Армейская круговерть. часть пятая

К середине марта резко возросло количество респираторных заболеваний в гарнизоне
и к нам в городок нагрянул  нач.мед  дивизии  подполковник Райвич.   У нас в медпункте в приёмном отделении толпа заболевших. Мы -  нач. мед полка, я  и новенький  из пополнения– фельдшер  Крайнов, которого , как и меня в своё время, «присвоил» Пилипчук – ведём приём. Вдруг слышим через закрытую дверь в приёмном отделении  громкие команды и мат.  Интересуюсь, выхожу и вижу разъярённого незнакомого мне офицера, который кричит: Ну-ка марш по своим подразделениям, сачки, мать вашу. Я не знал в лицо нашего начальника и сразу же осадил его, что, мол, негоже офицеру  так вести себя в медицинском учреждении, что по уставу любой имеет право обращаться за мед. помощью, а мы уже на месте решим, сачок он или больной! А ты кто такой?– орёт он на меня . Я представился и попросил его зайти  к нам. Пилипчук встал  и, поприветствовав своего начальника,
доложил, что мы ведём приём, что статистика не такая удручающая в нашем городке и представил меня, как  нового санинструктора, закончившего с отличием школу сержантов, но пока ещё без звания.  Райвич взял себя в руки, косо посмотрел на меня, а я успел под его взглядом щёлкнуть каблуками и вытянуться в струнку, и приказал нам выйти. Несколько минут он разговаривал о чём-то с Владимиром Зиновьевичем, а когда вышел, то, не замечая никого, быстро покинул помещение и пошёл в штаб, вход в который  находился  рядом со входом в медпункт. Мы зашли продолжать приём и в конце Пилипчук ознакомил меня с приказом нач.меда дивизии  об отстранении  меня от должности на неопределённое время. Мой начальник очень не хотел  такого исхода, но вынужден был подчиниться, тем не менее, оставил меня при сан.части  и я продолжал выполнять свои обязанности, а Крайнова  зачислили на моё место, но звания не присвоили, ибо он не прошёл сержантскую школу, а был гражданским медиком.
Теперь  у меня были чисто санитарные функции. Я следил за чистотой территории,  казарм, соблюдением норм и правильностью приготовления пищи и дачей разрешения на выдачу пищи подразделениям  одновременно с дежурным офицером, без подписи одного из нас повар не мог выдавать пищу. Кроме того я теперь направлялся  для мед.обеспечения любого выезда какого-либо подразделения
на тактические занятия или  учения. Я брал санитарную сумку с соответствующим набором медикаментов и перевязочных средств и уезжал с подразделением за пределы городка. Там я подчинялся только командиру данного подразделения и никому более. Мне такое положение более импонировало, нежели сидение в сан.части, приём больных и ведение отчётности.
Наступила весна.  Начали вскрываться реки и речушки.  Я – крымчанин – никогда в жизни не видел и не слышал, как вскрываются реки и процесс  ледохода. Это что-то!!! Грохот стоит, словно артиллерийская канонада. Рядом с Бузулуком протекает река Самара, она не судоходна, но рыбацкие лодки и катера  по ней снуют  в свободный ото льда период.

В конце мая полк перебазировался в летний лагерь,  на противоположный берег Самары,  в  месте слияния с речкой  Бузулук. Место красивейшее – овражки, перелески, поляны, хутора и посёлки – всё это причудливо переплетается и создаёт мозаику и особый  колорит приуралья. Обилие водных ресурсов и укромных мест -
приволье  для водоплавающих пернатых, гнездования и выведения потомства.
Палатки – это не казарма, тут за всеми не уследишь, и  потому после обеда особо шустрые солдатики, свободные от нарядов и занятий, отправляются в ближайшие хутора,  где много молодых девчат и самогона.  Должен заметить, что за всю службу в этом регионе я не зафиксировал ни одного венерического заболевания.
Палатка санчасти находилась опять-таки  рядом со штабной  и тут же дислоцировалась кухня. На большой поляне рядом был плац для построения и поляна-столовая со столами и скамьями из брёвен и досок.
Как ни напрягаюсь, не могу вспомнить ни одного дождливого дня.
Лето стояло тёплое, но жары тоже не помню. В июле танковый батальон полка
передислоцировался на полигон  в Тоцкое и я отправился вместе с ним.
Штаб батальона расположился рядом со стационарным  госпиталем, где я вплотную соприкоснулся с медперсоналом и получил возможность направлять своих подопечных при  необходимости прямо в приёмный покой.
В среде танкистов я приобрёл приятеля  в лице  командира  танка младшего сержанта Юрия  Полежаева,  с которым особенно сдружился .  Он тоже хорошо танцевал и мы иногда  зажигали на танцах в госпитальном клубе с сестричками.
Штаб батальона располагался в палатке, где всегда находился кто-либо из офицеров, рядом палатка взвода охраны и наша – повар, помощник  повара, писарь, радист
с  рацией  и я. Танкисты жили метрах в двухстах от нас в палатках  прямо на полигоне. Кроме снятия пробы и разрешения на выдачу пищи у меня практически не было никакой нагрузки и я занимался заполнением блокнота своими впечатлениями
и стихами.  Частенько Юра приглашал меня  в танк и я гонял с экипажем по танкодрому. Кроме гула дизеля и  лязга траков в танке более никаких звуков не слышно, разговаривают друг с другом через шлемофоны, а езда оставляет впечатление движения в лимузине по хорошему шоссе – никаких толчков и раскачки,  но это впечатления  дилетанта. Полагаю, что в бою на пересечённой местности впечатления были бы совсем иными. И ещё я не был  в танке при стрельбе из орудия,  хотя довелось на учениях быть неподалёку от стреляющего танка и безоткатного стомиллиметрового орудия,  да ещё зимой, в мороз. Тут децибелы посильнее ледохода.