Поэма - Суки драные

На страницах Стихиры мною опубликовано не менее 20 поэм. Внушительных. Иногда стостраничных. Поражает статистика

НИ ЕДИНОГО, ни положительного, ни отрицательного отклика на эти публикации не последовало. Здесь оказались единодушными самые злобные зоилы и самые изысканные ценители искусства. Самые тупые графоманы и самые рафинированные эстеты.

Объяснение этого ЯВЛЕНИЯ бал бы рад прочесть в комментах.

 Ночные псы не воют на луну.
Подозревать в печали их не надо -
они луне слагают серенады,
когда она склоняет их ко сну.

Я никогда не обижал собак.
за мной луна бежала, как собака.
За нею следом - знаки Зодиака
и стать моим просился каждый знак.
***

Брешут собаки, тишь сторожа.
Ночь соломой соломой шуршит.
Слушаем ночь, почти не дыша,
мы и вокруг ни души.

Ветер в травах прошелестел,
выстудил углей жар.
Зорко глядят на озябшую степь
звезды, ночей сторожа.

Ночь, за лесами луну привязав,
спрятала нас до утра.
Два уголька у тебя в глазах
от тающего костра.

Два уголька, поволоки дым,
тайна ночных полей.
Бродят искр золотые следы
в выгоревшей золе.
***

Локонами меднорусыми
отгорел костер во мгле.
Словно пес на куче мусорной,
ветер роется в золе.

Взвился веер искропадовый.
остывает пыль-зола.
Увлекает ночь прохладная
дань последнего тепла.

Стынут угли будто не были
каруселью огневой.
Меньше искр осталось в пепле -
больше звезд над головой.

Размерцались звезды перлами,
торжествуя до утра
над кончиною соперника,
над останками костра.
***

Человек ты или робот

Человек ты или робот –
угадать в наш век попробуй.
Каждый и обут и волосат.

Механизмы со сноровкой
прибегают к маскировке,
одевая маску на фасад.

Только я в наш век машинный
взгляд их юркий и мышиный
узнаю под маскою любой.

Средство я нашел случайно,
потому что очень часто
на прогулку пса вожу с собой.

Механические люди
очень сильно псов не любят,
роботы собак не признают.

Псы для роботов опасны:
запах ржавчины и масла
очень просто псы распознают.
***

Ах, сукин сын мой

Ах, сукин сын мой,
ах песья морда.
Сыграем песню
на три аккорда.

Ты мне подвоешь,
я на гитаре.
Вдвоем с тобою
мы погутарим.

Давай поплачем
про жизнь собачью.


Не дери пес породисты нос
перед псиной из гущи народной.
Если брошен породистый пес,
он паршивее, чем беспородный.
***

Пес шляхетний - велике цабе.
Що слинаву губу закопилив.
Коли виженуть з хати тебе,
разом з цуциком підеш на мило.
***

Изучи различные язЫки,
ими овладей числом до ста,
все, что знает полиглот великий,
у собак - на кончике хвоста.
***

Вивчи п*ятдесят чотири мови
та до пса на будь-якій звернись,
зрозуміє пес тебе чудово
ще й хвостом доречно відповість.
***

Длинным стихом не буду
я забивать вам баки.
Собаки - добрые люди.
Люди - злые собаки.
***

Ни по телу и ни по роже вам
не узнать человека хорошего.
А собаки, хотя и лают,
но плохих собак не бывает.
***

Ах, сукин сын,
ах песья морда,
сыграем песню
на три аккорда.

Ты мне подвоешь.
Я - на гитаре.
Вдвоем с тобою
мы погутарим.

Давай поплачем
про жизнь собачью,
как в ней мы скачем
и фордыбачим.

Ты настрадался.
Я принял муки.
Ты - из-за дамы.
Я - из-за суки.
***

Мой славный пес
мой добрый Джим,
давай из дома
убежим.

Давай забудем
обо всем -
кто был хозяином,
кто псом.

Уйдем,
куда глаза глядят.
Пусть даже реже там
едят.
***

У кобеля трагические брови
изломаны мечтой о конуре.
Еще, быть может, верите в добро вы.
Давно он разуверился в добре.

Он знает, что не бросите куска вы,
жующие колбасный бутерброд.
Не зарычит на жадину с оскалом,
а лишь слюну проглотит, глядя в рот.

Он стар и знает - сдохнуть под забором
ему зимою этой суждено.
Глядит он равнодушно, без укора.
Во всем он разуверился давно.

