Silent disco

Мария Послеханова
SILENT DISCO
–––––––––––––

2022 год.
На надгробии –
цифры – как лебеди, что
чинно спускаются в пруд.
Мне 36 – возможно, исполнилось. 
Часы встали и не идут.
“Битые кирпичи”. “Огрызки стен”.
Километры топких разговоров.
На Новосмоленской, 37
всё по-прежнему. Соседний двор,
тот, что напротив,
хранит твои воспоминания.
Поделившись ими со мной,
ты поставил под угрозу тайну
одного-трёх фактов. Не более.
Птицы клюют по зёрнышку.
Снова 2 – увядших цветка –
торчат из бутылки горлышка,
бережно кем-то оставленной.
Надеюсь, из-под просекко.
Я была очень восприимчивой.
Не машиной вовсе с iq. Человеком.

19.08. 2016
20:05

***

Потёкшие стены соседнего дома.
Кирпичная кладка под штукатуркой.
Природа прощается с летом, и снова
звенит телефон в ментовской дежурке.
И я рассыпаюсь, как мел в преисподней
школы начальной, или даже средней.
И вся моя жизнь – это чередование
пары сотен мгновений.
Сырость подъезда, цифра 16,
пара дворовых кошек;
себе обещание не сдаваться;
слова “не могу так больше”.
И улицы равнодушный кивок.
И продуктового пропасть.
Всё здесь мне пророчит
печальный итог.
И жмёт плечами совесть.

11.09. 2016

***

Ночью в городе пахнет гнилью
и дорога усыпана мёртвыми листьями.
Сказка не обернётся былью –
не тот год, не тот век,
не те ныне и присно.
Ночью страшно, и 2:42 на панели
гипнотизируют суммой чисел.
Накануне приснившееся пугает,
и продолжают путаться мысли.
И недобрый праздник Всех Святых
не сулит хорошего чёрным кошкам.
И зловещим кажется дождевик
на случайном пешеходе-прохожем.
И паркуя машину, я захожу
в свой подъезд, жду лифт –
с непременным трупом.
Но другой кошмар преподносит жизнь.
И ему-то я улыбаюсь скупо.

22.10. 2018
3:19

***

Количество
написанных тебе строк
достигло
критической отметки.
Смотри,
как синицы в парке
прыгают
с ветки на ветку.
Смотри,
как я вновь и вновь
складываю
свои крылья.
Так пусть же и эта тетрадь
покроется однажды
пылью.

Но только не исчезай.
Должна же ведь быть константа.
И когда не хватает слов,
когда не хватает таланта,
или, наконец, сил –
дать знать,
что не всё равно, –
пожалуйста, не исчезай –
прошу только об одном.

24.11. 2016

***

Глухая зима, запах Idylle,
тысячи квартир, одиночества прячущие.
Город замёрз, город застыл,
и словно вот-вот заплачу я –
быть может, как ты в две тысячи пятом:
растерянно, тихо – о безвозвратном.
Быть может, как я этой ночью во сне:
барахтаясь в ностальгии волне.
А, может, навзрыд. А, может, не стану.
Петляет дорога, снег валит упрямо
и заметает твои и мои
воспоминания, мысли,
дворы, тротуары, сады и Неву.
Но остаются числа.
Две тысячи два, две тысячи три,
пять, шесть,
восемь, десять,
четырнадцать –
как стадо овец, разбредаются дни,
но мне продолжают сниться.

18.02. 2018

***

В этом году я жду первого снега,
как Холден Колфилд.
Как Джек-Потрошитель жду первого снега,
как Льюис Кэрролл.
Очень странное чувство. Не спится. Живот ноет.
Внешне бледная тень, внутри грязный комок нервов.
Словно смята газета и пачкает чёрной краской:
о дебатах суждения, репортажи с мест военных действий
осыпаются во мне, переворачиваются,
на последней странице – реклама средств от мигрени.
Каждый день я смотрю на твоё лицо и думаю:
пропустила момент разбиться в лепёшку, чтоб быть рядом.
Если завтра война – мне, пожалуй, этого хочется:
безнаказанно и бессовестно, наконец, лягу. –
Не в кровать и не в гроб.
Просто где-то валяться будет,
быть может, и не целиком, тело.
Я жду первого снега как тот,
кто в нём ничего не смыслит.
До такой степени всё мне осточертело.

