Цикл Откровеннее наготы

* * *
Вы так отчаянно близки…
Оставьте ум свой за порогом.
Вы здесь – закончились дороги.
Прикосновение руки
сердечной полнится тоской,
той жаждой, что вела упрямо.
То, что случилось между нами,
Давно разрушило покой.
И чем мы дальше, тем трудней.
Но вы пришли. И я – навстречу.
О, Боже мой, насколько легче,
когда рассудка просто нет!


* * *
Вздрогни от прикосновения –
мои пальцы любят твою промежность.
У них особое мнение
о влаге твоей и нежности!

Ты дичишься, боишься. Манит
голос дрожью мой пересыпанный.
И что тебя ранит?
Необузданность? Ненасытность?

В глазах песочно-зелёных
страсть запрятана глубже некуда.
Что тебе до посторонних?!
Ах, тебе просто некогда…

А ты представь конец света,
и, наконец-то, кончи.
Сама почувствуешь – есть ты,
невзирая на все пророчества.


* * *
Не надо хлестать меня по щекам –
я тебя не люблю.
То, что случилось – было никак.
Я тебя этим злю?

Не надо врываться в меня огнём
чёрных, голодных глаз.
Мы никогда не будем одно, -
нет в этом мире «нас».

Есть ты, изнывающая по мне.
Есть я, помнящая о другой.
А «нас», как не было, так и нет
У Господа под рукой.


* * *
Тебе лишь бы меня забыть,
затянутая в монашку фурия,
золотоволосая тень судьбы,
до одури правильная, до дури!

Можно забыть поцелуя жар,
силу, вздымающую до небес.
Но неужели тебе не жаль
тот сексуальный стресс –
дрожь, пульсирующую в сосках;
ноющий клиторный раж…
Ну, где там твоя рука?!
Нравится мазать кремом? Мажь!

А хочешь забыть всё – и… хрен с тобой!
Иди, давай, спасай мир!
Только прекрати быть судьбой,
разбрасывающейся людьми.


* * *
Утону, ещё не прикоснувшись…
Раздену тебя взглядом.
Плохо быть свихнувшейся… Но свихнувшись,
Истину поняла, - не правду.

Прикрываясь приличий ложью,
прикрываясь фактами голыми,
я поняла, ты – мёда ложка
в бочке моей душевной боли.

Ныряя к тебе языком под мышку,
в паху твоем, теряя все чаянья,
я ощущала, что мир – дышит
возбуждённо, прерывисто, кончая!


* * *
Какого позвать Рафаэля,
чтобы запечатлел
женщину с борделя
в сорок неполных лет,
грызущую край подушки,
выплёскивающую стон,
когда ей ласкает ушко
тот, кто в неё влюблён.
Точнее, та…, что не лучше
всех бордельных блудниц.
Та, что только по случаю
средь уважаемых лиц.
Та, что, уткнувшись в губки,
захлёбывается в соку
бордельной проститутки…
А, лёжа на боку,
(как будто весь мир – мимо!),
ягодицами во влажный живот,
шепчет: - Любимая…
И чувствует, что ЖИВЁТ!


* * *
Ну, ты когда решишься?
В каком коридоре, поймав мою руку…
Организм не ошибся –
при первом твоём звуке
заныло внизу живота –
Та!

Тебе тоже щекочет нервы,
то мой жест, то мой взгляд искоса.
Я хочу быть твоей первой…
Хочешь, налью виски.
Пульс уже раскачал тишину –
Ну!


* * *
Ты трёшься щекой о моё плечо,
лаская мех моей шубки.
Я слизываю с губ твоё «цём» - чёрт! -
и вижу твои губки…

И столбенеет моя душа…
Стонет огонь под кожей...
Ты прикоснулась ко мне, дрожа,
не осознав той дрожи.


* * *
Что-то случается рядом с тобой…
Что-то такое… чему я не рада.
Но, видит Бог, что – случается! Правда...
И я рискую: возможно – любовь?

И я рискую у кнопки соска...
И я рисую дорожку в промежность…
И я рискую в тебя проникать…
Я нарушаю твою безмятежность…

Что ты, любимая, прячешь глаза?!
Что ты дрожишь и коленки сжимаешь?!
Что ты, родная, какое – назад?!
Видишь, как трудно, когда понимаешь.


* * *
Она исследует меня –
всё ниже, ниже…
Прикосновения огня,
что нежно лижет…
Не обжигающий пока
огонь, - манящий…
Но мне теперь уже никак
не быть пропащей.
Нашли меня твой шалый взгляд,
ладони, губы...
И откликаюсь шёлком я,
что вскользь лишь любит.


* * *
Эта девочка в аду
обретает вкус печали.
А в каком таком году
вы ей счастье обещали?
То ли в том, что родилась?
То ли в том, что уходила?
Она женщиной звалась,
потому что Вас любила.

