Печальная повесть моей жизни...

Печальная повесть моей жизни...



Печальная повесть моей жизни корни имеет глубокие,
уходящие в холодноватую питерскую почву.
Почва холоноватая, а страсти, кипевшие на ней, на
почве этой, не приведи Бог - жгучие, раскаленные.
Просто кадры из фильмов про сталеваров. Лава
искрометная льется, готовая затопить всё вокруг,
смести все барьеры и препоны.
Вот и мы, сметали барьеры и препоны. Или старались
сметать. Пока судьба крылышки нам не связала
крепкой веревочкой и не рассадила по клеткам, на
шестки свои законные.
Питерский я. Исконный. Петербуржец.
Многие знают, что это такое. Какие предания хранят
старые, коренные питерские семьи.
Конечно же, ключевыми являются рассказы о
БЛОКАДЕ.
Об этом времени страшном. Незабвенном. Таком же
незабвенном, как ХОЛОКОСТ.
Да, катастрофа она катастрофа и есть. Где бы не
случилась и с кем.
Семья моя жила во вполне приличном доме в старом
районе Питера.
На площадке нашей, прямо напротив, жило семейство
Бродских. Отець, мать и девочка.
Отец, статный, красивый еврей. Мать, миниатюрная
желчная женщина, по слухам, балерина Мариинского
театра, с несостоявшейся карьерой. Несостоявшейся
из-за рождения ребенка.
Девочка была очаровательна, но неулыбчива. И гуляла
не с мамой, а с няней. Аккуратной пожилой женщиной
с бледным лицом.
Влюбился я в эту девочку до самозабвения. До
одурения. До безумия. Сразу и навсегда.
Она была чуть старше, но я не считал это преградой.
Ну и что?
Подумаешь.
Мы подружились. Я старался постоянно попадаться ей
на глаза.
Очень мне хотелось попасть в дом к девочке. Но там
царила вечно недовольная мама.
Была она польской красавицей, кажется из рода
Валевских. А, может быть, просто создала эту красивую
легенду, поддерживая к себе неиссякаемый интерес
окружающих.
Ну, еще бы.
Красивая. Таинственная. Балерина, пожертвовавшая
карьерой ради рождения ребенка.
Всё звучало очень красиво и очень убедительно.
Но правдой не являлось.
Правду я узнал потом. От подруги своей. Соседки по
площадке.
Девочки с необыкновенно красивым и поэтичным
именем - КОНСТАНЦИЯ.
Сама девочка говорила, что карьера ее матери и не
светила.Что, не знай ты, каким по счёту лебедем она
является, вряд ли углядишь ее в сонме танцовщиц
кордебалета. Но...но...
Констанция росла красавицей. И сначала мать ее
охотно появлялась с ней в обществе. Девочка
подчеркивала ее собственную красоту и изящество.
Приятно было слышать - какая молодая мама
и какая очаровательная у нее дочь. Они, как сестры.
Но Констанция росла. Росла неудержимо. И ее
взрослость стала подчеркивать не слишком юный
возраст мамы, чего та перенести не смогла.
Она будто исключила девочку из своей жизни.
Констанция училась блестяще. Её обожал отец и она
платила ему тем же.
Как я хотел заполучить хоть частицу той любви и
нежности, которую она испытывала к отцу.
Мы учились в одной школе. В разных классах, но
нести портфель мне разрешалось. Этой привелегии я
лишен не был.
Как бы всё вернуть вспять. Чего бы я только не отдал
за это!
Подружка Констанции, Изабелла, сказала однажды -
слушай, нужно Станку поставить в такие условия,
чтобы она не смогла от тебя отказаться.
Как это? - не понял я.
- А вот так.
И коварная Изабелла изложила свой план.
Скоро Новый год. Я уговорю Констанцию встречать
праздник в нашей компании.
И ты приходи.
Выпьет немного, или я дам ей чуть-чуть снотворного.
Она ведь совсем не пьет. Ну и отключится... на время.
Этого времени будет достаточно, чтобы заснять вас с
ней в пикантной ситуации.
И я согласился. Я даже не раздумывал. Я даже не
подумал о мерзейшем слове ШАНТАЖ. Ни о чём я не
подумал, если честно.
О том лишь, что, возможно, смогу чем-то удержать
рядом с собой эту волшебную девушку.
Всё случилось именно так, как и планировала
Изабелла.
Но когда Констанция открыла глаза и увидела себя
полураздетой, а меня рядом, Господи, почему ты не
лишил меня жизни тогда, в тот момент.
Я бы ничего не просил у тебя больше.
Не думаю, что переживу еще такой стыд, какой
пережил тогда.
Вид беспомощной Констанции отрезвил меня, я
ужаснулся тому, что сделал.
Мне и моей семье пришлось уехать из города. Шума
было не так много, но я не мог изо дня в день ходить в
школу, где на меня показывали пальцем, не мог
спокойно входить в свой подъезд, рискуя каждый раз
столкнуться с кем-то из семьи Констанции.
Самое ужасное заключалось в том, что я узнал потом.
По прошествии трех безрадостных лет. Лет вдали от
моей любви. От женщины, являющейся смыслом свей
моей жизни.
Констанция любила меня. Она была старше. Выше
ростом.
И она просто ждала, когда мы сравняемся с ней в
глазах окружающих.
Кто будет смотреть на разницу в два года, если ей будет
двадцать, а мне восемнадцать.
Не смущал ее и мой рост. Сама же Констанция
смотрелась, как подиумная дива с ростом
зашкаливающим за сто семьдесят семь.
Ну и что, говорила она. В чём проблема?
Я не верил ей.
Думал - она просто шутит, разводит меня, как лоха. Не
разводила она.
Развела нас Изабелла, подруга, у которой, как кость в
горле стояла порядочность Констанции и моя
безграничная любовь к ней.
Мы с Констанцией друзья. Живем в разных городах. В
разных странах. И нет у меня надежды, что буду я ее
единственным, суженым, на все времена...
Но...она до сих пор одна...
А надежда умирает последней...



РИНА ФЕЛИКС (Тель-Авив. 2010)