Афганская быль

Судьба сыграла черными костьми
И выпала – в чалме и бородатой.
Бронежилет валяется в пыли
И нету под рукою, черт возьми,
Ни верного ствола и нет гранаты.

Я врач – хирург и кровью орошал
Лишь скальпель свой, чтоб заживали раны
Я на войне со смертью воевал,
Теперь ее ощеренный оскал –
В усмешке бородатого душмана.

Мне мама шептала,
Когда провожала:
- Серебряный крестик
Храни возле сердца.
Господь, сохрани,
Живого верни.

Тропа душмана – в знойный Пешавар.
За пленных и убитых шурави
Там платят миллионный гонорар,
Все затмевает алчности пожар,
У денег нету запаха крови.

Клокочет пульс болезненно в висках,
Смешались мысли в дикой карусели,
Но я давлю под ложечкою страх,
Лишь бьется напряжение в глазах
Скрещенных, словно шпаги на дуэли.

Мне мама шептала
Когда провожала:
- Серебряный крестик
Храни возле сердца.
Господь, сохрани,
Живого верни.

Все выше напряжения накал,
Сейчас рванется смерч из автомата,
Но он вдруг головою покачал
Ствол опустил, в барханы пошагал,
Не предъявив кровавого мандата.

Я вспоминаю это неспроста
Вот и сейчас, как холодом дыхнуло,
Спасла ли сумка Красного Креста?
Или цепочка с обликом Христа
Ко мне лицом фортуну развернула?

Мне мама сказала,
Когда повстречала:
- Серебряный крестик,
Хранимый у сердца,
Тебя уберег
Средь дальних дорог
И я улыбнулся:
- Я, мама, вернулся.

                1994