В его глазах я видел свет любви

В серии "Знаменитые россияне на земле Солнечногорья" вышла книга о Викторе Гаврилине, посвящённая его 70-летнему юбилею и присвоению Центральной районной библиотеке г. Солнечногорска его имени. Публикуемое здесь эссе о поэте написано его близким другом Владимиром Проценко.


                *   *   *   *   *   *   *
               

                О милых спутниках, которые наш свет
                Своим сопутствием для нас животворили,
                Не говори с тоской: их нет;
                Но с благодарностию:  были.

                В.А. Жуковский.


   Не так часто в моей жизни случаются знаковые события, которые расцвечивают ее новыми  красками, наполняют новыми смыслами. Знакомство с Виктором Гаврилиным  - одно из таких событий.  Август 1992 года. Прихожу утром на работу, а на рабочем столе лежит книга стихов «По времени жизни», издательство «Молодая гвардия», 1991 год. Автор Виктор Гаврилин живет в родном Солнечногорске.
   Дежурной улыбкой и благодарностью отвечаю на малозначимые комментарии сотрудницы, которая накануне была на встрече с поэтом в местной библиотеке. Перелистываю книгу, обращаю внимание на необычное название и предисловие, написанное самим автором. Проза нестандартная: самобытная, изящная, вызывающая интерес. Но читать, а тем более думать, некогда - надо работать, и книга откладывается до лучших времен.
   К счастью, лучшие времена на этот раз наступили  уже ближе к вечеру, когда можно было, расслабившись и настроившись на «мыслительный процесс»,  отдаться чтению. Из предисловия узнаю о трагических событиях в  жизни  поэта и его неутолимой жажде писания стихов.  Понимаю, что человек одной силой духа пытается преодолеть предложенные судьбой обстоятельства.   Уже только это заставляет   воспринимать его уважительно и серьезно.
   Далее читаю стихотворения в случайном порядке. Первое, второе, третье…  Нарастающее чувство восторга убеждает – я открыл для себя необыкновенно   талантливого, ни на кого не похожего поэта, который к тому же живет рядом! Стихи безупречные по форме, удивительно глубокие и позитивные по смыслам, наполненные пронзительной печалью. Эмоциональная  насыщенность стиха такова, что самые глубинные струны твоей души, о существовании которых ты даже не подозревал, отзываются подобно камертону. По-моему, это и есть истинная поэзия, совершенно естественная, живая без  пустозвонной словесной шелухи.  Поэзия  высокого стиля   с  особенным  «гаврилинским» поэтическим  языком.
  У автора своя трактовка явлений и событий,  свой взгляд на мир. Все осмыслено, прочувствовано, пропущено через душу, изложено с запредельной искренностью, поэтому и вызывает такой мощный резонансный  отзвук  у читателя.  Каждое стихотворение – конечный результат философского постижения  истины. Не готовый, взятый из учебника, а выверенный самостоятельными усилиями разума и души. Именно это отличает стихи Гаврилина от множества других о том же, пусть даже написанных красивым слогом, но совершенно не цепляющих главного нерва  и не оставляющих следа в памяти.   
   После трех вечеров, проведенных с книгой, окончательно  убеждаюсь в необходимости увидеться с автором.  Но как  это  сделать ненавязчиво?!  Нужно ли это Виктору?  И как он отнесется к предложению встретиться с совершенно незнакомым человеком? Вопросы один за другим вставали как исполины, и ни на один не было ответа. Но   мысль о встрече  упрямо   стучала в висок, настойчиво напоминая  о моей национальной принадлежности и  грозясь превратиться в навязчивую идею.
   Удача пришла  откуда и не ждали. Несколько дней спустя отец Виктора, седовласый   ветеран войны, полковник в отставке  Петр Иванович, с  которым  я тоже не был знаком, обратился ко мне за помощью и при встрече подарил   более ранний сборник стихов Виктора «Птицы под дождем», надиктовал его  телефонный номер и пообещал сообщить о  моем  звонке.