Эта женщина в раю
обретает вкус надежды.
А в поломанном строю
на полу её одежды.
И не надо говорить,
что она сама хотела…
Да, душа её горит,
но огня не знает тело.

Вот и сказаны слова…
Вот и брошены все взгляды...
По пятам летит молва
острой смесью лжи и правды.
Да, и что тут не понять?!
Всё как на ладони право –
Вы не поняли меня
и влюбились. Браво!


* * *
Я тоже могу включить стерву,
и раздраконить Вас (с Новым Годом!).
Вы соберёте в кулак нервы…
Но в кулаке ль свобода?!
Расслабьтесь и поманите пальчиком.
Отвечу горячей плотью.
От счастья, ведь, тоже плачут…
Вы что-то имеете против?
Кожа имеет свою память –
огня и дрожи по телу...
И не стремитесь меня ранить, -
лучше чтоб я Вас хотела.


* * *
Не отрывайся от меня!..
Пускай заноет, вздрогнет, вспыхнет
Всё тело среди бела дня…
Среди людской неразберихи
Мы разберёмся, наконец,
Что за томленье бродит шало
В, истосковавшейся по мне,
Тебе усталой…


* * *
Что Вы придумали опять?!
Печёт в груди… Неодолимо
однажды стали Вы любимой –
Бог Вам судья.
Что ж Вы придумали теперь
смотреть таким тоскливым взглядом?!
Нет, вовсе ни к чему бравада…
Но, как терпеть?
Что ж Вас не греет, чёрт возьми,
ни дом мой, ни душа, ни тело?!
А жаль, что жизнь не изменить –
я сердцем к Вам не прикипела б.
И не позволила б любви
в нас запылать и в Вас угаснуть.
Вот Вам, любимая, и праздник…,
где на похмелье - с'est la vie.


* * *
Держитесь… от меня… на расстоянии губ…
Я прошепчу, поцелую, прижмусь…
Дух Ваш давно мне люб…
К телу вот прикоснусь…
Не ждите, что будет легко.
Со мною так не бывает.
Когда в горле застревает ком
и плоть о любви взывает, -
называйте это – страсть.
Или молчите. Лучше молчите.
Я просто хочу Вас…
Как без Вас? Научите.
Держитесь от меня, хотя бы, на расстоянии губ.
Не позволяйте целовать даже вскользь.
Пусть остаётся дух Ваш люб,
а тела пусть будут врозь.


* * *
Я помню всё как-то… беспамятно.
Впитана ль кожей, в глазах утонувшая Ваших?
Время застыло. Качался лишь маятник,
и случалось всё то, что должно было быть дальше…


* * *
Каждый делает то, что может.
Я – люблю тебя и… хочу.
Даже совесть меня не гложет.
Не страшит Страшный Суд ничуть.

Это будет такое счастье –
Наказание за грехи!
Значит, ты приняла участье,
Превратив мою страсть в стихи.

И волос водопад пшеничный…
И волосики на лобке…
Страшный Суд – это очень личное…
Как разделишь его и с кем...


* * *
Я опять в твоих объятьях.
Мы опять: щека – к щеке.
И слетают птицы-платья…
На безлюдном островке
нашей Встречи мы лишь дышим,
мы лишь стонем и кричим.
Даже свет здесь – третий лишний.
Даже тьма, - когда молчим.
Ты в моих объятьях снова
Дрожью тела – кровь кипит!
В полуобмороке слова,
все запреты преступив,
ты горячей влагой таешь…
Зелье выпито твоё.
Ты себя в меня вплетаешь,
сумасшествие моё.


* * *
Я Вас, наверное, люблю.
И, не наверное, скучаю.
Хотите, без проблем налью
Вам чашку кофе или чая.

Хотите, напишу Вам стих,
Который нужен Вам… как воздух.
Скажу: «Любимая, прости»,
Как будто подарю свободу.

Но Вы не падки на слова.
И не чаи гонять явились.
Я понимаю – трудно Вам
Принять, что Вы вот так влюбились.


* * *
Так примитивно, так банально –
прикосновенье, поцелуй…
И вскрик твой не оригинальный…
И секс привычно – на полу.
А пол как зеркало, и в блеске
его я вижу скучных нас…
Тебе взорваться страстью не с кем, -
ведь я «не здесь» в который раз.
И я уже вспылить готова –
нашла б ты, что ли, мужика!
Ведь о любви давно – ни слова.
А лишь: привет – ах-ох – пока.


* * *
Неожиданно, как снег на голову...
Долгожданно, как конец света…
Я ждала откровенно голую, -
ты прозрачной пришла нимфеткой.
Но в глазах твоих осень пряталась,
зелень золотом разбавляя.
Понимала, что я без якоря…
Так зачем пришла, понимая?