Лидия Васильевна

         Лидия Васильевна

Лидия Васильевна тащила салазки,
С вязанкой хвороста, и котелком с водой.
Она следовала, написанной на стене указке,
Которая виднелась, наподобие той:

«Эта сторона, более опасна при обстреле»,
Начертанные буквы, предупреждая, гласили.
Ничего уже не ёкало, в её худом теле,
И нервам, буквы урона не наносили.

Видя это каждый день, привыкаешь,
Просто от такого, не куда не деться.
Свои первые ощущения быстро притупляешь,
Надо выживать, надо волчком вертеться.

Парадная, чернотой встречала прямо,
Дверей не было, на обогрев пошли.
Каждый раз, вставал в памяти упрямо,
Тот труп, который у лестнице нашли.

Для Лидии Васильевны, это был стресс,
А после, их тысячами видела на улицах.
Мёртвые уже, не вызывали страх и интерес,
Смирение ко всему, читалось на их лицах.

И другой случай, вспоминался сейчас,
С месяц назад, примерно произошёл.
На лестнице вор, поджидал, скрытый от глаз,
Вырвал кусок хлеба и, шатаясь, ушёл.

Догнать его, или побороться за кусок,
Сил не было, давно от голода пропали.
Жизнь от смерти, отделял тонкий волосок,
Все моральные устои, в бездну упали.

А её пальто, стало тяжёлым и большим,
Как на вешалке, оно весело на ней.
Платками обвязавшись, сделала ужим,
Так проще было, передвигаться ей.

Благо жила не высоко, на втором этаже,
Оставив салазки, взяла хворост и котелок.
Медленно подниматься, привыкла уже,
Делая тянущие движения, как телок.

Растопив буржуйку, поставила готовиться,
Похлёбку, из кусков перемёрзшей картошки.
Из памяти, никогда у неё не скроется,
Как год назад, здесь варилась их кошка.

Вот и готова похлёбка, жидковатая, но пойдёт,
И на том спасибо, что хотя бы это есть.
Детям и себе, на сегодня сойдёт,
Порадовать желудок, такую еду поесть.

Лидия Васильевна, детей своих любила,
Она их кормила, они не ели сами.
Им говорила, что еду для них добыла,
А дети на неё, смотрели стеклянными, глазами.