21.10. 2016
13:19

***

Маюсь дурью. И одиноко.
Но это – око за око, око за око.
Вечная гонка двух человек.
И это neck to neck, neck to neck.
Это “knock-knock”: кто там? Завтра?
Под вечер? Спустя десять лет?
Мне сказать нечего:
комната, город и странные люди,
сны и дороги, уже не прелюдия –
самый разгар жизненного цикла.
Смерть – это то, к чему мне не привыкнуть.

4.08. 2018

***

Бросаться словами, кидать в игнор,
принимать желаемое за действительное.
Над чем-то хорошим завис топор,
и всё, что было сомнительно,
готов рубить. Головы с плеч.
Какая разница, бросать или нет пить,
когда лучшего не сберечь?

28.09. 2018

***

Я – как Понтий Пилат,
сижу в этом кресле –
то ли из-за сандалий,
то ли из-за того, что не на своём месте.

6.08. 2011
21:34

***

Мост горит и горит асфальт:
жаркий май и огни, что в ночь
провожаю усталым взглядом –
ты увозишь меня прочь. 
Через час я вернусь к себе.
Через час я приду в себя.
Через год, может, стану другой,
не жалея и не любя.
Влажный парк и собака в нём.
На скамейке знакомый старый.
В чёрном платье в белый горошек
ухожу на тротуар.
Вспоминаю “A forest” The Cure.
Жизнь – замедленное кино.
Через день над городом тучи.
И не всё ли, впрочем, равно.

18.05. 2018

***

Может, это падает так луч,
может, это ты так невезуч.
Мало ли чего ещё возможно –
ты воспринимаешь всё как должное.
Я уже не помню, в чём причина.
Липкая зелёная трясина
с вечными туманами и паром
обступает холодом, и даром,
что не лес, не степь и не болото.
Точным подавив кивком зевоту,
я опять ловлю и прячу мысль –
вновь мелькает я щ е р и ц е й жизнь.

17.10. 2018

***

Напиши о любви.
Да ещё так, чтоб нежно, томно.
Напиши о стыде –
чтобы всем вокруг стало стрёмно.
Напиши об искусстве.
Или о родном человеке.
Был бы повод для грусти.
Были бы слёз реки.
Напиши о Луне.
Напиши «высоко» и «прекрасна».
Напиши о войне.
Напиши, как на ней опасно.
Напиши, наконец,
за деньги. 
Не будь дурой.
Так он мне говорил,
и шахматные фигуры
превращались в игральные карты
и вновь – обратно.
Превращались.
И мне досадно,
что за этим “пиши”
отнюдь не скрывалось чувство –
из журналистики
делающее
искусство.

2.12. 2017

***

Есть “Утренняя заря”,
есть “Тихие дни в Клиши”,
есть “Дикие дни” Кар-Вая,
есть “Сумерки” и алкаши,
есть “Ночи в стиле буги”,
есть ночь-путешествие-край –
твои и Луи Селина –
есть “Вечер” Ахматовой.
Рай –
это минуты, дни,
слова, что не записать, –
принятая любовь
и отвергнутая тетрадь.

25.07. 2018

***

Мы разболтались пару лет назад,
в случайный для меня, нетрезвый вечер.
Не сказать, чтоб он был очень мне рад –
но чего ещё ждать от искалеченного?

Он был в штопоре, я не знала законов –
той же пресловутой аэродинамики.
За всё, что после, я бы ему
сегодня поставила памятник.

