Сочинения по умолчанию

Тема разнообразных ляпов в школьных сочинениях – одна из наиболее популярных в многочисленных блогах и неутомимых соцсетях. Действительно, так много забавного пишут школьники, у которых острота восприятия прочитанного ещё не притупилась от обязательного контакта с наставляющей их в правильном размышлении критической литературой, что невозможно не улыбаться. Правда, одни улыбаются ехидно, относя эти ляпы на счёт некомпетентности современных педагогов, а другие несколько ностальгически, вспоминая свои собственные школьные литературные шедевры.

Так, на днях, получив по электронной почте очередную массовую и исключительно удачно скомпилированную рассылку на эту тему, я вынуждена была отставить свою неизменную чашечку утреннего эспрессо, чтобы не разлить её на клавиатуру моего многострадального компьютера: до такой степени меня трясло от хохота. Эти детские перлы были настолько умилительно искренни и настолько точно отражали суть только что прочитанных их юными авторами сцен из литературного произведения, которое они в данный момент «проходили» по школьной программе, что невольно начали всплывать давно забытые эпизоды из моего собственного школьного сочинительского опыта.

В те счастливые и беззаботные для меня и моих одноклассников годы «Евгения Онегина» изучали в восьмом классе, в конце которого учеников ожидало их первое испытание в виде серьёзных экзаменов за неполную среднюю школу. К этому времени на экраны уже вышел всем сразу же полюбившийся фильм-комедия «Я вас любил» режиссёра Ильи Фрэза на тему школьных сочинений и первой любви, пришедшей к герою фильма во время подготовки к этим самым экзаменам. Все восьмиклассники СССР срочно начали влюбляться, а мы с моей соседкой по парте несколько поотстали, и нам нечем было похвастаться на большой перемене перед своими подругами.

Дело надо было поправлять. Это было несложно, потому что нам в принципе, «не так чтоб очень», но всё-таки нравились два мальчика из девятого класса, с которыми мы каждый день ходили в школу и из школы по одной улице, правда, по разным её сторонам. Мальчики эти не обращали на нас ровным счётом никакого внимания. Но разве смогли бы они устоять перед силой нашего чувства, если бы о нём знали? Надо было найти возможность показать им, насколько они нам небезразличны. Но как?
Следует сказать, что каждой из нас одновременно нравились оба мальчика, но моей подружке чуть больше один, а мне чуть больше другой. Мой избранник мог бы стать победителем международного конкурса рыжих, если бы такой вдруг объявили: он был не только безукоризненно рыж, но у него были также и рыжие ресницы, рыжие брови да ещё и небрежно разбросанные по физиономии рыжие конопушки. Первое, что я замечала ещё из окон моего троллейбуса, который останавливался рядом с этой судьбоносной улицей, были развевающиеся на ветру рыжие вихры. Разве могло сердце восьмиклассницы устоять перед эдакой красотой!

Что мы только не предпринимали, чтобы обратить на себя внимание наших «возлюбленных»! Например, в день дежурства нашего класса при входе в школу проверяли их дневники с особым пристрастием - была такая инициатива дирекции: без дневников в школу не впускать, а отправлять на разборку с завучем. Также на вооружение были взяты дамские ухищрения, почерпнутые из литературы XIX века. В частности, мы как бы случайно роняли учебник перед их носом, они вежливо его поднимали, подавали нам, и, ни слова не говоря, следовали далее своим маршрутом. Что бы мы ни делали – ничего не помогало, так что похвастаться одноклассницам было всё так же нечем. Вскоре мы сдались и прекратили всякие попытки хоть чем-нибудь привлечь внимание предметов нашего романтического интереса. Надо же и гордость иметь!

В апреле учительница литературы устроила нам тренировочное сочинение для подготовки к предстоящему в июне экзамену. Было предложено три темы, и я выбрала «Евгения Онегина» просто потому, что цитаты из него легко укладывались в памяти, а все другие мне пришлось бы списывать из припрятанной в рукаве форменного школьного платья шпаргалки. Если бы я на этом попалась, мне бы снизили оценку на балл. Так что я благоразумно отказалась от этой неудержимо влекущей каждого школьника идеи. Звонок на урок – и я за партой с тетрадкой перед носом и ручкой в руке, готовая на любой подвиг ради приличной предэкзаменационной оценки. А за окном яркое апрельское солнце и радостное щебетанье всех видов вернувшихся по весне в наш школьный сад его пернатых обитателей.  Но мне нельзя отвлекаться: я должна сосредоточиться на тайном посещении Татьяной дома Онегина и её к нему классическом письме.

