Похищение Персефоны

Прекрасен луг, но краски потускнели.
И стихло вдруг мурлыканье ручья.
Как стынет кровь в моём озябшем теле
от шелеста и крика воронья.
Присутствие чужое обнажает,
как будто нож срезает кожу слив.
Невидимый... Зачем меня пугаешь?
Зачем меня преследуешь вдоль нив?
Мои одежды рвёшь, как паутины
звериным когтем, страшен миг, когда
в раскрытый зев из первозданной глины
я падаю...
Подземная вода 
несёт меня под каменные своды 
с плеядами алмазов, как в ночном
бездонном небе, и растут у входа
колонны льда в сияньи голубом.
Оскалился трёхглавый пёс-химера.
Мерцают ожерелья светлячков. 
Будь проклят ты, Аид! Твои пещеры
смешны перед величием дворцов.
Но почему ожоги от скольжений 
источником блаженной дурноты
становятся в разгар твоих вторжений, –
она подобна чувству высоты,
когда летишь в раскаченной качели,
когда "хочу" превозмогает "нет".
И лепесток озябшей асфодели
порозовел в гранатовом вине.