Дневник Джерри Хоппса. Часть 3

20 ноября 1995 г.

Глядел на соседний дом,
На ветхий поросший сад.
На голубой с сединкой балкон;
На подслеповатый его фасад.
Он казался таким пустым,
Неживым и глуховатым, как я.
В тоже время он был другим,
Почему-то манил меня.
Я прошёлся туда-сюда,
На траву сел, как гордый барон,
И молчание, и тишину
прервал мрачности телефон.
Послышался лёгкий стук,
В окнах показалось движение.
Я ждал неизвестно чего,
Потея от напряжения.
День был довольно тёплый,
Странно. Ведь только вчера
Я прозябал от холода
И прятался в два шарфа.
Из дома серого вышел
Высокий худой человек.
Рядом скакала девчонка,
Белая, будто бы снег.
В глазах её горели нарциссы,
В щеках полыхал красный яд.
Я как-то унёсся мыслями,
И как-то стал мутен сад.
А после я долго скитался
по улицам, как щенок.
Я жизнью своей наслаждался,
кляня её между строк .
Сегодня общался с Руи,
Жестовый- прекрасный язык.
Мне легче на нём разговаривать,
Я к голосу не привык.
Меня понимают люди:
те, что дороже души.
За что моё правосудие?
Себе говорю: не греши.
Я мечтал остаться на острове,
Где-нибудь один-один.
Где нет пафосных физиономий,
Где в руках моих целый мир.
Если общаться - то жестами.
Но не каждый способен понять.
И приходиться приспосабливаться,
Для кого-то себя открывать.
Боже, а она такая белая,
как весеннего неба цветок!
И что-то в груди моей ёкнуло-
от стены отлетел лепесток...

22 ноября 1995 г.

День прошёл очень быстро.
Я стёр его, словно пыль.
Я не чувствовал у виска выстрела;
Благополучно его утопил.

Кто-то принял меня по-нормальному,
Кто-то, вздёрнувши бровь, в штыки.
Я пытался быть искренне-пламенным,
Прикрывая камень в груди.

Некто мне посоветовал
пойти петь в народный театр.
Я отвесил ему поклон
и послал так изящненько в зад.

Солнце палило, как летом.
Я до вечера убивал свой скейтборд.
Меня не взяли в футбольную команду,
Я оказался как бы "не тот"...

Учителя чему-то дивились,
О чём-то хныкали между собой...
И взгляды их пурпурно косились
На мой пустой одинокий стол.

Я обошёл поперёк весь город,
И чувство будто бы ноги сломал.
Я возвращался в свой радужный сон.
Меня звал эхом автовокзал.

Потом готовил лазанью. Прекрасно!
Не мяч, так хоть пища богов.
Я создал бы данное чудо дважды,
Но импульс мой был не готов.

С собакой ходил. Писал на листочке
Два икс плюс два игрек и до тошноты
запомнились длинные алые строчки
Из "Принца..." Антуана де Сент-Экзюпери.

Я видел её. В оранжевом платьице.
С золотыми локонами непослушных волос;
Я подумал, что нужно бы ей представиться,
Может мы сговоримся всерьёз.

Завтра. Завтра. При удобном случае.
А если не ангел она?
Если она лишь воплощение ведьмы,
сидящее у окна?

23 ноября 1995 г.

Вам задавали тупые вопросы?
Думаю, скажете да.
Этот мир он уж слишком бросок,
так, что слепит больные глаза.
В "Махине" есть гордый охранник,
похожий лицом на быка.
Он будто мудрейший странник,
На всех глядит свысока.
Так вот это самый глупейший,
чрезмерно бездарный, тупой
вопрос: как ты можешь общаться,
ведь ты глухонемой.
О, откуда берутся люди
с дулей вместо мозга внутри?
Как они не ломают судьбы,
как терпят себя все дни?
Я молча прошёл по коридору,
Хотелось сорвать паркет.
Сегодня я был не в духе,
В столовой кипел обед.
В футбольной команде - подсчёты,
Там нужен ЖИВОЙ человек.
А я по-вашему кто, блин?
Я тень на лазури рек.
И самый прекрасный довод:
"Не можешь пинать ногой.
Вдруг мяч случайно и по лбу,
А ты же...глухонемой.
Не услышишь чего, не дослышишь,
Травмы лишние нам не нужны."
Ох, послать бы вас всех подальше
за далёкие степи-мосты.
Потом изучал психологию,
Чиркал в тетради со зла.
Не заводил ни с кем разговоров,
Очнулся от "чёрного" сна.
Я подумал о самой главной
и желанной своей мечте.
Но потом, вспомнив жизнь свою,
убил эту мысль извне.
Ходил целый день угрюмый,
Как неба предсмертного Чёрт,
Как окурки у грязной урны,
Как всех страхов круговорот.
Руи написал в четыре.
И только два скудных письма.
Я б написал ему десять.
Но ответил на: "Как дела?"
Мой мяч улетел в поросший,
в забытый временем сад.
И я с холодом в сердце и дрожью
пошёл взять его назад.
Но ветра касание лёгкое,
Она пронеслась, как стрела,
В белой шёлковой блузке;
Мигали огни-глаза.
Она улыбнулась и тихо
подошла, обтекая бурьян.
И вдребезги все мои мысли,
Я стал будто очень пьян.
Смеялись в щеках её ямочки,
И ландышем голос запел:
"Вот, держи. Это твой же мячик?"
Я просто оторопел.
Я кивнул головой,
как дурак
Я от дома её отходил.
И пытался себя истязать.
Даже имени не спросил!
А её, словно вовсе не было,
И снова прядь золотистых волос
куталась в окошке старинном
с мозаикой из белых роз.
А после пропал я навеки,
Ослеп от её лица.
И сотню раз с собою поспорил
и укорил подлеца.
Но всё-таки чем-то доволен,
Сижу теперь, как идиот.
Наверное, очень влюблённый
в девчушку из мрачных ворот.


***
Читаю книгу по ораторскому искусству.
Сколько можно сердцу лгать?
Сколько можно ломать свои чувства
и на правду глаза закрывать?

Но я вижу прожекторов синий
дурманящий терпкий цвет.
Я вижу большую залу и много людей
разных лет.

Смотрю вечером сериалы,
Новый фильм с Джеки Чаном вышел.
У кинотеатра широкого
я сорвал на столбе афишу.

Что не так с этим голосом, связками?
Кто ты? Что ты? Какой человек?
Почему твоей плоти номер
заковал тебя в цепи навек?

Бес заткнулся. В него кинул ложкой.
Читаю Джека Лондона вслух.
Получается уж слишком дотошно.
Мистер Бин, я ваш преданный друг.

Перехожу к написанию сценария,
Реплики очень смешны, ...
когда их говорит кто-то другой,
когда этот кто-то не ты...