Бокей

Голчо, голчо, голчо - онанизм в теплом отделении почты,
черный кот и красный петух в нежных руках,
я одет в чистый воздух,
на перекрестках одеяла и простыни,
между твоих ног я нашел паноптизм,
несуществующий младенец разбившийся на утробы жертвенных кочках,
твоя невеста в твоем животе плачущая заточка,
твоя дочь толпу взрывающий террорист,
твой сын - твоего рода точка.

Твоего рта паутина, что опорочила лезвия вагины,
одурачила офицера, разрезала офицера,
с меня текла красота, я жила как хотела,
меня сбили ботинками с горы горя, угля и угла,
я пела про сытые небеса, а про голодную землю ревела,
я повесилась на куполе церкви, и трупной лаской между колоколами,
летела.
Летела и пела, моя повитуха в утробе тепле заживо погорела,
а на пепле мертвого тела стужа струилась, шумела,
каждый год рожала девочек-снежинок,
ловила их ртом и с удовольствием ела.

Я голышом качался в росе утренней,
в современном искусстве просто вуайерист,
сомнофил находящий тебя в красивом белье,
яко наг, яко благ,
голый антифашист, спящий и ждущий - сестринский свист,
шлюхи - Библия, я атеист,
умирающий некрофил и снова сестринский свист,
бладтвист, как религия века.
Суицид лишь очередной люблянский каприз.
Линзы снятые с глаз,
на гениталиях теплая кисть.
Ветер в твоих волосах скудно повис,
ты мой помощник,
мой морской
бриз.