Названия нет, так что пусть будет - Бессмертные

Памяти достойных!

I

Вьётся меж полей речушка,
Катит воды сквозь года,
Есть на берегах посёлки,
Сёла, даже города.

И на бережку, под вербой,
Сбросив форму на траву,
Молодой красивый парень
Лёжа смотрит в синеву.

На груди белеют шрамы,
Проседь на его висках,
А в глазах живёт усталость,
Будто он старик в летах,

Рядом с парнем гимнастёрка,
Пояс кожаный, реглан,
А по звёздам на погонах
Видим мы – он капитан.

Две нашивки за раненья,
Ряд медалей, орденов,
Знак гвардейца со щербинкой,
Вот он наш герой каков.

Тут к нему, боец подходит,
Из ближайших из кустов,
Форму резко оправляет,
Хошь ни хошь, устав суров.

Разрешите обратиться, -
Вскинул руку он к виску, -
Подскажите, что за местность,
Разобраться не могу!

Капитан поднялся резко,
Гимнастёрка вмиг на нём,
Водрузил на чуб фуражку,
Подпоясался ремнём,

Пальцы к козырьку фуражки
Вмиг взлетели, парень - хват,
И сверкнул улыбкой светлой –
Я вас слушаю, солдат!

А солдат, хоть и мальчишка,
Сразу видно, не дурак, говорит –
Что тут за местность?
Не могу понять никак…

И вдруг замерли обое,
Друг пред другом как столбы,
Саня!!! Петька!!! Вот так встреча!
Вот приватности ж судьбы!!!

Как ты, что ты, где, откуда?!
Сыплется вопросов рой,
Тут у речки оказался
Почему? Какой судьбой?

Рядовой, на друга глядя,
Первым начал отвечать, -
Как призвали в сорок первом,
Так и начал воевать,

Отступали от Смоленска,
Мёрз в окопах под Москвой,
В Харьковском котле контужен,
В Сталинград пришёл живой,

Был в аду горящих улиц,
Там, где плавился металл,
Где за этажи сражались,
Как за город, за подвал,

Видел Паулюса пленным,
Под Воронежем бывал,
Харьков же, где окружали,
В сорок третьем отбивал,

А потом за Днепр битва,
Огненный клочок-плацдарм,
Умереть, но удержаться,
Приказал им командарм,

На плацдарме безымянном,
Супротив немецких рот,
Трое суток продержался
Их простой, пехотный взвод,

По тому что там осталось,
Не смогли их опознать,
И весь взвод, в могиле братской
Уложили почивать...

Ну, а ты? – спросил у друга,
Тоже вижу воевал,
При погонах, при наградах,
В переплётах побывал.

Что тут скажешь, - Петр начал,-
Я в училище попал,
Лейтенантом позже вышел,
Вроде справно воевал,

В мясорубке подо Ржевом
Умудрился не пропасть,
Был на Волоховском фронте,
Там, гвардейской стала часть,

Прорывал, как все, блокаду,
О Берлине уж мечтал,
А Литву освобождая,
С ротой под обстрел попал,

Там же и похоронили,
Всех, кого накрыл огонь,
Позже в бронзе встал над полем,
Капитан Пётр Рябоконь…

Слушай, Петь, не понимаю, -
Александр говорит, -
Вроде ж, кто где похоронен,
Тот там вечно и лежит?

Я в Литве чтоль оказался?
Что за место вокруг нас?
Я круги тут нарезаю
По над речкой битый час!

Ты не понял? Мы же дома, -
Пётр начал говорить, -
Ну, а как, с какого ляда,
Не могу я объяснить.

Это наше Подмосковье,
Где родились мы с тобой,
Та же речка, те же дали,
Только мир вокруг другой.

Присмотрись, мы тут гуляли,
Отмечая Первомай!
В воду Васька там свалился,
Ну же, Саня, вспоминай!

А и правда, наша речка,
Вон знакомый поворот,
Но деревьев сколько новых
Тут вокруг уже растёт!

Как ты думаешь, а сколько
Лет с войны уже прошло?
Может городом уж стало
Наше родное село?

Если честно, я не знаю, -
Капитан сказал в ответ, -
Я ведь тоже тут очнулся
И пока что версий нет.

А давай пойдём посмотрим,
Как народ у нас живёт?
Ты же помнишь, не из тех я,
Кто, сложив ручонки ждёт!

И немедля пошагали,
Вспоминая обо всём,
В сторону, где раньше жили,
Где стоял родимый дом.

