Воскресенье

А вся Стихира навострила ушки,
Все дружно «за».
Как рьяно чистят пёрышки подружки!
Горят глаза.
Ох, глупость и наивность – эти смеси
Пристало чтить.
Но я-то помню: до Восьмого – месяц.
Ну так, почти.
А мне-то что? Змеёю подколодной
Ползти от слёз –
Вновь обжигаясь пламенем холодным
Чужих мимоз?
И может быть, смертельное зависло
Внутри во мне –
Где мир войны  от территорий смысла
Немножко вне.
Чужой внучок лопочет коридором:
-- Ма-мА! Ля-лЯ!
И убегает, озираясь, горе,
И гладшает земля.
Хранитель-ангел оберегом скромным
Обнял крылом.
И потому в разбитом, мокром, тёмном
Сейчас  светло.
И голуби всё утро искалечат,
Долбя по льду.
Пытаясь там, из высохшего нечто,
Достать еду.
Поправить шар дрожащими руками,
Где  мир такой безволен и покат.
Звенит в ушах далёкими сверчками,
Глухими миллионами цикад.
Сдыхать лауреатом антипремий.
С войною этой – только лишь свяжись.
Пусть делу время и потехе -- время.
Но мне твердят, что временное – жизнь!
Но жертва не должна просить прощенья
У палача. И будет мир спасён.
Да, кажется, сегодня – воскресенье.
Ну, вот и всё.