   На следующий день, собравшись с духом, я позвонил. Мне ответили тихим, отстраненным, слегка приглушенным голосом,  медленно выговаривая слова. ( Только позже я понял, что это признак  глубокого погружения  в попытке выйти на сакральный звук, найти его в глубинах собственного сознания, чтобы затем  явить  миру в виде стиха). Первый контакт состоялся в достаточно доброжелательном тоне. Потом было еще несколько кратких телефонных разговоров, в том числе и по инициативе Виктора. И, наконец, последовало приглашение в гости к поэту, которое  с нескрываемым воодушевлением  и благодарностью было принято. Я  хорошо  понимал, что это был единственно  возможный вариант нашей встречи. 
   До сих пор в подробностях её помню. Открывается дверь, и ты видишь глаза – светлые, с легким ироничным прищуром. Они прожигают тебя насквозь до пятого колена, и тебе уже ничего не остается, как быть самим собой. Потому как фальшь здесь не живет ни в ментальном, ни в бытовом смыслах. Быстрый взгляд с полуулыбкой продолжает читать тебя, и, что совсем уж странно, вовсе не приводит  в замешательство. Скорее, приоткрывает тебе непритворную, доброжелательную душу поэта, готовую к общению на невербальном уровне. И ты невольно настраиваешься на предлагаемую эту волну, чтобы хоть как-то соответствовать требованию момента. 
Затем завязывается разговор с глазу на глаз: осторожный,  неторопливый. Темы меняются, и начинаешь не только понимать человека, но и чувствовать всю магию прибавочной стоимости его души.  Его суждения настолько точны, естественны и привлекательны, что не вызывают ни малейшего желания возражать и спорить. Тем более, что они умело разбавлены самоиронией и тонким юмором. В общении это бесценно. Впечатляют  несуетность, особое внутреннее достоинство и светлая  голова. Возникает ощущение, что у тебя, прожившего полжизни, еще не было такого собеседника.
   Немного позже Виктор напишет о нашей первой встрече - «…о нет, не знаю, а скорее чую наличье душ, я чую их родство! И все концы земные и начала связала эта трепетная нить, и потому ничто не помешало, не помешало нам поговорить».
С этого дня общение с ним стало для меня насущной потребностью.  Мне было интересно и полезно  посмотреть его взглядом на привычные вещи, очищенные от всего суетного и наносного. Виктор постепенно становился для меня нравственным ориентиром. В мире нарастающего лицемерия, дутых искусственных авторитетов и ценностей его отстраненность от этого мира, нравственная чистота и сила духа были  для многих и  притягательной силой,  и путеводным камнем  при выборе пути.
По телефону общались часто. Встречались реже – по датам и по неотложным делам. «Датские» встречи всегда сопровождались грандиозными застольями, которые организовывала Нина, жена Виктора.   В меру пили горькую. Было вкусно, весело и радостно. Виктор показывал  свои новые  стихи, а я искренне  радовался, что читаю их одним из первых.  Гаврилины прекрасно пели дуэтом. Оба обладали безупречным музыкальным слухом и наизусть знали тексты множества песен. Слаженность голосов  «плыла над поздними свечами», вовлекая всех в течение песни, наполняя каждого душевным теплом, создавая неповторимую атмосферу дружеского единения. Воспоминания об этих встречах  до сих пор согревают душу. Так, наверное, и  зарождалась настоящая мужская дружба, о которой Виктор писал  - «…в любой толпе поверх голов найдут друг друга наши взгляды. Вот рослость  дружбы...».  И длилась она до самой кончины поэта. Обрести такого друга, когда тебе уже за сорок,  это невероятная удача и редкое счастье. У Виктора, по причине  высоких требований, было не так много друзей. Но к тем, кто смог разделить его  душевное  расположение, он был искренне привязан, благодарен и участлив. Готов был пожертвовать всем ради друзей - «… но знаю, заповедь нарушил по выбору – не по судьбе, ведь я за други отдал душу, а что же, Господи, Тебе?».  Хотя сам, в силу своей природной скромности и деликатности, никогда не обременял друзей своими просьбами.