31.08. 2013
10:10

***

Свари себе кофе, скажи,
что будешь здесь жить.
Что тебе всё равно,
что здесь некуда больше ходить,
некому улыбаться и,
что говорить, не с кем
ни зарабатывать, ни дружить.
Свари себе кофе,
пей его не спеша.
Потом проверяй почту,
едва дыша – вдруг, уже можно
билет взять, а родных оставить.
На дне чашки таятся
испуг и память.

28.08. 2014

***

Ах, пусть сбудется твоё предсказание
и в этом городе мне повезёт больше,
чем во всех остальных вместе взятых.
И пусть в этот раз расставание,
и так перепиской скрашенное,
длится не дольше
каких-нибудь трёх недель проклятых.
Пусть будет стыдно сейчас
за эту писульку
в отсутствии алкоголя в крови даже капли
и наплевать десять раз на то,
что я никогда не любила вафли –
пусть просто будет всё то, чего так хочется:
баловства, улыбок, чистых улиц,
прохладной и чёрной ночи…
Может быть, пусть даже будет вурлитцер,
в каком-нибудь баре стилизованном –
чтобы пнуть его и засмеяться…
…и аккорды, аккорды пусть будут “ворованными”! –
вот уж повода не будет возвращаться
к мыслям о грустном,
о плохом.
Пусть будут мужчины на лошадях верхом,
поезда, вино, леденцы от кашля –
мне уже ничего не страшно –
лишь бы успеть. Успеть.
Этот темп – одна треть.

30.07. 2012

***

Ночь как после дождя:
все огни – в расфокусе,
все витрины – просто обман зрения:
вместо сэконд-хэндов и бутиков –
EAT. и Boots,
вместо рыжего Дикси – Sainsbury’s.
И прохожих нет –
тут мне город подыгрывает.
И трамвай шумит, как подземки поезд.
И на самом деле – не ночь, а сумерки,
Петроградка:
Ленина, Мира и Толстого.
И слова вертятся, и иду, чужая.
И никто не любит, и никто не знает.
Шаг за шагом ставлю
все над i точки,
к сердцу принимая
близко и не очень,
понимая только,
что нельзя, как прежде.
И от луж брызги –
снова на одежде.

18.11. 2018
3:32

***

Погода – как этот октябрь,
на самом деле – январь.
Сумерки точно такие же,
всматриваешься вдаль:
что там, за домами Уайтчепела?
За балериной Виктории?
Как долго по кругу до Стэнстеда?...
Река – как холодное море
и стынет в верфях Кэнэри.
И плещется в Кэтрин’с Докс.
И лошади скачут в Прауд...
И в Кенсингтоне Иквинокс
стоит три сотни в месяц –
это уже сегодня –
читаю я в интернете.
И очень хочется вспомнить
Риджентс и Сэйнт-Джеймс Парк,
Мэрилибоун и Мургейт,
Слоан Сквер и Уотерлу,
Финчли, Имбэнкмент и Бэнк,
Фэррингдон и Ливерпуль.
Хакни и Хокстон, Нью Кросс,
Мэйнор Хаус и Хаммерсмит,
Сохо и Черинг Кросс,
Пимлико, Кэннон Стрит,
Саутворк, тьюб и ДиЭлАр,
автобусы и такси,
главную площадь, музеи,
хинди и даже фарси –
всё, что шумело, пугало,
радовало и стряслось.
Всё, что надолго пропало.
Всё, что тогда не сбылось.
И, выходя в оффлайн,
я собираюсь в Ворлд Класс,
стоящий за год тысячу –
“только бы не сорвалась”.

5.11. 2018
2:50

***

Ничего не повторится, всё пройдёт.
И тебя однажды
ближе к ночи кто-то позовёт –
ты уйдёшь, не попрощавшись
и не улыбнувшись.
Я смотрю с тоскою в год минувший:
в нём мои мечты о жизни вместе.
В нём – мои мечты о жизни вместе.
Снова голову склонишь
над новой песней.
Я возненавижу. И усну.
Проклиная город и весну.
Проклиная время и границы.
Моих чёрных мыслей вереница
разбредётся во все стороны кровати.
Молча в зеркало взгляну,
скажу вслух “хватит”.
Всё пройдёт. Всё, кроме моей боли.
That's the trick... Конец истории.

