Времена

На бельевых веревках
дни весят,
искрясь,
метя подолом
подверевочную грязь,
впихнувшись рядом
с недостиранным
бельем.

А мы -
на лавочке под ними
воздух пьем.
А мы -
закусываем праведным
ничем.
Горланим хриплые припевы
абы с кем.
Штакеты мира
повыкуривав
до войн.

В нас стынут дети
отстрелявшихся обойм,
мы разродимся
перекомканным свинцом.
С уже заранее прописанным
концом
носиться будем.

Настоящее кляня,
домой вернемся
за остатками себя.
Но обнаружим лишь зияющий
облом -

дверь сердца вышибли с ноги.
И поделом.

Оставшись в камерах со всеми
и не с кем,
с зажатым в фигу недоеденным
ничем,
мы не отстроим,
не заменим,
не спасем,
то, что сожрали, не подумавши,
живьем.

И, упиваясь междометиями всласть,
виня в бесчинствах
надверевочную власть,
себя отметить в винной книге
подзабыв,

веками киснем
на веревках
бельевых.

Обменян выдох на полвздоха,
пропит щит.
Кто нас создаст,
тот нас с лихвой
и порешит.

Но их, отшвырнутых молвою за предел,
бог даст, исправят
времена.

А нас -
расстрел.