II


Вот закончилось уж поле,
Над дорогой тополя,
Даже небо тут родное,
Вот она, своя земля!

По дороге мчат машины,
Разной формы и цветов,
Удивляются герои,
Вот он новый мир каков!

Вот окраина посёлка,
Что так градом и не стал,
Но конечно изменился,
Лучше и богаче стал.

По дорожкам ходят люди,
Взгляды устремив в ладонь,
Головы не поднимают,
Как на пашне старый конь.

Двух солдат не замечают,
Слов не слышат. Ну дела…
Это что же всё ж за сила
Из могил их подняла?!

Знаешь, нас они не видят, -
Александр говорит, -
Да и речи не услышат
Тех, кто под землёй лежит…

Слушай, Петь, я тут подумал
Вроде это ни при чём,
Я хочу увидеть место,
Где стоял мой отчий дом.

Да, пойдём, - Петро ответил, -
Я не против, поглядим,
Мож под вашим старым дубом,
Прям как в детстве посидим.

И пошли как по чужому,
По родимому селу,
Ну, а вечер потихоньку
Погружал весь мир во мглу.

Новые дома, строения,
Новых чистых улиц сеть,
Как средь этих новоделов
Двор свой старый разглядеть?

Вот овраг, знакомый с детства,
Вон вдали лесистый холм,
А там дальше за оврагом
Есть отцовский старый дом!

Был. Не есть. Сейчас там поле,
Никаких совсем следов,
Даже сада не осталось,
Что от дедов и отцов…

Как же так, - промолвил Саша, -
Не осталось ничего…
Мы ведь тут испокон веку…
И не спросишь никого.

Ладно, - по плечу похлопав,
Пётр товарищу сказал, -
Это первое, очнувшись,
Что ты о семье узнал,

Ну, а дальше разберёмся!
Нам ли, братец, унывать?!
А теперь пойдём с тобою
Мой родимый дом искать.

III



И на улице Советской,
Ищут номер сорок пять,
Ну, а мир их продолжает
Неподдельно удивлять.

Ты гляди, дома какие,
А машины – чудеса!
Без войны не мир, а сказка!
Ходят-бродят полчаса.

И вдруг хрипло как-то… Маша…
Капитан наш прошептал.
Что такое? – молвил Саша, -
Ты кого-то, брат, узнал?

Капитан рванулся споро,
Друг вплотную вслед за ним,
И вот рядышком с бойцами
У калитки мы стоим.

За оградой, в палисаде,
Среди грядок и цветов,
Бабушка с лопаткой ходит
Меж смородинных кустов.

Петь, смотри, на доме номер,
Смог лишь Саня прошептать,
Ты ведь тут и жил с родными,
По Советской сорок пять…

Бабушка вдруг повернулась,
Взгляд к калитке устремлён,
Пётр стоит весь побледневший,
Лишь сорвался лёгкий стон…

Ведь не бабушку он видит,
В палисаднике густом,
А девчушку, что тащила
На себе в сорок втором!

Там, болотах, подо Ржевом,
Где идти уже не мог,
Санитарка говорила,
Потерпи чуток, браток!

От воронки до воронки,
На себе его несла,
И простреленные ноги
Отчекрыжить не дала.

И за ним, как мать ходила…
Он пока во тьме лежал,
Её голос, её руки,
Из десятков узнавал.

Ну, а там и на поправку,
Вышел сильный организм,
Требовал вернуться в роту
В юноше максимализм.

От сестричек-санитарок,
Имя девушки узнал,
Той, которую не видел,
О которой лишь мечтал.

Скоро в полк свой возвратился,
Каждый парня видеть рад,
А его, как на магните,
Тянет, тянет в медсанбат,

Вот пришёл, спросил медслужбу,
Где же Маша тут, друзья?
Вышли три сестры на встречу,
Нет, ребята! Где моя?!

А какая ж, лейтенантик,
Тебе Маша-то нужна?
Опиши хотя б примерно,
Как же выглядит она?

Лейтенант слегка смутился,
Голос у неё такой… Как ручей,
Что стал вдруг речкой,
Добрый, нежный, неземной…

Руки добрые, родные,
Так и светятся теплом…
Что-то братец, по приметам
Не поймём мы, речь о ком.

Вдруг, поправивши пилотку
Старшина заговорил:
Может он про тую Машу,
Что отправили мы в тыл?

Ту, что ранило налётом,
Как несла бойца сюда,
Вроде Маша из Смоленска,
Из детдома сирота.

