Болезнь

Болезнь моя, откуда ты пришла?
Из мокрого отравленного снега
Или из камня, что меня не будет
Беречь три года, я ли не мертвец?
Скажи, отец, какая непогода
Заставила молиться колдуна?
Я врать умею,
Жизнь моя страшна мне, как билет
На двадцать два ушедших парохода.

Бывали дни, когда к нам заходили
Уставшие от памяти враги,
Бывали дни, когда в пустой могиле,
Стирая в кровь босые сапоги,
Они искали место для колена
И сеяли отравленный чеснок,
Побеги молодого гобелена.
А сердце убиенной черепахи
Ещё стучит, когда горячий суп
Несут в столовую, на суд себя несут.

Суббота, судя по приметам,
В Макондо начинается зима,
Как будто преждевременные роды –
Дагерротип обсаженной природы,
От звука лопнувшей неоновой струны
Повалит снег в кипящее горнило,
Взволнованный, размахивая стулом,
Городит предварительную чушь
Данила Хармс, я тоже научусь
Писать стихи под дулом пистолета
И воровать.
Но жизнь моя страшна мне, как монета,
Нашедшая меня на дне кармана,
В шинели я похож на наркомана,
А не на Гамлета, но к этому я глух.
В здоровом теле измождённый дух.
Теперь я вижу, чем всё это вдруг
Могло закончиться. Я много говорю
Под новолуние, похоже, я горю
Температурой нового прихода.
Скажи, отец, какая непогода
Заставила молиться колдуна?
Я побеждён,
И жизнь моя страшна мне, как заноза
В бесплодном чреве скаредной старухи.


Похоже, на отравленный чеснок
Не хватит алкогольного тумана,
В постели я похож на наркомана,
А не на Гамлета, я сильно занемог
Болезнью девятнадцатого века:
От рождества Франциско–Человека,
И в этом, безусловно, мне помог
Мой темперамент. Хватит принимать
Меня за некую духовную натуру,
Плечами раздвигая кубатуру
Небесных подвигов. Я маленький паук,
Ушедший от строительства моста,
Не ставший помогать не Хануману,
Но Господу.