Забытые тетради. Разные о разном. Часть 3

Забытые тетради – «Разные о разном». Часть 3.

Михаил Герасимов.

***
Люблю часы, когда на землю,
Нисходит синяя роса.
Недремлющие чутко внемлют
Фиалок влажные глаза.

Прощальною улыбкой стынет
Последний, уходящий луч,
А солнце – золотая дыня
На тучном чернозёме туч.

С завода, вольный,
И без блузы,
Лечу в небесные бахчи,
Где звёзд  серебряных арбузы
И гроздья млечные алчи.

Лечу, лечу, свободный путник,
Зарёю плечи окрыляя,
И всё сердечнее, уютней
Земля и звёздные поля.

Хочу я с млечной пылью слиться,
Сиять в космических лучах.
Душа, как стрельчатая птица,
Вонзилась в небо сгоряча.

И, замерев, я чутко внемлю
Земли далёким голосам.
Люблю часы, когда на землю
Нисходит ясная  роса.
                1921 год

Павел Дружинин.

***
Люблю тебя я всей душою,
За всё, за всё тебя люблю:
За небо светлое, большое,
За душу русскую твою.

Люблю за дождь, за снег, за ветер,
За ширь ролей, морей и рек,
За всё, за что на белом свете
Отчизну любит человек.

Я знаю, чтут тебя народы
За многомудрые дела,
За то, что ты маяк свободы
Над миром пасмурным зажгла

Глаза открыла у невежды,
Сняла ярмо с людских горбов,
И на тебя глядит с надеждой
Весь мир голодных и рабов.

Ты и щедра, ты и богата,
Ты и красива, и сильна.
Но не в красу твою, не в злато
Душа поэта влюблена.

Не ради слав и суесловья,
А в знак величья твоего
Прими любовь мою сыновью
И песню сердца моего.

Я ни о чём просить не смею,
Я счастлив тем, что я пою.,
Что я люблю, что я имею
На свете Родину мою!
                1954 год

Осип Мандельштам.

***
Умывался ночью во дворе, -
Твердь сияла грубыми звездами.
Звёздный луч – как соль на топоре,
Стынет бочка с полными краями.

На замок закрыты ворота,
И земля по совести сурова, -
Чище правды свежего холста
Вряд ли где отыщется основа.

Тает в бочке, словно соль, звезда,
И вода студёная чернее,
Чище смерть, соленее беда,
И земля правдивей и страшнее.
          1921 год

Илья Эренбург.

***
Умру – вы вспомните газеты шорох,
Ужасный год, который всем нам дорог.
А я хочу, чтоб голос мой замолкший
Напомнил вам не только гром у Волги,
Но и деревьев еле слышный шелест,
Зелёную таинственную прелесть.
Я с ними жил, я слышал их рассказы,
Каштаны милые, оливы, вязы.
То не ландшафт, не фон и не убранство,
Есть в дереве судьба и постоянство.
Уйду – они останутся на страже,
Я начал говорить, они доскажут.
                1945 год.

Рюрик Ивнев.

***
Я пью тебя,  пленительная жизнь,
Глазами, сердцем, вздохами и кожей.
Казалось бы, что всё – одно и то же,
 Как совершенно точный механизм.
Но как мы ошибаемся, - о, боже!

На самом деле всё разнообразно
И каждый день наполнен новизной.
По – разному горят в ночи алмазы
Бездонных звёзд зимою и весной.

По – разному мы ощущаем лето
И ненасытный осени настой.
Мы знаем все вопросы и ответы,
И всё ж кричим мы времени: «Постой!»
                1972 год

Михаил Зенкевич.

Живут стихи.

Живут стихи, которые с трибуны
Бросают гулко громовой раскат.
От их порыва, как в грозу буруны,
Рукоплескания толпы гремят.

Живут стихи, которые с эстрады
Не прозвучат, но голос их знаком:
Прослушать их среди беседы рады
Собравшиеся дружеским кружком.

Живут стихи, которые смущаясь,
Застенчиво смолкают при других,
Но, соловьиной трелью рассыпаясь,
Звенят в уединенье для двоих.

Живут стихи, которые напевно
Звучат лишь одному наедине,
О самом сокровенном задушевно
Беседуя в рассветной тишине.
                1954 год

Сергей  Обрадович.

***
О Скалы разбиваясь с криком,
Шла насмерть за волной волна.
Покоя нет в просторе диком,
Но глубь недвижна и темна.

Так  и в минуты вдохновенья,
Слова, теснясь под бурей чувств,
Не высказав  души волненья,
Теряются, срываясь с уст.

Но в глубине таится где – то,
Всё то, что песней быть должно, -
Жить вечно в поисках поэту,
Слов сокровенных суждено.

Что там, за гранью перевала?
Стремлюсь и одного хочу –
Чтоб молодость не отставала,
Шла до конца плечом к плечу.

Чтоб крепла песнь, как под грозою,
Седые крепнут паруса,
Чтоб лаской, гневом  иль слезою,
Откликнулись твои глаза.
                1947 год

Марина Цветаева.

Родина.

О неподатливый язык!
Чего бы попросту – мужик,
Пойми, певал и до меня:
«Россия, родина моя!»

Но и с Калужского холма,
Мне открывалася она –
Даль, тридевятая земля!
Чужбина, родина моя!

Даль, прирождённая, как боль,
Настолько родина и столь –
Рок, что повсюду, через всю,
Даль –  всю её с собой несу!

Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: «Вернись
Домой!» Со всех – до горних звёзд –
Меня снимающая мест!

Недаром, голубей воды,
Я далью обдавала лбы.

Ты! Сей руки своей лишусь, -
Хоть двух! Губами подпишусь
На плахе: распрь моих земля –
Гордыня, родина моя!
          1932 год