Жестокость

Маленькая Олька впервые гостила в деревне у бабушки, которую не знала до этих пор. Украина не была тогда другой страной, но с Дальнего Востока ехать туда было далеко и очень долго.
Пятилетняя девчушка удивлялась всему: пруду, в котором можно было поймать голыми руками карася, ничьим черешням и абрикосовым деревьям, растущим вдоль улицы. Радовалась верёвочным качелям в зарослях шелковицы и  восторженно делилась впечатлениями с братом, который был на два года старше. Вовка рос озорником, как и положено мальчишке. Срывал в чужом саду яблоки, хотя в бабушкином росли такие же, выслушивал нотации матери и ругань бабки, сразу же забывал об этом и нёсся озорничать дальше. Однажды днём, когда хлев был пуст, позвал сестру: "Пойдём, что-то покажу!" В хлев, каждые 20 минут, чуть не задевая головы детей, на бреющем полёте влетали ласточки. Оказалось там, под низким потолком, были их гнёзда, из которых раздавался писк, как только птица садилась на край гнезда. Вовка подставил табурет и вытащил птенца. Птенец был голый, с тоненькой шеей и огромным ртом, казавшимся больше него самого. Девочка, замирая от нежности и восхищения, разглядывала крошечные лапки, осторожно гладила тонкую кожицу птенца, похожего на лягушонка.
Дав ей наглядеться, Вовка положил птенца обратно, строго наказав сестре никому об этом не рассказывать и весело побежал к мальчишкам. Нужно было сбегать на пруд, днём детвора плескалась там в мутной и тёплой жиже вместе с утками. Олька тоже отправилась с подружками по своим обычным девчоночьим делам, забыв о птенцах.
Вечером, прибежав к ужину, она издалека услышала ругань бабки, громкий недовольный голос дядьки и, медленно войдя во двор, остановилась, будто вкопанная. Красный, как мак, Вовка стоял около матери, виновато опустив голову, а вокруг, едва не врезаясь в стены и крича, сновали ласточки, залетая и тут же выпархивая из хлева. Девочка в ужасе услышала, что ласточка теперь не станет кормить своих детей и они подохнут.
Дядька, ругаясь, вынес орущих желторотых птенцов и бросил их на землю, куда тут же метнулась кошка. Олька, беззвучно открывая рот, зайдясь в немом крике, не могла пошевелиться от горя, кажется, физически ощущая хруст тоненьких косточек под зубами кошки. Её маленькое сердце разрывалось от жалости и беспомощности. И вдруг, в какой-то момент, она ощутила незнакомое до этого чувство - ненависть к этим жестоким взрослым людям, спокойно глядевшим на страшный пир.