Лейтенант вмиг потемневши
Еле вымолвил слова:
Госпиталь какой скажите?
Вы не знаете, жива?

Промо на ходу вскочивши,
В проезжавший мимо ЗиС,
В госпиталь быстрей машины,
Его мысли понеслись.

Там спросил, нашёл палату,
На второй взлетев этаж,
Девушку в бинтах кровавых,
Там увидел Пётр наш.

Но она ли? Он не знает,
Смотрит в строгое лицо,
Бледная, глаза закрыты…
Ты скажи хотя б словцо!

И как будто услыхала,
Дёрнула вдруг головой
И глаза открыв шепнула:
Слава Богу… ты живой…

Голос тот!!! Глаза родные,
Ей бы руки целовать!
Но бинты ещё не скоро,
Разрешит хирург снимать…

И в свободные минуты,
Пётр в госпиталь спешил,
Рядом с ней, на табурете
Сидя что-то говорил.

Он рассказывал о книгах,
Тех, что в школе прочитал,
О любви, о поцелуях,
Коих вкус ещё не знал.

Время шло, бинты уж сняты,
В парк выходят погулять,
И ему, орденоносцу,
Страшно главное сказать…

Знаешь? – начал он, замявшись, -
Тут такие, Маш, дела…
Знаю, - мягко улыбнулась, -
Я давно всё поняла.

Как тебя в санбат пыталась
На себе я дотащить,
Поняла – тебя не станет,
То и мне тогда не жить…

Значит, - лейтенант промолвил,
Голосом чуть-чуть звеня, -
Ты согласна (вдруг замялся),
Выйти замуж за меня?

Да, - тихонечко сказала,
И прильнув к его груди,
Петя! – крикнули с машины,
Я согласна… Ты иди…

На войне, всё очень быстро,
Жизнь, как выстрел коротка,
Властью, что дана уставом,
Поженил их комполка.

Машу же, комиссовали,
Запретил ей врач служить,
Пётр жену свою отправил
К маме под Москвою жить.

Вскоре треугольник в клетку,
Как-то Пётр получил,
И в кармане, возле сердца,
Тот листок потом хранил,

Там писали мама с Машей,
Что надеждою живут,
И его скорей с Победой,
На пороге дома ждут,

Мама Машу кличет дочкой,
Полюбила всей душой,
Маша же впервые в жизни
Так живёт – простой семьёй.

Сорок третий год уж встречен,
Среди Ржевских-то трясин,
А в июле написали,
Что у них родился сын!

Эх… Домой… Хоть на минутку…
Посмотреть в ёё глаза…
Подержать в руках малютку…
Но, война… Увы… Нельзя…

Знает, Виктором назвали,
Что живётся не легко,
Что соседи помогают,
Кто-то носит молоко,

Кто-то тряпок на пелёнки
Чистых, мягких приволок,
Для всего села мальчонка,
Словно для полка сынок.

За войну ведь не родились…
Погибали в основном…
С похоронкою столкнулся
Почитай что каждый дом.

Ну, а тут, такая радость!
Парень! Новый человек!
Как бы что не приключалось,
Жизнь-река продолжит бег.

Петь, скажи, ты сына видел? –
Тихо Саша говорит.
Нет, не видел, Сань, не видел.
По щеке слеза бежит.

Знаешь, как мечтал ночами,
Я и сын вдвоём идём
На реку, удить плотвичек,
Солнечным воскресным днём,

Он мне влезет на колени,
Станем мы вязать крючки,
Поплавки, грузила ладить,
У излучины реки…

Я учу сынишку плавать,
Он руками так сучит…
А потом смеясь по полю
Изумрудному бежит…

В первый класс пойдём за руку,
Станем буковки учить,
А потом вдвоём от мамы
Пробуем мы двойку скрыть.

В парке вместе, я и Маша,
Держим сына за ладошки,
Он хохочет, скачет, скачет,
Задирает к верху ножки…

IV



Вдруг к калитке подъезжают
Три красивые машины,
Из них люди вылезают,
Дети, женщины, мужчины.

Смех, улыбки, радость льётся,
Стали сумки выгружать.
Мама! Ба! Раздались крики,
Выходи гостей встречать!

И бабуля, по дорожке,
Как на крыльях уж спешит.
«Мам, привет! Мы все собрались,
Пётр ночью прилетит.»

Средь толпы родни весёлой,
Женщина одна стоит,
На руках её ребёнок,
Нет, не плачет, он молчит.

И его обходят мимо
Хлопоты, тех кто кричит,
Он во все глаза-озёра,
На двоих солдат глядит.