14.03. 2016

***

Я, вдруг,
вспомнила звуки,
и они витали
в моей голове,
по спирали, вверх,
какое-то время.
Вспомнила руки.
Татуировки
и беспредел,
который устроила,
не даря
того, чего ждал,
о чём просил.
Вспомнила
поцелуй в тачке.
И вокзал,
вернее –
Лиговский и такси.
Я не знаю,
что это было тогда
и хотел ли ты больше
сказанного вслух.
Надо было признаться,
что я «торчала».
Что некстати
жареный петух
клюнул той весной
и вот так вновь свёл.
Так что если ты
на меня зол
или на удел,
или на итог –
я призналась.
Ты же – всё,
что сделал –
смог.

14.12. 2018

***

5:26 – это, конечно, жопа.
Регистрация рейса, tervetuloa
и прочее.
У впускающего
немигающий глаз циклопа.
Что-то не клеится,
но я держусь, что есть мочи.
5:26 – это ведь тьма кромешная,
общее место,
звуков набор и вакуум.
Словно попытка что-то сровнять
поспешная.
Словно задача не допустить драки.

13.09. 2012

***

Я приняла таблетку реланиума
и сейчас прошу: весь мир,
отстань от меня.
В моём подъезде торгуют наркотиками,
и, может быть, мы скоро встретимся –
ты придёшь за дозой,
а я – как всегда: поговорить, “отметиться”.
В колонках поёт мой любимый голос.
Которому не сосчитать полос –
ни чёрных, ни разноцветных.
Так что сейчас – весь мир, отстань.
Мне хватило ночей беспросветных,
когда на часах – двенадцать,
и ни одного апостола.
Так в последний раз, не оборачиваясь,
я прошу – у Господа:
дай мне силы и воли всё перевернуть,
всё тебе принести на алтарь.

Я прошу только во имя любви.
А весь мир – от меня отстань.

3.07. 2016
01:57

***

Ты и я – мы просто пытаемся быть нормальными.
Удержаться на грани кем-то сжимаемого в пружину лезвия.
Однажды окно откроется настежь и нас нет станет.
Но пока ещё нас не покидает надежда.
Сохрани, если можешь, лучшее из желаний:
заставить молчать абсолютно чувственным поцелуем. –
Как бы ни было это парадоксально,
в схему поиска рамок ты способен вместить чудо.

4.11. 2016

***

Хочется выпить шампанского и уснуть.
И видеть долгий сон, в котором
фары машины терзают извилистый путь,
а саундтреком – сирена,
пусть даже скорой.
Лес, влажный от тумана, или дождя,
отражатели по обочинам и кафе,
наглухо запертые, ты и я:
наполеон-мильфёй и холодный парфе. 
Вот она кухня – ушедших часов и стиха.
Не корректируй меню, не надо.
Захер не к месту. “Венера в мехах”
уступила “Жюстине”, шепнувшей “я рядом”.

31.08. 2016




Дневник

I

Падает снег. Ночь еле дышит
и притаилась за окном.
Кто в стол, кто с чьей подачи пишет –
рассудит вечность. И, потом –
лет через –дцать, а, может, двести –
рукопись каждого найдут.
Пока же не чурайся лести
и толков – о тебе плетут
не страшные и не плохие,
их автор мерит по себе.
Сам будь готов читать и слушать –
откроюсь я строкой зане.