   Философская лирика Гаврилина постигается нелегко. Но вдумчивый читатель всегда дойдет  до сути. Вот  что написала поэтесса Галина Вороненко, после первого знакомства со стихами Виктора в Интернете:
«Огромное удовольствие читать Ваши стихи, Виктор! Как в джунглях – густо, плотно;  мыслепоток  упруг и отталкивает, не давая с легкостью проникать  в суть, заставляет читать по несколько раз. Я не думаю, что это большой плюс для большей части читающей публики. Поэтому смело отношу Ваши стихи к элитарным. Судьба элитарных произведений всегда исторически печальна и трудна. То, что Вы, как я понимаю, издаётесь, делает честь публикаторам. Каждая строка академична – запоминай и живи без ошибок: как библия, только в другом итоговом ключе…  (22.12.2008г.)»
   Конечно же интеллектуальная лирика Виктора не для отдыха и развлечения, а для серьезной работы разума и души в поиске истины и нравственных ориентиров.  А это не каждому по силам. И кто возьмется утверждать, что высокая поэзия должна быть легко  доступной ?!  Для ее понимания и адекватного восприятия необходимо себя «взращивать».  Это как высшая математика, постижение которой невозможно без знания основ математики элементарной.
   Виктор никогда не стремился  обрести  славу и популярность, опускаясь до уровня  читателя.   Напротив,  он заставляет читателя подниматься до своего уровня - «… я думаю: странно не то, что написанные тобой стихи, вроде бы понятные тебе, не понимают другие, а странно то, что их понимают.»
 В связи с этим вспоминаю поразившие меня навылет стихи  20-летнего Виктора о Шопене:
«…Не огорчайся Фредерик,
Что глухотою зал недужен.
Ты слишком скорбен и велик,
и потому ты здесь не нужен.
Тебя попробуй заглуши,
Когда печаль и мир заснежен.
Ты – обострение души.
Ты, как страданье, неизбежен.»
Уже тогда поэт  осознавал, что судьба  истинного  творца  и его  произведений  почти  всегда  сложна  и драматична.
Писание стихов для него не профессия, не ремесло, а религия. Скорее исповедь  – дело бесконечно личное и внутреннее. Каждое стихотворение – своего рода молитва.  По сути, уровню искренности, открытости и правдивости его поэзия исповедальная. Это по силам только  людям  большого таланта с чистой, незамутненной душой  и неистребимой силой духа.
  Виктор от природы был наделен глубиной чувств сверх всякой человеческой меры – «…но спасибо, Господь, мне б хватило и трети всей любви и печали, наполнивших грудь». Отсюда и запредельная чувственная насыщенность материи его стиха, в котором сосуществуют  философия   и музыка. Все  свои  произведения он создавал под звуки классической музыки. В ней черпал и вдохновение, и  чарующий стиль звучания, и полифоничность. Музыка для него была универсальной метафизической энергией, первоосновой творчества – «а симфонические звуки дышали вечностью в лицо».  Он глубоко  чувствовал и понимал всю ее божественную природу и  силу воздействия – «спасибо музыке небесной за возносящие   крыла».
 Когда звонишь, а в  телефонной трубке слышна тихая музыка, понимаешь,  что в творческой мастерской поэта кипит активная работа, идет напряженный  мучительный процесс  поиска необходимого слова,  фразы или рифмы. (Творческий процесс у Виктора всегда сопровождался высшей степенью душевного напряжения, что предательски выдавали крупные капли пота, выступавшие на лбу). 
Его стихи  вдохновляют композиторов на создание музыки к ним. Так рождаются не только песни. После  прочтения книги Гаврилина «Птицы под дождем» профессор Московской консерватории, композитор Юрий Абдоков написал музыкальную поэму для оркестра, которую так и назвал - «Птицы под дождем», и посвятил ее автору книги.
   Особое место в творчестве занимает  тема Родины, которая для поэта вовсе не абстрактное понятие. Виктор вырос в семье военного, поэтому еще в детстве исколесил пол-России, полюбив  её  до «томленья в груди». И чувства эти пронес через всю жизнь:
Спасибо вам, знакомые просторы –
дорога, роща, стадо на лугу, -
за то, что вас завидя с косогора,
всё позабыв, растрогаться могу.

