Забытые тетради. Разные о разном. Часть 4

Забытые тетради. «Разные о разном». Часть 4.

Дмитрий Петровский.

Сыну.

Я сам воспою тебя, сын мой.
Как степь моей родины синюю,
Как речь моей родины грозную,
Как ночь моей родины звёздную.

Как думу казацкую – душу я,
Тебе завещаю оружием:
Ты вынесешь битву со славою,
И то назовёшь ты отчизною,
Что куплено  смертью и жизнью.
                1946 год.

Антон  Пришелец.

Куда бежишь, тропинка милая.

Куда бежишь, тропинка милая,
Куда зовёшь, куда ведёшь?
Кого ждала, кого любила я,
Уж не догонишь, не вернёшь!

За той рекой, за тихой рощицей,
Где мы гуляли с ним вдвоём,
Плывёт Луна, любви помощница,
Напоминает мне о нём.

Была девчонка я беспечная,
От счастья глупая была.
Моя подружка бессердечная,
Мою любовь подстерегла.

И отняла его неверного,
У всех счастливых на виду.
Ах ты, печаль моя безмерная,
Кому пожалуюсь пойду!

Куда, куда, тропинка милая,
Меня зовёшь, куда ведёшь?
Кого ждала, кого любила я,
Уж не догонишь, не вернёшь!
                1954 год

Дмитрий  Семёновский.

Товарищ.

Весенним дыханьем, нежданно и ново,
Меж нами промчалось заветное слово,
Заветное имя одно:
«Товарищ!» -
Как песня, звучит нам оно.

То песня во славу труда – миродержца,
То мост, переброшенный к сердцу от сердца,
То братьям от братьев привет.
«Товарищ!» -
Прекраснее имени нет.

Из тёмных подвалов, из глуби подполья,
Помчалось оно на простор, на раздолья,
Кипящих толпой площадей.
«Товарищ!» -
То новое имя людей.

Лучистее взгляды, смелее улыбки,
И кажется: майским сиянием зыбким,
Вся жизнь озарилась до дна.
«Товарищ!» -
Мы – сила, мы – воля одна!
    1917 год

Вера Звягинцева.

***
И пишу, как дышу.
По – другому писать не умею.
Поделиться спешу
То восторгом, то болью своею.

Я навряд ли права,
Исповедуясь так перед всеми.
Не нужней ли слова
О делах, обгоняющих время?

Что я всё о своём?
Я живу в этом мире огромном
Не одна, не вдвоём,
В уголке не скрываюсь укромном.

Не такая пора,
Чтобы жить лишь своею душою,
Нужно кончик пера
Окунуть в море жизни большое.

Ну а всё же, друзья,
Может быть, этот грех мне  простится:
Ведь, по правде, и я
Тоже этого века частица.

Я, конечно, грешу, -
Что судьба одного человека!
Я пишу, как дышу.
…Но дышу – то я воздухом века.
                1959 года.

Всеволод Рождественский.

***
Я в этой книге жил когда – то…
На ней доныне след живой
Неторопливого заката
Души, очищенной грозой.

Да, проходил я не напрасно
В  дожде и солнце рощ родных,
И знал  прекрасное – прекрасным
И не боялся слов простых.

А  на людскую память право
У этих строк хотя   бы в том,
Что я сложил их не лукаво –
Достойным русским языком.
           1956 год.

Надежда Павлович.

***
Извечную печаль таит в себе природа.
О, смуглый лик Луны над вырезом дерев
И звёзд едва мерцающий посев
На чернозёме тучном небосвода:

И белым камень в серебре полей,
Невыразимые таящий думы,
И гул морской, тревожный и угрюмый,
И слёзы на листве упругой тополей!

И если ветерка доносится дыханье,
Как эхо музыки незримых сфер,
Лишь призрачный господствует размер
Над хаосом неясным содроганья.

И музыка сама – не есть ли только звук
Косноязычных слов, невоплотимых мук
Первоначального молчанья?
        1918 год

Сергей Есенин.

***
Я по первому снегу бреду,
В сердце ландыши вспыхнувших сил.
Вечер синею свечкой звезду
Над  дорогой моей  засветил.

Я не знаю, то свет или мрак?
В чаще ветер поёт иль петух?
Может, вместо зимы на полях
Это лебеди сели на луг.

Хороша ты, о белая гладь!
Греет кровь мою лёгкий мороз!
Так и хочется к телу прижать
Обнажённые груди берёз.

О, лесная, дремучая муть!
О, веселье оснеженных нив!..
Так и хочется руки сомкнуть,
Над древесными бёдрами ив.
     1917 год

***
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.

Милые берёзовые чащи!
Ты земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящих
Я не в силах скрыть моей тоски.

Слишком я любил на этом свете
Всё, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что раскинув ветви,
Загляделись в розовую  водь.

Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил.
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.

Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.

Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю дрожь.

Знаю я, что в той стране не будет,
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
       1924 год.