Триптих-макабр

I.
О больная, больная страна,
Ты больна, ты безумно больна,
Ты повсюду извечно одна,
Неизбывно страшна.
И хотелось бы как-то помочь,
Твою боль в песок истолочь,
Но сил уже нет, просто невмочь
Обелять твою ночь.
Прояснять твой разум испитый,
Водкой иль кровью залитый,
Рукою, печалью умытой
Униженьем избитой.

II.
Матери, всегда зовущей

Мамаша, вы свихнулись!
Изнывая изнутри,
От ветра неба обернулись,
Тучно вздулись,
Умножая два и два
И получая три.
Оклемавшись-то едва,
Морду покрасивши слегка,
И запудривши угри,
Возопили вы: «Умри!»
Умри, геев содомит проклятый!
Фебов фаворит патлатый,
Хренов пидор-членосос. Не е**норос…
Умри, агент колонны пятой!
Вскормлённый западной зарплатой,
Предатель нации и чмо.
Никак не сдохнешь, е-мое…
Умри, противник веры платной!
На часы златые благодатной.
Антихрист, нелюдь, содомит.
Да, и у них оно болит…
Умри, пацифист неблагодарный!
Вдыхая вкусный газ угарный,
Все не угоришь никак.
Ты, придурок и мудак…
Умри, гурман, ценитель сыра!
Протри свои мозги от жира:
Мне плевать что ты там ешь-
Не мою бы только плешь…
Умри, сторонник федерализаций!
Любитель пакостных кастраций,
Паскуда, сволочь и говно,
Утопила бы давно…

Умри, убей, порви и выплюнь,-
Сии мамулины слова.
Она подвержена унынью,
Она в поисках врага.
Она хотела бы как лучше,
А получилось как всегда.
Кто не успел бежать, не сможет-
Ткнули нас в родные га.
И мы прикованы навеки
К своим уделам и домам,
И вроде как бы человеки,
Но импонируем скотам.
Мы защищаем наши корни:
Херсон, Корсунь, да и Стамбул.
Мы отвечаем зову крови,
Мы ждем родных, кремлевских булл.
Мы не монголы и не греки,
Мы и не север, и не юг.
Желали б жить в объятьях неги,
Но живем в объятьях мук.

III.

И опять под собою не чуем страны,
Наши мысли нам же самим и страшны,
Оторопь наша плечиста,
Много в мыслях гэбиста.
Его дутые щечки, как слойки, пышны,
А слова – мурлыкающие коты,
Силиконенные губища
Чавкают вкусную пищу.

А вокруг него банда, давно не людей,
Но воров и лакеев, и он сам, лицедей.
Кто украл, кто крадет, кто сворует,
И кремлем он это крышует.

Страна, как жена: что ни день, то закон.
То он там, то он здесь, то он тут,– везде он.
Плавно страна одурела
И безволосая грудь карела.