II

В те дни, что снег ещё не мёл,
я провожала дол пустынный
потухшим взглядом. И ждала,
что не покажется невинным
моё послание к тебе –
поспешный отзыв на новинку,
что не воспримешь как удар
(и что не станешь лезть в бутылку)
ты критики моей слова,
но сложишь вместе два и два.
Что различишь вызов и вздох,
которыми её снабдила.
Ответ твой был куда как плох:
“Бывает”. –
“Что же, очень мило”, –
решила я и, вновь страдая,
отправила на полку книгу.
Себе отчёт не отдавая
в том, что не меряется мигом
умение прочесть, сказать,
успеть поверить и ответить –
иным требуются часы,
иным не хватит жизни трети.
По пустоши мёл ветер листья.
Пугающим стоял октябрь.
Ты накануне дня Святых
призраком мог стать, но не стал.

III

И вот я, просыпаясь утром,
вновь завожу привычный ход
вещей едва замысловатых:
зевает одноглазый кот,
пока я кофе разливаю,
крашу лицо, беру права,
броском их в сумку отправляю
и дверью хлопаю – пора.
Я вижу из окна машины
блестящих улиц полотно.
После дождя оно шумит,
как радиоволна в авто.
Мешает справиться с собой
и с управлением – чуть что,
меня заносит, и я злюсь.
Мне снова страшно. И смешно –
лишь оттого, что, плохо спав,
рискую пошло так уйти –
и знать не дав,
что на уме. Но что может не так пойти
с опытным гонщиком, как я? –
опять смешно. А, может, зря.
Всё зря, быть может:
путь в больницу,
где вновь из вены возьмут кровь,
журавль в небе и синица,
и, наконец, к тебе любовь.

IV

Бежав больницы коридоров,
я взглядом обвожу канал,
видавший и хранивший тайны.
Скажи, ещё ты не устал? –
читать и ждать как ergo sum
признанья в чувствах ли, вины? –
позволь пока занять твой ум
если не шуткой Сатаны,
тогда, хотя бы, его планом.
Ведь дело в том, что поначалу
я верила судьбе и счастью,
схожести вкусов, лире фраз.
И, если грубо говорить,
не то же было ли у нас? –
когда Набокова читали
и были оба одиноки?
Когда себе предпочитали
молчанья долгого уроки? –
Флобера или Тарантино.
Селина или “Папийон”.
Так вот. Канал я обходила.
Вязался с ним не ты, а он.
И уходя оттуда прочь,
я заменить воспоминание
стремилась на другое сильное:
тебя в дверях. Моё сознание
мне рисовало: сумку, свет,
кроваво-красный и дрожащий,
пальто короткое, сонет
и что-то громко говорящую
за стойкой девушку. Она
ещё мне долго будет сниться.
Ну, вот, вычёркивай: “вина”.
И даже: “старых чувств частица”.

V

Проехав мост с отделкой золотом,
кивнув Михайловскому замку,
я приближаюсь к дому-кокону,
знакомому с моей изнанкой.
Запершему мои тревоги,
мои тинейджерские драмы,
а заодно, уже лет пять как,
несчастную больную маму.
Она сидит там день-деньской,
успев расшаркаться с тобою,
и нет конца её печали,
и нет конца моему горю.
Что до отца – я с ним теряю
день ото дня былую связь.
И каждое свидание с ними
даётся тяжело. Но хрясь! –
идёт ремонт, и слышу я,
как рвётся что-то вне, и дальше
мне легче прятать все внутри раны свои
не зарастающие.
И я смеюсь по Станиславскому.
Но притворяться тем больней,
что никого нет по ту сторону
тяжёлых клёновых дверей.

VI

Встречает улица меня
прохладой и отсутствием знакомых.
Ах, только выйти бы из комы,
ах, только бы прийти в себя.
Но после что? Тебе звонок?
Зачем? –
в музее нет уж той картины,
а в парке – статуи,
в Москве – того кафе.
И той трясины
                слов
                     подавно
                               нет.
Так что старательно сложи билет
на поезд тот, что на перроне.
Что ждёт тебя и не уходит.
Тот, на который ты спешишь.
Мои же атомы, что каждые семь лет
являют миру новую меня,
в 15:30 ждёт по расписанию обед
в щемящем одиночестве ноля,
которым обернулось столько дней,
прожитых так или иначе,
которые могли и могут, но не стали значить
чего-то важного. Прости
пустые эти размышления.
Писать поэму трудно. Где стихи –
там должно быть и вдохновению.
Но где же взять его средь города, который
изучен вдоль и поперёк, где места нет такого,
чтобы некстати
чей-то не остался след?
Я ночью не спала
и потому в кровати
съем свой обед.