 Еще одно стихотворение из  ранних:
 
От морей и лиманов
(может быть навсегда)
от курортных романов
нас везут поезда.
Монотонные рельсы –
Перестук, перестук…
Нет, воздушные рейсы –
Это легче, мой друг.
От Джанкоя до Курска
Только степь да сады,
Говорок южнорусский
да посадок ряды.
Позже - низкие рощи,
перелески уже,
и как будто попроще
и спокойней в душе.
А потом на рассвете
где-то там, у Орла,
впустишь в форточку ветер
и замрешь у стекла.
Это вовсе не слезы,
это тянет с окна…
Мать родная – березы!
Березняк. Белизна.
И в рассветные сини
поезд выдавит крик,
и подступит Россия,
словно ком под кадык.
Я позволил себе привести его целиком.  Потому что одно это стихотворение по эмоциональному накалу любви, искренности  и  силе воздействия превосходит все вместе взятые статьи и речи тьмы нынешних «пропагандистов-патриотов» на окладе.
К сожалению,такие люди не читают Гаврилина, у них совсем другие учебники. Иначе они бы замолчали. Все разом. Навсегда.
   А для воспитания  молодых людей в истинной любви к Родине, необходимо включить в школьную программу по литературе стихи Виктора Гаврилина.  Уверен – такое время придет.
   Кроме Родины у Виктора была ещё и Женщина, которая разделила его судьбу. Они вместе прожили его  жизнь.
…Я выбрал все. Глаза закрою –
и  всё, что кровное, видней.
И я склоняюсь головою
к любви и Родине моей.
И потому не плачу, Нина,
ничто впустую не терпя,
ведь эта мука – не чужбина,
и этот свет – не без тебя.
   Нина Ивановна Гаврилина – жена поэта.  Красивая, хрупкая женщина с точёной фигурой, поэтической душой и стержневым характером.  Трудности, выпавшие на её долю, были осознанным выбором, выбором по зову любви. Филолог по образованию она  с первого прочтения  оценила невероятную   мощь поэтического дарования Виктора. Они познакомились по переписке, длившейся больше двух лет. После первой встречи уже не расставались.
  Нельзя преуменьшить значение  родительской опеки над  Виктором, но физическое и творческое долголетие поэта продлевала Нина. С момента замужества все заботы  по  обустройству  быта,  лечению, строгому распорядку дня и созданию комфортной среды для творческой  работы  легли на её плечи. И всё это ежедневно, без выходных и праздников. Весь смысл её жизни заключался в  Служении поэту и поэзии. В чем  эта хрупкая  женщина черпала силы? У меня есть только одно предположение  - в любви. Ведь  «любовь – это средство выживать на земле» в  любых условиях.   Я видел,   с какой неподдельной любовью  они смотрели друг на друга, как поддерживали друг друга в разных  жизненных ситуациях -  «стенает душа твоя в плоти болезной. Я в дерзком бессилье  до слез захочу тебя провести над чернеющей бездной по жёрдочке веры, по света лучу. Возьмёмся покрепче душою за душу и двинемся с Богом на берег зари…».
   Лирическая  героиня  всей  любовной лирики поэта только одна – его жена. «В посвящение многотерпеливой жене моей Нине собрана эта долгая книга любви и отчаяния» - так  начинается книга «Дол».
   Обладая абсолютным музыкальным слухом, Нина записала альбом романсов на стихи Гаврилина собственного сочинения. Для этого уже в зрелом возрасте научилась играть на гитаре. Романсы  исполнены  душевным непрофессиональным голосом, что придает им особое очарование.
  Она и сегодня остаётся верной своему долгу – ведет страницы Гаврилина на поэтических сайтах в Интернете, поддерживает связь по переписке  с сотнями читателей в России и за рубежом, печатает статьи  о поэте в литературных журналах, является постоянной ведущей поэтических вечеров памяти поэта в Москве и Солнечногорске.  Уже после смерти Виктора подготовила и издала новый сборник стихов  «Избранное». Я до сих пор впечатляюсь её энергией, самоотдачей и верностью памяти поэта.  Теперь  Нина для меня – живая память о друге.
  Уход Виктора Гаврилина переживал  мучительно, как потерю очень близкого и дорогого человека. Часто приезжаю на  его могилу.  Подолгу  стою у надгробного камня и молчу.  Для меня  ныне  его физическое отсутствие в этом мире - глубокая печаль и не более, потому что со мной навеки остается радость возвращенных мгновений, воплощенных  в  его  обнаженном поэтическом слове…

2018 г.