История одного солдата

Пустынно поле, лишь трупами полно,
Да всполохи огня блестят в тумане.
И полный крови, зла и боли,
Угрюмый взгляд направлен в грозовую тьму.

Оттуда град суровый ложится на людей,
Которые трясутся и зарыты в гря;зи.
Скелеты техники кругом, дымятся, полыхают и кричат.
Земля, взъерошена дождем свинцовым, уж взвыла так давно, что не унять её.

Вдруг тишина, ни криков птиц, биения сердец,
Ни звуков зла, ни свиста смерти,
Сидит в окопе человек,
Снаружи пляшут жаждущие черти.
Он с каменным лицом сидит,
Нет страха, боли на устах его,
И взгляд его не значит ничего.

Вдруг, снова вдруг, всё неожиданно здесь происходит.
Вдруг грохот страшный прорвался чрез туман войны.
За ним лязг стали тяжеленный.
И снова в бой идут сыны, земле преданные теперь забвенно.

Но те, под знаками орлов, идут на смерть, обиды не тая.
Другие, что сидят в траншеях грязных,
Не видят старушенции с косой перед собой,
Не ведан страх им, не видан и покой.
Живут они от долгожданного затишья  и до команды «В бой!».

Вот из тумана выполз страшный зверь,
С издевкою, поскрипывая сталью.
Взревел, раскочегарился злодей,
Всю мощь свою собрал сильнейший из металлических вождей.
Пошел вперед, готовясь Град сразить, что на реке стоит уж двести лет.

Солдат в то время в землю вжатый,
Вскочил и гордо мыслью заиграл,
Ведь он сражался не за идеал,
Не за царя, не за народ,
Но за семью, за дом и за детей.

Схватился он за балку, и вылез из окопа.
Он грудью смелою на зверя побежал.
Гранату из-за пазухи достал и замахнулся.
Тут танк завыл, робея и сжимаясь на глазах.

Солдат, не видя ничего, под градом пуль,
Под шматами летающей земли,
Бежал вперед, готовясь, стать рукою,
Костлявою рукою,
Рукой победы, незаслуженных потерь.

Взлетел снаряд, упал к ногам он зверя,
Землю, от крови мокрую, разрыл от танка в двух шагах.
Остановилось время,
Солдат смотрел на зверя,
А на него из недр глядела пара глаз,
Печальных глаз, всё понимавших,
Что не сменить уж ничего,
Что поздно думать и гадать,
Когда за дверцею закрытой,
Во мраке тишины ночной,
Известно кто скребется в ваш косяк дверной.

Раздался взрыв, но тихо у убийцы в голове,
Погиб тот зверь, что Град священный захватить пытался.
Он пал от рук солдата, обычного бойца,
Который в жизни не держал в руках гранату.
Он понимал, что сотворил,
Что люд убил и погубил.
Но всё же, коль подумать саму малость,
Смерть, хоть ужасною была, она сама-то по себе не лучше,
Должна была прийти сюда, чтоб не случилось больше бед,
Ни здесь, ни в доме у солдата,
Ни в Городе, разбомбленном уже, но все еще живом,
Ни там, где вот недавно, под дулом автомата,
Старый еврей могилу сам себе копал.

Да, неизбежны смерть и войны, покуда жив еще народ,
Погибнет он, иль вразумит,
Пожалуй, будет он убит,
Но нам лишь остается ждать.
Как прежде, думать и гадать,
Когда придет то озаренье?
Когда отвергнут все сомненья?
Когда войну ужасную бессмыслицею назовут?

Да никогда! Таков уж человеческий порок!
Он жаждет властвовать, уничтожать и воровать.
Все будет прежде, как всегда,
И жизнь течет пусть, как вода,
Но не изменишь ничего, пока в их головах бесценных,
В златых коронах, в душах драгоценных, что-то не ёкнет в день один.

А нам всего-то ждать осталось,
Всего-то помни, саму малость, ну не пытайся,
Испортить всё ты битвой иль войной,
Не тот уж век, чтоб воевать,
Людей напрасно убивать,
Ресурсы тратить мозговые,
Они-то есть, ещё какие!
Недаром помнит вся Россия про тех людей,
Великих, мудрых, что мир наш создали, умом своим, блистая, рассуждая.

Но вот то поле,
Снова трупы,
Многообразие огней,
И в этой суматохе мутной, среди дымящих головней,
Лежит израненное тело,
Вновь омываемо дождем,
Лежит и просто смотрит в небо,
Готовясь обрести покой.

Но нет, всему придет конец, но не сейчас,
Теперь он жив!
Лежит в палате белой,
Теперь сидит в колхозе за столом,
Медалью награжден уже победной.
Бумаги заполняет он степенно,
Держа перо беспалою рукой.

Но не проходит дня, чтобы не помнил он о давних,
Кровавых днях прошедших лет,
Когда вмиг улетали сотни жизней,
Когда сама Земля рыдала и гудела,
Под множеством ударов всяческих сапог.
И будут помнить поколенья те дни ужасных долгих лет,
Когда отпали все сомненья, в руке не дрогнул «пистолет».

(«Пистолет», не как конкретное «Оружие», а как «Оружие в общем понимании этого слова»)


[15.10.2017]