Мысли ниоткуда...

...Я готовил винегрет. Не по найденному рецепту, а проще. Я думал о том, что неплохо бы в него добавить грецкий орех...
... В начале февраля была встреча выпускников нашего класса. Мы собрались в деревенском доме одноклассницы -отличницы. Всё и было на "отлично". Прошло полвека после окончания школы, и пришло 23 человека. И девочки были красавицы и певуньи, как на подбор. Одна из них, которая никогда до сих пор и не забывалась, и принесла похожее и шикарное блюдо, где обнаруживались грецкие орехи. "Сама делала?" - спросила я. Она стояла и раскладывала это блюдо в наши тарелки, повела своими красивыми глазами и тихо назвала имя мужа. "Чувствуется рука профессионала!" - восторженно проговорил я тогда...
... А сейчас я делал винегрет и думал про грецкие орехи. Одеваться и идти за ними в "Магнит" не очень хотелось. Есть хотелось больше. Рецепт моего винегрета, что я делал для нас с супругой, был великолепен: она принесла коробку с составляющими, - сваренные и порезанные кубиками: свёкла, картофель, морковь, - луковица, горошек, укроп... Рыжиковое масло... И селёдочка... Грецкий орех в нашу семейную идиллию не вписывался...
... Потом, после трапезы, мысли пошли о другом... Иногда размышляешь о переселении душ. После ухода отца, чувствуешь, что он остался необъяснимым образом в тебе. Порой кажется, что мыслишь и поступаешь так, как это делал бы он. Словно его душа рассыпалась на множество составляющих, и какие-то частички соединились с твоей душой. И остались жить...
... Он любил поэзию Есенина, читал наизусть его стихи... "Чёрного человека", "Исповедь хулигана"...
... Несколько дней назад я наткнулся в интернете на "Исповедь хулигана". На следующей день еду в электричке из Москвы. Где-то в середине дороги, полуспящий, слышу за спиной чудноватый, но приятный женский голос на весь вагон:"Я вам почитаю стихи, а вы, если можете, отблагодарите меня, или просто послушайте". И женщина начинает читать что-то из Есенина. Совсем неплохо, обращаясь куда ввысь, будто в небо, которое сейчас заменял потолок вагона. Она расхаживала в некотором артистическом состоянии по вагону и читала, милая и неповторимая. Так, что многих тронула за душу (обычно, сейчас неохотно расстаются в электричках даже металлическими деньгами). Я приготовил их, слыша, как в её пластмассовое ведёрко из под майонеза сыпятся монеты. Думая, что она читала из "Исповеди", я проговорил, высыпая деньги: "Что ж Вы начало упустили "Я нарочно иду нечёсаный"..." Она, не поняв, встревоженно проговорила:"Что я нечёсаная?", - и провела свободной рукой по аккуратно собранным волосам....
- Да нет, начало поэмы -
"Я нарочно иду нечесаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потемках освещать."
... Она прошла к пожилому мужчине в купе напротив, и он ей насыпал медь, потом вернулась и присела на крайнее место в соседнем купе. Достала из рюкзачка ручку и потрёпанный блокнот, и сказала:"Такое начало? Давайте я запишу. Отец Андрей найдёт их. Он мно-ого стихов знает. Любит "Облако в штанах" и вслух его читает..."
- "Облако в штанах" это Маяковский.
- Да, Маяковский... "А я люблю Владимира Семёновича..." - проговорила она проникновенно и посмотрела прямо в глаза. Мне сразу захотелось прочитать ей что-нибудь из Высоцкого, например, "Я - истребитель", но я вспомнил, что ничего из него него не знаю, кроме "Если друг...." А это читать было ни к чему.
... Мужчина напротив отклонился в сторонку и посмотрел на нашу беседу, которая меня немного стесняла из-за её громкого и странного разговора, - понималось, что у ней, как говорится, "не все дома". Но она была чудесна в своём поэтическом восторге, в своём, не всем достижимом, понимании стихов.
... Стало возможно её рассмотреть. Она была одета по какому-то поездно-туристическому типу. Рюкзачок, куртка, штаны цвета хаки, пластмассовое ведёрко для денег. Кому она собирает? Может быть церкви, при которой видимо, обретается. Лет под тридцать пять, но форма поведения, как у взрослой девочки. Лицо миловидное, но его портит наивный и чудноватый взгляд, и зубки, сверху, с одной половины, испорченные кариесом.
... "Да, что там писать. Это "Исповедь хулигана". "Исповедь хулигана" - повторила она, запоминая, и убрала ручку и блокнот.
... Она пошла дальше, и при взгляде вслед, ощущалось приятное и довольно хорошей формы, женское тело. Но подумалось: "Когда у дамы "не хватает шариков" в голове, пропорционально снижается и чувство влечения к ней. Несмотря на всю её романтическую душу..."...

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
ИСПОВЕДЬ ХУЛИГАНА
Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.

Я нарочно иду нечесаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потемках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы,
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь....

Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня.

Бедные, бедные крестьяне!
Вы, наверно, стали некрасивыми,
Так же боитесь бога и болотных недр.
О, если б вы понимали,
Что сын ваш в России
Самый лучший поэт!
Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в цилиндре
И лакированных башмаках.

Но живет в нем задор прежней вправки
Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза с родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф...

И так далее по тексту...