Вот мужчина седовласый
Бабушку поцеловал,
Рядом дядько по моложе,
Лет пятидесяти встал,

Он сказал ей: «Не волнуйся,
Петька будет, раз сказал!
Что-ты, правнука не знаешь,
Он ведь никогда не врал!

Лучше глянь, кого мы в гости
К вам сегодня привезли!
Рябоконь Иван Петрович!
Твой пра-правнук, посмотри!»

Слушай, Петь, ведь это сын твой, -
Саня говорит сквозь дрожь, -
И на твоего отца-то,
Как две капельки похож…

Это внук, в два раза старше,
Чем с тобою мы сейчас,
Ну, а это вот пра внуки,
Возрастом на вроде нас…

А малыш, с них глаз не сводит,
До других и дела нет,
И он в Петю пальцем ткнувши
Чётко вымолвил вдруг: «Дед!»

Все затихли вдруг мгновенно!
Слово первое сказал!
Ну-ка, Женя, повтори нам,
Что бы каждый услыхал.

Дед! Сказал малыш и к Пете
Свои ручки протянул…
Слушай, нас малыш что, видит?
Пётр головой тряхнул.

Вот он дед! Внучок, куда ты
Ручки тянешь в пустоту,
Внук Петра спешит к нащадку,
Чуть скрывая хромоту.

Все гурьбой во двор ввалились,
Всё заполнил громкий смех,
Чувствуется то, что праздник
На душе сейчас у всех.

Вот стемнело, и в беседке,
Что опутал виноград,
Стол накрыт, собрались гости,
И в цветах весенний сад.

Вдруг калитка заскрипела,
Звуки чёткие шагов,
И майор в мундире лётном
Появился из кустов.

Всем привет! Не припозднился?
Я и так спешил, как мог!
Мама, папа, деды, бабы,
Жёнушка! А где сынок?!

Спит давно твоя отрада,
Руки мой и марш за стол!
Слушаюсь! – смеясь ответил,
И тихонько в дом вошёл.

Комнату с кроватью детской,
Освещает лунный свет,
И сидит у изголовья
Молодой пра-пра-пра дед.

Голову тихонько гладит,
Что-то нежно говорит,
Слышное лишь только уху
Пра-пра внука, что сопит.

А малыш блаженно щурясь,
Улыбается в ответ,
И сквозь сон бормочет слово
Первое на свете «дед»…

У майора под фуражкой
Лоб испариной покрыт,
На стене портрет прадеда
Над кроваткою висит…

Это что же?... Это как же?...
Рот открыл уж чтоб спросить,
Но не вымолвил ни слова,
Чтобы чудо не разбить…

Тихо вышел на веранду,
Где весь род их вёл беседу,
И наливши водку в рюмку
Твёрдо молвил: «За Победу!»

И все встали, дружно сдвинув
Руки, слышен чарок звон,
За Победу! За Победу!
Слышится со всех сторон.

Кто-то вдруг решил проверить,
Как ребёнок там лежит,
А майор сказал: «Не надо,
Я смотрел, нормально спит.

Лучше расскажи, бабуля,
Нам про деда в этот день»,
И по лбу седой бабули
Лёгкая шмыгнула тень.

V


   
Да уж сколько говорила,
Поженила нас война,
Не одни такие были,
Почитай, как вся страна.

Он меня ведь с того света
Вытащил, как врач сказал,
Шансов ведь, что оклемаюсь
Доктор мне уж не давал…

Познакомились мы странно,
И откуда брались силы,
Как его под свист осколков,
На себе в санбат тащила,

Он же, весь в крови измазан,
Пробовал ещё шутить,
Говорил, что тоже будет
На руках меня носить,

То в беспамятство ныряя,
То в сознанье приходя,
Бормотал: «Оставь, сестричка,
Уходи, спаси себя»…

Я ругалась, словно грузчик,
Песни начинала петь,
И его просила плача,
Хоть немного потерпеть…

Дотащила, настояла,
Что не нужно ампутаций,
И проведать прибегала
Спящего от операций.

А потом моё раненье,
Он меня сам отыскал,
И цветы ко мне в палату
Он охапками таскал,

Очень ты у нас, Петруша,
На прадедушку похож,
Был как ты он шибутливый,
И порой колюч, как ёж.

А потом, как получили
Похоронку на него,
Плакали вдвоём ночами,
Да не изменишь ничего,

Пару раз однополчане
Приезжали навещать,
Дети из Литвы просили
Фото нас его прислать.

