Два патрона

Я убежал в эту ночь от
Города и зимы.
Я прорвался в остывающий к ночи
Воздух пустыни и молча
Лег
У лап черногривого льва.
Да. Того самого, что я однажды ударил.
Мне совершенно нечего было ему
Сказать, а ему, к счастью, совсем
Не
Хотелось слушать.
- Знаешь, - заговорил черногривый лев и пустыня умолкла,
Даже шелест песка перетек в мягкий плеск китайского шелка,
Разворачиваемого по дубовой доске
Прилавка.
- Ты столько раз говорил им
Одно и то же,
Но разве стало для них это понятнее,
Само на себя помноженное,
Вылизанное, постриженное, обихоженное,
Просто так, на кровавом подносе, предложенное,
А? Да ты что?! Неужели нашелся тот, кто не плюнул?
Ах, ты про меня. Ну, хоть бы так, предположим.
Это все? Точно все? Ну, а теперь-то что же?
Все то же и снова то же, убого, пережевано и ничтожно.
Он замолчал.
Я лежал в его лапах, убежав в эту ночь от зимы и города.
И пистолет за поясом, ясное дело, был не случайно обронен кем-то, а мною подобран.
Патрон в стволе и патрон в обойме, последний.
Лев вовсе не думал со мной поквитаться,
Не было это и предложением убраться,
Он как всегда, по-королевски щедро, предложил подумать и разобраться,
Но самому. О, он никогда не подсказывает ответов, не любит давать разуму расслабляться.
- Почему ты? - Это спросил, или, может, подумал, уже я сам.
- Потому, - сказал он и нет в мире, поверьте, лучше ответа…
Я гладил пальцем ребристую сталь пистолета.
Патрон в стволе и патрон в обойме, последний,
Подброшенные, подкинутые, подложенные.
- Ты не врал, - сказал Черногривый Лев, - но был ли в том смысл, что ты брезговал ложью?
Молчи, не мычи. Не давай ответам тебя уничтожить.
Это все? Точно все? Ну, а теперь – что же?
В твоем пистолете лишь два патрона – один мой, а второй – последний.
Ты же ударил меня? Так что – по логике! – выстрел удару прямой наследник.
И замолчал.
Я дважды дернул затвор и два патрона упали в песок и пропали.
Если б вы знали, чего это стоит, если бы только вы знали…
- Я думаю, в мире есть еще путь, что мной не исхожен, - негромко промолвил я.
Черногривый фыркнул: «Разговор этот будет однажды продолжен».
И мы молча смотрели в черное звездное небо.
Я был счастлив.
Он тоже.