VII

Меня сморило в сон. Очнувшись,
я прочь гоню обрывки зла,
меня настигшего и выпоровшего,
за всё с лихвой и до красна.
Сложнее тем писать,
что не опишешь
причудливых событий,
их героев связь,
архитектуру и природу сна,
что гонит мокрой тряпкой явь,
на хром и сталь вешаясь полотенцем,
щёткой зубной скребя во рту,
и заставляя греться
горячим чаем, вновь едой,
свитером толстым и просмотром
белиберды тв очередной,
приравнивающей к животному
любого зрителя, тем более – меня:
усталую, ленивую и злую –
от жизни и по ней, на день календаря,
который, что ни есть, тоскую
по разговору или тишине,
но той, что можно разделить с любимым,
по удивлению, по новизне,
по радости, исконной или мнимой.

VIII

Глава восьмая.
Пусть всё зло впитает.
Всегда не нравилась мне эта цифра.
Её удары вобрала история:
Крещенье, Куликова битва...
И десять лет назад... Отражены.
Ты волен выбрать этому определение –
отпор или рефлекс. Мгновение,
в которое пишу, надёжно растворится.
Но зла не хватит, чтоб забыть все лица,
кравшие время, нервы и... –
не много ль этого уже? – сотри
дни кризиса – в стране и личного – из памяти,
но остаётся разговор стоять на паперти:
болезни полный, полный нищеты
и изуродованный червяком тщеты.

IX

Тщета. Вот тема для поэта.
Для интервью с неглупым человеком.
Где взять его? В каком районе Лондона? –
когда доверие ко всем и вся подорвано,
не ищешь лёгкие пути.
Я провела бы параллель с Берроузом,
я расспросила бы о тысячах причин,
в цепочку выстроившихся или
разбросанных.
И интересен был бы лишь один
мне респондент. От силы два.
Роднит их имя и судьба:
играть словами, ритм искать
и что ни делай – побеждать.
Вот мой пример здоровья и успеха
что прошлого, что нынешнего века.
Такого – что точить способно человека?
Речь не об этом.
Всё – тщета.
Любая мысль или мечта
рассыпется мукой
в руках умелых интендантов.
Столь многим только этого и надо.
И ждут герои приговора, не вопроса.
Убогие же лишь молчат и смотрят косо.

X

Себе писать я обещала,
покуда не начнётся снег.
Предчувствуя зимы начало,
всё замедляет жизни бег:
машины в пробках движутся лениво,
извилина реки в окне не бьётся о причал,
куда-то вдаль глядят шагающие мимо,
аттракционов парк и вовсе встал.
Мигает колесо неоновой издёвкой.
Страх высоты по-прежнему силён.
Смотрю на всё я с лоджии, и громко
играет музыка – iPad включён.
И музыка тягуча в такт зиме –
неотвратимой и, скорей всего, жестокой.
И ничего она не дарит мне.
И очень кстати группа носит имя Ploho.
И нет сил слушать вместо – Joy Division.
И, если честно, мало сил писать.
Но я дала себе простое обещание.
И надо его просто выполнять.

