Сто лет памяти

В нарядной и вежливой Франции
Жили они в иммиграции.
И скромный достаток имели в быту.
Зима миновала, Париж был в цвету.

Но сердце томилось по родине,
По лесу и черной смородине.
По белому снегу морозной зимой.
Да только, теперь не вернуться домой.

Ворота закрылись, назад пути нет.
Гимн славной России распят и допет.
Убили царя, многих верных ему,
И ввергли страну в беззаконья и тьму.

Голодные годы, разруха в умах.
Мечты обличились в безумье и прах.
Порушили храмы, иконы сожгли,
Но этим лишь души свои погребли.

"Вернемся, прошу, - умоляла жена. -
Уедем, Сережа... В чем наша вина?"
Муж обнял ее и тихонько в ответ:
"Не плачь, дорогая, твоей вины нет.

Теперь мы враги для российских властей.
Они ставят к стенке даже детей.
Всех нас, кто успел на тот пароход,
На родину пустят только "в расход."

Конец прежней жизни отмерил гудок.
Пронзительно ясно, в назначенный срок.
Три года, так больно прощалась она,
Но вот и окончена эта война.

Обнявшись, в молчаньи стояли они.
Закат уплывал в городские огни.
Исчезли тревога, сомнения, страх.
Господь среди них и Любовь в их сердцах.

17 июля 2018, Санкт-Петербург