Памятник в полях поставлен
Был по дедушкиной фото,
И мы там не раз бывали,
Окружали нас заботой…

А сейчас… Уж и не знаю…
Мне ведь скоро, Петь, сто лет,
Прикоснуться б хоть к могиле…
Да и той надежды нет…

Все сидят, нахмурив лица…
Как в саду, среди ветвей,
Чудеса, в начале мая,
Вдруг защёлкал соловей.


VI

Вот уж небо посерело,
Дом окутан крепким сном,
Ну, а два наших героя
Размышляют под окном…

Да… Победа в сорок пятом…
Долго к ней пришлось идти…
Сколько ж нас лежать осталось,
На кровавом том пути…

Но одно, мой, друг, не ясно,
Мы с тобой очнулись как?
Лично я не понимаю,
Хотя вроде не дурак.

Так за тихим разговором,
Встретили друзья рассвет.
Ну, а что им ещё делать,
Цели внятной пока нет?

Утром дом гудит, как улей,
Шум из окон, из дверей.
Галстук где?! А где рубашка?!
Опоздаем щас! Скорей!

И всем родом, «при параде»,
Уж по улице летят,
Ну, а там-то, там-то людно,
Все стремятся на Парад!

И герои наши тоже
Следом к площади спешат,
Очень уж им интересно,
Что там будет за парад.

И тут вдруг! Да быть не может…
Ходит, бродит весь их класс!
Саня, Петька, Клим, Тамара,
Как же славно видеть вас!

Все конечно молодые,
Все при форме боевой,
Кто со шрамом, кто с медалью,
Снова дома, под Москвой…

И тут Пётр сказал: Ребята! –
И в глазах вопрос застыл –
Что у нас, никто из класса,
До Победы не дожил?!

И все как-то приумолкли,
Каждый вспомнил, как погиб…
А на площади народуууу,
Лишь подошв сотен скрип.

Эй, ребята, может глянем,
Что за праздник тут у них?
И в колонках в ту ж секунду
Марш бравурный вдруг затих.


Вышел мальчик, с виду школьник,
Лет пятнадцати своих,
За спиной – стена под тряпкой,
Кашлянул… И начал стих.

Было им по восемнадцать,
Помыслы полны мечтой,
Но со свастикой-косою
Смерть склонилась над страной!

И не дрогнувши душою,
Шаг не сделавши назад,
Прямо после выпускного,
Вы ушли в военкомат!

Ваши матери не спали,
Всё сидели у окон,
Ждали очень… Но боялись…
Что принёс им почтальон.

Пусть заветный треугольник,
Из простой его тетради,
Треугольник! Треугольник!
Принеси ей, Бога ради!

Треугольник, треугольник,
Похоронки приговор,
Старый почтальон сквозь слёзы
Протянул через забор…

Он и сам сегодня умер,
Слёзы сами льют из глаз,
Он с последней похоронкой
Понял, что погиб весь класс…

Но погибли вы не даром!
Был наш дом освобождён!
Враг был изгнан из Европы
И в Берлине побеждён!

Пал фашизм! Не пала подлость!
Здравствует она и ныне,
Её тлен затронул души…
И в Литве, и в Украине…

Но мы будем помнить подвиг,
Тех, кто сделал то, что смог!
И сегодня открываем!
Памятный мартиролог!

Лишь слова те прозвучали,
Ткань тихонечко сползла…
Стенка сзади обнажилась
Из гранита, ну дела…

Золотом на стенке буквы,
Имена, фамилий строй…
Тот, чьё имя есть на стенке,
Тот не умер! Тот живой!

Будем вечно помнить подвиг!
Пусть и нет могил у вас,
Ваши души, возле дома,
Пусть найдут покой сейчас!

И к стене всё не кончаясь
Движется народный строй,
Кто гвоздики, кто тюльпаны,
Возложить принёс с собой…

И последнею бабуля,
Гладит буковки рукой…
Слёзы прячутся в морщинах…
«С возвращением, родной…

Сына справно воспитала,
Сзади вон за мной стоит,
Внук военный, правнук лётчик,
И пра-правнук вон сидит.

Мы теперь к тебе, родимый,
Часто будем приходить…
Я, так точно, нам о многом
Надо переговорить.»

Солнца свет лучами льётся,
Люди празднуют Победу,
И стоят уже пра внуки,
А на фото их пра деды.

А герои наши в Свете
Растворились потихоньку,
Лишь в зелёных листьях шёпот,
«Помните…» звучит легонько…