Унылая забитая дворняга.
Осенний день - облезший сучий хвост.
И  только солнце греет бедолагу
уставшее и рыжее, как пес.
***

Ах, ты кобель мой кобель,
молодой поджарый.
Поменялся бы с тобой
участью, пожалуй.

Чтобы чуть моложе стать,
я б переиначил
человеческую стать
на твою - собачью.

Крыши нет над головой
и жратвы не вдосталь.
И зимою ледяной
промерзают кости.

Быть голодным и худым,
жизнью недовольным,
но таким же молодым,
но таким же вольным.

Без сомнений и тоски
ввязываться в драки.
До чего ж вы мне близки -
граждане-собаки.

пусть в хреновой стороне -
в дорогой Отчизне,
быть собакою бы мне
в следующей жизни.
***

Пес, ты жизнью своей доволен
без костей уминая рагу.
Я твоей несобачьей доле
не завидовать не могу.

Хочешь - лаешь, хочешь - виляешь,
хочешь - хвост разовьешь трубой.
Слышишь друг, махнемся ролями -
будь поэтом, а я тобой.

С мордой вечно неунывающей,
ты не зол и не очень глуп.
В каждой своре - твои товарищи.
Каждой суке ты мил и люб.

Ты, мохнатый, хитер и весел,
жизнерадостен, трезв и резв.
Пооблез бы и сбавил в весе,
если б в шкуру мою ты влез.
***

Тогда все это было вещим знаком.
Его увидеть - не хватило зренья.
Недаром на меня твоя собака
смотрела с откровенным подозреньем.

Был удивлен - меня собаки любят.
Никто к ним не относится добрее.
А пес твой думал - Он тебя погубит.
Гони его отсюда поскорее.

- Они меня оправили за двери.
Я не напрасно очень беспокоюсь.
Я человеку этому не верю.
С хозяйкою он сделает плохое.

Но пес твой был воспитанным и строгим.
Он вслух не выражал своих эмоций,
лишь думал - На какой плохой дороге
тебе попался этот старый Моцарт.

Наверно меньше было б тех, кто плачет,
когда бы знали мы язык собачий.
***

Коленька
 
                Шел он с дамой чопорной
                бывшей примой оперной.
                Видно было издали –
                путь у них далек.

                Рядом с нею чапал он
                важно, ведь еще бы, он
                был ей друг единственный –
                старый пуделек.

                Возле нашей булочной
                женщина сказала псу –
                посиди здесь, бедненький,
                ты уже замерз.

                В сутолоке уличной
                встав на лапки задние
                лапками передними
                помахал ей пес.

                Коленька, ну, Коленька,
                жди меня спокойненько.
                Долго там не буду я,
                тотчас же вернусь.

                Только в сердце Коленьки
                от мороза колики
                и в глазах у пуделя
                человечья грусть.

                Долго тявкал Коленька
                голосочком тоненьким,
                но она не слышала,
                все не шла, не шла.

                Ждал ее он столечко
                и еще полстолечко,
                а метель над крышами
                все мела, мела.

                Королевским пуделем
                двое суток с лишком уж
                перед носом розовым
                куролесил снег.

                И совсем как люди он
                лапки грел под мышками
                и дрожал, и слезы лил,
                словно человек.

                Проглядел он все глаза,
                но упорно ждал ее.
                Все ему не верилось
                в этот страшный факт,

                что два дня тому назад
                с пожилой гражданкою
                в магазине встретился
                сенбернар – Инфаркт.

                Пусть на сердце муторно,
                жизнь его не кончилась.
                По дворам, по мусоркам
                доживет он век.

                Только вот не будут знать,
                что звали его Коленькой
                и что был кому-то он
                тоже человек.
                ***   

Когда б не соглядатаев
безмолвная стихия,
ни трезвым, ни поддатым я
не влазил бы в Стихиру.

Не оценимых ни в каких
ни в долларах, ни евро,
ни грешных здесь бы, ни благих
я не рожал шедевров.

Спасибо, что не лаете,
но, пряча в масках лица,
следов не оставляете
вы на моих страницах.

На свеженькое падкие,
вампиры-рифмопийцы,
вы мерзкие, вы гадкие,
вы - тихие убийцы.

Завидуете, сволочи,
оскорблены вы, либо,
мои жуете калачи,
не говоря спасибо.

Вам обнажаю раны я.
Червями в них снуете.
Чего ж вы, суки драные,
мне баллов не даете?
***