Однако глаза мои как-то сами непроизвольно скашивались в сторону окна, за которым шла хлопотливая весенняя жизнь всех, кому не надо было писать нудное тренировочное сочинение. Неудачные попытки Татьяны привлечь к себе внимание Онегина напомнили мне моё собственное недавнее фиаско, и я задумалась о перипетиях любви и том, как несладко приходилось нам, бедным влюблённым девушкам, во все времена, потому что наши чувства редко бывали оценены по достоинству. Они, эти парни, думают, что они нам нравятся только тогда, когда они чихать на нас хотели. Типа «чем меньше женщину мы любим, тем больше…» - и так далее. Но это же не так! Никто ещё не понял, за что один молодой человек нравится, а другой нет. Что-то там говорили о любовной «химии». Может, это всё и правда из области химии с биологией, а Пушкин со своей поэзией тут вовсе и ни при чём? Он же в точных науках, и это я уж точно знала, был «ни бум-бум!» Так что напрасно Татьяна так утомлялась: ничего бы она Онегину без этой самой «любовной химии» не доказала. Он попросту в этом деле «не химичил»! Вообще любить никого не умел: ни дядю своего, ни Татьяну, ни даже себя самого. Нечего Татьяне было за ним бегать: гордость надо иметь. Где нет «химии», хоть лоб прошиби – ничего не добьёшься!

Вот такие мысли носились в моей голове, когда меня отвлёк от них внезапно не к месту прозвеневший школьный звонок и я очнулась от своих размышлений. Сам по себе звонок меня не испугал. Нам для этого тренировочного сочинения был выделен сдвоенный урок без перемены. Ещё есть время наверстать упущенное. И я принялась за дело, но на проверку времени уже не оставалось. Пришлось рисковать запятыми. В остальном я была практически уверена, так как смотрела на выплывающие из-под моего пера слова достаточно внимательно. Ручка в руке никогда не позволяла себе хамить так, как позволяет сегодня клавиатура моего компьютера, которая берётся решать все мои орфографические проблемы. Жаль, что делает она это строго по своему усмотрению, стоит мне только зазеваться и потерять бдительность.

Моя работа со всеми предполагающимися цитатами была благополучно сдана на проверку, и о том, что я в ней на самом деле написала, я узнала только на следующем уроке литературы, когда наша учительница вошла в класс, с особой торжественностью неся в руках стопку ученических тетрадей. Я думаю, читатель уже понял, что пока я искоса любовалась отрядом пернатых и думала «думу горькую свою», моя ручка, как в режиме «автопилот», аккуратно заносила все мои нечаянные мысли в тетрадь для сочинений в качестве вступления к основной части. Даже запятые предусмотрительно расставила во всех правильных местах.

Можно легко представить, как откомментировала мою нетрадиционную интерпретацию образа Татьяны служительница высокой литературы, глубоко уязвлённая моим непониманием замысла гениального Пушкина. После зачтения под громкий хохот всего класса моего оригинального вступления к сочинению, она сказала, что не будет на первый раз снижать мне отметку. Просто мне следует ещё раз продумать образ романтической пушкинской девушки и заново переписать это сочинение дома. Проявила ли она такую либеральность, потому что ей стало жалко меня в моём невежестве, или же она не хотела портить общую картину успеваемости в классе? Как бы там ни было, учительница не поставила мне ту единственную оценку, которую такая работа могла бы заслуживать в глазах любого школьного инспектора и этим благородным поступком помогла мне остаться в разряде «хорошистов», то есть тех, у кого нет в журнале троек.

Сочинение было тренировочным, мне очень повезло! Я его старательно переписала, привнеся всё лучшее, что изобрела критическая литература на тему взаимоотношений Онегина и Татьяны. Не знаю, насколько популярность Татьяны с Онегиным возросла в нашем школьном коллективе благодаря моему неудачному сочинению, но мой рейтинг явно повысился: меня стали замечать ученики старших классов, хихикая и показывая на меня пальцем. Два наших с подружкой несостоявшихся рыцаря неожиданно стали нам улыбаться, а однажды вдруг перешли на нашу сторону улицы, и с тех пор мы часто возвращались из школы вместе, болтая о всякой всячине, волновавшей подростков того времени.

Вот такой эпизод из моих безоблачных школьных дней вспомнился мне, когда я читала выдержку из сочинения школьника двадцать первого века о классическом любовном треугольнике Чацкий – Софья – Молчалин: «Чацкий хотел Софью бесплатно, а Молчалин хотел её только за деньги». Этот пример был приведён как иллюстрация примитивизма мышления современных школьников. А я читала, смеялась от души и думала, что, парнишка на самом-то деле был не так уж далёк от истины!