Баллада о детях войны

Родилась я в войну, в холодный январь 1942 года.
Помню себя в три года. Забралась на табурет и рассказала маме стихов куплет.
 
"Встану на гору большую, всю войну будет видать.
Увижу папочку убитого, кого я буду ждать".
 
Отец на фронте сражался, а мама с детьми осталась. Нас у нее было пятеро,
да еще отцовы престарелые родители.
Тяжело было маме. Надо всех накормить, обогреть, постирать, что-нибудь обменять.
Купить соль, муку и всю эту ораву содержать.
 
Отец с войны возвратился, всю жизнь трудился. На рубахе соль выступала.
Никакая работа его не пугала.
 
Пока родители в делах, мы гуляли, травы съедобные собирали.
Природа нас не обижала, своею зеленью питала.
Мы ели щавель, хвощ, кислицу. Осоки кончики сладки, таскали мы их из реки.
Горох порой с полей мы крали, хотя за это нас ругали.
Стрелки от лука чистили стеклышком, хрупали стрелки с большим удовольствием.
Землянику, чернику, малину не ленились в лесу собирать.
По два раза мы в день отправлялись, надо ягоду впрок запасать.
 
Муравьи большие лесные нам кусали ноги босые.
 
В речке рыбу ловили корзинами, ловко раков таскали из нор.
Низко кланяемся мы природе, за ее доброту к нам.
 
Все лето босиком ходили, на ногах цыпки носили.
В бане мама веником ноги хлестала, приговаривала:
 
"Ципки,ципки сойдите на каменку, с каменки на Якова, с Якова на всякого".
Все на ногах заживало.

Игрушек не было у нас. Наши игрушки из-под ниток катушки, из-под спичек коробочки.
Да от разбитой посуды осколочки.

Одевались мы бедно. Одежда переходила от старших к младшим.
Мама, где наставит, где заплатку поставит. Так и вырастали, но мы на это не  роптали.
 
А на Пасху всегда мама новое платье давала, персидский платок доставала.
И меня наряжала. Всей детской гурьбой в дома заходили, с Пасхой поздравляли.
Крашеными яйцами нас угощали.
 
Не было у нас ни карандашей, ни красок, ни тетрадей, ни раскрасок.
Одна радость природа, да теплая печка, как мать родная, нас обогревала.
 
Зимою на санках катались. На одни санки человек шесть убирались.
На таких санках сено от стога возили, да по насту дрова из леса.
А нам было весело. Падали, поднимались, в снегу кувыркались.
 
Хотя дети мы были малые, помогали в колхозных делах.
В сенокос сушили травы мы, теребили лен на полях.
На току, вручную валиком, обивали головки семян.
Золу собирали мы, чтобы удобрить поля.

Когда подросли, в школу пошли. Сумка с книгами через плечо, да  краюшка хлеба с бутылочкой чая или молока.
      
Учили сразу два класса. С одной стороны четыре парты для первоклассников.
С другой для 3-его или 4-ого класса. Нас в первом классе восемь человек училось.
    
До третьего класса волосы у нас стригли наголо, чтобы  никакой живности в волосах не было.
Если дома не постригут, эту процедуру прямо в школе произведут.
Школа была начальная. В пятый класс в город отправилась. Жила у деда с бабкою.
К самостоятельности привыкала. В очередях за хлебом стояла.
Белье стирала, на пруду полоскала.
 
Старшая сестра Катерина уже в городе работала швеей.
Сестра Прасковья - на  торфоразработках. Вручную торф добывали,стоя по колено в холодной воде.
Галя с Ниною после семилетки нянчили чужих детей. За кусок хлеба, да отрез ситца на платье.
Такова была месячная плата за их труд.

Работали, детей рожали. Как отпуск декретный закончится, детей в ясли детские отдавали.
Пока на работе, дети в саду. Закончив работу, дитя забирала и домой иду.
Где бы ребенку утром спать, а ему, вместе со мной в четыре часа утра вставать.
 
Жили всю жизнь скромно, экономно. Родителей уважали, в делах помогали.
Все работали, трудились, и своей страной гордились.
 
Всю жизнь от рождения до старости легкой жизни нам не досталось.
То война, то после войны, то хрущевские времена. В очереди за хлебом писали на ладони номера.
В брежневское время чуть полегче стало.  Автобусом, целой организацией в столицу за продуктами отправлялись.
Две ночи в пути, а день в очереди, чтобы что-то приобрести.
А потом началась перестройка. Приватизация, ваучеризация, обман, несправедливость.
Упаси, Господи, чтобы такого больше никогда не случилось.
 
Дети войны уж свой век доживают. Жить им  осталось всего ничего.
Может быть вспомнят то время тяжелое, в котором нам жить довелось.