XI

Терзаемая ядом слов и сцен,
бессонницей и астмой,
и нехваткой денег,
ищу, где средств взять,
чтобы в здравой памяти застать
и встретить следующий понедельник.
Мне всё мешает:
свет, отжим стиралки,
необходимость ездить в магазин,
посуду мыть,
но более всего –
пустая трата своих сил
на человека
“совсем” от слова неспособного любить.
Полного жалости к себе
и рефлексии,
меня не ставящего в грош,
холодного, чужого –
с которым вместе мы зачем-то жили
последние шесть лет бок о бок.
И всё хорошее, что было в нём –
рассудок, красота и тонкий ум –
как кошка, сбрасываю я сегодня со стола
и вслушиваюсь в посторонний шум –
то плещет жизнь за стенами квартиры,
в которой мы ругаемся
и я сношу обиды,
то голосов сонм внутренних моих
поёт и шепчет: “Ты в себя вернись”.
И предлагают голоса порвать, взять паузу
и тянут ноту си.
И я сдаюсь, и вызываю
ему такси.

XII

Нас съел не быт. Не рок. Не возраст.
Нас съела разница начал –
мы разного всю жизнь искали.
И не помог потенциал,
которого он не увидел,
а я не стала развивать.
Такси уехало. И к чёрту.
И поделом. И наплевать.
Его удел мне неизвестен.
В упор не видя моих чувств
и не желая, он чудесен
был все шесть лет. Да ну и пусть.
Себя жалеть мне не пристало.
Ещё найдётся тот, кто сможет
меня понять и обаять.
Кто будет снова всех дороже.
Но часть меня, что знает толк,
цену и силу отношений,
сегодня вновь – разбитый полк.
И вряд ли я сражений гений.
Я – гений чистого листа,
прямого ночью разговора,
полутонов, перил моста,
дороже денег уговора.
И скромности, само собой.
Самоиронии и Дзена,
палитры серо-голубой
и мягче мягкого рефрена.

XIII

Я три дня не писала, и
наутро обещали снег.
Я мыла голову, смотрела
прескучный фильм про прошлый век,
зевала, гладила кота
и ожидала, что вот-вот
предпраздничная суета
меня захватит, поглотит,
и кончится нелёгкий год.
Меня расстраивали новости –
какой-то клоун клеймил США,
и в твиттер злобную тираду
строчила я, но хороша
была сама ли? Не писав
ни на одну из тем насущных?
Диплом на полку свой убрав
и гам курилок проклятущих,
что напророчил мне журфак,
послав подальше? И не так
ли предала свои идеи,
талант, призванье и мозги?
Ещё тогда, когда все двери
имело дёргать смысл? Руки
когда моей ещё просили,
и когда та сжимала мышь
в поисках нового и старого,
и равновесия? Но кыш,
кыш мысли эти, прочь хандра,
да здравствуют редакторА!
В чей сонм мне влиться предстоит.
Да здравствуют Shift + Delete.

XIV

Мне предстояло интервью.
С редактором и сценаристом.
Мне предстояло и свою
кромсать историю и выстрелом
убить героя и злодея,
придумать новый поворот
осточертевшего сюжета.
Шёл чуть ли не десятый год,
что я была внутри и в теме:
за кадром, в офисе, в “ворде”.
А пару раз и вовсе – в роли
второго плана, но нигде
себя не чувствуя на месте,
я, сжавшись по ночам, одна
глотала слёзы. Или песни.
И бледно-жёлтая Луна,
как и вчера, в окне висела.
И опуская жалюзи,
я погружалась в сновидения,
в отсутствии иной оси.

XVI

Теперь ты знаешь фон всех снов –
примерный, чёткий ли вполне
набор терзаний, заморочек.
И ты почти не снишься мне.
Мне снятся странные миры:
дворцы, каморки, коридоры,
моря, бассейны, материк –
покрытый лесом или голый,
тысячи лиц и звери – чаще,
чем мне хотелось бы, увы.
И каждый раз я, просыпаясь,
ещё не глядя на часы,
стараюсь отделить зерно
и сохранить его внутри –
ищу подсказку, чтоб однажды
сказать кому-нибудь “бери”.
Бери сегодня эти строки.
Снег падает, а мысль кружит:
писать поэму – себе вызов, –
мной брошен, принят и изжит.

22.10. – 27.10. 2018