфа, нимфоманка всё ж,
Поэтому слаба на передок.

Уже они флиртуют на глазах.
Пригрел на собственной груди коварных змей,
Не обратился вовремя в госстрах,
Жильё профукал старый дуралей.

Плетёт интриги гнусное жульё,
Надул меня нафаня, хитрый гном,
Оттяпали наследное жильё,
Меня, спровадив, на житьё в дурдом.

Я отхожу от стрессов и досад,
После уколов, стукнутый мешком.
Я с парой местных бесов вышел в сад,
И лешего заметил за кустом.

Через плечо я плюнул на конвой,
Смирительных рубах рванул тиски,
Гляжу, не  леший это – домовой,
Пришёл мне компостировать мозги.

Персоной собственной явился душегуб,
Адреналин потёк в моих кровях.
А домовой чуть спрятался за дуб.
Русалочка сидела на ветвях.

Она запела, (голос был неплох),
Что будто рушится их слаженный дуэт,
Для дружной жизни очень нужен лох,
А лучший лох – непризнанный поэт.

Они кричат, что им уже невмочь,
Обиды, мол с сомненьями рассей,
Не мелочись, давай, обиды прочь
В интимных отношениях друзей.

Так сладко пел русалочий роток,
- Возьмем кикимору красивую в семью.
Тут перегнула палочку чуток,
Я не ведусь на их галиматью.

Пускай поют русалочьи хоры,
Любовь во мне навеки померла,
Послал по адресу я их в тартарары,
Где эта навь прописана была.

Домой вернулся (с ведома врачей),
И первым делом заменил полы,
И печь сложил из новых кирпичей,
Святой водой обрызгал все углы.

Я излечился, хоть в мозгу и свист,
По-прежнему витаю в облаках,
От нечисти и скверны вроде чист,
А нечисть воспеваю я в стихах.