Сохнет шкура...

Сохнет шкура неубитого медведя,
Вязнет совесть по болотам и трясинам,
И лесничий,  выпивоха Федя,
Строгий, как гвардеец под Берлином,
Подбивает колышки к осинам.

Нам-то жизнь – не в радость и не в тягость –
Мы по краю ходим, пообвыкли.
Край наш – на полсвета тянет малость,
Или на пол-тьмы – какая жалость:
Ночи-то длиннее, дни – поникли.

Снятся города – с налетом серым.
Мы в таком живём, считай, с рожденья,
Лавочки пусты по чахлым скверам,
Места нет ни бабкам, ни гетерам,
И прохожие редки, как заблужденья,

Да на лицах – знаки вырожденья:
Алчность, злоба, безразличье, тупость,
Зависть и корысть, порок и похоть.
Впрочем, замечать все это – глупость:
Сны тупы и злы, и чей-то коготь
Мнится за завесой пробужденья.
 
Мы проснемся – ровные к досаде,
Улыбнемся – лёгкие к наживе,
А живой? – медведь? - затих в засаде,
Ожидая сладостной поживы…
Открестимся – ведь покуда живы.

© Петр Катериничев  10 февраля 2019