На троне

Сижу на толчке, грязноватом очке
И о чем-то с тоской размышляю.
И в бурлящем бачке и в журчащем бачке,
Капли жизни порой различаю.
Идет все путем и ночью, и днем
И серыми, серыми днями,
А мы стоим на своем,
Куда-то мы прем,
Туда. За седьмыми морями.
Ничего не менять, весною не спать
И много не думать о боли.
И тихо кричать, и громко давать
Пальто. На кормежку для моли.
Никого не вернуть и с пути не свернуть,
Разогнавшись под этою горкой.
И себя на капнуть,
Капнуть жидкую ртуть,
Изглодавшись по родненькой, горькой.
Так зачем же грустить?
Пяткой в грудь себя бить,
Прямо в грудь, по ребру попадая.
И не нужно скулить, и слезу не пустить,
Со свечой в темноте угасая.
И бутылочный джин,
Как и ты – он один,
Он живет, пока не погладят.
И один капуцин,
Разноцветный павлин,
Он идет, пока его хвалят.
В маскараде людей
И очередей
Без идей мы как-то и любим
Красоту лебедей
И уродство чертей,–
Мы есть. Мы были. Мы будем.

Все еще на толчке, грязноватом очке,
И взором ищу я бумагу.
А она на бачке, на бурлящем бачке,
Не стоило пить мне ту брагу.